| 652 Сродными близ ему сущими Владимеричи братома двема. Здесь разумеются дети великого князя Владимира Святославича (княжил в 978–1015гг.) от византийской царевны Анны – Борис и Глеб, которые после смерти Владимира были убиты своим старшим братом Святополком. К ним и к Константину «равноапостольному» присоединяет Тимофеев и царевича Ивана как невинно убитого. 653 Брат же сих видоангелен бе, именем же двоематерен по толку. Не называя по имени брата Ивана Ивановича, Тимофеев иносказательно обозначает его имя, говоря, что, по толкованию этого имени, он «двоематерен». Имя старшего брата Ивана Ивановича (Димитрия), о котором: говорится здесь, составлено из двух слов: δο – два и μτηρ – мать, следовательно, в переводе оно значит «двематерен», или «двоематерен». К подобному иносказательному обозначению имен Иван Тимофеев прибегает и в других случаях. Этим литературным приемом широко пользуется и автор «Степенной книги». 654 С Бела озера от лавры св.отца Кирилла. Озеро Белое находится в современной Вологодской области; оно имеет в длину более 40км и в ширину около 30км, из него вытекает река Шексна, приток Волги. Кирилло-Белозерский монастырь основан монахом Кириллом, умершим в 1427г. Монастырь пользовался глубоким уважением у московских царей, и они совершали туда поездки «на богомолье». Тимофеев рассказывает о поездке в монастырь Ивана Грозного с женой и первым сыном Димитрием в мае 1555г. после тяжелой болезни царя и о возвращении их в Москву. 656 Не просто же и оного, благодати тезоименного... зачатие и рождение бысть. Собираясь говорить о втором сыне Грозного – царевиче Иване Ивановиче, Тимофеев не указывает его имени прямо, а прибегает к иносказанию, называя его «тезоименным благодати». Иоанн (по др.-евр.) значит «благодать»; «тезоименный» – тождественный, соименный, носящий то же имя. Отсюда – тезоименитство, т.е. праздник соименного святого, именины. 657 Града Ярославля. Ярославль, основанный, по преданию, князем Ярославом Мудрым, лежит на правом берегу Волги при впадении в нее реки Которосли, связывающей Ярославль с городом Ростовом. Ярославль уже в начале XIIIb. был большим торговым городом; присоединен к Москве в 1463г. |
| Впрочем, сам Тимофеев не стремился создать некое последовательное историческое описание событий конца XVI – начала XVII вв., ибо Тимофеев больше размышляет, чем рассказывает о случившимся. Главная тема всего повествования – размышления потрясенного событиями Смуты автора над причинами «разорения» России. Само по себе потрясение, который испытал Иван Тимофеев , вполне понятно. Он был уверен в особом, Богом данном, предназначении России, верил в то, что Россия будет вечно и неколебимо стоять под небесами. И недаром в разных местах своей книги он пишет, что Россия – это «как бы другой Рим», это «часть вселенной под небом», воплотившее в себе «все благочестие» мира. Следовательно, «разорение» «другого Рима» (иными словами – «Третьего Рима») могло свершиться только по воле Божией. Саму же Россию Тимофеев уже в заглавии вступительной главы именует «Новым Израилем», позднее это именование повторяется еще несколько раз. Вообще «Временник» полностью проникнут апокалиптикой, ожиданием конца света и связанными с этими идеями ветхозаветными аналогиями. Даже само название – «по седмой тысящи от сотворения света во осмой в первые лета» – свидетельствует, что Смута, по мнению Ивана Тимофеева , является доказательством истинности давнего убеждения: восьмая тысяча от сотворения мира – это время воцарения Антихриста. Поэтому религиозно-мистическая основа «разорения» Ивану Тимофееву ясна – Россия наказана Господом «за грехи наши». Самому понятию греха Тимофеев придает всеобъемлющее значение, ибо виновно все русское общество, от младенца