| «Всем заинтересованным лицам: мистер Т.Теофил Норт, проживающий в Ньюпорте, штат Род-Айленд, не имеет права оказывать медицинскую помощь какого бы то ни было рода и характера, за исключением случаев, когда пациент может представить ему письменное разрешение врача, официально зарегистрированного в этом городе. Канцелярия Инспектора здравоохранения, …числа августа месяца, 1926 года». – Миссис Крэнстон! – Подождите, в конверте есть еще один документ. «Настоящим мистеру Т.Теофилу Норту, проживающему в Ньюпорте, штат Род-Айленд, дается разрешение на один визит, длительностью не свыше получаса, к мисс Лизелотте Мюллер, проживающей по адресу: Спринг-стрит, N… для оказания ей помощи и поддержки по его собственному усмотрению». Подписано было весьма уважаемым городским врачом и датировано вчерашним днем. Я уставился на нее: – Мисс Мюллер живет здесь? – Вы можете зайти к ней сейчас? Этот дом на самом деле – три дома. Третий и четвертый этажи в этом крыле заняты под лазарет для очень старых женщин. Они всю жизнь работали прислугами, и многих бывшие хозяева хорошо обеспечили. Большинство из них не могут одолеть и одного марша лестницы, но у них есть терраса, чтобы погреться на солнышке в хорошую погоду, и для любой погоды – общие комнаты. Кое-что там будет мучительным для глаз и обоняния, но вы нам рассказывали о своей жизни в Китае, так что опыт у вас есть. – Тут я услышал ее отрывистый, похожий на всхрап смешок. – Вы усвоили истину, что жизнь по большей части тяжела, а последние годы – в особенности. Вы не наивный юнец, мистер Норт. Мужчины редко заходят в лазарет – иногда доктор, пастор, католический священник или родственник. У нас правило – во время таких посещений дверь в палату приоткрыта. Я отправляю вас наверх с моей помощницей и подругой миссис Грант. Я тихо спросил: – Вы мне что-нибудь расскажете о мисс Мюллер? – Тетя Лизелотта родилась в Германии. Она была одиннадцатым ребенком в семье пастора и в семнадцать лет через бюро найма приехала в Америку. Она работала няней в одной семье, очень уважаемой и здесь и в Нью-Йорке, и вырастила три поколения. Она купала и одевала всех этих детишек, целый день была при них, шлепала их по попкам и вытирала эти попки и присыпала. А к ней я потому вас позвала, что она была добра ко мне и много помогала, когда я была молодой, одинокой и напуганной. Она пережила всех своих родственников за границей, которые могли бы принять в ней участие. В доме, где она работала, ее очень любили, но человек она строгий, суровый и, кроме меня, мало с кем дружила. Она в здравом уме; она видит и слышит, но ее мучают ревматические боли. Боли, наверно, невыносимые – она не из тех, кто жалуется. |
| — Когда мы пришли, — повествовала она, — герра Пюклера не было дома. Конечно же, бедняжка сделала вид, что не знает, где он. Она была вне себя. Она сказала, что по вечерам она обычно заставала его дома. Она собралась было пойти в полицию и сообщить о его исчезновении, но я ее отговорила. Я и сама начала верить, что ей невдомек, где он шатался. Она бормотала что-то о странных толках в городе — анархисты и все такое, но, поверите ли, тут же сказала, что герр Пюклер рассказывал полицейскому, будто видел герра Шмидта переодетым женщиной. — Такой хлюпик и такая свинья, — сказала фрау Шмидт, что, естественно, относилось к Пюклеру, ибо герр Шмидт обладал фигурой одной из своих винных бочек. — Подумать только! — Пытается отвлечь внимание от своих собственных пороков, — сказала фрау Мюллер. — Вы послушайте, что было дальше. Заходим мы в спальню, глядь, а дверцы гардероба раскрыты. Фрау Пюклер заглядывает внутрь и что же видит? Ее черного воскресного платья как не бывало. Верно, правду говорят люди, говорит она, и только бы мне добраться до этого герра Шмидта. Тогда я сказала, что носить ее платье может только очень маленький мужчина. — Она хоть покраснела при этом? — Мне кажется, она и в самом деле ничего не знает. — Бедняжка, бедняжка, — с