| «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» ( Матф.7:12 ). «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» ( Матф.22:37–40 ). Тот факт, что сходная мысль из 12-го стиха приписывалась Будде, Конфуцию, а также языческим философам Аристотелю, Сенеке, Филону, говорит о том, что чувство братского сострадания и любви к ближнему глубоко присуще человеческой природе и изначально вписано Богом в сердца людей. Мысль о законе воздаяния Божьего, согласно которому следует милосердно и доброжелательно относиться к окружающим людям, для того чтобы получить такое же отношение к себе, высказывалась языческими мудрецами и иными религиями потому, что люди всегда анализировали жизнь в поисках её закономерностей, и убеждались в существовании закона воздаяния Божьего за свои поступки. Однако в высказываниях Иисуса Христа закон воздаяния, в отличие от буддизма и других восточных религий, лишен эгоцентрического начала, согласно которому добро другим людям нужно делать не из эгоистических побуждений. Иисус Христос провозгласил бескорыстное деланье добра, возведя доброделание на более высокую морально-нравственную ступень тем, что лишил деланье добра корыстной эгоцентрической основы. Таким образом, ещё задолго до прихода Иисуса Христа, люди уже осознавали необходимость добротворения ближнему, и путем наблюдений вывели из всей жизненной практики наличие закона воздаяния Божьего. Иисус Христос внес новый смысл в этот закон, впервые в мире сказав о том, что добродетель должна быть бескорыстна, и что человек, безвозмездно творящий добро, получает большее благоволение от Бога. Споры вокруг 12-го стиха велись не только по поводу его смыслового толкования, по поводу того, нова эта мысль или нет, но и по поводу точности перевода с греческого. А неточность перевода также подвергалась критике. Дословный перевод с греческого 12-го стиха звучит так: «Итак все сколько пожелаете чтобы делали (а не поступали) вам люди, так и вы делайте им, ибо таков закон и пророки». Из дословного перевода яснее проступает та мысль, согласно которой человек выступает активным первоначалом того, как бы он хотел, чтобы с ним поступали люди. То есть, сначала сам человек должен совершить добрые дела, а затем уже в ответ на это люди будут делать ему свои добрые действия. Причем в дословном переводе ясно говорится о том, что количество добра, которое человек сможет получить от людей, прямо пропорционально его собственному добру, предварительно сделанному самим человеком в адрес этих людей. Об этом ясно сказано в таких словах. «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» ( Лук.6:31 ). «И какою мерою мерите, такой и вам будут мерить» ( Матф.7:2 ). |
| Самаряне представляли собой небольшую народность, которая была презираема евреями и считалась полуязыческой. Но именно самарянин в притче Спасителя, в отличие от евреев, сделал пострадавшему человеку благо. Помимо этого, евреи, даже в своей среде, часто искажали закон о любви к ближнему. Недаром Сам Господь, в лице Иисуса Христа, пришел на землю, чтобы евреев призвать к исполнению этого закона Божьего. Прогрессивные языческие философы хотя и говорили о том, что не нужно делать вреда другим людям (то есть рекомендовали жалеть ближних), но о бескорыстной любви к ближнему они не создали стройного учения. И ничем не обосновали своих отрывочных, однобоких высказываний. Аристотель говорил не обо всех людях, а только о том, как должен вести себя человек с друзьями. Иисус Христос, в отличие от Аристотеля, не только высказал эту мысль по-новому, применительно ко всем людям на свете, но и обосновал необходимость её применения в Своем учении действием закона воздаяния Божьего. «И какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» ( Матф.7:2 ). «Я воздам им по их поступкам и по делам рук их» ( Иер. 25,14 ). Чтимый евреями раввин Гилей высказывал мысль из 12-го стиха об отношении к людям в отрицательной форме. Иисус Христос высказывал эту мысль в положительной форме, преподнеся её как правило, помогающее людям жить, как положительный способ поведения. Более того, произнеся слова о том, как люди должны поступать друг с другом, Спаситель не претендовал на положение первооткрывателя этой мысли. Тем, что после высказывания этой мысли Он добавил «в этом закон и пророки». Он указал на то, что эта мысль не нова. Но справедливости ради надо заметить, что пророки были на подступах к этой мысли, а Иисус Христос её высказал наиболее емко и выразительно. Это подтверждается сравнением того, как данная мысль высказывается в Ветхом и Новом Заветах. «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего, но люби ближнего твоего, как самого себя. Я Господь [Бог ваш]» ( Лев.19:18 ). «О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» ( Мих.6:8 ). |
