| 3) Вульгарная латынь. – За последнее время учеными обращено внимание на любопытный факт, что латынь периода —207— упадка, или так называемая вульгарная латынь и латынь церковная, содержат в себе элементы очень древнего происхождения, формы, напоминающие язык Плавта и других архаических писателей. Объясняется это тем, что вульгарная латынь, образцами которой, между прочим, служат древнеиталийские переводы Библии (Итала) и сочинения некоторых церковных писателей, выросла из простонародной римской речи (sermo plebejus). Простонародная речь, как замечено, отличается большей консервативностью сравнительно с литературной речью. В то время, как sermo urbanus, под воздействием литературных талантов и гениев языка, совершенствовался и развивался в фонетике, морфологии и синтаксисе, народный язык продолжал хранить старые обороты речи и слова. Постепенно удаляясь в своем развитии от литературного, sermo rusticus в конце концов оказался со своим собственным лексиконом (вместо edere – manducare, вм. equus – caballus, вм. caput – testa), со своим склонением (употребление предлогов вместо падежных окончаний), спряжением (смешение различных спряжений) и вообще со своей этимологией (Volksetymologie). Sermo plebejus не раз пробивался на поверхность литературной речи в комедиях Плавта, бравшего свой язык с форума и базаров, в произведениях Варрона и вообще в произведениях scriptorum rei rusticae, и в конце концов завоевал себе прочное место в литературе в виде вульгарной латыни. Разнесенный римскими солдатами по провинциям Orbis Romanus, он повел к образованию романских наречий и в союзе с ними довершил упадок классической latinitas. Так называемая церковная латынь в своем развитии рисует нам не что иное, как борьбу школьного классического языка с вульгарным. – Как ни стараются христианские писатели удержаться на высоте языка Цицерона и Горация, влияние вульгарной латыни дает себя знать, особенно в синтаксисе. Язык же древнеиталийских переводов Св. Писания есть прямо язык вульгарной латыни. И замечательно, что в нём открывают много сходств с языком Плавта (ср. Rönsch, Itala und Vulgata). Так древняя латынь и латынь позднейшая оказываются близкими между собою, так что вторая может служить хоро- |
| III.4.a. Итак, знание тайн Божиих, непонятных внешним, и составляет суть христианского вероучения – μυστριον πστεως ( 1Тим.3:9 ) или μυστριον εσεβεας ( 1Тим.3:16 ). Эти места из 1Тим. стали впоследствии весьма цитируемыми в христианской литературе. Запрещается разглашать эти «таинства» учения непосвященным (Quaestiones Bartholomaei 4. 66; Liber Elchazai, Elenchoi 9. 17, 1). В таком значении «вероучения» слово μυστρια становится термином для обозначения Евангелий (Ps.–Epiphanius. Index apostolorum (rec. AO) 8: «Он [Матфей] стал главным писателем (ρχισυγγραφες) святых тайн Господа нашего Иисуса Христа»). III.4.b. Познание тайн Божиих часто достигается через откровение, видение, особенно в апокрифической литературе II–III веков (Liber Elchazai, Elenchoi 9. 15, 2). Представление о «скрытых», не всем доступных тайнах, которые раскрываются достойным в Откровении, здесь выражено в словосочетании μυστριον πκρυφον или κρυφιμαον (Acta Thomae 47. 121; ср. выше, пункты I.1.a, II.1.a), обозначающем тайное учение. Ср. Ps.–Clemens Romanus. Recognitiones 2. 4, 4: «Самые таинственные и скрытые тайны божественного знания». Пример такого рода тайны мы находим в Transitus Mariae R 15, где Господь Иисус сообщает на Тайной Вечери тайну будущего Девы Марии одному Иоанну. III.4.c. Еще позднее, в IV веке, в этом же направлении развивается еще одно значение – «тайна спасения», «скрытый путь к совершенству» (Apophtegmata patrum: Collectio alphabetica. Isidoros 9; в указанном фрагменте это значение прямо не объясняется, но сопоставляется с «путем святых»). III.4.d. Согласно восходящему к оригинальным греческим Acta Andreae произведению Григория Турского Liber de virtutibus beati Andreae 28. 4, тайна спасения, познанная святым, продолжает обитать в нем и становится неким подобием особой божественной силы. III.5. В совершенно особенном смысле употребляется термин μυστριον в гностическо-докетистской вставке в Acta Joannis 101 (первая половина II века), где Иисус говорит по Воскресении: «Я не претерпел ничего из того, что будут обо Мне говорить; но и это страдание, которое Я показал тебе и остальным в танце, Я хочу, чтобы называлось μυστριον». Возможно, здесь содержится намек не только на гетеродоксальное богословское учение, но и на некое «таинство», связанное с описанным выше танцем-песней (Acta Joannis 94–96). |
