| Бесспорно, конечно, что такие строгие требования со стороны экзаменационной комиссии к экзаменуемому кандидату могли прилагаться только в отношении знания им Прохирона. По отношению к Василикам достаточно было только большей или меньшей осведомленности 2328 . Заученное наизусть правовое руководство, как содержавшее основные принципы неотмененного права 2329 , могло являться хорошим ключом к содержанию обширного свода Василики, выросших на основании этих принципов. На ряду с этим требованием в эдикте упоминается и о том, что кандидат должен пройти курс средней школы („παιδευθναι δ κα τν γκκλιον παδευσιν“– § 2-ой). Это упоминание, вместе с постановлениями эдикта относительно целой корпорация учителей закона („ο παιδοδιδσκαλοι νομικο“, „ο νομικο“ – §§ 13, 15, 16), заставляет предполагать широкую постановку в это время юридического —421— преподавания 2330 . Если преподаватели законоведения представляются образующими целую корпорацию, то этим самым уже предполагается еще более обширная аудитория их слушателей 2331 . Можно думать, что Прохирон входил в программу некоторых средних общеобразовательных школ. Преподавание начальных оснований права, по всей вероятности, находилось в непосредственной связи с преподаванием других свободных наук (artes liberales), в частности, с риторикою, грамматикою. Среди учителей Магнаврской школы Варды отсутствуют, номодидаскалы, между тем юридические труды Фотия неразрывно связаны с деятельностью и направлением этой школы. После опубликования (в 1893-ем году) проф. Nicole текста эдикта Льва Мудрого фактически подтвердилось предположение, высказанное относительно нашего памятника задолго еще до этого опубликования проф. В.О. Ключевским : „Эклога и Прохирон... скорее произведения законоведения, чем произведения законодательства, – более юридические учебники 2332 , чем уложение. Они рассчитаны не столько на су- —422— дебную камеру, сколько на юридическую аудиторию. Я не знаю, удобно ли было по ним производить суд, но, несомненно, по ним очень легко преподавать право“ 2333 (курсив мой). |
| В письме к Павлину он говорит: „если столь великий пророк (Давид) сознается в теме неведения, то какая ночь незнания должна покрывать нас ничтожных, почти младенцев сосущих! А это покрывало лежит не только на лице Моисея, но и на евангелистах и на апостолах» 115 . Давая наставление Гавденцию о воспитании маленькой Пакатулы, он замечает: „будет ли внимать глубокомыслию апостола та, которую больше забавляют бабушкины сказки? Поймет ли пророческие предвещания, уразумеет ли она величие Евангелия, о сияние которого притупляется всякий ум смертных»? 116 . Ту же мысль выражает и блаж. Августии в своей „Исповеди»: „Священное Писание недоступно для юношей: оно в одно и то же время и просто, и возвышенно, а по местам покрыто завесой таинственности» 117 . Поэтому он признавал необходимым для достижения высшего религиозного знания предварительное усовершенствование ума посредством изучения светских наук (artes liberales) 118 . Мы считаем достаточным ограничиться приведенными нами вполне авторитетными и ясными свидетельствами, тем более, что Гарнье делает большей частью лишь глухие, голословные ссылки на отцов и учителей церкви. Но не можем обойти молчанием весьма характерной ссылки его на вышеупомянутую энциклику папы Пия IX. Энциклика, говорит он, предписывает, чтобы в руки юношей давались только знаменитейшие (clarissimi) языческие писатели, и ни слова не говорит о других. Но такого рода писатели могут быть понимаемы и с пользой изучаемы молодыми людьми не иначе, как только по достижении полного развития. Следовательно, Пий IX требовал, чтобы литературное образование христианских юношей начиналось с изучения христианских авторов, и чтобы только в более позднее время происходило ознакомление с сочинениями знаменитейших языческих писателей. Таким образом, чтобы придать энциклике желаемый смысл, Гарнье берет за основание для ее объяснения положение, будто бы знаменитейшие писатели не могут ничего писать, доступного детскому пониманию. Но положение это, ложное само по себе, не оправдывается и практикой: в течение многих веков не только школьное, но и домашнее обучение детей начиналось с чтения и изучения Гомера и Виргилия, и на этих „знаменитейших» писателей не только язычники, но и христиане смотрели, как на понятных и полезных для детей. |
