| Гиппонский мыслитель отмечает еще одну интересную психологическую закономерность - особый род «вчувствования» учителя во внутренний мир ученика, позволяющего ему как бы глазами ученика увидеть то, о чем он говорит, и пережить его эмоциональную реакцию. «Если нам опротивело все время повторять слова привычные, приноровленные к детскому пониманию, то приноровимся сами к этим детям, полюбив их братской, отцовской, материнской любовью; соединим сердца наши, и эти слова даже нам покажутся новыми. Такова сила сочувствующей души: когда их трогают наши слова, мы, пока они учатся, вселяемся в них, а они в нас; слушатели словно говорят в нас, и сами мы как-то учимся тому, чему учим. Разве обычно не случается так: часто видя в городе и в деревне места обширные и прекрасные, мы проходим мимо, не испытывая уже никакого удовольствия; когда же мы показываем их тем, кто их раньше не видел, то от их восхищения новым не оживает ли и наше восхищение? Чем ближе нам эти люди, тем это чувство сильнее; поскольку, любя их, мы в них живем, постольку и для нас старое становится новым» (14, 1-2). Августин великолепно изобразил здесь высшую ступень педагогической чуткости и учительского совершенства. Достигнувший ее учитель полностью овладевает душами слушателей. Однако он не должен упиваться этой своей властью, и если он желает сохранить ее, он обязан быть предельно чуток и внимателен к ученику. Если обучаемый устал (в данном случае речь идет об индивидуальном обучении), надо дать отдых его душе: приправить речь веселой шуткой, рассказать о чем-нибудь удивительном или потрясающем, печальном или горестном, а лучше всего поговорить о самом слушателе, «чтобы он встрепенулся, смущенный заботой лично о нем; при этом нельзя задевать его самолюбия какой-нибудь резкостью, а надо расположить к себе дружеским обхождением и помочь, принеся скамью» 6 (16, 2). (6. По заведенному обычаю катехумены слушали наставника стоя, что представляется Августину неразумным). Соответственно и речь христианского наставника должна быть полностью ориентирована на слушателя - без излишних красот, но привлекательная: «...пусть истинный указанный нами смысл окажется как бы той золотой нитью, которая соединяет в один ряд драгоценные камни, но ничем лишним не нарушает стройный лад украшения» (7, 2). Чтобы речь не навевала скуку излишней назидательностью, ее необходимо оснащать загадками и аллегориями, которые возбуждают духовную активность слушателей, «заставляют искать истину именно потому, что они ее прячут: какой-то ясный рассказ не произвел на них никакого впечатления и вдруг: распутывается аллегория и извлекается некий тайный смысл (10, 3). Окончательный вывод Августина относительно красноречия состоит в том, что оно должно служить смыслу речи и способствовать внедрению его в души слушателей: «как душу предпочитают телу, так и словам надо предпочитать мысли» (10, 4). |
| Само порицание имеет весьма отвлеченный характер, потому что в действительности это действие, его цель (действительно восстановить или действительно осудить) и его результат определяются не чем иным, как закулисным Божественным руководством. В то же время дерзкое ожесточение не избранных и глубокое раскаяние избранных являются, по существу, реакцией человеческого деятеля на вынесенное ему порицание. Это иллюстрирует пример с фараоном. Бог управляет действиями, которые решил осуществить фараон, и включает их в Божественное управление вселенной, хотя сам фараон несет ответственность за свою злую волю, сделавшую такой выбор. Напротив, в случае со святыми, которые восприняли дар пребывания в добре, Бог управляет и их действиями, и их изволениями. Таким образом, Августин, вопреки утверждению де Брогли о единстве благодати, остается с неустраненным напряжением между таким действием благодати, которое сохраняет связку: деятель – действие – результат, и таким действием, которое эту связку не сохраняет. Иначе говоря, несмотря на помощь благодати, Бог не является деятелем в случае, когда добрые ангелы делают выбор в пользу послушания, а злые – непослушания. Бог также не является деятелем, когда Адам избирает остаться в благодати, пока этот выбор в силе, или когда Адам избирает непослушание. Вместе с тем в случае с потомками