| Таким синкретизмом падежей в лат. ablativus и объясняется, почему он имеет так много синтаксических функций, иногда совершенно различных (отвечает на вопрос «где» и «откуда»). На почве «Sprachvergleichung» построено много теорий и гипотез о происхождении различных грамматических форм. Так на фоне индо-европейских языков и италийских наречий пытаются изобразить генезис латинского герундива. Бругман (Grundriss d. vergleichenden Grammatik) видит основание герундива в древне-италийской форме неопределен. наклонения на т, к которому присоединено postpos. – do=zu, cp. der zu löscude, δμον δε, donec. С другой стороны, американский филолог Гортон-Смит полагает, что герундив образовался чрез присоединение к неопределенному наклонению суфф. do, как в прилагательном imbridus или lucidus. Отсюда схема развития такая: edum + do=edundo. Пред сравнительным же языковедением лежит, между прочим, задача раскрыть генезис суффиксальных элемен- —210— тов, которыми так богат латинский язык, – задача непосильная для специальных грамматик латин. яз. Полагают, что эти словообразующие элементы в доисторическую эпоху языка играли роль самостоятельных слов. Но главное, что составляет заслугу сравнительного языковедения и научной диалектологии, это освещение вопроса о происхождении латинского языка, о его генеалогии. Латинский язык не сразу стал господствующим языком в Италии, а потом и в Orbis Romanus. В древнейшую пору мы находим его в пределах одного Лациума, находим окруженным целой серией родственных ему диалектов, которые объединяются под общим названием «италийских». Прекрасным пособием для ориентирования в вопросах италийской диалектологии может служить книга Конвэя (Convay): The Italic dialects, Cambridge 1897. Она стоит на плечах раннейших «основоположительных» диалектологических трудов Моммзена и Бюхелера и посвящена К. Бругману, известному представителю сравнительного языкознания. В 1-м томе помещены фрагменты италийских диалектов, сохранившиеся в надписях и у римских грамматиков, – с классификацией их по группам и с таблицей их алфавитов. Во 2-м томе даны грамматика и глоссарий италийских диалектов. |
| Существование семейных гробниц показывает, что Херсониты относительно погребения следовали обычаю Греков и Римлян того времени. Считая погребение священным долгом каждого в отношении к умершему, люди достаточные старались обеспечить надежную и неотъемлемую могилу не только самим себе, но и своему семейству, родственникам, и происходящему от них потомству. Кроме отношений родственных и симпатий кровных, этот обычай поддерживался и тщеславием знатных фамилий, боявшихся как бы не смешать своего аристократического праха с прахом людей низшего происхождения. Это чувство было особенно сильно развито между патрицианскою знатью, которая заботилась и по смерти выделить себя от остальной массы наследственными родовыми могилами, составлявшими неприкосновенное достояние того или другого знатного рода. «Aurelus Romanus et Antistia Chresime uxor ejus fecerunt sibi, liberis suis posterisque hoc monumentum cum aedificio superimposito» (т. e. Аврелий Роман и Антистия Хрезима его жена сделали этот памятник с верхнею надстройкой для себя, для своих детей и потомства) вот обычная надпись, которою владетель той или другой гробницы заявлял о своем праве на нее как на свою родовую собственность. Хотя в Херсонесских гробницах и не найдено таких стереотипных надписей; но нет сомнения, что склепы имели назначение семейных могил, делались на заказ, приобретались за известную цену и переходили в полную собственность покупкой. Это можно угадывать из того, что найдено было много склепов начатых; иные отделанные до половины, в других только выдолблена одна входная лестница. Могильные надписи Херсонитян имели большое сходство с эпитафиями Греков и Римлян. На одном могильном камне изображена женщина с ребенком и остатком следующей метрической надписи: « Τν πασαισι γυναιξι πολυτιοιμον» что значит «достойнейшая из всех женщин». На другой надгробной плите, хранящейся в эрмитаже, изображена супружеская чета с греческою надписью: Феаген сын Христиона и жена его Ульпия Макария 65 и 52 лет от рождения. Привет вам». |
