| Чин интронизации Патриарха Московского и всея Руси: история и современность. Часть 1. Интронизация епископов и Патриархов в древней Церкви и в Византии 31 2009 р. 01:29 Статья научного консультанта Синодальной Богословской комиссии , заведующего редакцией Богослужения и литургики ЦНЦ «Православная Энциклопедия» , зав. кафедрой Литургического богословия Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета , доцента Московской духовной академии священника Михаила Желтова с исторической и литургической стороны раскрывает практику интронизации в Древней Церкви. Смысл интронизации Мысль об ассоциации епископского служения с кафедрой (греч. kathedra — сиденье, стул и проч.) кажется настолько естественной, что о вступлении епископа в управление епархией говорят как о «занятии кафедры», при отправке архиерея в тот или иной город говорят как о «назначении на такую-то кафедру» — и так далее. Под кафедрой в этих и подобных выражениях понимается, конечно, не возвышение, воздвигаемое в центре храма при совершении архиерейского богослужения (в современном русском литургическом обиходе его сплошь и рядом называют «кафедрой», хотя корректным обозначением является термин архиерейский амвон), но трон архиерея, находящийся в алтаре главного храма епархии. Такая ассоциация епископского служения с местом для восседания возникла в Церкви еще в доникейскую эпоху. Уже в Каноне Муратори II в. (некоторые исследователи датируют его несколько более поздним временем) говорится о «кафедре (cathedra) Церкви города Рима», а Тертуллиан в начале III в. упоминает cathedra apostolorum (De praescr. 36). Наделяя епископское кресло символическим значением (подробнее об этом см.: Голубцов. 1905; Stommel. 1952), христиане первых веков опирались на знакомые им и их современникам реалии. В римской традиции право восседания в собраниях было четко регламентировано. В частности, высшие чиновники Римской империи того времени обладали правом восседать на т. н. курульном кресле — консулы, преторы, эдилы, диктаторы и их начальники конницы даже могли объединяться общим титулом курульных магистратов. |
| Чин освящения храма в византийской и славянской традиции после VIII века 8 изменялся мало. Он состоит из двух частей. Первая часть, включающая в себя «утверждение» (т.е. сооружение), омовение, помазание и облачение трапезы, каждение и помазание храма, возжжение первого светильника в храме, собственно, и является чином освящения храма. Она отличается безыскусностью и восходит, вероятно, к ранневизантийской традиции. Вторая часть включает в себя шествие вокруг храма и вход в него с пением стихов пс. 23-го, Возмите [т.е. «поднимите»] врата, князи [т.е. поднимающиеся створки] ваша.., а также обряд размещения под престолом ковчежца с мощами свв. мучеников. Скорее всего, первоначально чин освящения храма состоял только из первой части – таков чин освящения храма в Евхологии 9 библиотеки Синайского монастыря, gr. 959 (ff. 128–134.; несмотря на то, что этот Евхологии датируется X в., он, из-за своего периферийного происхождения, возможно, сохранил более древнюю практику). Однако обычай совершения Евхаристии на мощах свв. мучеников привел к включению в чин освящения храма его второй части. Первоначально она помещалась в Евхологии как самостоятельное последование – в Евхологии Barberini gr. 336 она отделена от чина освящения храма и имеет самостоятельное название «Чин обновления храма и положения в нем свв. мощей» 10 . Впоследствии «Чин обновления храма...» был включен в состав чина освящения храма, тем не менее, ясно отделяясь от него. В таком виде чин освящения храма вошел и в славянскую традицию. В современном печатном русском Чиновнике архиерейского священнослужения 11 чин освящения храма имеет такой же порядок, как и в византийских Евхологиях; в современном печатном греческом Великом Евхологии 12 вторую часть чина – шествие вокруг храма и обряд помещения свв. мощей под престолом – предписано совершать уже до самого освящения, причем Великий Евхологии указывает обходить освящаемый храм трижды, с пением 3-й и 6-й песней канона на обновление храма и чтением отрывков из Апостола и Евангелия. |
