| Имея поручение от Общества восстановления христианства на Кавказе обозреть абхазские и самурзаканские приходы и опасаясь наступления сильнейших летних жаров, я поспешил выехать из Кутаиса 10 мая, вечером, по направлению к местечку Орпири. 11 числа утром, в Орпири, мы сели на речной пароход «Сестрица» и поплыли вдоль по течению р. Риона к г. Поти куда прибыли в 3 часа пополудни. 12 мая, в воскресенье, выслушали литургию в Потинской деревянной церкви; после обедни лазили на высокий маяк, выстроенный весь из толстых чугунных плит на берегу моря и долго любовались с вершины его на море и город. В 7 часов вечера сели на пароход «Голубчик». Хотя я родился и провел первое детство близ Черного моря, но доселе ни разу его не видал; ездить долго по морю также не случалось; а потому я и особенно мои спутники, наслышавшись о качке и о морской болезни, заранее их боялись. Впрочем пока стемнело и пока пароход шел медленно близ морских берегов, я не испытывал ничего неприятного, но когда пароход отдалился от берегов и его стало качать сильнее, то у меня появилась тошнота и головокружение. Я поспешил в маленькую, капитанскую каюту, бросился на койку и погрузился в какое-то тягостное полузабытье. Вокруг меня беспрестанно раздавались шум колес парохода, беганье по лестницам, крик с разных сторон: воды, воды! В тесной каюте была страшная духота; несколько раз пытался встать с койки, чтобы выйти на свежий воздух, но головокружение и тошнота снова понуждали меня ложиться. Не помню, долго ли продолжалось это состояние и уснул ли я в продолжение ночи; только к раннему рассвету вдруг почувствовал, что пароход стал идти тише, а потом и совсем остановился. Вошли в Сухумский рейд. В последствии оказалось, что мои спутники пострадали от качки еще больше, чем я. 13 мая. Управляющий сухумкальским военным отделом, генерал Гейман был столь обязателен, что рано утром на баркасе прибыл на пароход и свез нас на берег, предложив мне поместиться у него в доме; свита моя остановилась в другом доме. В Сухуме ожидал нас и самурзаканский благочинный, протоиерей Давид Мачавариани, который и сопровождал нас всюду во время путешествия, чтобы ознакомиться с будущим поприщем своей деятельности. |
| Питер Вашингтон Скачать epub pdf Глава 5. Апостольская преемственность После публикации полного отчета Общества Психических Исследований в декабре 1885 г. в адьярскую штаб-квартиру посыпались письма с отказами от членства в Теософском Обществе, а пресса принялась поносить Блаватскую на все лады. Скандал следовал за ней по пятам и во время путешествия по Европе в поисках места, где можно было бы спокойно обосноваться. В Германии ЕПБ остановилась в Эльберфельде в доме фрау Гебхардт – бывшей ученицы Элифаса Леви; но затем разразился новый скандал – один из ее спутников сошел с ума и принялся грозить, что разорвет Блаватскую на куски 76 . Некоторое время она жила в Остенде (Бельгия) со своей сестрой Верой Желиховской и графиней Констанцией Вахтмайстер. Когда ЕПБ серьезно заболела, ее посетили с неудавшейся целью примирения Анна Кингсфорд и Эдвард Мэйтленд; кроме того, к ней явился Учитель Мория, предложивший Блаватской выбирать между покоем смерти и жизнью, полной борьбы. Насчет борьбы он оказался прав. Избрав жизнь, ЕПБ принялась сражаться с новой объемной книгой и с хронической нехваткой денег. Постоянные требования денег, с которыми Блаватская обращалась в адьярский штаб, тщательно контролировал Олькотт, знавший, что его соратница способна растранжирить всю казну общества, если дать ей волю. Он посоветовал Блаватской «хранить деньги на хлеб» 77 , объяснив, что Общество не может допустить расточительность. Кроме того, Олькотт прямо заявил своим коллегам, что необходимо принять «суровое решение» – не иметь больше ничего общего с феноменами и с нападками на личности (плохо завуалированный намек на привычку ЕПБ ссориться с каждым, кто ее обидит). Понимая, что это – «все равно что отказаться дышать», полковник тем не менее просил «не поднимать шума и спокойно продолжать работать», опасаясь, что новые скандалы могут безвозвратно уничтожить Теософское Общество. Блаватскую было нелегко выносить в качестве гостя, и нередко ее визиты оканчивались печально. Не помогала и свита, с которой она путешествовала. В эту свиту входила недалекая ирландская девушка, которую ежедневно посещали видения Учителей, и маленький индус, в конце концов сошедший с ума в Германии. Но больше всего неприятностей принес третий спутник ЕПБ – красавец брамин по имени Мохини Мохандас Чаттерджи (1858–1936). Он вступил в связь с некой мисс Леонард, воспылавшей к нему страстью. |