Адама, когда речь идет о стремлении человеческого деятеля к добру или о его пребывании в добре, деятелем является Бог . Получается, что после Адама логика благодати затмевает, в разной степени, всю человеческую деятельность, направленную на добро. Стоит ли говорить, что не все соглашались с выводами Августина. Мы больше ничего не слышим о волнениях в Адрумете. Возможно, Гиппонский епископ удовлетворил тамошних вопрошателей, чего нельзя сказать о других. В особенности же те монахи в Южной Галлии, которые относились к Августину с меньшим благоговением, чем их североафриканские собратья, расценили его учение как вызов своим устремлениям к христианскому совершенству. Именно в Южной Галлии то, что сначала имело характер дружеских разногласий, превратилось в горячий спор. |
| Категория : Алжир Материал из Азбука паломники Базилика святого Августина Алжир (араб. аль-Джазаир), полная официальная форма — Алжирская Народная Демократическая Республика ( АНДР ) (араб. аль-Джумхуриййа аль-Джазаириййа ад-Димукратыййа аш-Ша‘биййа) — государство в Северной Африке в западной части Средиземноморского бассейна, крупнейшее по территории африканское государство. Алжир граничит с Марокко на западе, Мавританией и Мали — на юго-западе, Нигером — на юго-востоке и Ливией и Тунисом — на востоке. Большая часть территории страны лежит в пустыне Сахара. Столица — город Алжир. Содержание Крупнейшие города [ править править код ] Православие в Алжире [ править править код ] Христианство распространилось в Алжире во время поздней Римской эпохи. В это время здесь находились многочисленные христианские общины. На территории сегодняшнего Алжира проживали известные христианские богословы Тертуллиан и Августин Гиппонский. Христианское влияние уменьшилось во время вторжений вандалов, но усилилось в последующий Византийский период, постепенно исчезло после арабских вторжений в VII веке. Первым русским православным исследователем, свободно посетившим и изучавшим Алжир, был капитан М.Г. Коковцов (1770 год). Позднее здесь побывало немало русских, и не только путешественников. В 70–80-х годах XIX века русских все чаще можно было увидеть в городах Алжира. Жили во французском Алжире и греки, но каких-либо сведений о церковном окормлении православных христиан, русских или греческих, не найдено; скорее всего, его и не было по причине относительной малочисленности колоний. В 1917 году, после Февральской революции в России, французы выслали в Алжир 9 000 солдат бывшего Русского экспедиционного корпуса, отказавшихся продолжать участие в первой мировой войне. Жить им пришлось в бараках, в крайней нужде, трудиться на самых тяжелых работах. Их вернули на родину только в 1920 году. Но уже в 1922 году, после эвакуации белых частей из Крыма и Новороссийска, в порт Бизерты (Тунис) прибывает русская эскадра, на борту кораблей которой – солдаты и офицеры с семьями. Вскоре многие из них расселились по соседним государствам арабского Магриба, часть перебралась в Алжир. Наши воины увековечили память павших товарищей, установив небольшой православный памятник на местном военном кладбище, который сохранился до сих пор. |
| I 6; Klingshirn. 1994. P. 30). После этого К. предался столь суровым аскетическим подвигам, что серьезно подорвал здоровье (Vita Caesarii. I 6). Позднее в проповедях он очень редко призывал к усиленному посту и разрешал послабления для больных. В Житии подчеркивается, что впосл. К. старался соблюдать умеренность во всем (Ibid. II 6). В 495 г. настоятель предписал ему отправиться для восстановления здоровья в Арелат, который славился врачами. В Арелате К. имел родственные связи (Ibid. I 7; Klingshirn. 1994. P. 31). Т. о., хотя К. потерпел неудачу в стремлении к жизни в монастырском уединении, в Леринском монастыре он приобрел ценный аскетический опыт и адм. навыки, которые помогли ему в дальнейшем епископском служении ( Klingshirn. 1994. P. 31-32). Жизнь в Арелате По прибытии в Арелат К. был принят в доме благочестивых родственников Фирмина и Григория (Vita Caesarii. I 8). Высказывалось предположение, что Фирмин впосл. стал епископом и одним из авторов Жития К. ( Malnory. 