| Разделы портала «Азбука веры» Оглавление Практика Санкт-Петербургской епархии Предметы, необходимые для архиерейского богослужения Облачение архиерея: мантия, митра, крестик, палица, омофор малый, омофор большой, епитрахиль, пояс, поручи, саккос, подсаккосник, сулок (дополнительно: 2 расчёски, очки). Богослужебная книга: Чиновник архиерейского служения. Облачение иподиаконов: стихари, орари. Богослужебные предметы: дикирий, трикирий, орлецы, жезл, свеча, рипиды, подносы, покровцы, кадило, ладанница. На Всенощное бдение : елейница и стрючец, подсвечник. На Литургию : набор для умовения рук (Лит), теплота (Лит). Руководство для иподиакона Старшая пара. Литургия. (Встреча) На встречу первая пара выходит: старший — южными вратами, второй — северными; на амвоне, повернувшись лицом на восток, крестится, кланяется, поворачивается, кланяется Владыке и идет к Владыке (на встречу). Встретив Архиерея (когда тот встал на орлец положенный в притворе), надевают мантию (зимой снимают рясу, а потом надевают мантию) и после того как все духовенство приложится к кресту идут за Владыкой на кафедру; здесь они его оставляют и идут в алтарь, а Владыка в это время идет читать входные молитвы. После того как Архиерей пойдет на кафедру первая пара выходит (старший — южными вратами, второй — северными) на амвон (за старшим идет иподиакон с подносом на котором сложено полное облачение, а за вторым — иподиакон с пустым подносом), идут на кафедру и после того как все священники уйдут в алтарь, подходят к Владыке снимают с него клобук, мантию, панагию, рясу (это все они кладут на пустой поднос; после того как на поднос положили рясу, иподиакон держащий его уходит в алтарь, и аккуратно развешивает рясу и мантию, а панагию с клобуком кладут на видном месте). Разоблачив Владыку, старшая пара начинает Его облачать. Во время облачения саккоса из алтаря выходит иподиакон с подносом, на котором находится крест, панагия, митра. Надев большой омофор (когда у иподиакона, который держал поднос с облачением, забрали большой омофор, он уходит в алтарь) на Владыку старшая пара надевают крест, панагию, митру (когда у иподиакона с подносом забрали митру, он уходит в алтарь). |
| III. Общие замечания о причинах и времени учреждения патриарших приказов, об их общем устройстве и числе Очерк происхождения и развития светского архиерейского чиновничества подтверждает высказанную в начале нашего исследована мысль, что архиерейское епархиальное управление в древней Руси, а также управление архиерейскими имениями слагалось под сильным и заметным влиянием управления государственного. Как в основе древнего княжеского управления лежал частно-владельческий характер, в силу которого князь управлял своим уделом как своим частным владением, так точно и в основе епархиального архиерейского управления, исключая по делам чисто духовным, – лежал тот же частно-владельческий характер; у архиерея, как и у князя, был свой многочисленный штат светских служилых людей, которые несли личную службу при дворе архиерея, управляли его частными имениями и делами и в тоже время занимали различные епархиальные должности. Этот частно-владельческий характер архиерейского епархиального управления, сложившийся уже в XV в. и выразившийся в существовании многочисленных светских архиерейских чиновников, совмещавших в себе в одно и тоже время обязанности домашних слуг архиерея и вместе обязанности епархиальных чиновников, продолжал существовать почти без всяких изменений до начала XVII века. Между тем государственная жизнь, под влиянием которой сложился такой порядок архиерейского управления, шла вперед и изменяла свои формы; прежний, исключительно владельческий характер княжеского управления, с течением времени заменился государственным; явились, на место единичных лиц, придворных слуг князя, целые правительственные учреждения, между которыми разделены были все области государственного управления, и которые получили с течением времени определенную организацию, известный круг занятий и образ действий. Это изменение в характере государственного управления, начавшееся еще с Uoahha III и в XVII столетии достигшее своего полного развития, естественно, не могло остаться без влияния на внешние формы церковного управления, как сложившиеся под влиянием иного государственного порядка и как уже несовместные теперь с изменившимся положением дел. |