до старцев согрешили: «Согрешиша бо от главы до ноги, от величайших до малых, сиречь от святитель и царя, инок же и святых». Только подобная всеобщая виновность всего русского народа перед Господом и могла стать, по убеждению Тимофеева, причиной глобальных бедствий. И недаром он пишет: «Не чюждии земли нашей разоритили, а мы есмы сами той потребители». Главный же грех , конечно же, заключается в том, что русские люди, в «безумной гордости» своей утеряли «страх Божий» и уклонились от заданного Господом пути: «Сего ради на нас, познавших Его волю и не творящих ю, прежде всех язык Божий изыде ответ во гневе и к Себе и Он наказаньми нас, яко кормилом, обращая от заблуждения пути Его». |
| См сноску 765. 767 Индиктиону тогда начинающему седмому, себтябрия 3-х каланд. Венчание Бориса Годунова на царство произошло 1 сентября 1598г. Тимофеев указывает этот день, пользуясь обозначением времени, принятым в древней Руси. Индиктионом считался период времени в 532 года, состоявший из 19 солнечных кругов. Солнечный круг равнялся 28 годам. Календами у римлян назывались первые дни месяца. 768 От матери церквам – от Успенского собора в Кремле (см. сноску 778), откуда с 1598г. каждый год в среду так называемой «сырной» недели (масленицы) отправлялся крестный ход в Новодевичий монастырь в память избрания Бориса на царство. Некоторые полагали, что крестный ход в Новодевичий монастырь был установлен не ради славы Бориса, а в честь Матери Христа – Марии, но Тимофеев оспаривает это мнение. 770 И первосвятителя с прочими обнажися лесное послужение. Тимофеев говорит о патриархе Московском Иове, стороннике Бориса Годунова, одобрявшем все его распоряжения и начинания. См. сноску 732. 771 Един празднуемых перво от двою июля в 24. Борис Годунов был назван в честь князя Бориса, сына Владимира Святославича, который был убит вместе с братом Глебом их старшим братом Святополком. 773 Болярския многи дщери девы... нуждею от зависти постризати. Сообщение о пострижении в монашество дочерей опальных бояр находится только у Ивана Тимофеева , но так как гонениям и опале подвергались не только бояре, но и их жены и дети, то возможно, что Годунов приказывал постригать в монашество и их дочерей. 774 Да не понудится некими царь прияти едину от них второбрачием в жену. Поводом для пострижения боярских дочерей в монашество Тимофеев считает не опалу, а боязнь Годунова, как бы Федор Иванович не вздумал развестись с женой, у которой была только одна дочь, умершая младенцем, и жениться на одной из боярышен, чтобы иметь после себя наследника. Эти опасения имели основание: в 1587г. Шуйские сделали попытку под предлогом бесплодия царицы Ирины развести ее с царем и тем отстранить Годунова от участия в правительстве и нашли поддержку в Московском посаде. |
| Допустимо предположить, что дьяк Иван Тимофеев уже в 1598 году был близок к князю В.И.Шуйскому, ведь с родственником Царя Василия Иоанновича, выдающимся русским полководцем князем М.В.Скопиным-Шуйским Иван Тимофеев был направлен Царем в начале 1607 года в Великий Новгород. Не стал спешить Иван Тимофеев возвращаться в Москву и после свержения Царя Василия, видимо, не ожидая для себя ничего хорошего. Эта предполагаемая довольно тесная взаимосвязь между Иваном Тимофеевым и Шуйским могла определять его политическую позицию. Не хочу упрекать старинного русского писателя в лукавстве и двойных стандартах. Подобные упреки историографически нелепы. Однако сопоставить некоторые противоречия необходимо. Возможно, Иван Тимофеев лично не участвовал в Покаянном Соборе в Феврале 1607 года, он мог быть отправлен в Новгород в самом начале 1607 года или даже немного раньше. Хотя с содержанием главных Соборных грамот должны были знакомить и местное чиновничество, в