| Итак, познание, доступное человеку, прежде всего концентрируется в мудрости, составными частями которой являются откровение, запечатленное в Священном писании, догма, теология (апологетика и патристика), затем «теоретическое» знание – философия, непосредственно примыкающая к теологии. Они образуют как бы верхние сферы культурного универсума. «Наука» (scientia), по Исидору, – это знание, облеченное в слово. Но, обладая методическим единством, «наука» внутренне структурирована. Ее основание в соответствии с античной традицией составляют свободные искусства (artes liberales). Севилец не делит их на тривиум и квадривиум, но, как было принято в римской школе, начинает их изложение в «Этимологиях» с «litteratio» – грамматики, диалектики, рассматривавшейся им как метод обучения и помещенной в одной книге с риторикой. Размышляя об универсуме культуры, точнее, о «модели» культурного мира Исидора Севильского , необходимо еще раз вернуться к содержанию его «Этимологии». Книга I: «О грамматике»; II: «О риторике и диалектике»; III: «О четырех математических дисциплинах» (речь идет об арифметике, геометрии, музыке, астрономии, входивших в состав квадривиума). Итак, первые три книги посвящены изложению традиционной основы позднеримского и европейского средневекового образования. В них Исидор систематизирует уже общепризнанные истины. Ему чужда философичность, широкая эрудиция «Арифметики» и «Музыки» Боэция, его предшественника в этой области, у которого он заимствует лишь некоторые формулировки. Он не теоретизирует по поводу задач образования, как Кассиодор в «Наставлениях о науках божественных и светских», писавший семью десятилетиями раньше. Следуя по его стопам, Севилец тем не менее опускает «установочные» рассуждения, ибо творит в то время, когда идея универсальной христианской культуры уже победила и нуждалась не в философском обосновании, но в конкретном наполнении. Отличительной чертой Исидора является то, что он более пространно говорит о грамматике и риторике, чем о математических дисциплинах, «Филологические» пристрастия автора «Этимологии» совершенно очевидны. |
| Кто не хотел принимать на себя этих обязательств, вычеркивался из списка клириков 308 . Составленные Августином для общежития правила (Regula ad servos Dei) должны были читаться членами общины один раз в неделю, чтобы кто-нибудь «вследствие забвения не пренебрег чем-нибудь» 309 . Но в состав общины входил и сам учитель, не перестававший влиять на учеников словом и примером 310 . По словам Поссидия, из школы Августина вышло не мало епископов, которые заняли кафедры не только Африки, но и Италии; по примеру Августина они также основали в своих епархиях monasteria clericorum, и таким образом тип школы Августина получил на западе широкое распространение 311 . Но этот тип был еще неполный, так как в нем недоставало общеобразовательных наук. Первый опыт включения их в программу западной духовной школы представляла монастырская школа Кассиодора. Об этой школе и нужно сказать теперь несколько слов, тем более, что она представляла некоторый интерес еще и в другом отношении. Магн Аврелий Кассиодор Сенатор был едва ли не центральной фигурой в жизни латинского запада в первой половине IV в. Состоя секретарем и руководителем политики ост-готских королей, он в то же время считал себя верным хранителем христианизованной греко-римской культуры, для развития которой, по его оптимистическому воззрению, с варварским завоеванием наступили не худшие, а лучшие времена 312 . Совершенно естественно, что именно этому человеку принадлежала попытка поднять духовное просвещение запада. Школа Августина его не удовлетворяла, не только потому, что в ней отсутствовали artes liberals, но еще более потому, что и постановку богословия в ней он не считал достаточно научной 313 . В 535 г. Кассиодор, по его собственному рассказу, составил вместе с папой Агипитом план открыть в Риме «общественную школу», подобную Александрийской и Низибийской, от коей «и душа верных получала бы вечное спасение, и язык их украшался бы чистейшим и безупречным красноречием» 314 . Потерпев неудачу с этим проектом из-за начавшейся войны готов с Византией, Кассиодор решил осуществить свою мечту в частном предприятии. |
