| Следствием преобладания внешней связи и внутренней, нравственной особности были те грустные явления народной жизни, о которых одинаково свидетельствуют и свои, и чужие, прежде всего эта страшная недоверчивость друг к другу: понятно, что когда всякий преследовал только свои интересы, нисколько не принимая в соображение интересов ближнего, которого при всяком удобном случае старался сделать слугою, жертвою своих интересов, то доверенность существовать не могла. Страшно было состояние того общества, члены которого при виде корысти порывали все, самые нежные, самые священные связи! Страшно было состояние того общества, в котором лучшие люди советовали щадить интересы ближнего, вести себя по-христиански с целию приобрести выгоды материальные, как советовал знаменитый Сильвестр своему сыну. И любопытно видеть, как подобные советы обнаруживали свое действие в поведении Годунова, который стремился к вещам достохвальным, был светлодушен, милостив, нищелюбив для достижения своих честолюбивых видов, для того, чтоб прослыть везде благотворителем. Любопытно видеть, как в характере Бориса и в отношениях к нему общества отразился господствующий недуг времени: Борис был болен страшною недоверчивостию, подозревал всех, боязливо прислушивался к каждому слову, к каждому движению, но и общество не осталось у него в долгу: каждый шаг его был заподозрен, ни в чем ему не верили; если он осквернил общество доносами, то и общество явилось в отношении к нему страшным доносчиком, страшным клеветником; он, по уверению современного ему общества, отравил царскую дочь, самого царя, сестру свою царицу Александру, жениха своей дочери, сжег Москву, навел на нее хана! Царь и народ играли друг с другом в страшную игру. Но послушаем современников о нравственном состоянии общества при Борисе: иностранцы, как и русские, говорят о старании Бориса уничтожить взяточничество. Если судья был уличен во взятках, то должен был возвратить взятое, заплатить штраф от 500 до 1000 и 2000 рублей, имение его отбирали в казну. |
| 19 В. Георгиевский в описании рукописи «Временника» высказывает предположение, что его автор был родом из Пскова. Это предположение ничем не аргументировано и никак не подтверждается ни документами, ни текстом «Временника». Больше оснований – считать Тимофеева не псковичом, а новгородцем. Он очень глубоко переживает несчастья, выпавшие на долю Новгорода, он пишет о городе всегда в первом лице, так что город и автор как бы сливаются. Эта гипотеза подтверждается и широкой начитанностью Тимофеева, которую ему легко было приобрести в Новгороде, городе с большой и древней культурой, и его отношением к суду Ивана Грозного над новгородскими властями в 1570 г. 20 Таково рассуждение о причинах смуты (лл. 1–8); отступления о разнице горя царя и простолюдина (л. 56 об.); о праве подданных судить царя (лл. 57–58); полемика с защитниками Бориса Годунова (лл. 79–81); рассуждение о праве писателя применять нужный ему образ (л. 87); ряд полемических выступлений по поводу мероприятий Бориса Годунова, из которых особенно интересно – о патриаршестве, установленном при Борисе (лл. 103 об., 104; 109, 109 об.; 145, 146); рассуждение о причинах «смуты», помещенное в конце первой части и являющееся своеобразным выражением историко-философской концепции дьяка Ивана; рассуждение о «святости» царского престола (лл. 203 об., 204); отрывки в так называемом «Летописце вкратце» о неподготовленности автора к труду писателя (лл. 270–276, 303 об., 312). 21 См. притчу о двух друзьях, из которых лишь один приглашен на брачный пир (гл. III, л. 113 об.; притча приводится по поводу написания иконы Бориса без Глеба), и притчу о спутниках, встречающихся в пути (приведена в доказательство необходимости писания «Временника», л. 214 об.). 39 См: Постановление ЦК ВКП(б) о кинофильме «Большая жизнь», 4 сент. 1946 г. ГосПолитиздат, 1950, стр. 21. 49 «...Грамотичного учения не сведый же до мала от юности, яко ни простым буквам навычен бе... Первый бо той в России деспод бескнижен бысть» (Временник, л. 125 об.). 57 |