том числе и в Новгороде. Возможно, главку «О крестном целовании Борису» он писал еще до 1613 года. Но, как служивый человек, он, несомненно, приводился к Царской присяге Московского Собора 1613 года и был ознакомлен с содержанием новой Утвержденной Грамоты, где содержалась практически слово в слово клятва 1598 года. Изменено было только Царское имя. И хотя Иван Тимофеев заканчивал свое произведение уже в новом Царствовании, он не посчитал нужным исправить свои рассуждения о клятве 1598 года. Оценки же Ивана Тимофеева, после первой публикации в 1891 году его «Временника» С.Ф.Платоновым(250), перекочевали в труды многих историков как достоверные свидетельства современника, а не как политически тенденциозные, своевольно оценочные суждения. 9. Другие документы Собора 1598 года В ААЭ помимо Утвержденной Грамоты был опубликован ряд документов, имевших прямое отношение к Собору 1598 года. К ним можно отнести: 1. Март. 15. Окружная грамота Патриарха Ioba, о трехдневномъ мoлeбcmbiu, по случаю bocшecmbiя на престолъ Царя Бориса еодоровича, съ npuлoжehieмъ формъ ектеньи и многолетия (с. 1-6). |
| Но вот цель достигнута, Борис – царь. Пусть он утверждается «яко на ветрех», все же он вознесен «яко на небо от земли», – и Тимофеев должен признать, что этому «рабоцарю» нельзя отказать в уме. «И аще убо дерзостию и прегрешно зело наскочение на превысокая сотвори, срабным бе, но ни враг его кто наречет сего, яко безумна», – говорит он 1034 . Несмотря на это, Борис как «безкнижный» царь оказывается «слепым вождем вверенного ему стада», хотя ему и льстят подданные, хотя его высоко чтут и уважают иностранцы. Тимофеев подробно останавливается на том, как, желая укрепить свое и своей семьи положение на престоле, Борис нарушает древние обычаи: он изменяет обычные формы и вид присяги, заставляя своих подданных приносить ее в церкви и вводя в ее текст угрозы тем, кто нарушит клятву; он требует, чтобы его титул писали всюду полностью, чтобы духовенство поминало в церкви не только его, но и его семью; грамоту о своем избрании, подписанную избирателями, он кладет в гробницу св.Петра, совершая, по мнению Тимофеева, неслыханное святотатство... Тимофеев убежден, что если бы дерзнуть открыть эту гробницу, обнаружилось бы, что это «рукописание» отвергнуто Петром – «понеже богопротивно умышлено бысть». Борис строит высочайшую колокольню (Ивана Великого) и на верху ее укрепляет золотую доску со своим именем; в память своего избрания на царство он устанавливает ежегодный крестный ход в Новодевичий монастырь, «радостне празднуя, на кий день временную славу си получи», т.е. празднуя не Богу, а самому себе; он собирается строить церковь и задумывает создать невиданную плащаницу («гроб Христов»), изукрашенную золотом и драгоценными камнями. Описывая ее, Тимофеев замечает: «сие же зде не вещи дивство естества, но превзятие Борисово описую, сугубство гордости (курсив мой, – О.Д.), высокоумие по вере его одоле, множае камень честных с бисерми и существа самого злата превозношение взыде» 1035 . Несмотря на все это, Борис не чувствует удовлетворения: «в том бо никое благо прибысть ему, разве трепет и боязнь от всех во удех его, безмерия ради со именем сана, сице же к сему неисцельна болезнь и скорбь недуга телесна, и ненависть его и неверие на люди» 1036 . Став царем, Борис «яко нож наострен сам принесе своему сердцу, им же себе збод и, ниспад, сокрушися» 1037 . Падение Бориса Годунова рассматривается Тимофеевым как возмездие за его «грехи», как логическое следствие тех преступлений, которые им были совершены, и возмездие это падает на голову не только самого Бориса, но и его семьи. |