| Диалог сегодня – социальный, межрелигиозный и межхристианский, или экуменический. Диалог – это одновременно переговоры и посредничество. Диалог – преодоление противоречий, выход за рамки споров. Но диалог также должен быть критическим и беспристрастным, чтобы быть инструментом на службе правды и единства. Мы должны признать, вместе с Его Всесвятейшеством Патриархом Варфоломеем, что «истинный диалог – дар от Бога». Диалог, прежде всего – изучение взаимоотношений, которые в христианстве обретает высшую точку в общении – союзе, в котором неодинаковые голоса звучат гармонично, где различия дополняют друг друга, где то, что переживается как разделение, трансформируется в возможность примирения. Диалог стал одним из столпов современного общества, но экуменический диалог своими достижениями превосходит прочие инициативы. Экуменический диалог, особенно диалог между Римско-Католической и Православными Церквами, преодолевает исторические и богословские противостояния, становится даром: даром взаимоотношений, даром свободы, даром милосердия и даром солидарности. В своем учении Христос не только предписывает своим ученикам пребывать в единстве, но и делает слова своей первосвященнической молитвы, обращенной к Отцу, основой тайны Троического единства: «Не о них же только молю, но и о верующих в Меня по слову их, да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня» (Ин. 17: 20-21). Поэтому я хотел бы поблагодарить Центр изучения православного христианства Фордемского университета за приглашение выступить. Это большая честь. Позвольте мне засвидетельствовать почтение двум директорам центра – профессору Джорджу Мемакопулосу и профессору Аристотелю Папаниколау – архонтам Вселенского Патриархата – за их вдохновляющую работу, не только поднимающую православие на самый высокий уровень академических исследований, но и призывающую всех нас участвовать в диалоге о месте и роли Православной Церкви в обществе в целом. Я слышал, что ваш блог Public Orthodoxy (publicorthodoxy.org), привлекает много внимания. Мне приятно, что эти разговоры происходят, что мнения бывают услышаны, а знанием делятся. |
| Высшая богочеловеческая реальность, дарованная этому миру Христом Спасителем и имеющая пребывать на земле до скончания века (Мф 16:18), есть Церковь — Его Тело (Кол 1:24). Церковь, будучи Полнотою Христовой (Еф 1:23), бесконечно преломляется и изображается в многообразии индивидов, в нее входящих. Не исключая из себя никого, Церковь в то же время предполагает и объединяет в своем единстве сколь угодно многие особенности верующих — как в едином организме предполагается и объединяется разнообразие свойств и функций его многочисленных членов. Это свойство Церкви именуется кафоличностью (καθλως), что, сообразно содержанию слова ολος, можно выразить как «целостность», «целокупность». «Кафолический» и означает прежде всего «всецелый», «всеединый». Славянские первоучители святые Кирилл и Мефодий перевели καθολικ словом «соборность», разумея, конечно, соборность не в смысле количества голосов, а в смысле единства бытия, цели и всей духовной жизни Христова организма, собирающего в себя всех верных, независимо от местных, этнографических, исторических и всех прочих особенностей (П. Флоренский. Понятие Церкви в Священном Писании. — «Богословские труды», сб. 12. Μ., 1974). Но Церковь, будучи не просто одной из реальностей мира, но и идеальным его завершением, указывает самой онтологической структурой своей — соборностью — на норму бытия мира и характер межчеловеческих в нем отношений. Эта норма очень наглядно преподана апостолом в образе тела, имеющего многие члены, жизненно взаимосвязанные друг с другом, «дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Посему страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены». И апостол заключает: «И вы — тело Христово, а порознь — члены» (1 Кор 12: 12–27). Даже не простое согласие утверждается этим образом, но согласие наиболее совершенное — органическое, и не просто «мирное сосуществование» изображается, но полноценный мир, который является естественным состоянием каждого здорового организма. Таким образом свойство соборности (кафоличности) Церкви является своего рода энтелехией (внутренняя целеустремленность, осуществляемая действенностью цель), говоря языком Аристотеля, земных отношений людей того мира, которого жаждет человечество и к которому его направляют христианские Церкви. в) «От одной крови Он произвел весь род человеческий» (Деян 17:26) |
