| Весной 65 года он проходил другие малоазийские Церкви. В Милете оставил больного Трофима ( 2Тим.4:20 ). Этого Трофима в последний раз при Павле мы видим в Иерусалиме во время того возмущения, из-за которого Павел был заключён в узы ( Деян.21:29 ); значит, он не мог быть оставлен в Милете во время означенного в книге Деяний путешествия апостола Павла из Македонии в Палестину ( Деян.20:4 ). Проходил ли апостол Павел через Ефес, неизвестно, так как он предсказывал, что пресвитеры ефесские уже не увидят его лица ( Деян.20:25 ). Но он вероятно, теперь рукоположил Тимофея во епископа для Ефеса. Далее, апостол проходил через Троаду, где у некоего Карпа оставил свой фелонь и книги ( 2Тим.4:13 ) и отсюда же отправился в Македонию. Там он услышал об усилении лжеучений в Ефесе и, не надеясь прийти туда, написал к Тимофею своё 1-е Послание. Пробыв некоторое время в Коринфе ( 2Тим.4:20 ) и встретившись на пути с апостолом Петром, Павел вместе с ним продолжал путь через Далматию ( 2Тим.4:10 ) и Италию, дошёл до Рима, где оставил апостола Петра, а сам, уже в 66-м году, отправился далее на Запад, в Испанию, как предполагал издавна ( Рим.15:24 ) и как утверждает предание ( Климент римский , ер. ad Corinth. с. 5 и каталог Муратория), и там же, или по возвращении в Рим, был снова заключён в узы, в которых и находился до самой смерти. Из этих вторых уз он писал к Тимофею в Ефес второе Послание, приглашая его в Рим для последнего свидания по случаю близкой смерти ( 2Тим.4:6 ). Предание не говорит, успел ли Тимофей застать в живых своего учителя: но оно рассказывает, что сам апостол уже недолго ждал своего мученического венца. После девятимесячного заключения он пострадал недалеко от Рима, будучи усечён мечом, как римский гражданин. Это было в 67-м году от Рождества Христова, в 12-й год царствования Нерона. Такова в общих чертах жизнь великого апостола языков. Общий взгляд на жизнь апостола Павла При одном общем взгляде на жизнь великого апостола языков можно легко заметить, что она резко делится на две половины актом обращения его ко Христу. До обращения это была жизнь строгого фарисея, исполнителя Закона Моисеева и отеческих преданий, думавшего оправдаться делами Закона и ревностью к вере отцов, доходившей до фанатизма. По обращении – это жизнь апостола, всецело преданного делу Евангелия, счастливого своим призванием, но сознающего своё бессилие при исполнении своего служения, смиренно отказывающегося от своих заслуг и приписывающего все свои дела всевосполняющей благодати Божией. |
| de cur. pro mort. ger. cap. IV). 76 В сочинениях против язычников указывали, например, на известные акты Пилатовы (Justin. Apolog. I, cap. 35; Tertull. Apolog. adver. gentes cap. 5 et 21; Chrysost. horn. XXVI, in 2 ad Corinth.), на письмо Плиния младшего к императору Траяну (Tertull. Apolog. adv. gentes cap. 2), приводили также места из языческих философов, поэтов, историков и других писателей. V. Lumperi – Histor. theologico-crit. de vita, scriptis atque doctrina S. Patrum... par. II, pag. 6, edit. Aug. Windelic. 1784. 78 К сожалению, это знаменитое сочинение не дошло до нас ни в подлиннике, ни в переводе блаж. Иеронима, а сохранилось только в переводе Руффиновом, весьма неисправном и произвольном, с сокращениями и переменами, как сознавался еще сам Руффин (in prolegom. de princip.). Потому и крайне трудно произнести об этом сочинении суд вполне верный и точный. 79 Именно: – а) на мир смотрел, как на необходимое, следствие всемогущества Божия, и потому допускал бесчисленный ряд миров, предшествовавших теперешнему, и такой же ряд других миров, имеющих существовать после настоящего в продолжение всей вечности; б) человеческие души принимал за падших духов, которые низпосылаются в чувственный мир и соединяются с телами для очищения, а по очищении снова становятся чистыми духами, какими были до падения, и возвращаются в свое место; в) вследствие сего неизбежно уже низпровергал учение Церкви о первородном грехе, распространяющемся между людьми от прародителей; г) отвергал вечность мучений, и – д) не отвергая прямо воскресения тел, говорил однакож, что они изменятся тогда в какую-то эфирную, духовную сущность. Фотий находил в этом сочинении Оригена и другие ошибки касательно самих Лиц Пресвятой Троицы (Photii Biblioth. cod. VIII). 80 Они известны и на русском языке в двух переводах: в переводе москов. архиепископа Амвросия и в переводе, сделанном при ярославской Семинарии. 83 Лучшее издание этого сочинения с вариантами и толкованиями на него помещено в 58 томе Patrolog. curs, compl. изд. аббатом Ла-Минем, Par. 1847. |