| Далее он цитует слова ап. Павла из 1 и 2 Фесс.: 1Фес.1:9, 10; 2:19; 3:13; 4:14–17 ; 2Фес.2:1–9 . Здесь он дает краткое, но интересное объяснение 2-ой главы, стихов 2-го и 6-го. 2-ой стих он читает так: «neque per spiritum neque per sermonem, scilicet pseudoprophetarum, neque per epistolam, scilicet pseudoapostolorum, ac si per nostram». – Под «человеком греха» ст. 3 Тертуллиан разумеет антихриста; «et reveletur delinquentiae homo, id est antichristus». Стих 6-ой он переводит так: «Et nunc, quid detineat 551 scitis, ad revelandum eum in suo tempore. Jam enim arcanum iniquitatis agitatur; tantum qui nunc tenet, teneat, 552 donec de medio fiat». И после этого Тертуллиан продолжает: Quis, nisi Romanus status, cujus abscessio in decem reges dispersa antichristi superducet? (Кто это, т. e. quid detineat, как не Римское царство? Уничтожение этого царства, разделенного между десятью царями, приведет антихриста). Et tunc revelabitur iniquus etc., цитует Тертуллиан далее вторую главу, кончая стихом 9: qui pereunt (ss. 58–61). Таким образом Тертуллиан первый определенно высказал мнение, что τ κατχον и κατχων обозначают Римское царство. При этом следует обратить внимание на то, что Тертуллиан употребляет слово κατχειν в двух смыслах: средний род – τ κατχον – он переводит словами: quid detineat (по чтению Геления и Миня) и, следовательно, придает ему значение препятствующей силы, а мужской род – κατχων – он переводит словами: qui tenet, в —539— смысле – господствовать, владычествовать. Характерно также его понимание слов: μνον κατχων ρτι ως κτλ., когда он истолковывает их прибавлением κατεχτω, т. е. повторением κατχειν – tenere в conj., в значении повелительного наклонения (кодексы М и Р). Обе эти особенности в понимании 2-ой главы стт. 6 и 7-го сохранились на западе. Это будет ясно из следующего сопоставления текста 2-го Фесс. 2-ой главы стт. 5, 6 и 7, принятого наиболее известными латинскими переводами Амвросиаста , Августина и Вульгаты. Амвросиаст Ст. 5. Annon meministis, quod me adhuc apud vos agente haec dicebam vobis? 6. |
| «Если же, продолжает рескрипт развивать это общее положение в частностях, такая дерзость откроется в отдаленнейших частях, то все производство по этому делу направляется к митрополиту той провинции; если же (виновным) будет сам митрополит, да неукоснительно (sine delatione) спешит в Рим или к тем, кого римский епископ даст в судьи (quos romanus episcopus judices dederit)». «Если же возникнет сомнение в беспристрастии (на суде) митрополита или какого-либо другого епископа, то должно апеллировать (provocare – переносить суд) к римскому епископу или к собору пятнадцати ближайших епископов, однако так, что после произведенного (этими последними инстанциями) исследования то, что будет определено, не возобновляется». Как видим, декрет Грациана имеет в виду те же два случая апелляции, какие предполагаются 3 и 5 правилами Сардикийского собора, и дает по ним такое же решение. «Если, – говорится в третьем правиле, – кто из епископов будет осужден за какую-либо вину и почтет свое дело правым (т. е. очевидно, не подчинится решению суда), то ... пусть те, которые исследовали дело, напишут Юлию, епископу римскому ... и пусть он даст судей (et det judices)»... Апелляция идет от суда, приговор которого не признал обвиняемый, – точно также, как и в рескрипте Грациана: «если это будет сам митрополит и т. д.». Фальсификатор только обобщает распоряжение Грациана, относя его не к одним митрополитам, но ко всем епископам, однако удерживает как смысл, так и фразеологию его (... и даст судей...). Тоже самое наблюдается и во втором случае апелляции. «Если епископ будет обвинен, – определяет пятое правило, – и окрестные епископы собравшись ... низложат его, низложенный же перенесет дело (appellaverit-provocare) ... к римскому епископу, то ... да благоволит написать к епископам ближайшей области, чтобы они тщательно все переисследовали»... Здесь инициатива апелляции исходит от обвиняемого, недовольного решением суда, – точно также, как и в рескрипте Грациана: «если возникнет сомнение (конечно, со стороны потерпевшего) в беспристрастии» и т. д. Только фальсификатор опять обобщает в пользу папы постановление рескрипта и, хотя заимствует из него инстанцию суда ближайшими епископами, однако назначение ее предоставляет усмотрению папы. Фраза 3 правила: «если (папа) признает, что дело ... не требует возобновления, то да пребудет твердо, что (суд) определил», взята, очевидно, тоже из рескрипта: «после произведенного исследования и т. д.», что необходимо предполагается и 5 правилом 1152 . Это взаимоотношение между декретом Грациана и 3 и 5 псевдо-сардикийскими правилами дает возможность вскрыть основную тенденцию фальсификации: декрет Грациана, отвечавший на петицию римского собора, имел в виду нужды только западной церкви и удовлетворял их сообразно наличному положению перковного судоустройства (папа судит не один, а с пятью или семью епископами; суд 15-ти соседних епископов – равноправная инстанция |