| (ок. 1520, Янина - ок. 1602), митр. Монемвасийский (1572 - ок. 1590), друг и соратник К-польского патриарха Иеремии II Траноса и буд. патриарха Кирилла Лукариса, Александрийских патриархов Мелетия I Пигаса и Сильвестра . Учился в Патриаршей школе в К-поле у известного ритора и дидаскала Феофана Элеавулкоса. И. был известен как талантливый каллиграф и переписчик рукописей. В 1569 г. был возведен в сан архимандрита, в 1572 г. поставлен митрополитом Монемвасии (Пелопоннес). В 80-х гг. XVI в. поддерживал патриарха Иеремию II в его борьбе за Патриаршую кафедру против митр. Пахомия Кесарийского и митр. Феолипта Филиппопольского. В 1587-1589 гг. сопровождал патриарха Иеремию II в его поездке по Западнорусской митрополии и в Москву. В сер. 80-х гг. XVI в. Свящ. Синод К-польской Патриархии принял решение об отправке И. для сбора пожертвований в Россию. По неизвестным причинам в поездку отправился и патриарх Иеремия II, И. стал не главой посольства, а одним из спутников патриарха. О пребывании И. в России сообщается в Хронике Псевдо-Дорофея (см. ст. Хроника Дорофея Монемвасийского ) и 3-й книге Греческих дел Посольского приказа (24 июня 1588 - февр. 1594). По прибытии в Москву вселенский патриарх и его свита были приняты в Кремле царем Феодором Иоанновичем (18 июля 1588). Согласно московскому придворному церемониалу, гости побывали у государя «на приезде» и, покидая столицу, «на отъезде». В посольской книге прощальный визит греков в Кремль не зафиксирован, что объясняется либо утратой документа, с к-рого для книги делалась копия, либо утратой части книги. Описание последнего приема Иеремии II у царя Феодора Иоанновича сохранил митр. Арсений Элассонский (Труды и странствования смиренного Арсения, архиеп. Элассонского, и повествование об установлении Московского патриаршества//БТ. 1968. Сб. 4. С. 257-276). В февр. 1589 г. И. в свите патриарха Иеремии II посетил Троице-Сергиев мон-рь. На царских аудиенциях и во время посещения мон-ря И., как и др. греч. иерархи, получил в дар иконы в серебряных окладах, кубки, меха, дорогие ткани и деньги, а также изделия троицкой расписной деревянной посуды. |
| В этой обители великий князь и его свита осмотрели все традиционные места поклонения; насельники монастыря радушно приняли гостей из России: " Великого князя встретил настоятель монастыря, худенький старичок француз и остальная братия (преимущественно испанцы). Монастырь обнесен высокою оградой, ворота которой выходят на площадку " , - так повествуется об этом в записках Д.А. Скалона. Умеренность и аккуратность В 1881 г. в Назарет прибыла очередная группа русских богомольцев во главе со священником Александром Анисимовым из города Изюм Харьковской губернии. Когда они вошли в храм Благовещения, месса уже подходила к концу: " Пять седовласых патеров, служивших соборне, приобщались, а громадный орган немилосердно ревел, мотивируя причастный стих, при мелодическом подпевании малюток " . Отец Александр и его спутники не решились нарушить величие чинопоследования, и до конца богослужения оставались в верхнем храме. Но вот месса закончилась, и российские пилигримы направились в пещеру Благовещения, как это делали сотни и тысячи их предшественников. " С чувствами духовной радости и глубокого умиления, - пишет о. Александр, - приложился к напольному мраморному кругу с крестом в средине и с латинской надписью на серебряном широком ободке: " Слово плоть бысть " . На этом месте, по преданию, молилась Пресвятая Дева во время явления Ей архангела Гавриила, и здесь же приняла от него благовестие о зачатии и рождении от Нее Сына Божия " . Будучи приходским священником, о. Александр желал излить свои религиозные чувства в традиционной богослужебной форме. И вот в стенах католического храма зазвучали православные молитвы и песнопения на церковно-славянском языке. " Направляясь к выходу из храма, мы еще раз окинули его взором и мысленно похвалили образцовую чистоту, опрятность и благообразность, соблюдаемые здесь францисканцами " , - так заканчивает о. Александр свое повествование. И как бы продолжая мысль священника Александра Анисимова, другой православный священник Андрей Коровицкий, посетивший этот храм в 1889 году, пишет: " Вы входите в него и удивляетесь: золото, мрамор, огромные художественные картины, сюжетом которых служат события из жизни Богоматери, - и все это содержится в такой безукоризненной чистоте, что и пылинки не найдете здесь; такая обстановка усугубляет ваше благоговейное настроение; совершенно забываешь, что находишься не в православном храме, а в костеле " . |