| Тоскан был от идеи «Гамлета» в восторге. «Гамлет» с двумя вариантами финала: 1. Месть. 2. Отказ от смерти, но смерть — неминуема. 22 июня Норман истратил 500 тыс. Значит, осталось 4,5 с небольшим. Александров («Совэкспортфильм») сказал Тоскану, что они заинтересованы в «Годунове». Первая реакция была: — «Почему Тарковский?» 23 июня Утром была встреча Казати и Нормана с Сизовым: Сизов, кажется, убедился в серьезных намерениях РАИ, если у них могут быть серьезные намерения. И получил полную информацию о их намерениях. Сроки (12,5 мес). Заодно зашел разговор о приезде дю Плантье из-за встречи со мной в Москву. О «Борисе Годунове». Это предложение ввергло всех в транс. — А почему не Бондарчук? — был ответ в виде вопроса. — Потому что режиссер должен быть мистиком и поэтом, — ответил дю Плантье. Сизов же сказал итальянцам, что Бондарчук, мол, давно вынашивает замысел поставить «Бориса Годунова». Короче говоря, расстались до середины июля, когда приедет Де Берти или Фикера. Потом позвонил Тоскан дю Плантье. Он говорил с руководством о «Борисе». Ему сказали о Бондарчуке. И о том, что вряд ли возможны два «Бориса». Т. ответил, что тогда «Гомон» будет снимать «Бориса» с Тарковским на Западе (и Госкино останется и без валюты, и без «Годунова»). Также он сказал им, что если РАИ не будет делать «Ностальгию», то ее сделает «Гомон». Неплохо сказано! Теперь посмотрим. Вечером работали с Франко Казати. Получается приблизительно восемь недель съемок в Италии и две в Москве. Может быть, кончится так, что мы в течение пяти дней будем снимать в Москве Сон и Стихи , а Деревню — в Италии. 24 июня Были на Десне с Норманом, Фр. Казати и Еровшиным. У итальянцев мнение, что подобный ландшафт можно найти в Италии (в долине По). Звонил Казати и подтвердил суть разговора дю Плантье с Сизовым, о чем раньше мне рассказал Норман. «Господь дает каждому крест по силам его…» «Мы не идем в одном направлении, мы скорее бродим взад и вперед, сворачивая то туда, то сюда. Мы топчем свои следы…» (Монтень «Опыты», III, гл. VI) |
| Настоящая популярность к опере пришла в 1898 г., когда в роли царя Бориса выступил Шаляпин. Авторская редакция «Бориса Годунова» была восстановлена в 1928 г. Ленинг радским театром оперы и балета. Впоследствии появилась еще одна редакция «Бориса Годунова» - ее осуществил не кто иной, как большой поклонник Мусоргского Д. Шостакович. Сейчас на сценах мира можно увидеть оперу в любой из этих редакций, а споры, какая из них «лучше», до сих пор ведутся среди музыковедов, музыкантов и любителей оперного искусства. Очень драматичные драмы Мусоргского не похожи ни на красочные сказки Римского-Корсакова, ни на благородный былинный эпос Бородина, ни, уж конечно, на лирическую сердечную Россию Чайковского. Он хотел живописать правду - как он ее понимал. «Создать живого человека в живой музыке» - так определял Мусоргский цель своего творчества. Неспроста он высоко ценил и любил творчество А.С. Даргомыжского, от которого очень многое воспринял и которого называл «великим учителем правды». Именно Даргомыжский особенно пристально работал с речевой интонацией и словом, поэтому романсовые и песенные интонации в его сочинениях нередко уступали место речитативу. Мусоргский также широко использовал речитатив и достиг небывалых высот в искусстве имитации живой человеческой речи музыкальными средствами. Если в произведениях Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова народные темы воплощались в «окультуренном», благопристойном виде, как лубочные картинки, то Мусоргский первым показал в музыкальных сочинениях «бесмысленный и беспощадный» русский бунт. И даже в фортепианном цикле «Картинки с выставки», где, казалось бы, само название говорит нам о некоем переносе в нереальную плоскость (цикл написан под впечатлением посещения выставки погибшего художника В. Гартмана, друга Мусоргского), образы композитора предельно выпуклы и реалистичны. Для Мусоргского необычайно важной была тема обездоленного, одинокого и обманутого «маленького» человека. Созданные им образы - будь то сельский дурачок из романса «Светик Савишна», или несчастная сиротка, просящая подаяние, или измученный крестьянин, замерзающий в глухом лесу («Трепак») - органично становятся в ряд с персонажами Гоголя и Достоевского. Они порой находятся почти у грани, где человеческое стирается, и непонятно, послужили ли этому их личностные обстоятельства, или в большей мере вина лежит на социуме, который породил такие лики. Мусоргский показывает нам человека, достойного сочувствия и прощения. Особое значение как выражение народного горя и печали приобрел у Мусоргского жанр колыбельной («Калистрат», «Колыбельная Ерёмушке», «Спи, усни, крестьянский сын»). |