чувством сказала фрау Дёбель. — А как по-вашему, что он делает, когда вырядится женщиной? И они пустились в догадки по этому поводу. Вот так-то, говаривал мой отец, сплетня добавилась к остальным грехам — лжи, прелюбодеянию и злословию. Но самый тяжкий из всех грехов был еще впереди. Когда в тот вечер Пюклер и полицейский подошли к дому герра Брауна, им и в голову не пришло, что история о Пюклере уже известна всей компании, потому что фрау Мюллер не замедлила поделиться странными слухами с герром Мюллером, а тот сразу же вспомнил сверлящие глаза кухарки Анны, глядевшие на него из темноты кухни. Когда все собрались, герр Браун рассказал, что кухарка приведет с собой другую женщину, чтобы помочь ей печь пончики. Но нетрудно представить себе, какой поднялся гомон, когда герр Мюллер изложил свою историю. Что толкнуло Пюклера на это? Так или иначе, это было что-то мерзкое, иначе Пюклер не был бы Пюклером. По их предположению, Пюклер с помощью новой кухарки замышлял отравить их своими пончиками, чтобы отомстить за то, что они не приняли его в свою компанию. Они начали готовить Пюклеру достойную встречу. |
| «Совершить далекое путешествие, имея в виду еще дальнейшее, – кого больше меня могло прельстить подобное предложение? – говорит сам Шлецер. – Предложение Мюллера быть у него домашним учителем за сто рублей в год считал я для себя столь же малоунизительным, как малоунизительным считал для себя в романах молодой маркиз находиться в услужении у отца своей возлюбленной дамы». Но. здесь уже видим мы начало тех недоразумений, которые необходимо должны были повести к столкновениям между Мюллером и Шлецером: Мюллер вызывал студента, домашнего учителя, который должен был также помогать ему в ученых занятиях, делать то, что он ему укажет, и который будет в восторге, если со временем Мюллеру удастся пристроить его как-нибудь в Академии. Но Шлецер не считал себя студентом; он гордился обширным ученым приготовлением, какого в его глазах не имел Мюллер и его ровесники; Шлецер считал себя уже известным писателем, которого знали и уважали ученые знаменитости Германии; он смотрел на место у Мюллера как на средство для достижения своей заветной цели, видел, что условия для него унизительны, а между тем принимал их. Шлецер в Петербурге, у Мюллера, который имел большой каменный дом на Васильевском острове, на набережной; в доме все обличало не роскошь, но довольство; у Мюллера был хороший немецкий стол, был свой экипаж. Сам Мюллер, имевший 56 лет от роду во время первой встречи с Шлецером (в 1761 году), был очень красивый мужчина, поразительно высокого роста и крепости. Нравственный характер Мюллера Шлецер описывает так: «Это был остроумный, находчивый человек; из маленьких его глаз выглядывал сатир. В образе мыслей его было какое-то величие, справедливость, благородство. Горой стоял он за честь России, несмотря на то что тогда держали его еще в черном теле; в суждениях о правительстве был чрезвычайно воздержан. Достоинства Мюллера не были, как должно, оценены, потому что, во-первых, он не мог пресмыкаться; во-вторых, ему чрезвычайно много вредила по службе его горячность. Он нажил себе множество врагов между товарищами от властолюбия, между подчиненными – от жесткости в обращении. |
| Это же известно и о других индусских подвижниках... Вообще, европейские наблюдатели, как близкие к мистицизму, так и чуждые его, находят в практике индийских йогов приемы, вызывающие гипнотическое и сомнамбулическое состояние. «Между показаниями наших сомнамбул и тем, что сказано в Ведах о йогах, – говорит Карл Дюпрель, – так много параллелей, что в обоих случаях, очевидно, говорится об одном и том же. Когда в Ведах говорится, что кто соединяется с Брамою, у того взор направлен к межбровью, – то уж по одному этому внешнему признаку можно догадываться, что речь идет о сомнамбулизме, в котором зрительные оси всегда бывают направлены к переносице. В таком состоянии, согласно