| Л. Аттий писал 9 (по-видимому) книг Didascalicon; Варрон, у которого вообще числа не были чем-либо безразличным, писал de principiis numerorum 9 книг, где излагал пифагорейское учение о числах, и составил epitome из своего труда de lingua latina и энциклопедию так наз. artes liberales, каждый труд в 9 книгах 177 . Цицерон свое сочинение de re publica хотел изложить в форме разговора, происходившего в feriae novendiales, и поэтому сначала разделил материал на 9 дней и, соответственно этому, на 9 книг 178 , хотя потом этот план изменил. Плиний написал и опубликовал 9 книг писем, к которым была уже потом присоединена переписка с Траяном в качестве 10-й книги. По примеру Плиния, Аполлинарис Сидоний, как он сам говорит 179 , округлил свой сборник писем до 9 книг, а по примеру Сидония издал 9 книг писем и Эннодий. Сборник писем Симмаха, если не принимать в расчет его должностную корреспонденцию, состоит также из 9 книг. Подобно числу 3, и число 9 иногда употребляется для обозначения полноты в качестве круглого числа, особенно при указаниях времени. Старое Албанское вино обозначается у Горация выражением: «Албанское вино, которому больше 9 лет» 180 . «Девятый год», встречающийся у Горация в его известном выражении nonum prematur in annum 181 , по справедливому мнению, принятому и Нейдгардтом, проще всего объяснить в смысле обозначения понятия «продолжительное время», хотя, правда, держится и другое понимание 182 . В связи с этим приходит на мысль и рассказ о Филлиде 183 . Рассматриваемое число встречает некоторое особое применение в бытовых отношениях. На пиршествах существовало правило – пить или 3 чаши 184 , или – если выходили из этой нормы – 9, но не 4, например, или 5. Отсюда выводится Вёльфлином выражение у Авзония: Ter bibe, vel totiens ternos; sic mystica lex est, etc. 185 . Одинаковую символику чисел, только в другой форме, находим у Горация: tribus aut novem Miscentur cyathis pocula commodis 186 . Значит, полагает Вёльфлин, умеренно выпивавшие на 9 частей воды брали 3 части вина, а любившие хорошо выпить, наоборот, с 3 частями воды смешивали 9 частей вина. |
| Литературное наследие Боэция включает в себя более двадцати произведений, которые можно распределить по четырем тематическим группам: 1) учебные руководства по «свободным наукам» (artes liberales); 2) сочинения по логике, включая переводы, комментарии и трактаты; 3) теологические работы; 4) художественно- философская сатура «Утешение Философией». Кроме того, как мы уже знаем из предыдущего изложения, он «сочинил буколическую поэму» 244 , которая до нас не дошла. Утрачены и некоторые произведения из указанных четырех групп. Однако в целом труды Боэция все же довольно хорошо сохранились. Пользуясь всеобщим признанием, они из века в век добросовестно переписывались в западноевропейских скрипториях, так что некоторые из его работ дошли до нас в десятках и даже сотнях средневековых копий, сопоставление которых позволяет довольно точно представить себе оригинал. Древнейшие из сохранившихся рукописей сочинений Боэция датируются VI веком (работы по логике, входящие в Corpus Constantinopolitanum), многие – IX, X, XI веками, что укрепляет уверенность в их аутентичности. Эта уверенность имеет, конечно, и другие, более падежные основания: свидетельства современников, общая для всех сочинений стилистика, логика и топика, иными словами, запечатленные в них авторская манера и авторский вкус; наконец, круг использованных в этих трудах источников, характер языка и упоминаемые в них исторические события. Как бы то ни было, уже в XV в. итальянские гуманистах на основании средневековых кодексов определили более или менее точно полный корпус сочинений Боэция, и тогда же его «Opera omnia» были изданы типографски в числе первых печатных изданий (Венеция, 1491–92 гг., Джованни и Грегорио де Грегори). Позднее, в 1546 г. в Базеле Глареан осуществил другое издание, которое, повторенное в 1570 г., остается и по сей день последним полным собранием текстов Боэция, ибо опубликованная в прошлом веке «Патрология» Миня (тт. 63 и 64) дает простую перепечатку базельского из-дания за исключением «Утешения Философией», которое переносится в нее из парижского издания 1680 г., и теологических трактатов, взятых из издания Р. Валлина (1656 г.). Критического издания полного собрания сочи- тений Боэция до сих пор не существует. Не существует и полного согласия относительно состава этого собрания. Дело в том, что еще в средние века у читателей Боэция нередко возникало недоумение, когда они сопоставляли его «теологические трактаты» (Opuscula sacra), недвусмысленно выражающие принадлежность автора к христианству, со всеми остальными его произведениями, в которых никаких достоверных подтверждений христианской веры Боэция не обнаруживается. И в самом деле, нетеологические работы Боэция мало чем отличаются от аналогичных по тематике произведений позднеантичных языческих авторов, и это можно сказать даже об «Утешении Философией», а между тем это сочинение является своеобразной философской исповедью и духовным завещанием автора. |