| Вскоре состоялась встреча царя Феодора Иоанновича с Предстоятелем Константинопольской Церкви. Шествие Патриарха в царский дворец выглядело торжественно и красочно. Сам Иеремия ехал на осляти и благословлял многочисленный народ, а вслед за ним на лошадях ехала его свита: митрополит Монемвасийский Иерофей и друг Патриарха, архиепископ Елассонский Арсений. С большими почестями провели Патриарха и его спутников в Золотую палату, где их встречал государь в полном царском облачении. Патриарх Иеремия благословил царя и преподнес дары: золотую панагию, в которой находились часть Животворящего Древа, частица Крови Христовой и часть ризы Господней, серебряный киот с мощами святого равноапостольного царя Константина, мощи святого Иакова Севастийского, а также золотую панагию с камнем, на котором была изображена святая Марина, и часть мощей святых, среди которых были мощи святителя Иоанна Златоуста . После аудиенции переговоры продолжил царский шурин Борис Годунов. Благодаря умелой дипломатии русского правительства Патриарх Иеремия дал свое согласие на установление Патриаршества в России. Поначалу Патриарху Иеремии было предложено «на Патриаршестве быти в нашем государстве на престоле Владимирском и всея Великия России». Мысльо возможности навсегда остаться в России и перенести сюда Патриархию из порабощенного турками Константинополя настолько овладела умом и чувствами Иеремии, что длительное время и упорно она отстаивалась во всех дальнейших переговорах его с Годуновым. Однако одно обстоятельство смущало Константинопольского Предстоятеля: почему ему предложили быть во Владимире, ведь Патриарх должен быть всегда при государе? На это ему ответили, что в Москве остается «отец наш и богомолец Митрополит Иов». Окружение Патриарха Иеремии советовало ему отказаться от идеи жить в России, так как он не знал языка и «здешняго обычая» и, кроме того, Владимирская кафедра далека от столицы. Иеремия отказался, однако не от самой мысли об учреждении Патриаршества в России, а от своей кандидатуры на эту кафедру . |
| Благодаря старанию лесопромышленников до окончания первого большого порога по берегу Кеми сделано некоторое подобие дороги, по которои и предложил провезти Владыку некий христолюбец А. Е. Д-в; благословив провожавших и сев в роспуски, Владыка, в сопровождении исправника и других лиц, отправился в путь. Объехав первый порог, все пересели в лодки и к ночи достигли села Подужемья; далее следовал водопад Ужиа, где вода с страшным шумом, бурною пеною и миллионами брызг падает с одного уступа на другой с высоты 2–3 сажен. Некоторые из свиты Преосвященного, частию по собственному желанию, частию за недостатком лодок, отправились из Подъужемья вместе с помощником исправника – по лесной тропинке на лошадях верхами, а о. благочинный предпочел идти пешком. В приготовленные же две лодки с шестью гребцами поместились – в одну – Преоевященный с малым певчим, в другую–становой; простившись с любезными провожатыми, Владыка через полчаса достиг водопада, где лодки около страшно ревевшей Ужмы были перетянуты волоком сначала чрез одну гору, потом через другую. На утлой лодке предстояло теперь сделать 80 верст, переехать сотню порогов, не имея нигде пристанища. Заметно было, что в первое время Владыка очень страшился переездов по порогам и охотно выходил на берег и шел пешком, когда ему говорили о трудностях и опасностях переезда, но потом настолько освоился с ними, что оставался в лодке и однажды даже управлял ею при переезде чрез порог. Ехали в среднем по 3 версты в час; гребцы крайне утомлялись и нужно было делать частые привалы и не кратковременные отдыхи; по ночам приходилось страдать от страшного холода и сырости. На третий день пути терпение путников истощилось, вопросы о близости станции становились все чаще и чаще; наконец первая станция – село Панозеро – была достигнута. Вскоре прибыла сюда и свита Преосвященного, отправившаяся из Подъужемья на лошадях, причем непривычный и чрезвычайно трудный путь до того истомил всадников, что даже сам помощник исправника не мог ходить без чужой помощи. Один только благочинный о. Александр Подосенов, смело прошедший весь путь пешком, утешая и ободряя изнемогавших спутников, и теперь был бодрым и веселым. В Панозере Владыка при обычной встрече был порадован общим пением девиц, приученных к тому одним из прежних священников. Посетив церковно – приходскую школу Преосвященный испытывал учеников в знании молитв, событий св. истории и русском чтении и наградил их разными листками и брошюрами религиозно-нравственного содержания. |