1894. P. III). Нек-рое время с К. занимался грамматикой (grammaticae artis doctrina) живший в Арелате знаменитый ритор Юлиан Померий , происходивший из Сев. Африки, почитатель блж. Августина , еп. Гиппонского, позднее ставший священником в Галлии. Однако К. сомневался в пользе для него светского образования. Этим сомнениям положило конец одно сновидение: когда утомленный занятиями К. заснул, подложив под плечо книгу, данную ему Померием, он увидел, что плечо и часть руки, которая лежала на книге, изъедены драконом. После такого сновидения К. окончательно оставил классическое образование (Vita Caesarii. I 9; Певницкий. 2004. С. 132-133; Delage. 2010. P. 44). В этом эпизоде заметна параллель со сном блж. Иеронима Стридонского ( Hieron. Ep. 22. 30). Впрочем, взгляды Померия, изложенные в его трактате «О созерцательной жизни» ( Julianiius Pomerius. De vita contemplativa//PL. 59. Col. 415-520; CPL, N 998), вероятно, стали одной из теоретических основ церковной реформы, инициированной К. в Галлии (о влиянии Померия на К. |
| Вклад П. М. В. в протестант. теологию заключается прежде всего в детальном обосновании реформатского представления о религ. смысле таинства Евхаристии. П. М. В. был одним из наиболее последовательных сторонников символического понимания Евхаристии. Он настаивал, что слова Иисуса Христа «сие есть Тело Мое» (Мф 26. 26) указывают не на пресуществление евхаристического Хлеба в Тело Христово, как полагали католики, и не на реальное присутствие Тела Христова на алтаре, как учили лютеране, но лишь на то, что Хлеб выступает в Евхаристии как образ Тела Христова, Которое реально пребывает на Небесах, а не на алтаре (подробнее см.: Corda. 1975). В учении о предопределении позиция П. М. В. в значительной мере совпадала с т. зр. Жана Кальвина , хотя и не зависела от нее напрямую. П. М. В. полагал, что Бог предвечно избирает и предопределяет праведников, спасение к-рых происходит только по благодати, без к.-л. предшествующих заслуг. При этом П. М. В. более точно, чем Кальвин, следовал позиции блж. Августина , еп. Гиппонского: он различал акт избрания и акт отвержения, понимая последний скорее как отрицательное отсутствие решения о спасении, чем как положительное решение о предопределении к погибели (подробнее см.: Donnelly. 1976; James. 1998; Zuidema. 2008). В обосновании политической концепции Реформации важную роль сыграли взгляды П. М. В. на королевскую супрематию. Соч.: Loci communes. Kyngstoni, 1576; Peter Martyr Library/Ed. J. P. Donnelly e a. Kirksville, 1994-2006. 9 vol. Ист.: Simler J. Oratio de vita et obitu viri optimi praestantissimi theologi D. Petri Martyris Vermilii. Zurich, 1563. Лит.: McNair P. M. J. Peter Martyr in Italy: An Anatomy of Apostasy. Oxf., 1967; Sturm К. Die Theologie Peter Martyr Vermiglis während seines ersten Aufenthalts in Strassburg 1542-1547: Ein Reformkatholik unter den Vätern der reformierten Kirche. Neukirchen-Vluyn, 1971; Anderson M. W. Peter Martyr: A Reformer in Exile, 1542-1562. Nieuwkoop, 1975; Corda S. Veritas Sacramenti: A Study in Vermigli " s Doctrine of the Lord " s Supper. Zürich, 1975; Donnelly J. P. Calvinism and Scholasticism in Vermigli " s Doctrine of Man and Grace. Leiden, 1976; McLelland J. C., ed. Peter Martyr Vermigli and Italian Reform. Waterloo, 1981; Donnelly J. P., Kingdon R. M., Anderson M. V. A Bibliography of the Works of Peter Martyr Vermigli. Kirksville, 1990; Di Gangi M. Peter Martyr Vermigli, 1499-1562: Renaissance Man, Reformation Master. Lanham, 1993; James F. A. Peter Martyr Vermigli and Predestination: The Augustinian Inheritance of an Italian Reformer. Oxf., 1998; Peter Martyr Vermigli: Humanism, Republicanism, Reformation/Ed. E. Campi, F. A. James, P. Opitz. Gen., 2002; Peter Martyr Vermigli and the European Reformations: Semper Reformanda/Ed. F. A. James. Leiden etc., 2004; Zuidema J. Peter Martyr Vermigli (1499-1562) and the Outward Instruments of Divine Grace. Gött., 2008; А Companion to Peter Martyr Vermigli/Ed. W. J. T. Kirby, E. Campi, F. A. James. Leiden; Boston, 2009. |