Ведам, в «лоне сердца» пробуждается внутреннее лицо, отличное от лица, живущего бодрственной жизнью» (К. Дюпрель. Философия мистики, с. 140). Макс Мюллер также отмечает в числе средств для достижения «са-мадхи» (созерцания) задержание дыхания, придавание телу неподвижного положения, фиксацию глаз на одном предмете и т. д. Таких упражнений множество. Вот, для образчика, так называемая поза «лотоса»: правая нога кладется на левое бедро, а левая на правое, руки скрещены, два больших пальца крепко держатся один за другой, подбородок опускается на грудь; сидя в такой позе, человек устремляет взор на кончик носа. Вообще, Макс Мюллер находит, что йоги производят искусственное гипнотическое состояние (Макс Мюллер. Шесть систем индийской философии, с. 301–302, 307). Д-р Левенфельд, специалист по гипнотизму, подтверждает, что «йоги пользуются отчасти средствами, которые мы применяем в настоящее время для достижения гипнотического состояния» (Д-р Л. Левенфельд. Гипнотизм, руководство к изучению гипноза и внушения и значение их в медицине и юриспруденции. Рус. пер. 1913, с. 195 и ниже, 266–293). В некоторых случаях такой смогипноз доходит до истерической летаргии. Таков знаменитый «сон йогов», почитаемый достижением высшего совершенства и блаженства, когда человек, не будучи мертвым, не сознает уже, однако, ничего из окружающего мира. |
| Переходим теперь к рассмотрению воззрений Юлия Мюллера на происхождение греха в человеке. Признавая, с одной стороны, врожденную человеку греховность, с другой, вменение ее каждому отдельному человеку, несмотря на то, что она не может быть самостоятельным и сознательным произведением его в настоящей временной жизни, Юлий Мюллер находит между этими двумя сторонами противоречие, которое не может быть устранено учением о первородном грехе, как оно раскрыто в Западной Церкви 142 . Если грех, говорит он, врожден в человеческую природу, если он перешел от прародителей на весь человеческий род, так что действительные грехи представляют собой неизбежное следствие первородного греха, то вследствие этого уничтожается вменение его человеку, потому что вменение необходимо предполагает свободу человека, его свободное участие в совершении вменяемых ему действий. С уничтожением же вменения уничтожается и самый грех, так как не вменяемые человеку действия и состояния не могут уже быть действительно греховными. Но так как оба момента, т. е. как врожденность греха, так и вменение его человеку, говорит Юлий Мюллер, одинаково справедливы, то нужно примирить замечаемое между ними противоречие. Каким же образом можно достигнуть этого? Этого можно достигнуть, говорит Юлий Мюллер, только при предложении довременного самоопределения человека, обусловившего собой его настоящее греховное состояние. При этом только предположении, говорит он, уничтожается противоречие между врожденностью греха и вменением его человеку. Настоящее греховное состояние человека есть следствие довременного самоопределения его и поэтому с полным правом может быть вменяемо ему в вину, как его собственное дело 143 . Таким образом, по мнению Юлия Мюллера, необходимо признать довременное существование человека, в области которого и произошло его самоопределение, обусловившее собой его настоящее нравственное состояние. Было бы явным противоречием, говорит он, если бы мы не признали довременного существования человека, предшествовавшего его временному бытию, как сферы того самоопределения, которое обусловило собой его настоящее нравственное состояние 144 . |