| 870 О таборех. Таборами Тимофеев называет лагерь Лжедимитрия II – Тушинского вора, осаждавшего Москву в 1608–1610гг. 872 Сей [Жигимонт]... соединив свое злоумие о нас с неосвященным и лжепапою, оскверняющим Рим. Король польский Сигизмунд III и польская знать поддержали авантюру Лжедимитрия, который обещал отдать полякам некоторые русские города (Смоленск, Псков, Новгород и др.) и предоставить католической церкви право свободной пропаганды своего вероучения. Авантюра Лжедимитрия началась еще при папе Клименте VIII, который был расположен к самозванцу. Под «лжепапой» надо разуметь Павла V, о восшествии на престол которого извещал Лжедимитрия папский нунций Рангони. Между прочим, в своем послании к нему он намекает, что Лжедимитрий, в благодарность за помощь, должен исполнить свое обещание – ввести католицизм в Московском государстве. Правильно раскрывая связь самозванца с Ватиканом, Тимофеев называет Павла V «лжепапою» потому, что для Тимофеева католическая церковь не является истинной церковью. 873 Инаго второругателя... «Иным второругателем» Тимофеев называет Лжедимитрия II, иначе – Тушинского вора. В июне 1607г. в Стародубе в сопровождении польского конвоя появился новый самозванец, выдвинутый интервентами и поддержанный ими. Кто он был – осталось неизвестным. Одни считали его поповичем, другие – школьным учителем. Вокруг него стали собираться и недовольные элементы из русского народа, и отряды, приходившие из Речи Посполитой. На сторону самозванца перешли города Стародуб, Путивль, Чернигов, Новгород-Северский, позже – Брянск. Таким образом, в войско Лжедимитрия II собралось около 30 тысяч русских «украинных людей» и больше 10 тысяч поляков. См. сноску 845. 875 Тимофеев характеризует здесь тот длительный период, когда под Москвой в Тушине стояли войска второго Лжедимитрия, пытавшегося неоднократно взять столицу Русского государства, чтобы низложить Василия Шуйского и завладеть русским престолом. Немало представителей господствующего класса перебегали от Тушинского вора в Москву и из Москвы в Тушино; польско-литовские отряды грабили окрестности Москвы, жители которой голодали. Москва была освобождена от осады весной 1610г. войсками под предводительством Скопина-Шуйского. |
| 723 Внезапное пожжением запаление... иже обонпол Неглинны реки бывшее. В 1591г. накануне праздника Троицы, когда царь Федор Иванович с боярами был в Троице-Сергиевом монастыре, в Москве начался большой пожар. В несколько часов сгорели улицы Арбатская, Никитская, Тверская, Петровская до Трубы, весь Белый город и за ним Посольский двор, Стрелецкая слобода и все дома, находившиеся за рекой Неглинной. Этот пожар Тимофеев ставит в вину Годунову, который будто бы хотел им отвлечь царя от решения ехать в Углич на похороны царевича Димитрия, а москвичей – заставить забыть о смерти царевича (см. о том же пожаре в «Сказании» Авраамия Палицына. Русская историческая библиотека, m.XIII, 1909, изд. 2). 725 Безсловесным молчанием спокрывшеся... якоже и ныне о наставших онемехом. Тимофеев обвиняет русское общество того времени в «бессловесном молчании», т.е. в политическом индифферентизме, попустительстве, молчании перед властью, что, по его мнению, дало Годунову смелость совершать свои злые дела, и сопоставляет прошлое с событиями «смуты», считая, что и в это время многие несчастия произошли из-за всеобщего «молчания». Тимофеев, ограниченный своей узко классовой точкой зрения, не видит широких масс народа, который во время крестьянской войны начала XVIIb. не молчал, а мужественно боролся против своих угнетателей (восстание Болотникова). 726 Измаильта – татарского хана Казы-Гирея, подступившего тогда к Москве. О «измаильтянах» см. сноску 623. 