| 451 Предварительно приводит слова Христовы из св.Иоанна (6:53–55) о ядении плоти и питии крови Сына человеческого. 452 Всего этого места, по замечанию у Миня, в большенстве кодексов нет; оно читается только в двух древних манускриптах (IX и XII в.), да и то в первом выскоблено, во так, впрочем, что можно разобрать при помощи второго. Продолжение этого места читается так: «Но почему Он не сказал сие есть тело Мое нового завета, подобно тому как сказал: сия есть кроеь Моя новаго saenma? Потому, что хлеб есть слово правды, которою питаются вкушающие ее души, а питье есть слово познания Христа по таинству (mysteriom) Его рождения и страдания. Таким образом, так как завет Божий положен для нас в крови страдания Христова для того, чтобы мы веруя в Сына Божия, родившегося и пострадавшего по плоти, спаслись, не правдою, которою одною, без веры в страдания Христовы, нельзя спастись, то по этому-то только о чаше и сказано: сия есть чаша новаго завета. 454 In Lev. hom. XIII n. 3 p. 547, et si respicias ad illam commemorationem, de qua dicit Diminus… invenies, quod ista est commemoratio sola, quae propitium facit hominibus Deum. Si ergo intentius ecclesiastica mysteria recorderis, in his, quae lex scribit, futurae veritatis invenies imaginem praeformatam. Sed de his non est plura disserere, quod recordatione sola intelligi sufficit. Possumus vero et aliter dicere. Omnis sermo Dei panis est, sed est differentia in panibus. 455 Ibid. n. 4. Две десятых это Отец и Сын. Еретики не делают из двух десятых одного хлеба, отвергая, что Творец Бог есть Отец Христа. Здесь же превосходно выясняет учение о единстве substantiae и de duabos personarum proprietatibus – из единства массы, из которой делались два ряда хлебов и из двух положений их, т. е. рядов, признаваясь впрочем, что трудно «так соразмерять свою речь, чтобы соединять где нужно и снова разделять, где требуется, для того чтобы и две меры когда-либо не исчезли и чтобы никогда не являлся не более, как только один хлеб». 456 Ibid. n. 5. Unde simili modo etiam tibi lex ista proponitur, ut cum acceperis panem mysticum, in loco mundo manduces eum: h. e. ne in anima contaminata et peccatis polluta Dominici corporis sacramenta percipias. Corinth. 11:27. |
| 149 Examples taken from the later period, and quite independent of anti-Latin polemics, can easily be multiplied. Peter " " s succession is seen wherever the right faith is preserved, and, as such, it cannot be localized geographically or monopolized by a single church or individual. It is only natural, therefore, that the Byzantine will fail to understand the developed medieval concept of Roman primacy. Thus, in the thirteenth century, shortly after the capture of Constantinople by the Crusaders (1204), we can read Nicholas Mesarites, addressing the Latins: You try to present Peter as the teacher of Rome alone. While the divine Fathers spoke of the promise made to him by the Savior as having a catholic meaning and as referring to all those who believed and believe, you force yourself into a narrow and false interpretation, ascribing it to Rome alone. If this were true, it would be impossible for every church of the faithful, and not only that of Rome, to possess the Savior properly, and for each church to be founded on the rock, i.e., on the doctrine of Peter, in conformity with the promise. 150 Obviously, this text of Mesarites» implies a concept of the Church which recognizes the fullness of catholicity in each local church, in the sense in which the Apostolic Fathers could speak, for example, of the «catholic church sojourning in Corinth.» Catholicity, and therefore also truth and apostolicity, thus become God-given attributes belonging to each sacramental, Eucharist-centered community possessing a true episcopate, a true Eucharist, and, therefore, an authentic presence of Christ. The idea that one particular church would have, in a full theological sense, more capacity than another to preserve the faith of Peter was foreign to the Byzantines. Consensus of bishops, and not the authority of one particular bishop, was for them the highest possible sign of truth. Hence their constant insistence on the authority of the councils and their inability to understand the Roman concept of the papacy. |