| Самое активное участие в этом мероприятии принял и Р.Мюллер, предложивший создать «постоянно действующий институт», занимающийся проблемами достижения религиозного единства. «Мы - люди, принявшие заповеди и посвятившие себя практикам мировых религий. Мы утверждаем, что между религиями уже существует консенсус, который может стать основой для выработки всемирной этики - минимального базового консенсуса по объединяющим нас ценностям, неоспоримым образцам и фундаментальным моральным позициям». Позже, изложив свою идею «Рождение глобальной цивилизации», он включил в неё программу « Рождение нового мирового образовательного порядка », в соответствии с которой «глобальное образование должно проникнуть в моральные и духовные сферы». В целях утверждения «глобальной духовности» в 1995 г. ЮНЕСКО приняла Декларацию принципов толерантности, в которой последняя была определена как «отказ от догматизма, от абсолютизации истины», вместо которых единственной нормой объявляются международно-правовые акты в области прав человека. Принципу толерантности было придано некое сакральное значение, что заложило основу для утверждения нравственного и мировоззренческого релятивизма. Весной 1997 г. Мюллер представил Всемирный учебник на конференции в Ванкувере (Канада) под названием « Глобальное гражданство 2000 г .» Это была первая конференция такого типа. Выразив озабоченность перенаселённостью Земли, Мюллер изложил сценарий экстремального разрушения окружающей среды, и каждой школьной группе было предложено разработать свой собственный Проект тысячелетия , как «ухаживать за Матерью-Землёй» и построить новое глобальное общество. И хотя Всемирный учебник не был широко принят публично, его принципы применялись в рамках различных законодательных актов. Речь идёт о внедрении глобалистских идеалов для строительства «нового человека». Кульминацией десятилетия «Образования для всех» стал Всемирный форум по образованию в Дакаре в 2000 г., на котором был принят документ « Дакарские рамки действий. Образование для всех: выполнение наших общих обязательств », которые обязали правительства (164 стран) реализовать «образование для всех» к 2015 г. В этом документе важно выделить то, что одобренный здесь комплексный подход к образованию должен, во-первых, быть основан на соблюдении прав человека (а с 2005 г. - согласован со Всемирной программой образования в области прав человека ), а во-вторых, руководствоваться целями в области развития, сформулированными в Декларации Тысячелетия ООН. Эта декларация, принятая в том же 2000 г. на Саммите тысячелетия ООН, сформулировала 8 Целей развития тысячелетия (ЦРТ), которые также должны быть достигнуты к 2015 г. |
| Сущность мифа, составляющего средоточие этого культа, заключается в следующем. – Дочь Деметры, юная дева, Κρη, (Персефона), живет «в небесной ограде», наслаждаюсь полным блаженством. Но это блаженство не было бесконечно. Источник огорчений и страданий открылся для неё вместе с тем, как она родила сына Загрея от Зевса, принявшего вид дракона, змеи (δρων) 75 . Загрей пользовался особой любовью своего отца и, по воле его, назначен был преемником его в управлении богами. Это обстоятельство возбудило ненависть других богов, особенно гордой Крониды – Геры (Юноны). Во время юности Диониса, Зевс поручил беречь его Куретам, под главным наблюдением Аполлона и Афины (Минервы). Но однажды, когда Дионис забавлялся детскими играми, любуясь особенно зеркалом, по козням Геры на него напали Титаны. Напрасно превращался он во всевозможные виды. При последнем его превращении в быка, Титаны растерзали его и съели. Но сердце, еще бьющееся, Паллада-Афина принесла к отцу Зевсу. Зевс приказал Аполлону похоронить останки Загрея. Титаны поражены были за этот поступок молнией и обращены в прах. – Окончание мифа имеет двойной вид. По одному – Зевс пьет из чаши (кратир), в которую положено было сердде Загрея и, вследствие того, снова рождает Диониса-Якха. По другому, – он отдает сердце прекрасной Семеле, которая съедает его и затем рождает Диониса 76 . В том и другом окончании миф Загрея сближается с мифом обыкновенного или фивского Диониса, так что Ономакриту принадлежит только начало мифа – страдания и возрождение Загрея. – Из праха, в который обращены были Титаны, произошли люди, которые поэтому имеют двоякую природу: дионисовскую и