| Писание и толкования отцов Церкви, сочинения Платона и Аристотеля, богословские трактаты блж. Августина , еп. Гиппонского, и Фомы Аквинского. В 1515 г. К. посетил Джустиниани в Камальдоли; по пути он задержался во Флоренции, где познакомился и подружился с неск. представителями флорентийского христ. неоплатонизма , в т. ч. с Пьером Франческо да Гальяно (1484-1559), к-рый был близок к кругу последователей проповедника Джироламо Савонаролы (1452-1498). Несмотря на устойчивый интерес к философии, в письмах этого периода К. неоднократно подчеркивал слабость человеческих сил и человеческого разума, отмечая, что его попытки следовать путем философов приводили его лишь к ошибкам, разочарованиям и слепоте; лишь подражание смирению Иисуса Христа и следование начертанному Им пути безусловной покорности Богу открывает для человека истинный путь спасения и подает ему свет познания ( Jedin. 1959. P. 103; подробнее см.: Ross. 1970. P. 217-221; Massa. 1988. P. 461-474). Опираясь на уверенность в том, что исполнение гражданского долга в миру может быть формой служения Богу, К. с 1512 г. пытался занять к.-л. выборную должность в правительстве Венецианской республики. Он неоднократно проигрывал выборы; это было связано не столько с негативным отношением к нему лично, сколько с общим нежеланием старого венецианского патрициата допускать к гос. управлению представителей семей, не принадлежавших к политической элите Венеции (см.: Gleason. 1993. P. 26-27). К. воспринимал поражения спокойно; в письмах друзьям он отмечал, что отсутствие гражданских обязанностей позволяет ему вести жизнь «монаха без капюшона» (esser frati senza capucino), посвящая все время научным занятиям и религиозным размышлениям ( Jedin. 1959. P. 106; ср.: Юсим. 2013. C. 17-19). Ранние сочинения (1516-1518) Занимавшие К. в сер. 10-х гг. XVI в. религ. и философские вопросы определили тематику созданных им в этот период первых сочинений. В 1517 г. К. завершил состоящий из 2 небольших книг трактат «О служении епископа» (De officio episcopi, в рукописях встречается также название De officio viri boni et probi episcopi; 1-е изд.: Contarini. |
| Только Ты – Благо, которое не может стать ни лучше и ни хуже, и Ты всегда пребываешь в блаженстве, ибо блаженство Твое – Ты Сам! А творение Твое, для которого разнятся простая жизнь и жизнь блаженная, обязано этому блаженству Твоей благодати и ничему иному! И поэтому мы испытываем необходимость в Тебе, в то время как Ты не испытываешь в нас никакой необходимости. И так как мы пребываем несравненно ниже Тебя, у Тебя нет нужды ни в каком благе, ибо Ты есть Само Благо! Поэтому мы должны всегда всячески прилепляться к Тебе, дабы иметь возможность жить непорочно, благочестиво и праведно и непрестанно получать от Тебя помощь! Ибо бремя слабости нашей влечет нас долу, а благодать Твоя возжигает нас и устремляет нас горе! Воспламеняется рвение наше и ведет нас ввысь, и мы желаем, дабы сердце наше поднялось горе, и воспеваем песнь восхождений, подобную той, которую воспевали евреи, восходя в храм, и вспыхиваем изнутри Твоим благотворным огнем и продвигаемся вперед. Но к чему же? К горним высям, к безмятежности Иерусалима: «Возрадовался я, когда сказали мне: «Пойдем в дом Господень» 106 . Там мы обретем конец пути, ибо не захотим ничего другого, как поселиться там навеки. И поскольку мы отчуждены от Тебя, пока живем, и не имеем здесь града, где бы могли обитать, мы взыскуем града грядущего. А жительство наше на небесах есть! И так как меня водительствует благодать Твоя, я вхожу в сокровищницу своего сердца и воспеваю Тебе песнь Любви, Царю мой и Боже мой! С неизреченными стенаниями я призываю Тебя в страну пленения моего, где Ты удостоил меня славословить правду Твою! И поскольку воспомянул я об Иерусалиме, открываю ему свое сердце! Иерусалиму, отечеству моему, Сиону, матери моей, и, без сомнения, Тебе, правящему им и освящающему его, Отцу, Хранителю, Защитнику, Руководителю, Пастырю! Открываю сердце всем высочайшим и непорочнейшим наслаждениям града сего, беспрестанной и непреложной радости, всем невыразимым благам, среди которых высочайшим благом являешься Ты Сам, благом полнейшим и, воистину, благом как таковым! И я не обращусь вспять, доколе Ты не восхитишь меня в мирное пристанище во- жделеннейшей матери моей, родины моей Сиона, Царствия, где обретаются корни духа моего, и доколе не отымешь от меня все, что стяжал я в блужданиях и нестроениях, и не возродишь меня и не утвердишь вовеки, помощниче и Боже мой! Томление души |
|
|
