| Среди памятников нашей седой старины три митры преданием выносятся в XI-XII века: одна 2 находится в Новоторжском Борисоглебском Тверской епархии монастыре и считается принадлежащею преподобному Ефрему, архимандриту и основателю сего монастыря († 1053), а две другие составляют принадлежность ризницы Новгородского Софийского собора (бывшие на выставке XV археологического съезда в архиерейском доме), из коих одна якобы была на святителе новгородском Никите во гробу его с 1108–1558 г., а другая считается даже за «великокняжескую» шапку 3 . Но все эти фактические данные малоубедительны, и на них строить какие-либо выводы довольно трудно. Во-первых, о митре пр. Ефрема, архимандрита Борисоглебского Новоторжского монастыря, прямо можно говорить, что она позднейшего происхождения (чему не противоречат и самые общие описания ее), потому что архимандриты на православном Востоке и доселе не носят митр, а у нас в России некоторых наиболее почитаемых монастырей архимандритов стали награждать митрами лишь с X40;I столетия 4 . Во-вторых, митра новгородская, в виде синей гродетуровой шапочки, опушенной горностаевым мехом, ныне совершенно изъеденным молью, с вышитыми золотом по синему полю небольшими крестами и двумя херувимами и серафимами с надписями: «херовим», «серафим», и якобы лежавшая на голове святителя Никиты с 1108 по 1558 г., т. е. до времени открытия его мощей, не может быть относима к XII в. В год открытия мощей святителя Никиты в его гробу найден, между прочим, и находившийся на той же выставке посох из трех жимолостных палочек, с тремя резными яблоками и резными же на моржовой кости, которою украшены его поперечина и верхняя часть, изображениями многих святых и в числе их святителя московского Петра, ростовского Леонтия и пр. Сергия Радонежского 5 . Ясно, следовательно, относить эту принадлежность епископского сана, странным образом попавшую в гробницу, ко времени погребения святителя Никиты мы не можем. Правильнее считать этот посох памятником XV-XVI в. и плодом усердия или архиепископа новгородского Евфимия II (1429–1458), или даже архиепископа (впоследствии митрополита московского) Макария (1526–1540) 6 . К этому приблизительно времени следует относить и занимающую нас митру, чему не противоречат ни форма ее в виде шапочки, ни существующие на ней надписи. Что же касается другой шапки, которую считают «шапкою древнею великокняжескою или архиерейскою новгородскою», то она весьма мало имеет общего с указанными выше шапочками-митрами. Эта вторая новгородская шапка деревянная, круглой формы, обложена синим атласом с вышитыми по нему золотом и серебром шелками Деисусом, с двумя ангелами и херувимами, опушена горностаевым мехом внизу и венчается деревянным позолоченным крестом в деревянном круге 7 . По всем признакам это памятник XVII столетия и в число митр архиерейских отнесен по недоразумению. |
| Среди памятников нашей седой старины три митры преданием выносятся в XI-XII века: одна 2 находится в Новоторжском Борисоглебском тверской епархии монастыре и считается, принадлежащею преподобному Ефрему, архимандриту и основателю сего монастыря (§ 1053), а две другие составляют принадлежность ризницы новгородского Софийского собора (бывшие на выставке Новгородского XV Археологического Съезда см. табл. X, 1 и 3), из коих одна якобы была на святителе новгородском Никите в гробе с 1108–1558 г., а другая считается даже за «велико-княжескую» шапку 3 . Но все эти фактические данные малоубедительны, и на них строить какие-либо выводы довольно трудно. Во-первых, о митре пр. Ефрема, архимандрита Борисоглебского Новоторжского монастыря, прямо можно утверждать, что она позднейшего происхождения (чему не противоречат и самые общие описания её), потому что архимандриты на православном Востоке доселе не носят митр, а у нас в России некоторых наиболее почитаемых монастырей архимандритов стали награждать митрами лишь с XVI столетия 4 . Во-вторых, митра новгородская, в виде синей гродетуровой шапочки, опушенной горностаевым мехом, ныне совершенно изъеденным молью, с вышитыми золотом по синему полю небольшими крестами и двумя херувимами и серафимами с надписями: «херовим», «серафим», и якобы лежавшая на голове святителя Никиты с 1108 по 1558 г., т.