| Писания и не преступать предания богоносных отцов. Эти положения были закреплены Вселенским VII Собором (прав. 2). Следующим фактором, определившим состояние церковного проповедничества, явилась визант. система образования. Большинство правосл. пастырей получали основательную общую и специальную богословскую подготовку. Обучались буд. пастыри-проповедники в обычных учебных заведениях. Процесс их подготовки состоял из неск. этапов: тривиума, квадриума (см. Artes liberales ), затем метафизики и в завершение - богословия, именовавшегося, по Аристотелю, первой философией ( Самодурова. С. 383). Обучение дисциплинам, предшествующим богословию, рассматривалось как подготовительный этап к познанию истин, заключенных в Божественном Откровении. Указанной системы образования в Византии придерживались в течение мн. веков. Видение прор. Исаии. Миниатюра из Гомилий Иакова Коккиновафского. 1-я пол. XII в. (Vat. gr. 1162. Fol. 119v) Видение прор. Исаии. Миниатюра из Гомилий Иакова Коккиновафского. 1-я пол. XII в. (Vat. gr. 1162. Fol. 119v) В XI в. имп. Алексеем I Комнином в К-поле при патриархии была основана Патриаршая академия. Программа обучения в этом духовном учебном заведении была сосредоточена на библейской экзегезе. Наряду с этим преподавались риторика и др. светские науки: велись занятия по предметам квадриума, а также по механике, оптике, медицине и философии. Кроме высших и средних учебных заведений существовали учебные заведения более узкого профиля. К ним относятся школы, где основными дисциплинами были грамматика и риторика, школы т. н. грамматико-риторического направления. Имелись также школы при храмах (Там же. С. 399-400). Именно в визант. школах получали образование и необходимую подготовку пастыри-проповедники; их знание Библии, христ. догматики и нравоучения, творений отцов Церкви свидетельствует о качестве воспитания и образования в этих школах. Решающее значение для проповеди имело знание пастырями святоотеческих творений и риторики. Из святоотеческих творений они усваивали не только гомилетические наставления, но и выбор предметов проповеди, способы изложения. |
| Подмечая общность культурных течений на Западе и в Византийской империи, нельзя вычеркивать из истории развития философской мысли на Востоке того характерного периода, который называется схоластическим. Конечно, при недостаточном знакомстве с византийским развитием и при малом изучении философских трактатов, которые притом же часто остаются неизданными, было бы с нашей стороны большой притязательностью утверждать, что мы имеем в И. Итале представителя византийской схоластики. Ограничиваемся пока несмелою попыткой дать освещение учению Итала при помощи систем западных схоластиков. Как бы ни были недостаточны добытые нами в этом отношении результаты, они во всяком случае могут обнаружить несостоятельность ходячих воззрений на такую важную в культурной жизни народа область, какова философия 284 . Прежде всего заметим, что мы не допускаем произвола в обозначении тогдашней византийской философии термином «схоластическая», а заимствуем это обозначение у Анны Комнины 285 ; не может быть, далее, сомнения, что латинские и греческие писатели понимают под схоластиками учителей семи известных наук (septem artes liberales): грамматики, диалектики, риторики, арифметики, геометрии, музыки и астрономии (trivium и quadrivium), – это вполне подтверждается приведенными выше местами из писем М. Пселла . Если с понятием схоластики соединяется тот период философского мышления, когда оно стояло в подчинении к церковному учению и когда философствовать значило истолковывать древних философов согласно с господствующею догмой, то и в этом отношении мы стоим на твердой почве, перенося схоластику в Византию, так как распоряжением Алексея Комнина 286 философия поставлена в служебное положение к Священному Писанию и творениям отцов Церкви. Наконец, первый период схоластики, идущий от IX до начала XIII b., характеризуется на Западе именно теми чертами, которые так полно выражены в деятельности И. Итала и в осуждении его учения Церковью: попытки соединения аристотелевской логики и новоплатонизма с церковным учением. В начале схоластического периода, говорил Ибервег 287 , философское мышление еще не было приведено в полное подчинение церковному учению, известного рода соглашение достигается лишь постепенно и после жаркой борьбы. Когда с середины XIII b. преобразованная аристотелевская философия уже поставлена была в прочную связь с вероучением, и тогда эта связь ограничена была условием, что основные христианские догматы о троичности, воплощении и воскресении тела не могут быть постигнуты разумом 288 , как сверхъестественные и потому не подлежащие доказательствам разума 289 . |