| Судя по обстановке, в которой она совершала свои паломничества, и по тому, что везде ее принимали с вниманием и даже почетом, можно заключать, что анонимная путешественница принадлежала к лицам богатым и знатным: ее сопровождает многочисленная свита, везде ее встречают и провожают епископы, в местностях подозрительных ее конвоирует военная стража. Паломница получила прекрасное образование и обнаруживает близкое знакомство с Священным Писанием, и даже апокрифической литературой. По окончании своего путешествия, вернувшись в Константинополь, она предприняла рассказать о своем паломничестве своим сестрам, остававшимся на родине. Невозможно решить, следует ли в этих сестрах видеть родственниц по крови, или лиц, связанных с рассказчицей духовным родством, может быть, монашествующих. Возможно предположение и о том, что сама паломница была инокиней, хотя определенных указаний на это в ее повествовании не имеется. Вопрос о личности паломницы не остался без предположительных разъяснений: так, Колер думает, что ее можно отождествить с Галлой Плацидией, дочерью Феодосия Великого, которая два года жила в Нарбоне (412–414) и затем, изгнанницею провела столько [VI] же времени в Константинополе (423–425). Позднейшее предание говорит о том, что она была и в Иерусалиме. Но сам Колер, высказавший это предположение о тождестве нашей паломницы с Галлой Плацидией, сознает небольшую долю вероятности в этой гипотезе: предание об ее путешествии в Палестину основывается на одном, позднейшем источнике, вероятно, XIV-ro века, и самое время (423) мало подходит к хронологическим намекам, находящимся в паломничестве. Большею степенью вероятности обладает предположение Гамуррини о том, что в паломнице возможно видеть сестру префекта Руфина Сильвию или Сальвию, все известия о которой весьма близко согласуются с данными Паломничества. Палладий в своем «Лавсаике» (historia Lausiaca с. 143 р. 1244 М.) рассказывает, что, отправившись с некоторыми спутниками из Иерусалима в Египет, он провожал блаженную Сильвию, деву, сестру Руфина, бывшего префектом. |
| Аудиенция происходила со всею торжественностию в большой зале папского дворца, называвшейся Константиновою. Папа в пышном облачении восседал на своем троне под балдахином, и с ним заседала вся священная коллегия кардиналов, состоявшая из тридцати трех членов. Тут же, за местом заседания коллегии, огражденным решеткою, присутствовали, стоя, многие архиепископы, епископы и прелаты (между ними и знаменитый историк церковный Цезарь Бароний), послы Франции и других земель, высшие сановники и придворные чины папы и кардиналов, знатные иностранцы, в том числе из Литвы и Польши, воспитанники Греческой униатской коллегии в Риме и множество других лиц духовного и светского звания. В это торжественное собрание по приказанию папы введены были двумя церемониймейстерами русские послы, епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий, сопровождаемые всеми приехавшими с ними спутниками. Подошедши с своею свитою к самому входу в заседание священной коллегии, оба посла сделали три приветственные коленопреклонения и немедленно приблизились к папе, поцеловали его ноги и, стоя на коленях, кратко объяснили цель своего посольства (говорил Потей, как знавший по-латыни) и подали папе привезенные ими документы: декрет западнорусских владык об унии и их соборное послание к папе. Потом по указанию церемониймейстеров отошли ко входу в заседание коллегии, где вся их свита стояла на коленях. Папа приказал прочитать вслух представленные ему документы . Виленский каноник Евстафий Волович , знавший по-русски, став на левую сторону седалища папского, прочел документы в подлинном тексте, а папский секретарь Сильвий Антонин, став по правую сторону того же седалища, прочел их в латинском переводе; прежде читан был по-русски и по-латыни декрет владык об унии, а после точно так же их послание к папе. Во время чтения Потей и Терлецкий в знак покорности наклоняли головы и повергались на колени. По окончании чтения секретарь папы Сильвий Антонин, перешедши на левую сторону его седалища, произнес с его благословения к послам следующую речь: «Наконец, после ста пятидесяти лет возвращаетесь вы, русские епископы, к камню веры, на котором основал Христос Церковь свою, к матери и учительнице всех Церквей — Церкви Римской. |