е. до времени открытия его мощей, не может быть относима к XII в. В год открытия мощей святителя Никиты в его гробу найден, между прочим, и находящейся на той же выставке посох из трех жимлостных палочек, с тремя резными яблоками и резными же на моржовой кости, которою украшены его поперечина и верхняя часть, изображения многих святых и в числе их святителя московского Петра, ростовского Леонтия и пр. Сергия Родонежского 5 . Ясно, следовательно, относить эту принадлежность епископского сана, странным образом попавшую в гробницу, ко времени погребения святителя Никиты мы не можем. Правильнее считать этот посох памятником XV-XVI в. и плодом усердия или архиепископа новгородского Евфимия II (1429–1458), или даже архиепископа (впоследствии митрополита московского) Макария (1526–1540) 6 . К этому приблизительно времени следует относить и занимающую нас митру, чему не противоречат ни форма её в виде шапочки, ни существующая на ней надписи. Что же касается другой шапки, которую считают «шапкою древнею великокняжескою или архиерейскою новгородскою», то она весьма мало имеет общего с указанными выше шапочками-митрами. Эта вторая новгородская шапка – деревянная, круглой формы, обложена алым атласом, с вышитыми на нем золотом и серебром шелками Деисусом, с двумя ангелами и херувимами, опушена горностаевым мехом внизу и венчается деревянным позолоченным крестом в деревянном круге 7 . По всем признакам это памятник XVII столетия и в число митр архиерейских отнесен по недоразумению. |
| 49. Слово в Неделю 2-ю Великого поста 129 «Подобает нам лишше внимати слышанным, да не когда отпадем» ( Евр. 2, 1 ). Поистине особенно внимательными должно было быть евреям, которым «вверена быша... словеса Божия» ( Рим. 3, 2 ). Израиль избранный народ Божий, братья апостола по плоти, за которых апостол хотел бы быть отлученным от Христа, лишь бы они получили спасение ( Рим. 9, 3–4 ), и к ним-то теперь, написав много посланий к Церквам, образовавшимся из язычников, святой апостол обращает свое слово. Им многократно и многообразно возвещалось слово Божие чрез пророков, а в последние дни они увидели своими очами Самого Сына Божия, Ипостасное Слово и Премудрость ( Евр. 1, 1–2 ). Они видели, что дело Христово не погибло после того, как они повесили на древе Начальника жизни, Которого вменили с беззаконными, напротив, «во всю землю изыде вещание апостолов и в концы вселенной глаголы их» ( Рим. 10, 18 ). Они знали из писаний, что Христос Иисус есть Бог, Которым в начале основаны были небеса и Который «носит всяческая глаголом силы Своея», Бог вечный и неизменный, «лета Которого не оскудеют» и престол Его Божественного Царствия пребудет во веки ( Евр. 1:3, 12 ), что если и «умален Он малым чим от Ангел», сделавшись «причастным плоти и крови», то потому, что надлежало «приводящего многих сынов в славу, вождя спасения их совершить чрез страдания» ( Евр. 2:7, 10, 14 ), чтобы сделаться Ему истинным «Первосвященником вовек, по чину Мелхиседекову» ( Евр. 6, 20 ). Они, когда впервые уверовали, выдержали великий подвиг страданий, служа примером подражания для других. Им давно, судя по времени, надлежало быть учителями других, но вот их снова нужно учить началам слова Божия, питать молоком, а не твердою пищею ( Евр. 5, 12 ), некоторые из них близки к тому, чтобы отпасть от веры во Христа, которую восприяли чрез слышание апостольского слова. Как многое из этих слов апостола, сказанных евреям, имеет отношение и к нам, братие, находящимся в этом духовном училище! Ибо, происходя от духовного корня и из рода священнического по плоти, не представляем ли мы как бы Израиля по отношению к прочим людям, призванным в Церковь Христову? Не нам ли по преимуществу вверены словеса Божии, чтобы тщательно изучать их и чрез разумение «слова Божия живого и действенного, ...судящего помышления и намерения сердечные» ( Евр. 4, 12 ) быть способными противостоять лжеучениям мира, чуждым Христу. И, однако, как часто совершается среди нас отпадение от Христа! Как часто на тех, которые здесь в годы юношества, будучи побуждаемы самою природою, показывают пример ревностного и одушевленного осуществления своих возвышенных мыслей, вскоре затем начинают исполняться слова Господа, сказанные о худых пастырях чрез пророка Иезекииля: «Вы слабых не укрепляли, больной овцы не врачевали, пораненной не перевязывали, угнанной не возвращали, потерянной не искали.., пасли... самих себя, а овец Моих не пасли!» ( Иез. 34:4, 8 ). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Иоанн (Соколов), митр. Киевский и Га-лицкий. Фотография. Сер. ХХ в. (Соколов Иван Александрович; 1.01.1877, г. Дмитров Московской губ.- 29.03.1968, Киев), митр. Киевский и Галицкий, Патриарший экзарх всея Украины, постоянный член Свящ. Синода Московского Патриархата. Из семьи диакона; отец умер за 4 месяца до его рождения. В 10 лет лишился матери. Окончил Перервинское ДУ, в 1897 г.- Московскую ДС. Назначен старшим учителем духовной школы при Угрешском во имя святителя Николая Чудотворца мужском монастыре . В 1901 г. вступил в брак, был рукоположен во иерея. Преподавал Закон Божий в московских гимназиях. В 1908-1912 гг. окончил Московский археологический ин-т, защитил дис. «Об особенностях богослужебных чинов Русской Церкви до XVII в. по крюковым и нотным книгам», за к-рую был удостоен золотой медали. В 1915 г. овдовел. В 1918 г. назначен служить в бывш. Георгиевский мон-рь на Б. Дмитровке в Москве. В 1919 г. настоятель одного из московских храмов и благочинный 2-го отд-ния Никитского сорока (округа) Москвы, в это время был возведен в сан протоиерея. В 1919-1922 гг. археолог в Гос. комиссии по охране памятников старины, одновременно работал на пищевой фабрике 10. С 1923 г. в гос. учреждениях не работал. 29 сент. 1928 г. по принятии монашества хиротонисан во епископа Орехово-Зуевского. Назначен викарием Московской епархии. С 25 сент. 1929 г. епископ Кимрский, викарий Тверской епархии. 17 марта 1931 г. вновь назначен епископом Орехово-Зуевским. С 14 мая 1934 г. епископ Подольский, викарий Московской епархии; 4 сент. того же года переведен на Егорьевскую викарную кафедру. С янв. 1936 г. епископ Волоколамский, викарий Московской епархии. С 30 июля по окт. 1936 г. временно управлял Брянской, а с окт. 1936 по 23 мая 1937 г.- Вологодской епархией. 23 мая 1937 г. назначен епископом Архангельским. 21 янв. 1938 г. возведен в сан архиепископа. В том же году арестован, освобожден при общем пересмотре следственных дел после отстранения от руководства НКВД Н. И. Ежова . Поселился как частное лицо у родственников на даче в Московской обл. В нояб. 1941 г. И. сопровождал Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергия (Страгородского ; впосл. Патриарх Московский и всея Руси) во время эвакуации в Ульяновск, был назначен архиепископом Ульяновским, награжден правом ношения креста на клобуке. 28 марта 1942 г. И. был среди подписавших судебное определение по делу главы неканонической Украинской автокефальной Православной Церкви еп. бывш. Владимир-Волынского Поликарпа (Сикорского) . 1 авг. 1942 г. назначен архиепископом Ярославским и Ростовским, временно управляющим Ивановской епархией. Был членом Архиерейского Собора РПЦ 8 сент. 1943 г. , избран постоянным членом Свящ. Синода. Впосл. И. был членом мн. церковных и гос. комиссий. |
| Старец Мисаил (Сукин) Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 36, 2003 30 декабря, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 36, 2003 В XV–XVI веках в древнерусской литературе появляется особый ряд памятников агиографической литературы, в которых описаны последние дни жизни, кончина и погребение отечественных подвижников благочестия, некоторые из которых позднее были канонизованы Русской Церковью. Хронологически первый такой памятник, который и был первым опубликован — это описание кончины преподобного Пафнутия Боровского (†1477; пам. 1 мая) 1 . Насельники Волоколамского монастыря особо почитали своих духовных старцев 2 . 