| Послание к митрополиту Мцхетскому Николаю и всему Освященному Собору Иверския земли (апрель 1589 г.)//Христианское чтение. – СПб., 1869. – Ч. 2. – С. 867–893. Грамота константинопольскому патриарху Иеремие (март 1592 г.)//Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе: собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российских касающихся: в 20 т. – 2-е изд. – М., 1788–1791. – Т. 12. – С. 388–401. Утешительное послание царице Ирине по поводу смерти царевны Феодосии (1592 г.)// Соловьев С. М. История России с древнейших времен: в 29 т. – М., 1851–1879. – Т. 7. – С. 449–450, примеч. 133. Грамота в Казань митрополиту Гермогену о трехдневном молебне по поводу избрания на царство Бориса Годунова (15 марта 1598 г.)//Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе: собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российских касающихся: в 20 т. – 2-е изд. – М., 1788–1791. Окружная грамота о трехдневном молебне по случаю восшествия на престол царя Бориса Федоровича (15 марта 1598 г.)//Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук: в 4 т. – СПб., 1836. – Т. 2. Послание к царю Борису Федоровичу в ответ на царскую известительную грамоту о походе против крымского хана (2 июня 1598 г.)//Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук: в 4 т. – СПб., 1836. – Т. 2. Приветственная речь царю Борису Федоровичу по возвращении его из серпуховского похода (июль 1598 г.)//Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук: в 4 т. – СПб., 1836. – Т. 2. Речь во время венчания на царство Бориса Годунова (3 сентября 1588 г.)//Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук: в 4 т. – СПб., 1836. – Т. 2. Благословенная грамота земскому старосте города Слободской об устроении Богоявленского монастыря (4 января 1599 г.)//Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук: в 4 т. – СПб., 1836. – Т. 2. |
| Эта неуверенность Годунова расхолаживала избирателей, и что же удивительного в том, что на самом соборе раздавались голоса в пользу иных избранников, в пользу бояр именитых русских родов, в пользу любезных народу Романовых и даже в пользу Бекбулатовича? Бояре не забыли и не могли забыть того, что ещё недавно Годунов был с ними ровен; многие из них считали свои права на престол более сильными, чем его права; не могли забыть и того, что члены их родов были погублены им при царе Феодоре. За двадцать лет до занятия престола Борис местничал с князем Сицким, и царь Иван Васильевич велел учинить боярина Бориса Феодоровича Годунова многими местами выше князя В. А. Сицкого. Такого приговора не могли забыть потомки удельных князей племени Владимира Святого. Если потомки Мономаха в XVII веке ставили себя выше бояр татарского происхождения, то могли ли эти потомки Мономаха, с Шуйскими во главе, в конце XVI века равнодушно видеть занятие престола потомком мурзы Чета? Как бы то ни было, собору не легко было решить вопрос об избрании нового царя; сам Борис своим поведением не облегчил ему решения задачи и получил престол не без борьбы с соперниками. Несомненны колебание и разделение соборных сочувствий между различными избранниками на царский престол, главным образом, между Феодором Никитичем Романовым и Борисом Годуновым. Первый опирался на придворную знать, а второй находил приверженцев в средних слоях населения. Правление Бориса всего благосклоннее было именно к средним состояниям, и именно в них всего известнее был Борис. Естественно, что в решительные дни царского избрания, для успеха в избирательной борьбе, Годунов должен был обратиться к деятельному, но тайному руководству населением, и прежде всего направить своих клевретов в расположенные к нему слои столичного и городского населения. Одним из средств этого рода могло служить назначение на должности в городах и в самой Москве надёжных, с точки зрения Годунова, лиц. Служебные назначения, конечно, вполне зависели от Годунова, пока он оставался во главе управления. И действительно, во Псков после кончины царя Феодора были присланы новые чиновники из близких к Борису людей. Новые воеводы, как мы видели, были посланы и в Смоленск. |