| I. Общие замечания о причинах и времени учреждения патриарших приказов, об их общем устройстве и числе Греция, просветив Россию христианством, в тоже время, вместе с христианством, передала ей свои церковные учреждения и законы; она сделалась образцом, который Русь постоянно имела в виду при устройстве своей религиозно-церковной жизни, вследствие чего эта последняя необходимо должна была слагаться под греческим влиянием 1 . Но если, с одной стороны, наша церковная жизнь устроилась по образцу греческому, то, с другой стороны, она не могла не подчиниться и особенностям собственно русской жизни. Последняя была непохожа на жизнь греческую, и потому-то, что было пригодно и уместно в Греции, не могло быть без переделок и применений перенесено на русскую почву. Вследствие этого некоторые церковные учреждения Греции, особенно те, которые выработались под влиянием особенностей чисто греческой жизни, будучи перенесены на Русь, необходимо должны были с некоторых сторон, в силу влияния особенностей русской жизни, потерпеть более или менее существенные изменения и явиться у нас в несколько ином виде, нежели как они были в Греции. Так, например, вместе с христианством Русские приняли от Греков и номоканон, который имел очень большое влияние на всю жизнь русского общества 2 . Но мы знаем, что только первая часть номоканона, содержащая в себе правила апостольские, вселенских и поместных соборов и правила св. отцов, была принята у нас вполне безусловно, без всяких изменений, как содержащая в себе законы церковные, обязательные для всех частных церквей. Напротив, что касается до второй части номоканона, в которой заключались законы гражданские по делам церковным, то эти законы не были приняты русскими безусловно, но, как показывают уставы Владимира и Ярослава, они подверглись у нас значительным изменениям, которые необходимо требовались особенностями и совершенно иными, нежели в Греции, условиями жизни русского общества 3 . Так было в области церковно-гражданского законодательства, так было и в области церковного управления. |
| А.М. Смулов Введение Начиная с конца XX в. и в начале XXI в., после очередной смены государственного уклада в России, началось возрождение Русской Православной Церкви и одной из главных задач ее деятельности – миссионерства. Современная ситуация в «новой России», после десятилетий атеистических попыток уничтожения Церкви, ее архиереев, священно- и церковно-служителей, миссионеров, верующих людей и членов их семей, настоятельно требует «второй христианизации». По ряду оценок, общее число, в разной степени, пострадавших именно «за веру» в период 1917–1966 гг. может быть охарактеризовано величиной в несколько сотен тысяч человек – людей, которые были мучениками, исповедниками, истинными носителями православной веры. Так, д.истор.н. Шкаровский М.В. в своей работе с. 235] отмечает, со ссылкой на бывшего высокопоставленного чиновника КПСС Яковлева А.Н. 1 с. 94–95], что только в 1937–1938 гг. по «церковным делам» было подвержено репрессиям 165 тыс. чел., из которых 107 тыс. чел. были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу, и приговоры были приведены в исполнение. По оценочным данным статистики (социальных опросов) в настоящее время к Православию причисляют себя от 65 до 85 процентов населения страны. Вместе с тем оценки доли людей воцерковленных, знающих свою веру и живущих в церковных Таинствах, определяются в целом ряде исследований в 2–4, редко в 8–10 процентов. Для исправления создавшегося ущербного положения: наличия «веры без ее знания» и даже «веры без веры», в 1994 г. состоялось Определение Архиерейского Собора Русской Православной Церкви «О православной миссии в современном мире» После соборного уточнения позиции РПЦ в отношении ее миссионерской деятельности, на Архиерейских Соборах 1997, 2000 и 2004 гг., была проработана и в 2007 г. утверждена Св Синодом, в окончательной редакции, «Концепция миссионерской деятельности Русской Православной Церкви» (далее – Концепция), установившая основы миссиионерского служения православными христианами, указавшая «стратегические направления миссионерского служения Православной Церкви на нынешнем историческом этапе» и призванная «помочь миссионерам всех уровней в более эффективной организации их деятельности» |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Вас обманывают, Ваше Святейшество...» Открытое обращение Общественного комитета по правам человека к Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу 09.02.2010 3518 Время на чтение 10 минут От редакции : Это обращение мы получили по электронной почте с просьбой опубликовать его на «Русской линии». Многие из участников последних Рождественских Чтений высказывали недоумение, что же будет с курсом «Основы православной культуры», который несколько