26 февраля 1563 года почил находившийся на покое в Волоколамском монастыре бывший архиепископ Феодосий (1542–1551). Описание его последних дней принадлежит его ученику старцу Евфимию (Туркову) и было опубликовано Г. З. Кунцевичем 3 . Он же опубликовал аналогичный памятник, посвященный святителю Макарию, Митрополиту Московскому (†1563; пам. 30 дек.) 4 . Нами были обнаружены новые, более ранние списки памятника и была сделана его атрибуция 5 . Завершает данный ряд агиографических памятников о подвижниках Повесть о кончине Тверского епископа Акакия (1522–1567) 6 . К этому же жанру относится также Повесть о кончине Великого князя Василия III (1505–†1533). Она неоднократно публиковалась 7 и являлась предметом изучения 8 , но не было сделано атрибуции памятника. В Повести описаны последние дни князя Василия III, начиная с 12 августа 1533 года и по 4 декабря. В ней говорится о набеге крымских татар, о богомольной поездке Великого князя в Троицкий монастырь, затем — о поездке в Волоколамск. В это время у князя начала развиваться болезнь, завершившаяся его отшествием в иной мир. Вернулся князь в Москву в тяжелом состоянии. В Повести говорится о давнем желании князя Василия III принять монашество и о том, как оно исполнилось перед его кончиной 9 . Напрашивается вывод, что автор был духовным лицом и был очень близок к великому князю. Прежде чем говорить об авторе Повести, приведем некоторые высказывания, которые характеризуют данный жанр агиографической литературы: «Произведения этого жанра, в отличие от Житий святых, были написаны, как правило, людьми очень близкими к описываемым лицам, и причем сразу же после их кончины. Поводом для написания “Повестей” была горечь разлуки с дорогим духовным лицом, стремление письменно зафиксировать последние дни жизни того, к кому питалась особая любовь и почитание» 10 . «“Повесть о болезни и смерти Василия III” — один из интересных образцов изображения личности в средневековой русской литературе. Она была написана вскоре после смерти Василия очевидцем событий, человеком, близким великому князю, создавшим эту хронику болезни и смерти Василия III, по-видимому, как подготовительный материал для будущего жития» 11 . |
| 101. Слово на Преображение Господне 239 Вот сподобил нас, братие, Господь увидеть и светлый, радостный праздник Божественного Своего Преображения. И еще семь дней святая Церковь будет назидать нас светлорадостными песнопениями этого праздника. Но как душа наша вчера и ныне воспринимала в себя это духовное питие? Так ли, как алчущий или жаждущий, который, найдя приятную, сладостную пищу, вкушает и как бы не насыщается? Или как говорится в одной из песней праздника: «Привлекл еси любовию мя, Спасе, и пременил еси Божественным Твоим желанием; но попали огнем невещественным грехи моя, и насытитися Твоея пищи сподоби, да обое играя величаю, Блаже, величия Твоя»? 240 Можем ли и мы о своих молитвах и слушании песнопений праздника здесь в храме сказать то же, что сказал апостол Петр на горе Фаворе: «Добро есть нам зде быти» ( Мф.17:4 )? Без сомнения, только немногие могут сказать о себе что-либо подобное. Состояние же духа большинства не подобно ли состоянию апостолов до того времени, как осиял их на Фаворе свет Божества Христова? Апостолы «лучшие» были «отягчены сном» во время молитвы Господа, в то время, когда началось чудное изменение вида преобразившегося Господа; так и из нас многие, вспоминая это чудесное событие здесь в церкви, не были ли отягчены духовным сном и леностью? Апостолы, отягченные сном, потом совершенно отогнали его, а некоторые из нас успели ли сделать это хотя бы до самого окончания службы? Поэтому-то святая Церковь старается возбудить нас от подобного сна: «Востаните, ленивии, иже всегда низу поникшии в землю, души моея помыслы, возмитеся и возвыситеся на высоту Божественнаго восхождения. Притецем к Петру и к Зеведеевым и вкупе с оними Фаворскую гору достигнем, да видим с ними славу Бога нашего» 241 . Отчего же объял многих из нас духовный сон и леность? Оттого, прежде всего, что многие совсем не разумеют или очень мало разумеют значение преображения Господня, как и апостолы не сразу уразумели это значение: им Господь даже запретил говорить о Своем Божественном преображении, «дондеже Сын Человеческий из мертвых воскреснет» ( Мф. 17, 9 ). |