| Колебания почвы больше не повторялись 3 . Наутро преторы, считая, что достаточно проучили чужаков, прислали приказ отпустить их. Это значило: «инцидент исчерпан, можете убираться восвояси». Но Павел мгновенно сообразил, что если дело кончится таким образом, на филиппийских христиан падет тень: их наставники уйдут с пятном бесчестия. А в римской среде с этим нельзя было не считаться. Поэтому он с возмущением заявил ликторам, которые принесли приказ: — Нас, римских граждан, без суда публично били и бросили в тюрьму и теперь выгонят тайком? Так нет же! Пусть придут и сами нас освободят! Слова civis Romanus sum, я — римский гражданин, имели как бы магическую силу во всех концах империи, тем более в колониальном городе — этом Риме в миниатюре. Наказывать имеющего гражданство могли только после законного судебного разбирательства 4 . Преторы поняли, какую допустили оплошность, не вникнув в это дело. Им больше ничего не оставалось, как лично придти к арестованным, извиниться и вежливо попросить покинуть город. Миссионеры вернулись в дом Лидии, где их уже не чаяли скоро увидеть, и после прощальной беседы тронулись в путь. Луку Павел оставил в Филиппах, чтобы он помог общине утвердиться в вере. Снова выйдя на Эгнатиев тракт, Павел, Сила и Тимофей пошли лесами и вдоль побережья на запад. В Амфиполе и Аполлонии они только сделали передышку, но задерживаться там не стали потому, что Тарсянин выбрал иную цель. Дней через пять они спустились к бухте залива, где раскинулся город Фессалоника, большой порт, столица одной из македонских областей. Жители его занимались не только торговлей; пригород был цветущим и плодородным, истинный рай для крестьян. Именно тут апостол и решил продолжить дело благовестия. Еврейское население Фессалоники было значительным. Появившись в синагоге, Павел почти месяц беспрепятственно вел тут беседы. Как пишет Лука, он «объяснял и доказывал», что Мессия должен был пострадать за грехи людей и что этот Мессия есть Иисус, распятый в Иерусалиме и воскресший. «Некоторые из них убедились и примкнули к Павлу и Силе, — так же, как большое число благоговейных эллинов и немало благочестивых женщин». |
| В Риме подобное требование воспринято было как неслыханная дерзость; оно сплотило соперничавших между собой патрициев и плебеев перед лицом посягательства на их общие привилегии. Требование было отвергнуто, и началась Вторая Латинская война, в которой союзниками латинов стали кампанцы и вольски. Она шла на территории Кампании и продолжалась с 340 по 338 г.. В решающем сражении у города Свесса соединенные силы латинов и кампанцев были разбиты. Рим отнял у побежденных часть их земель, включив их b ager Romanus, на земли латинов, кампанцев и вольсков были выведены колонии, радикально пересмотрены были договорные отношения Рима с латинами. Латинская федерация была упразднена, и впредь Рим вступал в союзные отношения с каждым латинским городом отдельно. Это были, естественно, неравноправные союзы, в которых латинские государства ставились в подчиненное положение Риму. При этом для разных государств устанавливался разный статус в зависимости от их участия или неучастия в войне с Римом и от всей вообще истории их взаимоотношений в прошлом. В договорах с латинскими городами предусматривалось также наделение латинов в разной мере ограниченными правами римского гражданства. Подобные договоры о неравноправном союзничестве были заключены Римом также с городами аврунков и кампанцев, но им усваивалось еще меньше прав– они ставились в одинаковое положение с гражданами этрусского города Церы. Все союзники Рима одинаковым образом утрачивали право на ведение самостоятельной внешней политики, на них возлагалась обязанность участвовать в войнах на стороне Рима и под командованием римских военачальников, но союзные города сохраняли самоуправление. Прочно закрепившись в Кампании, Рим стал вмешиваться во внутреннюю жизнь южноитальянских греческих полисов. В Неаполе разгорелась внутренняя борьба между аристократией и демосом. Рим вмешался в междоусобицу, взяв сторону знати, а демократические элементы нашли поддержку со стороны самнитов. Римский отряд, опираясь на своих сторонников – неаполитанских аристократов, вошел в город. |