| Христианская премудрость есть Христос, Сын Божий, как говорит Павел святой: сделался для нас премудростью от Бога ( 1Кор. 1, 30 ). Он нам открывает тайну познания Небесного Отца. Бога не видел никто ни когда; Единородного Сына, сущего в недре Отчем, Он явил ( Ин. 1, 18 ). И Отца не знает никто, Кроме Сына, и кому Сын хочет открыть ( Мф. 11, 27 ). В Котором (Христе) сокрыты все сокровища премудрости и ведения ( Кол. 2, 3 ), – говорит богомудрый Павел. Христианин самый простой, который научен догматам святой веры, намного мудрее Платона и Аристотеля и прочих языческих мудрецов. Кто из них уразумел то, что простой христианин верою познал? Никто из властей века сего не познал ( 1Кор. 2, 8 ). Безумие есть эллинским философам слышать о Боге, Который един естеством, но троичен в лицах, о Боге и человеке в одном лице, о Слове, ставшем плотью (см.: Ин 1, 14 ), о Деве родившей и Девою пребывающей, о теле умершем, сгнившем и в прах рассыпавшемся, но снова восстающем и живущем. Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь ( 1Кор. 2, 14 ). Но христианин, верою святою просвещенный, знает и исповедует то, чего премудрость премудрых и разум разумных и слышать не может, ибо для них это безумие. Да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею, да не хвалится богатый богатством своим. Но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я – Господь, творящий милость. Суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне, – говорит Господь ( Иер. 9, 23–24 ). Премудрость христианская не в одном только познании Бога состоит, но заключает в себе и непорочное житие христианское. Не знает Бога и тот, кто воли Божией не творит, хотя устами и исповедует Его, и много о Нем разглагольствует. Об этом свидетельствует святое Писание: что мы познали Его, узнаем из того, что соблюдаем Его заповеди. Кто говорит: «я по знал Его», но заповедей Его не соблюдает, тот лжец. И нет в нем истины ( 1Ин. 2, 3–4 )… В Святом Писании незнающие Бога, или беззаконно живущие называются безумные, буии, во тьме ходящие и прочее... Поэтому премудрость христианская тем только христианам приличествует, которые во Христе Иисусе благочестиво живут, а тем буйство и безумие приписывается, которые на языке Бога, а в сердце безбожие имеют, хотя бы и звезды считали или все Священное Писание наизусть знали. |
| Протоиерей Александр Мень говорил, что 70 процентов притч должны были быть услышаны и рассказаны с улыбкой. Это можно отнести и к другим эпизодам Евангелия. Уместно предположить, что с улыбкой были сказаны слова: «Пришел Иоанн Креститель, ни хлеба не ест, ни вина не пьет; и говорите: «в нем бес». Пришел Сын Человеческий, ест и пьет; и говорите: «вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам»» (Лк. 7:33-35). Или эпизод с низеньким Закхеем, который влез на дерево, чтобы увидеть Господа, и Христос решил прийти к нему в дом — наверняка это было забавно, и Господь во время этой сценки улыбался. Однажды Христос даже прямо связывает блаженство и смех: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь» (Лк 6, 21). О разном отношении к смеху у христиан написано в романе «Имя Розы» Умберто Эко. Главный герой романа обладает единственным экземпляром второй книги «Поэтики» Аристотеля, в которой говорится о смехе. Он очень не хочет, чтобы ее кто-нибудь прочитал, потому что “смех временно отрешает мужика от страха” (перед Богом и законом – прим. ред.). Его оппонент возражает: «Дьявол – это верование без улыбки». О том же пишет протопресвитер Александр Шмеман: «Меня всегда утомляют люди без чувства юмора, вечно напряженные, вечно обижающиеся, когда их низводят с высот (…). Если «будьте, как дети», то нельзя без смеха. Но, конечно, смех, как и все, – пал и может быть демоническим. По отношению к идолам, однако, смех спасителен и нужен больше, чем что-либо другое» («Дневники», 14 декабря 1973 года). Кучерская подтверждает: «Сомнение в своей правоте — то, в чем нуждается каждый человек на земле». Впрочем, «в Евангелии и Патериках мы смеха не найдем. Тихую улыбку – не более того, – добавляет она. – Но юмор и смех могут быть путем к благоговению в нашем падшем мире». Доклад Майи Кучерской дополнила рефлексотерапевт Фредерика де Грааф, сотрудник Первого московского хосписа, духовная дочь митрополита Антония Сурожского. Она рассказала о том, как связаны радость, о которой так часто говорил владыка Антоний, благоговение и юмор. |