| В этом отношении историко–публицистическое сказание вполне достоверно. После поставления Московским патриархом Иова, когда это сочинение создавалось, не было никакой необходимости придумывать события 1586 г., зато можно было описать их с должной похвалой царю Федору Иоанновичу, отметив благочестивые роли царицы Ирины и Бориса Годунова. Несколько неосторожной выглядит звучащая рефреном мысль о необходимости получить благословение всех властей православного Востока — однако, учитывая, что Иов в конце концов такое благословение получил, здесь трудно найти крамолу. А в 1586 г. требовать немедленного поставления Московского патриарха было неразумно — ведь митрополитом был Дионисий. Годунов не пошел даже на то, чтобы официально обратиться к восточным патриархам, поэтому упоминания о желании иметь в Москве патриарха и нет в статейном списке. Посольский приказ контролировался после смерти Грозного могущественным административным дельцом А. Я. Щелкаловым — земским дьяком, который вместе с Н. Р. Юрьевым в 1584 г. «считали себя царями», ибо «по смерти царя захватили главное управление». Годунов имел основания предполагать, что принадлежавший к земщине, но немало лет подряд обделывавший грязные делишки Ивана Грозного дьяк со временем станет его союзником. «Человек необыкновенно пронырливый, умный и злой», «отъявленный негодяй… тонкая и двуличная лиса… хитрейший скиф, который когда–либо жил на свете», — как отзывались о Щелка–лове иноземцы, со временем стал верным псом Бориса Годунова (и, разумеется, предал своего покровителя). Но зять Малюты пока еще не имел оснований петь дьяку дифирамбы типа: «Я не слыхал о таком человеке, я полагаю, что весь мир был бы для него мал. Этому человеку было бы прилично служить Александру Македонскому!» Любимчики Грозного царя — опричник Годунов и земец Щелкалов — были еще противниками. В начале июля 1586 г., в разгар переговоров с Антиохийским патриархом, Борис Федорович даже получил в пожалование обширную и доходную волость Вага, управлявшуюся до того Щелкаловым. Неудивительно, что в статейном списке Посольского приказа со всеми подробностями было описано унижение креатуры Годунова в Успенском соборе! |
| Сорок тысяч на Царьград и полтора миллиона в казну, или Как на Москве патриарха ставили +Аудио Максим Емельянов-Лукьянчиков Благоверный царь Федор Иванович. Служба боярина Бориса Годунова при царе Иване Грозном была блистательной, а взлет стремительным. Поэтому представляются вполне правдоподобными сведения о том, что царь называл Бориса Федоровича своим сыном: «Какова мне Богом дарованная дщерь царица Ирина, таков мне и ты, Борис, в нашей милости как еси сын», – эти слова царя передавал сам Борис Годунов – в 1598 году, когда венчался на царство. К концу правления царя Ивана Сабуровы и Годуновы так плотно стояли вокруг русского престола, что не удивляет та оперативность и слаженность действий, которые были предприняты ими для предотвращения попыток захвата власти, нередких при смене государей. Сразу после смерти Грозного Годуновы закрыли ворота Кремля, расставили стражу и опечатали казну. Согласно Пискаревскому летописцу, по Москве прошел слух, что такая решительность действий потомков Захарии Чета не понравилась представителям некоторых боярских родов. Можно предположить, что это были либо князья Мстиславские, либо князья Шуйские, либо кто-то из царских родичей Романовых. Но московский люд выступил в защиту родственников Ирины Годуновой – жены нового царя Федора Ивановича: выкатив пушки, люди направили их на Фроловские ворота Кремля. Знать замирилась и сообщила об этом народу. Это значимое свидетельство, говорящее о том, что простой народ боролся вовсе не за социальную справедливость или «революционные ценности», а за стабильность престола и монаршей власти. Раз новый царь Федор опирается на Сабуровых и Годуновых, значит, так нужно, и не боярам решать, правильно это или нет. В первые же годы правления царя Федора Ивановича боярин и конюший Борис Годунов стал официально именоваться царским шурином. Он стал главой не только Конюшенного, но и Земского приказа, отвечающего за сбор налогов с посадов и черносошных крестьян. Автограф Степана Васильевича Годунова. Воспитатель царя Григорий Васильевич Годунов был произведен в бояре и назначен дворецким – отныне он ведал царским имуществом и Казенным двором. |