| § 5. Наконец, из той же эпохи до нас дошли литургийные чины, употреблявшиеся в самом Риме и имеющие в общем сходный с рассмотренным тип восточной литургии. Это – Sacramentarium Gregorianum8 в., Leonianum9 в. и Gelasianum9 в. 476 – Мы воспользуемся только первым, который дошел до нас в двух редакциях: в одной (8 в.), кратко изложенной, 477 чин литургии состоит из предуготовительных молитв священника в сакрарие, 478 входного со слава в вышних Богу, чтения Писаний, офферториума (проскомидии) с молитвами super ablata 479 и канона. В другой 9 века 480 чин литургии изложен подробнее. При наступлении времени для совершения литургии, священник и клирики входят в сакрарий и облачаются в священные одеяния, по чину; хор поет антифон, во время которого священник выходит из сакрария, – при шествии по храму и пред алтарем священник возносит молитву за себя и за грехи народа, затем поется входной антифон и слава в вышних Богу, – далее, чтение из Писания, после чего подастся священнику вода для умовения рук, – священник с дьяконом сходит со своего седалища и принимает приношенияот народа и полагает на льняной плат, а дьяконы принимают вино в одну или несколько чаш; священник с дьяконами возвращается на свое место и снова умывает руки, – в монастырях же, куда не допускаются женщины, после умовения рук первым священником, прочие священники с дьяконами идут в сакрарий и там приемлют приношения, потом шествуют из сакрария и приносят дары в алтарь, при пении офферториума, – тогда главный священник, вознесши молитву Богу, возлагает дары на алтарь (престол), – тоже совершает и с чашею, – главный священник просит других помолиться о нем и сам говорит тайную молитву, потом начинается канон. 481 В историко-хронологическом отношении мы можем разделить рассмотренные чины на два типа: древнейшие имеют входную часть и каждение с молитвою фимиама (в начале литургии) и покровение даров, поминовение, молитву предложения и умовение на великом входе. Таковы чины 5–7 вв. восточные: Дионисия Ареопагита , Евтихия Константинопольского , Максима Исповедника , Иакова Едесского, Софрония Иерусалимского , литургия Марка и Иакова, – западные: Германа Парижского, миссал Моне и галликанские литургии. Позднейшие же чины, кроме того, имеют: чин облачения в начале литургии, и чин проскомисания на великом входе. Таковы чины 8–9 вв. восточные: Германа Константинопольского и греческая рукопись Моне, – западные: Мозарабский, Медиоланский и римские – Иллирика и Ordo Romanus. Глава IV. Эпоха третья (IX – XVI вв.). Проскомидия, как особый чин, в начале литургии |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АББРЕВИАТУРЫ в европ. рукописной традиции [позднелат. abbreviatura - сокращение], сокращенное написание слова или словосочетания. Употребление А., а также тесно связанная с аббревиацией запись целого текста посредством специальных знаков для слов, слогов или букв (тахиграфия, стенография) распространены во всех развитых письменностях, не только буквенных, но и иероглифических. Основные мотивы сокращений следующие: экономия писчего материала, стремление к одновременной и точной фиксации устной речи, выделение наиболее значимых слов и словосочетаний (в поздней рукописной традиции, особенно слав.,- священных имен ); устранение избыточности письменного текста, т. е. изменение подробной буквенной фиксации звуковой стороны слов, что существенно ускоряет и облегчает восприятие текста опытным читателем. Развитие А. в рукописной книжности свидетельствует о высоком уровне письменной культуры об-ва; сокращение количества А., напротив, указывает на упадок образованности. А. в собственном смысле, как и тахиграфия, известны с глубокой древности. По сообщению Диогена Лаэртского (кон. II - нач. III в.), тахиграфия применялась философом Ксенофонтом (IV в. до Р. Х.) для записи диалогов Сократа ; древние эпиграфические памятники содержат систему знаков тахиграфии, к-рая была успешно реконструирована в кон. XIX в. нем. филологом Хильдбауэром. Лат. тахиграфия была введена, по преданию, Цицероном (I в. до Р. Х.), а разработана его учеником и секретарем Тироном, поэтому специальные знаки сокращений и тайнописи иногда называют тироновыми. Впосл. Сенека (I в. по Р. Х.) систематизировал тироновы знаки и довел их число до 5 тыс. Письмо языческой античности широко использовало и обычные сокращения, представленные в эпиграфическом материале, напр. S. P. Q. R.- Senatus populusque romanus (сенат и народ рим.). В основном это были сокращения инициальные: личных имен, имп. титулов, названий гос. учреждений, наиболее употребляемых слов. |
|
|