| Высший бог или недостижим, или бессилен, или вообще покоится в бездействии. Даже если его не свергли, — он сам не интересуется нашим миром, ибо мы слишком ничтожны, и он делегирует управление миром людей духам низшей иерархии… Миром правят частные и многообразные «Господа» — узурпаторы или «наместники». Каждый из них правит своим «уделом». Подвластным им людям надо уметь выстроить отношения с этими господами, и не стоит тешить себя иллюзией, будто наши молитвы может услышать кто-то другой, Высший и Изначальный… И вот на этом фоне вдруг звучит проповедь Моисея: Эль вернулся! Тот, Кто создал мир (Элогим – Быт. 1,1.), Тот, кто был Богом покоя (Богом субботы), вошел в историю людей. Он не утратил Своей силы, и Он не забыл Свое создание. Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, — то Я не забуду тебя! (Ис. 49,15). Это — главная новизна дерзкой и радостной проповеди израильских пророков: «Бог есть Господь». Тот, Кто ведет нас по дорогам истории, — Тот же, Кто нас создал. И Тот, Кто нас создал, есть Выс¬ший и Первоначальный. Нет Бога выше Господа. И нет иного Господа, кроме Бога. Да познает народ сей, что Ты, Господи, Бог (3 Цар. 18, 37). Блажен народ, у которого Господь есть Бог (Пс. 143,15). Ибо именно Эль (Элохим, Элоах) – Господь, т.е. субъект Завета с людьми, и создал небо и землю… То, что первоначально было удивительной привилегией одного народа, — право прямого общения с Наивысшим — Апостолы распространили на всех людей. Это было настолько неожиданно, что даже гностики, околохристианские еретики первых веков нашей эры предпочитали называть Христа Спасителем, но не Господом, ибо последнее имя отождествлялось у них с тираном и узурпатором (см. свт. Ириней Лионский. Против ересей. 1,1,3) Более того, оказалось, что Бог пришел к людям не в поисках рабов, а в поиске друзей. Аристотелю кажется очевидным – «Дружба с богом не допускает ни ответной любви, ни вообще какой бы то ни было любви. Ведь нелепо услышать от кого-то, что он «дружит с Зевсом»» (Большая Этика 1208b 30). Апулей приписывает Платону столь же безнадежный тезис: «никакой бог с человеком не общается,… не утруждают себя высшие боги до этого снисхождения» (О божестве Сократа, 4-5). Но суровость философов была растоплена евангельской милостью: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями» (Ин. 15,15). |
| Хотя превышающие меру человеческого понимания свойства Бога-Троицы, свидетельствующие о вечном бытии Творца всего сущего, не могут быть отнесены к естественному богопознанию и рассматриваться в качестве доказательств существования Бога, Свящ. Писание содержит тексты, к-рые по смыслу предвосхищают космологические и телеологические аргументы, разработанные много позднее в философии и христ. богословии. Это следующие тексты: в кн. Псалтирь - «Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук Его вещает твердь» (Пс 18. 2); в (неканонической) Книге премудрости Соломона - «Подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника» (Прем 13. 1); «ибо от величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их» (Прем 13. 5); «если они столько могли разуметь, что в состоянии были исследовать временный мир, то почему они тотчас не обрели Господа его?» (Прем 13. 9); в Послании ап. Павла к Римлянам - «Что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим 1. 19-20 ). В истории европ. философии вопрос о бытии Бога в качестве теоретической проблемы впервые был поставлен и обсуждался в древнегреч. философии; уже Платоном были разработаны основные подходы к пониманию этой проблемы и продуманы философско-богословские аргументы, оказавшие влияние на всю последующую историю построения доказательств существования Бога. Его ученик, Аристотель , не только развил метафизические аргументы, но подробно исследовал и сформулировал логическую теорию доказательства, вместе с к-рой Д. б. Божия получили возможность логического обоснования и стали претендовать на всеобщий и обязательный характер. Это не помешало сомневавшимся в уместности и достоверности рациональных доказательств или в их недостаточности искать др. путь в обосновании существования Бога,- опирающийся на парадоксы, отрицание закона противоречия и др. законов логики. К этой традиции, несмотря на все различия, порой принципиальные, можно отнести не только рассуждения Тертуллиана , к-рому приписывают знаменитое высказывание credo quia absurdum (верую, потому что нелепо; ср.: «Сын Божий умер - вполне верим этому, потому что это нелепо; и погребенный, воскрес - это верно, потому что это невозможно» - Tertull. De carn. Chr. 5), а также нек-рые идеи «Ареопагитик», но и философские парадоксы-доказательства С. Киркегора или мысли Н. А. Бердяева , к-рый писал: «Не добро, а зло доказывает бытие Бога. Если бы мир был бы в добре, то мир был бы Богом» ( Бердяев Н. А. Из записной тетради//Новый журнал. 1955. 43. С. 155), диалектическую теологию К. Барта , в рамках к-рой утверждается, что «Бог - это неведомый Бог» ( Барт К. Послание к Римлянам. М., 2005. С. 13), невозможная возможность. |