| Участие (или даже можно сказать нравственный подвиг) человеческой личности в принятии Таинства является одним из условий совершения Таинства, ибо никакими внешними священнодействиями (и пожертвованиями) невозможно заставить Бога войти в душу человека или «работать» на его же благополучие. В языческих мистериях, в различных сакраментальных церемониях само «таинственное действие» носит чисто магический характер и «работает» независимо от нравственного и духовного состояния человека (над которым производится некий обряд). Магическое восприятие данных сакральных «таинств» особым образом окрашивает образ мысли и образ жизни адептов различных оккультных систем. Христианство же говорит о том, что в Таинстве Крещения происходит рождение нового человека, особое духовное рождение, которое делает крещаемого сопричастником вечности и которое стоит выше, чем даже рождение телесное. Ибо Таинство Крещения (как и все другие Таинства Церкви) Богочеловечно, ибо в нем человек соприкасается с Самим Богом, с Разумной и Свободной Личностью, Который есть Любовь и Который дает Свой Благой Дар, когда видит соответствующий духовный отклик смиренного человека. Требник, стр. 46 Чин Великого освящения воды, http://www.orthlib.ru/worship/trebnik/ Василий Великий, свт. T. IIL 317. Нравств. прав. 20,2. [iv] In Eccles. Horn. VII, Migne. t. XLIV, 725. т. II, 326 [v] Сергий Страгородский, архим . «Православное учение о спасении» [vi] Кирилл Иерусалимский, свт. Поучения огласительные и тайноводственные [vii] Требник, стр. 47 [viii] De profess, christ. Migne. t. т. IV, 321. [ix] Тихон Задонский, свт. т. IV, 281. [x] In I Corinth. Hom. VIII, 4. Migne t. LXL 72. Т. I, 143. [xi] Иоанн Златоуст, свт . Беседы на Евангелие от Матфея. http://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatoust/tolk_51/ [xii] Григорий Богослов, свт. т. III, 264, [xiii] цитата по Спасение и вера по православному учению. М.1995.с.60 - По изд.: М.1913 [xiv] Толк. на Пс. XII, 7. т. IV, 166. [xv] Иоанн Златоуст, свт. Толк. на Мф. Т.7. С.826 [xvi] Симеон Новый Богослов, прп . |
| About Pages Проекты «Правмира» Raising Orthodox Children to Orthodox Adulthood The Daily Website on How to be an Orthodox Christian Today Twitter Telegram Parler RSS Donate Navigation Of Boasting and Modesty Source: The Word of the Day Archpriest Basil Ross Aden 30 September 2022 Stock photo credit Ben White The word of the day is “boast.” Our society sees achievement as a sufficient reason be proud of ourselves. It sees nothing wrong with football players who do a dance of exaltation when they score or sack the quarterback. But today in our reading of 2 Corinthians 10:7-18, Paul joins the Lord who criticized the Pharisee who congratulated himself in the “Parable of the Pharisee and Publican” (Luke 18:11). It’s Easy to Boast When One Measures Oneself Like the Pharisee, Paul’s opponents in Corinth are boast ing of their superior powers and gifts. Moreover, they are criticizing Paul’s supposed weakness and lack of talent. But Paul answers with the observation that it is easy to boast when one measures oneself by one’s own standards. The braggart looks at himself through the mirror of his own opinion. He claims all the credit even for what others have contributed and done. Looking Outward or Inward But the apostle notes that those who puff themselves up in this way are “not wise” (vs. 12). The arrogant look at their outward appearance and see what they want to see. But St. Paul says that they should look inward and consider whether they are “Christ’s”—and whether they are thinking and acting as if they were Christ’s. Or are they just serving themselves? Note how St. Paul demonstrates the virtue of modesty. He will not boast “of things beyond measure” or take credit for the accomplishments of others. He does not want to reap where others have planted. But he is resolved to take the Gospel where others have not yet preached it. For Reflection St. Anatoly of Optina said, “Where God is—there is peace… wherever the devil is—everything is ruinous, proud, and hostile” (Schaefer 2009, Kindle Loc 885). If boast ing is an expression of pride, then wherever there is boast ing, we can be sure that Satan is active. He takes over the heart, mind, and mouth of the arrogant. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание КОРИНФ одна из столиц Древнего мира; важный центр античного и средневек. христианства; памятник античной новозаветной и христ. археологии. (О церковной истории К. см. в ст. Коринфская, Сикионская, Земенская, Тарсская и Полифенгская митрополия , о коринфской христ. общине периода проповеди ап. Павла - в ст. Коринфянам послания .) История античного К. В античное время К. был 2-м по значению греч. городом после Афин , а к началу христ. эры превзошел и их, заняв место в ряду крупнейших городов Средиземноморья наряду с Римом, Александрией и Антиохией. Экономическое и политическое значение города было обусловлено во многом его удачным географическим положением, позволявшим ему контролировать узкий (5950 м) перешеек (Истм), соединяющий п-ов Пелопоннес с центральной частью Греции. Наиболее важны для понимания ранней истории христианства К. древнегреч. и эпохи Римской империи. Время появления города не установлено. Согласно легендарному преданию, он был основан либо потомком Гелиоса Коринфом, либо дочерью титана Океана Эфирой и носил ее имя в древности ( Eumel. Corinth. 8). Мифическим основателем царской династии Коринфа считается Сизиф, сын Эола ( Homer. Il. VI 152-154). Город доминировал над 2 важнейшими гаванями по обе стороны перешейка. Это г. Кенхреи, расположенный в 8,5 км к востоку от К., на берегу Саронического зал., что давало доступ к судам, следующим из М. Азии и Эгейского м. ( Apul. Metamorph. 10. 35), и г. Лехей, в 2 км к северу от К., на берегу Коринфского зал., обеспечивающий доступ к Адриатическому м. и Апеннинскому п-ову. Стратегические преимущества географического положения города отмечали еще античные авторы (напр.: Strabo. Geogr. VIII 6. 20). По сообщению Страбона, еще в нач. VI в. до Р. Х., при тиране К. Периандре, поперек перешейка была проложена мощенная камнем дорога, оборудованная колеями для перемещения небольших судов и грузов на колесных платформах от одного моря к другому (Ibid. VIII 2. 1; 6. 22). К тому же времени относится начало традиции Истмийских игр, организуемых на средства жителей К. в течение неск. столетий. |
| According to Bishop Nathaniel, when defining who is an Orthodox saint and who is not, we need first of all to understand that a holy saint of God has no not need of our glorification; he is glorified by the Lord, and whether or not he enters our church calendar is of no significance to him. Yet we ourselves need to know whose example we should or should not follow. Thus we believe all Western pre-seventh century saints to be Orthodox, but after the eighth century we should seriously study their influences. For example, if the saint lived here in northern France, then he was influenced by England, which remained Orthodox longer than any other Western European country. But if he lived nearer to Germany, then there were early heretical currents in that area. Do not forget that two centuries before 1054 the Creed had already been changed in the West! So Western saints from the ninth century on are, of course, venerable people, but not Orthodox saints. However, Bishop Nathaniel notes two or three cases of Orthodox saints in Bohemia even after 1054. The Origins of Christianity in France When our Lord Jesus Christ ascended, He instructed the Apostles to preach the Gospel to all creation. Their preaching, which began in Jerusalem and Rome and, according to the Apostle Paul, continued to Corinth and Ephesus, then spread even further. You know that the Apostle Paul made several missionary journeys. The Lord came at the right historical moment, for Christianity could spread rapidly by the roads of the Roman Empire, despite persecution. Although we are unaware of apostolic preaching in the country quickly developed spiritually, and became famous for its outstanding preachers and martyrs. Martyrs are the blood of the Church; martyrs are the Church’s foundation. From this we see that the Christian message resonated with the Gallo-Romans. Tertullian, an ecclesiastical writer of the second century, wrote: “we were born only yesterday, but we have completely covered the Earth.” Two centuries later the Blessed Augustine echoes him: “the greatest miracle is that yesterday we were nothing, yet now we entirely cover the universe.” Of course, the “universe” in their understanding was the Roman Empire. |