титаническую, т. е. добрую и злую 77 . Вопрос теперь в том, когда и как сложился миф о Загрее и как мистерии, учрежденные в честь его, относятся к Орфизму? Отфрид Мюллер полагал, что миф о Загрее существовал до Ономакрита в Дельфах и что Ономакрит, во время Писистрадов, ввел его в Грецию, заимствовав его от Дельфийских жрецов. (Prolegg. Mythol. р. 309). Но Лобек, проверив свидетельства, которые имел в виду Мюллер, пришел к заключению, что до Ономакрита нет никакого следа этого мифа 78 ; что в Дельфах, откуда производит его Мюллер, по всей вероятности был культ фивского Диониса, сына Семелы; что в разных местах он, может быть, имел несколько видов, но в него не входило существенного элемента – смерти и оживления Загрея; что сочинение этого мифа, введение его в Грецию и учреждение мистерий в честь Диониса – Загрея, принадлежит Ономакриту, как ясно можно видеть это из свидетельства Павзания: «Ономакрит, взявши (у Гомера) имя Титанов, изложил мистерии и выставил их (Титанов) главными виновниками страданий Диониса» 79 . |
| При этом в сознании человека не отделяется духовное существо Бога от того внешнего предмета, который впервые возбудил в нем чувство божества, ближайшим образом от неба, как думает Пфлейдерер 251 . Такой монотеизм называется относительным потому, что он implicite скрывает в себе элемент поклонения природе и не только не исключает, но скорее предполагает собою развитие многобожия как свое дальнейшее естественное порождение. Но этот мнимо первичный монотеизм едва ли в строгом смысле имеет право даже на название «относительного» монотеизма. Такое состояние человеческого сознания, при котором в нем до того смешивается понятие божества с предметом, возбудившем в нем мысль о божестве, что для него видимое небо есть Бог и Бог есть видимое небо, имеет больше общего с пантеистическим, чем с монотеистическим миросозерцанием. То же нужно сказать о той форме религиозного представления, которую впервые английский ученый филолог Макс Мюллер назвал генотеизмом – словом, доселе еще не вошедшим в общее употребление, но иногда употребляемым и другими новейшими учеными в специальных сочинениях по мифологии. Слово это составлено из двух греческих слов +en (одно) и ye)ow (обоготворяю) и значит почитание одного, хотя не единственно одного божества. В этом состоит главное отличие генотеизма от монотеизма. Тогда как греческое слово m0onoq значит один только, единственный, слова: e7iq, m0ia, 4en, употребляемые при исчислениях, означают одно, за которым следуют два, три и т. д. Сам Макс Мюллер 252 под именем генотеизма разумеет не единобожие, не многобожие, но не определившуюся еще вполне, предшествующую форму того и другого, и этот генотеизм, как он догадывается, был религией первобытного человека. Две характеристические черты он приписывает этой форме религии: во-первых, она поклонялась тем предметам внешней природы, которые сообщали первобытному человеку впечатление бесконечного; во-вторых, она понимала эти предметы не как многие бесконечные, а как одно бесконечное. Свое объяснение этого кажущегося противоречия Макс Мюллер заимствует из анализа древнейшей индийской религии. |
| Как скоро было решено чему быть, то сначала составился образ всего этого в его духе, что и сделалось первоначальным творческим семенем... Кто знает эту тайну? Кто возвестит и откроет, откуда пришли боги и откуда произошло все сотворенное? Сами боги пришли после, чем явилось творение. Кто же знает, откуда они и откуда произошло все то величие мира, окружающего нас? Только тот, от кого произошла эта широкая вселенная, – только он, который смотрит с высоты неба, знает это». В других местах индийских Вед боги представляются лишь только различными наименованиями одного божества. Что идея единства божества была первоначальной идеей индийской религии, это можно выводить из того, что и в эпоху самого широкого развития политеизма в Индии эта идея не была вырвана с корнем, – у индийцев