| В самих вещах нет никакой скрытой, злой силы. Зрелище громадности и сложности Вселенной побуждает ветхозаветного человека благоговеть перед Создателем, восхищаться Им, восхвалять и благодарить Его. В этом и состоит смысл создания Вселенной. В центре видимого мира стоит человек. Никакая другая книга не содержит такого антропо-центричного подхода, как Библия; только в Библии сказаны слова, которых нет в религиозной литературе всех других традиций: «Наполняйте землю», и «обладайте ею», и «владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями,] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею,] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» ( Быт. 1:28 ). Но это только благодаря той частичке Божества, которая находится в человеке. Ведь он создан из праха земного и возведен к достоинству образа Божиего и подобия Божиего. Все самое лучшее, что можно сказать о человеке, находится в этой книге. Во всякой религиозной системе открытие Бога так или иначе связано с созерцанием Вселенной (вспомним Послание к Римлянам ап. Павла). Но очень Скоро это открытие, созерцание видимой Вселенной сменяется заблуждением, когда дело доходит до попыток установить, как соотносятся между собою мир и Бог . Появляются натурализм, политеизм (многобожие), идолопоклонство в том или ином виде, пантеизм, сабеизм (обоготворение небесных светил), дуализм. Очень трудно соотнести мир и высшее начало, найти точку соприкосновения мира с Богом. Вот как говорится об этом в книге Премудрости Соломона (13:1): «Подлинно суетны по природе все люди, у которых не было ведения о Боге, которые из видимых совершенств не могли познать Сущего и, взирая на дела, не познали Виновника». На первых же страницах Библии мы находим искусное повествование о сотворении мира. Перед нашими глазами встает образ Бога – Бога Единого, Вечного, личного, трансцендентного, Всемогущего и промышляющего о мире. Именно это многообразие религиозных идей и делает Библию отличной от всех книг, которые могли бы быть современными ей книг Платона, Аристотеля и др. Книга эта не открывает нам мир во всей его физической сложности и не дает нам научного подхода к решению тех или иных проблем возникновения мира, а показывает нам метафизическую сторону нашего бытия. |
| в) Приспособляющиеся утилитаристы-китайцы приглашаются, затем, не увлекаться в деле своего нравственного поступания, а в частности, следовательно, и в деле проявления своей любви, – не увлекаться именно дальше надлежащих границ. Короче сказать, китайцам конфуцианское учение рекомендует «любовь к посредственности» 17 , что напоминает известный Аристотелевский взгляд на добродетель, как на способность человека соблюдать середину между двумя крайностями 18 . «Мудрый», по словам китайских мудрецов, «всегда держится середины, а глупый нарушает ее» 19 . «Средина – вот основание всего существующего», «вот сущность его, истинное положение бытия. В этом же состоит и сущность нравственности, истинное положение или состояние и человека» 20 . И так, налицо в конфуцианстве – холодный расчет, опасение, как бы не переступить золотой (если можно так выразиться, «теплохладной») средины. Срединность, размеренность! В христианстве же опять видим другое. «Более всего» (πρ πντων=предпочтительно пред всем, преимущественно пред всем), говорит Апостол, «имейте усердную любовь друг ко другу» (Пет.4:8) – γπηνχτεν, т. е., «напряженную, сильную», постоянную, следовательно, горячую. «Ты», т. е., «Ангел Лаодикийской церкви», – читаем в Апокалипсисе св. Иоанна, – «ни холоден, ни горяч, о, если бы ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и холоден, то извергну тебя из уст Моих " …(3:14–16) 21 . Теплохладность, равнодушная срединность, противны христианскому духу. В частности, что касается любви, о которой у нас специально идет речь, то, по христианскому учению, самым высшим, самым крайним обнаружением ее по отношению к ближним, является наше полное самоотвержение в интересах последних, «нет больше той любви», по слову Господа, «как если кто положит душу свою за друзей своих» ( Ин.15:13 ). В этом случае христианин любит своих ближних в большей степени, чем даже себя самого, забывая о себе, он помнит только о благе ближнего, подобно тому как, например, самоотверженно любящая своих детей мать, ради них бросается и в огонь и в воду, вовсе забывая при этом о своей собственной опасности, слепая ко всему, что только не относится ко благу ее детей 22 . Подобный взгляд на высшее проявление христианской любви совершенно недоступен пониманию китайца-конфуцианца с его срединною расчетливостью. С одной стороны, опасение переступить границы, а с другой, безграничное, самоотверженное поступание, совершенно лишенное расчетливости, соображений эгоистических и подобных им. Два поступания, чуждых – одно другому и принадлежащих к различным областям. Это – три. |
|
|