| В крайнем негодовании и на Дионисия, и на преподобного Сергия Митяй, управлявший Русскою Церковию уже около 18 месяцев, увидел необходимость спешить туда же. Он отправился (в июле 1379 г.) с огромною свитою, в которой находились три архимандрита, несколько игуменов, митрополичий печатник, протоиерей московского Успенского собора, протодиакон и весь клир владимирской соборной церкви, два переводчика, митрополичьи бояре, слуги и другие люди, так что свита представляла собою целый полк, заведование которым поручено было большому боярину, великокняжескому послу. Пред отъездом Митяй выпросил у великого князя несколько неписаных грамот, скрепленных княжескою печатью, чтобы воспользоваться ими в Константинополе, судя по нужде. Сам великий князь с своими детьми и боярами и все русские епископы провожали Митяя до Оки. За рязанскими пределами он был остановлен татарами, но скоро отпущен с честию, получив новый ярлык от хана Тюлюбека, подтвердивший прежние льготы Русской Церкви. В Кафе сел на корабль и уже приближался к Константинополю, как внезапная смерть положила предел честолюбивым замыслам; тело Митяя похоронили в Галате . Спутники Митяевы позволили себе самовольный поступок: они сами вздумали избрать для России митрополита из числа трех находившихся в свите архимандритов. Мнения оказались несогласными: одни желали Иоанна, настоятеля Петровского монастыря в Москве, другие — Пимена Переяславского. Бояре приняли сторону последнего и немедленно написали о поставлении его послание к греческому императору и патриарху на одной из неписаных грамот, скрепленных княжескою печатью, а Иоанна, грозившего открыть их обман, заключили в оковы. Быть не может, чтобы в Константинополе не знали истины: там находились уже и Дионисий, епископ Суздальский, враг Митяев, и Киприан, митрополит Киевский, незадолго прибывший, которые не могли не возвестить, кто правил Русскою Церковию более года и кого великий князь собирался послать в Грецию для принятия митрополитского сана. Император, однако ж, Иоанн VI Палеолог и патриарх (Нил), когда прочитано было на Соборе послание, не показали никакого сомнения и сказали только: «Зачем русский князь пишет о Пимене, когда есть на Руси готовый митрополит Киприан? Его мы и отпускаем на Русскую митрополию, а ставить другого митрополита не считаем нужным». |
| Сивиллов, по изъявлённому им согласию («видно, так Богу угодно, a следовательно и быть посему», решил он в уме своём), зачислен 24 апреля в миссию студентом, а потом, когда из воспитанников С.-Петербургской духовн. академии, кроме студента низшего отделения Василия (в монашестве Вениамин) Морачевича, никто другой не изъявил готовности отправиться в Пекин иеромонахом, между тем в состав миссии требовали с двое иеромонахов, произошла новая перемена в судьбе Димитрия Сивиллова: вакансию второго иеромонаха занять он согласился по предложению начальника миссии, архимандрита Петра Каменского, известного ориенталиста 3 , вследствие чего в Благовещенской церкви Александроневской Лавры пострижен с именем Даниила в монашество, 14 сентября; посвящён 28 в иеродиакона, 1 октября в иеромонаха. Из С.-Петербурга молодой с русыми волосами иеромонах Даниил, вместе с прочей свитой архимандрита Петра, отправился к месту своего назначения 6 декабря 1819 г., в день святителя Николая: он ведь признаётся спутником для путешествующих (служба ему 9 мая, на хвалитех славная стихира) и, после продолжительного путешествия по восточной Сибири, прибыв в Иркутск, награждён был, по представлению начальника миссии, набедренником 14 мая 1820 года, в праздник Вознесения Господня, в Вознесенском первоклассном мон. (от Иркутска в 4 вёр., на левом берегу реки Ангары), где почивает нетленное и чудодейственное тело святителя Иннокентия, в мантии из чёрной травчатой китайской материи, в которой оно погребено было 4 . Блаженный святитель тоже из С.-Петербурга (откуда он с своей свитой выехал 19 апр. 1721 г.) прибывший в Иркутск в начале марта 1722 года, следовал известным тогда Сибирским путём 5 . По указу царскому из сената ему давали везде лошадей и прочее, что нужно было в пути. Святитель был и в Тобольске, испытав на пути много невзгод. И в настоящее время труден и иногда не безопасен путь в Сибирь, а тогда был не только трудный и долгий, но и опасный. Свита просвещенно-ревностного святителя имела в своём распоряжении порох и пищали для оберегания себя в пути. |
|
|