всегда сохранялось сознание, что над пестрым миром есть одна высшая сила – Пара-Брама. Признак монотеизма древнеиндийской религии Макс Мюллер находит, между прочим, в том, что каждый из отдельных богов, прославляемых в древнеиндийских молитвенных гимнах, в момент призывания изображается не отдельным и ограниченным существом, но совмещающим в себе все свойства божества. «Как ни часто, – говорит Макс Мюллер, – в древнеиндийских молитвенных гимнах призывается один какой-нибудь из индивидуальных богов, однако же он не представляется здесь ограниченным через силу других богов, стоящих выше или ниже его по рангу. Душа молящегося ощущает его как истинное божество, как высочайшее неограниченное существо, без всякого предчувствия тех границ, которые, по нашим понятиям, должны существовать для каждого отдельного бога, при допущении множества богов. В момент молитвенного настроения души поэта все прочие боги как бы уничтожаются перед его созерцанием, и только один тот бог, к которому он обращается, стоит во всем блеске и величии перед взором своего почитателя» 259 . На этом основании Макс Мюллер древнейший политеизм Вед называет особым термином «катенотеизмом» т. е. обожанием многих богов по одному 260 . За монотеизм первоначальной религии говорят некоторые замечательные данные сравнительной филологии, заимствуемые ближайшим образом из сличения названий Верховного божества у разных народов. |
| Мюллер, очевидно, полагает сущность религии только в одном знании; а вместе с тем он разделяет и все недостатки мыслителей, которые так же, как и он, думали объяснить происхождение религии в роде человеческом лишь одним прирожденным человеку стремлением позвать явления окружающего мира и объяснить их указанием причин. Хотя это самый существенный недостаток в учении М. Мюллера о сущности и происхождении религии; но мы не будем на нем останавливаться, чтобы не повторять того, что было высказано уже нами при разборе взглядов Гегеля, О. Канта и позитивистов вообще. В последней редакции своего учения о сущности и происхождении религии М. Мюллер, как мы видели, вполне подчинился влиянию эволюционистов и в ответе на вопрос о том пути, каким шло религиозное сознание человечества. Прежде он утверждал, что путь этот шел «сверху вниз» – от более чистого и возвышенного понятия о Боге к грубому и чувственному, от Бога, названного «небом» лишь в переносном смысле, к боготворению какого-либо чурбана, брошенного в лесу, или раковины на морском берегу. Теперь М. Мюллер утверждает уже противное: теперь он думает, что развитие религиозного сознания началось боготворением полуосязаемых предметов и постепенно переходило к боготворению предметов неосязаемых. Первое мнение М. Мюллера имеет для себя несомненно твердое основание, каково, напр., свидетельство истории. В самом деле, о чем свидетельствует нам история религий и сравнительное изучение религиозных верований различных народов? Прекрасный ответ на этот вопрос мы находим у Эбрарда 78 . «Если мы проследим, под руководством замечательных по глубине и основательности исследований Макса Мюллера, Шпигеля, Ленсиуса, Эберса, Шрадера, Дункера и др. историю религий культурных народов древности, говорит он, то во всей просвещенной древности чем выше мы будем восходить к прошедшему, тем более встретим приближения к познанию единого, живого и святого Бога, соединенного с тем более чутким нравственным сознанием различия добра и зла и с тем более глубоким желанием ожидаемого Спасителя, – а чем ниже будем спускаться по времени, тем более глубокий будет представляться упадок этой первобытной религии, составляющий следствие нравственного безрассудства и состоящий в помрачении сознания о Боге до грубого политеизма, который впоследствии изменился, у разных частных народов, в пантеизм, – и рука об руку с этим, открывается более и более усиливающееся нравственное одичание, несмотря на все успехи внешних искусств, цивилизации и культуры. |
|
|