727 Устрашил бо нечестиваго... многими отрыганий рыканьми. На подступивших к Москве татар произвела сильное впечатление стрельба из пушек, которых они не имели, тем более что Годунов, не жалея пороху, велел стрелять не только днем, во время сражения русских с татарами, но и ночью – для устрашения неприятеля. 728 Обонпол яростнаго устремления быстротечением преславные Оки. Река Ока в XVIIb. уже вся входила в пределы Русского государства; так как в это время весь юг занят был татарами, которые часто тревожили Русь своими набегами, то быстрая и многоводная река являлась естественным и удобным барьером, дававшим возможность Русскому государству сосредоточивать на Оке свои военные силы для сопротивления. Это значение Оки и отмечает здесь Иван Тимофеев . |
| 715 Такову убо яко ни Риму другому царску всему православных жребию ненаследовану в прочее остати? Тимофеев, сравнивая Русское государство с Римским и называя его «другим Римом», примыкает к тем русским книжникам, которые, вслед за старцем Елеазарова монастыря Филофеем, писали, что «Православная церковь бежала из Рима, понеже весь великий Рим падеся и болит неверием неисцельно», в новый Рим, «еже есть Константин град, но ни тамо покоя обрет съединения их ради с латынею на осмом соборе, и оттоле Константинопольская церковь разрушися и положися в попрание, яко овощное хранилище; и паки в третий Рим бежа, иже есть в новую великую Русию» (Послание к великому князю Василию Ивановичу 1510г. См. В.Н.Малинин. Старец Елеазарова монастыря Филофей и его послания. Приложения. Киев, 1901, с.49–56). 717 На елику солнце зрит землю всю и море же. Место, видимо, испорчено. Тимофеев хочет сказать, что другого такого сияющего православием государства нет, оно так обширно, что солнце видит в нем и землю и море. 718 А не иже по них богопустнех на то именех онех, т.е. тех, кто занял царский престол не по праву наследования, а лукавством и злодеяниями, как Борис Годунов, или ложью и дерзостью, как первый Лжедимитрий и другие самозванцы. Обличать их и говорить об их худых делах Тимофеев считает долгом и обязанностью правдивого писателя. 719 О приходе крымского (хана) под Москву – о набеге на Москву крымского хана Казы-Гирея в 1591г. 720 В обозе стоял. Обоз, иначе «гуляй-город», – дощатый подвижной городок, поставленный на колеса; в нем могли помещаться не только воины, но и оружие, и пушки с необходимым для них военным снаряжением. Тимофеев приписывает мысль создания такого городка князю Михаилу Ивановичу Воротынскому и далее подробно описывает его устройство (см. л.65 и 66 «Временника»). 721 До Серпухова. Серпухов – город на р.Оке; в XIVb. входил в состав вотчинных земель великого князя московского Ивана Калиты. В 1374г. внук Калиты Владимир Андреевич заложил здесь большую деревянную крепость. Серпухов как город, находящийся на южной окраине Московского княжества, входил в ряд городов передовой охранительной черты по р.Оке, защищавшей Москву от набегов татар. |
| Коренной татарин, сотрудник Ильминского, проработавший с ним в течение тридцати лет, Василий Тимофеевич Тимофеев стал легендарной личностью в истории христианизации татарского народа. Он происходил из татарской семьи деревни Никифорово Мамадышского уезда, известного массовыми отступлениями старокрещеных татар от христианства. Мальчиком Василий, почувствовав тягу к православной вере, поступил в послушники Ивановского монастыря, где выучился русской грамоте. Его заметил профессор Духовной академии Гордий Семенович Саблуков и указал на него Ильминскому. Первая встреча Василия Тимофеевича с Ильминским была короткой, и вскоре Тимофеев вынужден был вернуться в родную деревню. Ильминский вспомнил о нем в 1862 году, когда начал первую свою переводческую работу – букварь на татарском языке в новом, народном направлении. В Воспоминаниях описывается как раз тот момент, когда, с трудом разыскав Тимофеева, Ильминский