| Политический кризис в И. в V в. сказался на уровне образованности общества. Известно лишь об одном церковном писателе этого периода - хронисте Идации, еп. г. Аквы Флавиевы, продолжившем «Хронику» блж. Иеронима Стридонского . Незначительное количество сочинений церковных писателей сохранилось и от VI в. В этот период проявился интерес к богословским и экзегетическим вопросам: сосуществование арианства и Православия, пусть и относительно мирное, стало темой полемических сочинений. Образцом такой полемики можно считать несохранившиеся ответы Рустику Юстиниана, еп. г. Валенция (сер. VI в.). Пересказ сочинения содержится в трактате «О знаменитых мужах» Исидора Гиспальского ( Isid. Hisp. De vir. illustr. 33). Выдающимся экзегетом сер. VI в. был Апрингий , еп. г. Пакс Юлия (ныне Бежа, Португалия), автор толкования на Апокалипсис. Иуст, еп. Ургелла (ныне Ла-Сеу-д " Уржель), оставил толкование на Песнь Песней Соломона; он также был автором панегирика в честь св. Викентия Цезаравгустанского. В области аскетического богословия известны сочинения свт. Евтропия , еп. Валенции († до 610), во многом следовавшего Иоанну Кассиану. В VI-VII вв., несмотря на политическое господство готов, культура И. по-прежнему оставалась латиноязычной. Гот. письменность, хотя сохранялась и в VII в., после поражения ариан стала быстро выходить из употребления. Все значимые произведения были написаны на латыни, даже если их авторы по происхождению были готами. Наличие в И. большого числа испано-римлян способствовало сохранению преемственности культуры рим. И. Вестготская система образования воспроизводила позднеантичную школьную систему изучения тривиума (грамматика, риторика, диалектика) и квадривиума (арифметика, геометрия, музыка, астрономия) (см. Artes liberales ). Школы существовали в крупных городах под патронатом епископов и при монастырях; основное внимание уделялось религ. образованию. Влияние на развитие образования и книжной культуры оказали, вероятно, выходцы из Сев. Африки, принесшие с собой переработанные труды античных авторов (разного рода эпитомы, комментарии и т. п.). Известно о существовании богатых библиотечных собраний в Гиспалисе, Толете и Цезаравгусте. |
| Помимо секвенций, сохранился созданный Н. З. ок. 883 г. небольшой цикл из 4 гимнов св. Стефану († ок. 35), покровителю кафедрального собора в Меце. Еще один цикл гимнов был посвящен Мецскому еп. Роберту (Руодберту; 883-917). Важным памятником истории музыки является «Письмо к Лантберту» (в разных изданиях именуется также «О музыке» (De musica) либо по 1-й строке - «Quid singulae litterae…», дата создания неизв.) - предисловие к нотной рукописи, содержащее сведения о принятой в Санкт-Галлене системе невм , невменной нотации, пояснение лат. букв (т. н. litterae Romanae), использовавшихся как дополнительные символы для уточнения высотного и ритмического значения, а также этоса и агогики. Поскольку музыкальная наука, унаследованная от античности, была частью квадривиума (см. Artes Liberales ), Н. З. хорошо знал арифметику, о чем видетельствует его глосса к сложному месту в «Арифметике» и «Музыке» Боэция , где описывается алгоритм разворачивания из единицы любых отношений первенства и, наоборот, приведения любых отношений неравенства к единице (см.: Bubnov. 1899). Влияние Н. З. на духовную музыку распространилось на землях Восточнофранкского королевства и за их пределами. Хотя Н. З. не был создателем жанра секвенций, он оказал решающее влияние на формирование его лит. составляющей. Созданные им секвенции представляют собой классические раннесредневек. образцы данного жанра, а его свидетельства о системе нотации важны для историков музыки. Музыкальное творчество Н. З. было сопряжено с педагогическими задачами: он стремился облегчить обучение монахов духовным песнопениям, передать знания, выработать строгую технику, позволяющую точно следовать музыке. В то же время благодаря высокому поэтическому мастерству и исключительной силе воздействия на слушателя его творения вышли далеко за рамки круга вопросов сугубо дидактического характера. Литературное и литургическое наследие Н. З. изучается с разных точек зрения: как одна из ключевых составляющих санкт-галленской лит. традиции (Хефеле, Й. Дуфт), так и в контексте исследований каролингской историографии (Гётц, Иннз, Сидоров), истории музыки (С. Ренкин, Дж. Дейвис-Секорд, Дж. Каттин), и т. д. На рус. языке публиковались переводы отдельных фрагментов сочинений Н. З. |
|
|