лет преподавался во многих областях России, как факультатив, а в некоторых был даже включен в обязательную школьную программу. Святейший Патриарх Кирилл в своем вступительном слове на Чтениях заверил православную общественность, что курс ОПК будет сохранен, что начавшийся эксперимент по введению курса «Основы религиозных культур и светской этики» его никак не коснется. Причем, Патриарх сослался на обещание Президента России Дмитрия Медведева . Слова прозвучали публично и многих успокоили. И вот мы получили это письмо, прозвучавшее как гром среди ясного неба. Оказывается, высокопоставленные чиновники Министерства образования России, вступив в сговор с некими клерками Московской Патриархии, готовятся упразднить курс ОПК, навязав православным детям преподавание «идеологического винегрета». При этом наносится удар по авторитету высшей церковной и светской власти, авторитету Святейшего Патриарха Кирилла и Президента России Дмитрия Медведева, которые предстают в глазах общества, как по меньшей мере люди, делающие безответственные заявления. Это настоящий заговор против власти. Публикуя это заявление, мы надеемся, что текст его попадет на стол Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу и что наше Священноначалие остановит уничтожение «Основ православной культуры», защитит народ от идеологической пагубы, которую навязывают безбожники и сектанты. Ваше Святейшество! 2 февраля 2010 года, в своем докладе на Архиерейском совещании Вы, Ваше Святейшество, заявили: «В настоящее время преподавание курсов по изучению православной культуры в государственных и муниципальных общеобразовательных учреждениях в рамках регионального компонента активно ведется в 54 из 71 епархий, находящихся на территории Российской Федерации... Отдел религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви уже сейчас активно выступает в качестве координирующего органа в работе с епархиями для максимально эффективной систематизации и последующей в масштабах всей нашей Церкви актуализации положительного опыта преподавания основ православной культуры накопленного в этих регионах» . |
| Записки рядового Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 31, 32; 2001, 2002 30 июля, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 31, 32; 2001, 2002 Вступление I Я назвал эти листки “Записки рядового” 1 . Мемуары стали модой. Воспоминания пишут выдающиеся полководцы, крупные ученые, дипломаты, знаменитые писатели, артисты, художники. Никем из них я не был — рядовым прошел войну, позже стал рядовым научным работником, в конце жизни мелким синодальным чиновником и рядовым священником Русской Православной Церкви, пятым-третьим священником небольших приходов Москвы. “Ты никто”, — сказал мне директор института, где я работал, когда я однажды увлеченно попытался как-то обосновать ему одно масштабное мероприятие в середине 60 х гг. Однако я прожил короткую, но интересную жизнь с наблюдениями и размышлениями, радостями и болями. Жил в гуще солдатских масс, общался с представителями интеллигенции всех рангов, с рабочими, колхозниками, духовенством. Порою меня принимали за рабочего, погонщика ослов, или называли профессором, или считали священником, хотя тогда я ни тем, ни другим не был, случалось, — подавали милостыню, как нищему. Я встречался с генералами, беседовал с учеными, имеющими мировую известность, посещал кабинеты академиков и министров, беседовал с членами республиканских ЦК, разговаривал с премьер-министрами, Председателями республиканских Верховных Советов, посещал епископов и гостил в архиерейских домах, сослужил в храмах Москвы Святейшему Патриарху Алексию II и имел с ним краткие беседы. Все это позволило мне смотреть на исторические события, которыми полон XX век, не сверху, а снизу, изнутри, из глубины человеческих обществ. Передо мной прошло несколько исторических эпох, но я воспринимал их как рядовой. Настоящие “Записки…” являются по своей сути записками рядового русского обывателя, среднего интеллигента, воспитанного в советское время, на старости лет увидевшего демократию непонятного типа, — это разрозненные замечания рядового члена Русской Православной Церкви. |