поселился на летнее время в соседнем сече Тавели и начал «проверять» на Василии свой букварь. В следующем, 1863 году Ильминский помог Тимофееву перебраться в Казань, выхлопотав ему место практиканта татарского языка при миссионерском отделении Духовной академии. С этого времени Тимофеев – постоянный помощник Ильминского в переводческой, педагогической, миссионерской деятельности. Ильминский писал, что вместе с Тимофеевым они составляют «одного порядочного человека, как слепец и хромец в старинном русском апокрифе. Я лингвист и переводчик, имеющий однако же постоянную нужду в Тимофееве, как живописец в натурщике» (Отец Василий Тимофеевич Тимофеев. Некролог. Казань, 1896. С. 6). С помощью Тимофеева, с годами приобретшего большой опыт в переводческом даче, Ильминский создал целый ряд художественных переводов на татарский, а также организовал Казанскую центральную крещено-татарскую школу и многочисленные школы на периферии. Как первый учитель татар из их среды, Тимофеев за ревностное распространение образования получил медаль на Владимирской ленте (1866). Первым из инородцев он принял священный сан (1869), совершал богослужения в церквах Казани и в татарских селениях. |
| Все старания Годунова укрепиться на престоле оказываются «паучиным тканием». Хартии, на которых пишется его имя, «скоротленны», его дары в церковь , представляющие собой «от неправды собранное, еже от слез и кровей», не приняты Богом, и сам он и его семья свергнуты с престола самозванцем. «Сице Бог гордым, уповающим на ся противляется и мыслено сих сламляет роги», – заключает Тимофеев 1038 . Как по количеству отведенных ему страниц, так и по глубине психологического анализа образ царя Бориса занимает центральное место в произведении Тимофеева. Сложная, противоречивая личность Годунова, человека выдающегося среди своих современников, интересовала писателя и заставляла, как мы видим, задумываться над его характером. Глубоко не сочувствуя внутренней политике «дворянского царя» Годунова, который, продолжая дело Грозного, укреплял положение служилого дворянства, Тимофеев не может не видеть его ума, его административных способностей, наконец, высоких качеств его как человека. Но он не может понять истинного смысла деятельности Годунова и правильно оценить ее. Наоборот, собрав все те сплетни и слухи, которые распускала о Годунове враждебная ему боярская партия, он создает из него образ интригана и злодея. Характеристика, которую дает Тимофеев Борису Годунову, – яркий образец отражения в литературе внутриклассовой борьбы, которая велась в конце XVI и начале XVIIb. между боярством и дворянством. Стремление к «правдованию» заставляет Тимофеева показать и хорошие качества царя Бориса, но тут же он старается доказать, что общественно-полезная деятельность Годунова вытекает из дурного источника – гордости и высокоумия. Кроме того, оказывается, что «добродетели», которые ему были свойственны, исчезли, когда он начал свою борьбу за престол, а тем более, когда получил желаемое. Это произошло, как убеждает читателя Тимофеев, потому, что он, рожденный подданным, занял неподобающее ему положение: «Борис егда в равночестных честен бе и по цари вся добре управляя люди, тогда по всему благ являяся, во ответех убо обреташеся сладок, кроток, тих, податлив же и любим бываше всем за обиды и неправды всякия от земли изъятельство», – за это он и был избран на царство. Когда же он получил этот «преестественный» и несвойственный ему сан, он обманул возлагавшиеся на него надежды: «по получении же того величеством абие претворися и нестерпим всяко, всем жесток и тяжек обретеся» 1039 . Таким образом, в свою очередь став «тираном», он обманул народ, «погубил свою душу», и Бог наказал его за гордость. |
|
|