| Enlightenment ideas developed significant currency in the Greek thought-world, attacked by philosopher-theologians such as Vincent Damodos but more sympathetically, if by no means uncritically, received by figures such as Eugenios Bulgaris. Bulgaris taught and translated Wolff, Leibniz, and Locke. In 1753 he was appointed head of the new patriarchal academy on Mount Athos. But while in many respects a deeply traditional and anti-Latin theologian, Bulgaris’ cautious openness to modern philosophy earned him no little hostility on the part of the monks of the Holy Mountain and the academy was eventually forced to close. The ruins can still be seen today, close to the monastery of Vatopedi. Thereafter, Enlightenment ideas are associated with Greek nationalists and secularists such as Adamantios Koraes, but were generally eschewed by prominent churchmen such as St. Athanasius of Paros and St. Nikodemos the Hagiorite – forefather, with St. Macarius of Corinth, of a remarkable Hesychast renaissance. In the Slavic world, a broadly scholastic mode of theologizing prevailed on the level of official church teaching and instruction. Resistance to this tendency took shape not only in the Hesychast revival spearheaded by St. Paisy Velichkovsky, but also with recourse to German Idealism. This latter dimension is particularly evident in the Russian “Slavophile” school. Kireevsky, for one, was delighted to find in the church fathers all the essential insights of Schelling. In 1860 Alexander Bukharev published a compelling case for explicit engagement with contemporary philosophy, arguing from the fact of the incarnation that such philosophy must contain, at the least, signs of redemption and glimpses of truth. German Idealism was to remain a vital force in Russian religious thought, notably within the powerful but perplexing phenomenon of Sophiology. Indeed, it served many key thinkers, such as Sergius (Sergei) Bulgakov and Nikolai Berdiaev, as a bridge from Marxism into Orthodoxy. |
| The original canonical structure of the Greek Archdiocese in America included three additional dioceses under the archbishop, and the bishops of these dioceses formed a synod and enjoyed an “autonomous” status. But the Archdiocese was soon confronted with a political rift between “Royalists” and “Venizelists,” the “Royalists” proclaiming autocephaly (q.v.). Archbishop Athenagoras Spyrou (q.v.), 1931–1948, reunited the factions, but in doing so also did away with the organization’s autonomy. There were no more separate dioceses and all bishops became vicars to the one archbishop, and membership was reserved to ethnic Greeks. In spite of these limitations, Archbishop Athenagoras was also personally amenable to cooperation with other Orthodox. He established a theological seminary in Pomfret, Connecticut, which was later transferred to Brookline, Massachusetts, and became Holy Cross Greek Orthodox School of Theology (q.v.). He developed community life in America and the Clergy-Laity Congress. When Athenagoras became the patriarch of Constantinople, he appointed the Metropolitan of Corinth, Michael, as the new archbishop in America in 1950. Archbishop Michael continued the direction set by his predecessor and further established the Greek Orthodox Youth Organization (GOYO), uniform parish bylaws, and became the first Greek clergyman to speak at a presidential inauguration in 1957. He was succeeded by Archbishop Iakovos Coucouzis (q.v.), who both strengthened the administration of the Archdiocese and actively engaged in public relations. This brought an awareness of the Orthodox Church to America. With the arrival of tens of thousands of Greek immigrants a year, the Greek Archdiocese became the largest Orthodox group in America-though retaining a strong Greek character and remaining administratively dependent on Istanbul. With twelve auxiliary bishops, Archbishop Iakovos is responsible for almost 500 large parishes. He is widely recognized as a major spokesman for Orthodoxy in the United States. |
|
|