| М.Д. Приселков Можно думать и надеяться, что при первых к тому благоприятных условиях друзья, почитатели и сослуживцы почившего Н. Ф. Каптерева примут все меры к опубликованию материалов для биографии Н. Ф. и к изданию задуманных им в последние годы жизни сборников своих статей. Материалы для биографии не только помогли бы выяснить нам ход работ и развитие ученого лица Н. Ф., они дали бы нам любопытную и яркую картину той среды и тех церковно-общественных отношений второй половины XIX в., которые мучительно переживались профессорской академической средой и скорбными тенями ложились на пути жизни и ученой работы Н. Ф. за отсутствием теперь возможности дать действительную картину богатого печалями, но и богатого силою духа жизненного подвига Н. Ф., приходится ограничиться передачею лишь внешней рамы этой картины и сосредоточить внимание на оценке того ученого наследия, которым почивший Н. Ф. завоевал себе прочное и почетное имя в русской церковно-исторической науке. Н. Ф. Каптерев родился 8 июня 1847 г. в селе Кленове, Подольского уезда, Московской губернии. Как сын сельского священника, он прошел все ступени образования нашей духовной школы: звенигородское духовное училище, вифанскую духовную семинарию, Московскую духовную академию (1868−1872). При академии Н. Ф. быль оставлен сразу же по её окончании, и вся дальнейшая жизнь и работа шла в неразрывной связи с академией: до 1883 г. – доцент по кафедре древней гражданской истории, с 1883−1896 г. – экстраординарны, в 1896−1898 г.г. ординарный, а с 1898 г. – заслуженный профессор. В 1874 г., через два года по окончании академии, Н. Ф. получил степень магистра по защите диссертации, до сих пор не потерявшей своего места в исторической литературе, – „Светские архиерейские чиновники в древней Руси“ (Москва, 1874), но получение докторской степени задержалось до 1891 г., потому что первое большое исследование, написанное за это время, – „Характер отношений России к православному Востоку в XVI и XVII ст.“ (Москва, 1885), удостоенное Академией Наук уваровской премией, не было одобрено Синодом, первый выпуск другого исследования о времени церковных реформ при царе Алексее Михайловиче („ Патриарх Никон и его противники в деле исправления церковных обрядов“, Москва, 1887 г.) сразу же положил запрет дальнейшему опубликованию), и только третья работа – „Сношения иерусалимского патриарха Досифея с русским правительством 1669−1707 г.“ (Москва 1891 г.) – прошла благополучно для увенчания Н. Ф. через все соответствующие взоры того времени. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ОМОФОР [греч. μοφριον - «носимое на плечах»], в правосл. традиции один из основных отличительных элементов богослужебного одеяния епископа , представляющий собой широкую ленту (в совр. рус. традиции 3,5 м в длину, 25 см в ширину), изначально из шерсти, позже из шелка, атласа и др. материалов, которая охватывает плечи, при этом один ее конец спускается на грудь, а другой - на спину. О. возлагается при епископской хиротонии и носится поверх саккоса (в древности - поверх фелони) во время торжественных процессий (крестных ходов и т. п.). При совершении архиереем литургии О. надевается им во время облачения (молитва на облачение: ), но снимается после возгласа «Мир всем» перед началом чтений (снятый О. выносится к аналою диаконом перед чтением Евангелия, а также на великом входе). При совершении таинств и треб архиерей использует малый О. (обычно 1,8 м в длину, 30 см в ширину), который облегает шею, а оба его конца спускаются на грудь. В русской практике малый О. надевается на литургии после умовения рук и снимается после совершения архиерейской проскомидии, затем снова надевается на время чтения анафоры, потом надевается после «Отче наш» для преподания мира и возглашения «Святая святым» и не снимается уже до отпуста; в греческой традиции архиерей облачается в малый О. раньше - при чтении сугубой ектении после Евангелия; кроме того, в малом О. совершаются хиротонии во время литургии и лития на всенощном бдении. Происхождение О. является предметом научных дискуссий. Существует 2 основные версии. Согласно 1-й, О. появился в IV в. (скорее всего, в посл. четверти) в связи со встраиванием церковной иерархии в систему рим. гос. службы. Поскольку все гражданские чиновники были обязаны носить в пределах Рима и К-поля особый костюм, подчеркивавший их статус (CTh. XIV 10. 1. 1 (382)), знаки отличия были даны и епископам (возможно, сначала только главам Церквей). Изначально О., именовавшийся на Западе паллием , представлял собой простой шерстяной шарф, украшенный крестами, но по крайней мере с VI в. в восточной (византийской) традиции О. стал внешне напоминать консульский лор . |
|
|