| Первые шаги Бориса, сделанные при новом положении, первые слова, им сказанные, уже достаточно обнаруживали характер человека, севшего на престол государей московских. Этот престол для знаменитого конюшего боярина был самою лучшею меркой нравственного величия, и тотчас же обнаружилось, что он не дорос до этой мерки. Что Годунов искал престола, употреблял все зависевшие от него средства для достижения своей цели – это понятно: он искал престола не по одному только властолюбию, он искал его и по инстинкту самосохранения. Но если бы Годунов по своему нравственному характеру был в уровень тому положению, которого добивался, то он не обнаружил бы такой мелочной подозрительности, какую видим в присяжной записи и в этом стремлении связать своих недоброжелателей нравственными принудительными мерами; с одной стороны, видим в актах, относящихся к избранию Годунова, страшное злоупотребление в известиях о всеобщей преданности, всеобщих воплях и слезах при челобитье, всеобщем восторге при согласии принять царство и тут же встречаем, в совершенном противоречии, сильную подозрительность со стороны человека, которому оказывается столько усердия. Одно из двух: или эта подозрительность, оскорбительная для усердствующих, обличала человека, недостойного такого усердия, или если подозрительность была основательна, то беспрерывно повторяемые известия о всеобщем усердии заключали в себе вопиющую ложь, средство страшное и недостойное. Мелкая подозрительность, неуверенность в самом себе высказалась и в этом страхе пред низостью происхождения, страхе, недостойном человека, избранного всею землей, которая самым этим избранием подняла его выше всех. Мелкодушие Годунова, непонимание своего положения высказалось и в этом явном стремлении задаривать, заискивать себе расположение народное расточением милостей, небывалых при прежних государях, например, в этих пиршествах и подарках ратным людям, которые не видали неприятеля; Годунов не понимал, что только тот может приобресть прочное народное расположение, кто не ищет его или по крайней мере не показывает ни малейшего вида, что ищет, не понимал, что расточение милостей только уменьшает их цену, что милость, дарованная государем, по наследству престол получившим, имеет только значение милости, тогда как милость от царя избранного является в виде платы за избрание. Наконец, недостаток нравственного величия, уменья владеть собою, не забываться при достижении желанной цели, всего разительнее оказался в словах Годунова, произнесенных при царском венчании: «Бог свидетель, что не будет в моем царстве бедного человека!» Как можно было обрадоваться до такой степени, забыться от радости до такой степени, чтобы торжественно связать себя подобным обещанием! |
| Колокола звучали в обители примерно с середины XVI века. Во всяком случае, уже в 1559 г. над келарскими кельями в южной части монастыря возвышалась деревянная «колоколница». В 1586-1590 г.г. над уже каменными келарскими кельями была устроена «колоколница каменная с круглым верхом». Сведений о колокольном подборе первой монастырской звонницы пока не найдено, хотя просуществовала она довольно долго. В 1763-1764 г.г. её вместе с келарскими и братскими кельями перестроили, а в 1812 г. и вовсе разобрали. Существующую сейчас звонницу возвели в 1603 г. (или 1604-1605 г.г.) примерно в десяти метрах (шести саженях) от Троицкого собора. К этому времени относится так называемая «годуновская» часть звонницы. Название это произошло от имени донаторов: знатного боярина Дмитрия Ивановича Годунова, дяди Бориса Федоровича Годунова, и самого Бориса Годунова – будущего царя, а в то время конюшенного боярина, на вклады которых велось строительство. Описание этой части звонницы практически одинаково у большинства исследователей. Размеры ее таковы: «колокольня одиннадцать саженей в длину, в ширину три с половиной сажени, а в вышину семнадцать саженей и полтора аршина». Если исходить из того, что по данным реставраторов высота звонницы немного более 30 м, то получается, что авторы XIX века имели в виду «маховую» или «народную» сажень – примерно 1,7 м. Таким образом, при высоте 32-33 м звонница имела около 19-20 м в длину и совсем небольшую ширину: 5-6 м. По своей архитектуре звонница представляет собой трехъярусное сооружение «палатного» типа с арками для колоколов во втором и третьем ярусе. Первый ярус, по всей вероятности, использовался для хозяйственных нужд. Во втором ярусе находился часовой механизм, а третий был предназначен для звона. С одного яруса на другой можно было попасть по внутренним лестницам. Исследователи разного времени подбирали для звонницы разные аналоги. В работах называют два примера: звонница села Большие Вязёмы (1598 г.) как аналог многопролетной постройки; и, совсем уже неожиданно – звонница Успенского собора в Ростове Великом (1680-е г.г.), что более чем странно, т.к. «аналогом» для ипатьевской звонницы она быть никак не может, учитывая гораздо более позднее время возведения. |
|
|