| 12. Слово на Преображение Господне (Говорено архиепископом Тверским Филаретом в Тверском кафедральном Преображенском соборе; напечатано в собр. 1820, 1821, 1844 и 1848 гг.) 1820 Взыде на гору помолитися. И бысть, егда моляшеся, видение лица Его ино; и одеяние Его бело блистаяся. И се мужа два с Ним глаголюща, яже беста Моисей и Илия. Лyk. IX. 28–30 . Высокое зрелище на горе Фаворской. Зрелище, подлинно, достойное того, чтобы и видеть оное с восхищением, как видели Апостолы, и воспоминать с торжеством, как мы ныне воспоминаем. Не напрасно и те, которые были свидетелями великих явлений на Синае и Хориве, – не напрасно Моисей и Илия являются на Фаворе. Они увидят здесь более, нежели там. На Синае и Хориве сила и слава Божия открылась человекам сквозь силы видимаго естества: на Фаворе не только Божество является человекам, но и человечество является в Божественной славе. Моисей трепетал на Синае ( Ebp. XII. 21 ); Илия жаловался на Хориве ( 3Цap. XIX. 14 ): в Апостолах на Фаворе сквозь ужас сияет радость: «добро есть нам зде быти» ( Мф.17:4 ). Христиане! вероятно, сердце ваше готово сказать о зрителях Фаворской славы: воистинну добро есть им тамо быти! Счастливы они, что могли там быть! Что-ж, если скажем вам, что путь к созерцанию Фаворской славы не поглощен бездною, не прегражден стеною, не зарос тернием, не забыт, не потерян, но еще и ныне указуется знающими желающим (Не трудно понять, что сие говорится о пути духовном: ибо телесным шествием, конечно, нельзя взойти к видениям духовным и откровениям Божественным). В самом деле, для чего Евангелист, приступая к изображению славнаго Преображения Господня, прежде всего свое и наше внимание обращает на молитву: «взыде на гору помолитися»? Для чего еще, как будто не полагаясь на проницание некоторых читателей и слушателей Евангелия и опасаясь, что недовольно поймут важность замеченнаго обстоятельства, он тут же повторяет, что Преображение Господне случилось во время молитвы: «бысть, егда моляшеся»? Для чего иначе, если не для того, чтоб указать нам в молитве путь к свету Фаворскому, ключ таин духовных, силу откровений Божественных? |
| 1. Несколько мыслей о проповедничестве 2 В статье профессора В. Цевницкого: «О приготовлении проповедей» 3 , очень интересной по содержанию, приведены следующие слова святых отцов о проповедничестве. Святому Григорию Богослову указывали некогда, зачем он в своих проповедях прибегает к пособию искусства ораторского и тщательно обрабатывает их. Рыбари-де (апостолы) такими средствами не пользовались при своей апостольской проповеди . На этот упрек святой отец отвечал: «Я охотно, подобно рыбарям, пренебрегал бы средствами искусства, если бы я, как те рыбари, имел дар творить чудеса». В своем известном слове «О бегстве» святой Григорий Богослов в очень сильных выражениях говорит против тех, которые смотрят на проповедь как на дело легкое, всякому доступное. «Что касается раздаяния слова, говорит он, что составляет первую нашу обязанность (я разумею слово божественное и высокое), то, ежели кто другой приступает к делу сему с дерзновением и почитает оное доступным для всякого ума, я дивлюсь многоумию (чтобы не сказать малоумию) такого человека. Для меня кажется не простым и немалого духа требующим делом каждому «даяти во время житомерие» ( Лк. 12, 42 ) слова и с рассуждением вести домостроительство истины наших догматов... Трудно беседующему о высоких божественных предметах, особенно в многочисленном собрании людей всякого возраста и разных способностей, которое, подобно многострунному органу, требует неодинаковых ударений, трудно, говорю, найти слово, которое бы всех назидало и озаряло светом ведения. Трудно уже и потому, что как опасность с трех сторон, то есть от мысли, слова и слуха, то невозможно не преткнуться если не совсем, то по крайней мере в чем-либо одном. Ибо если ум не просвещен, или слово слабо, или слух не очищен, и потому не вмещает слова, от одной из сих причин так же, как и от всех, необходимо храмлет истина» 4 . А вот что говорит другой знаменитый проповедник святой Иоанн Златоуст : «Кто владеет великою силою слова (а ее у немногих можно найти), даже и тот не бывает свободен от непрестанных трудов. |
| 56. Слово в Неделю 4-ю Великого поста 144 Вспоминая ныне преподобного Иоанна Лествичника , этого великого вождя и наставника духовного, которого древняя Церковь сравнивала с Моисеем, выведшим Израиля из Египта со страстями его, писателя лествицы духовного восхождения, размыслим, братие, и мы о существе христианской духовной жизни. Представляет ли большинство христиан, в чем состоит существо обязанностей, налагаемых на них званием христианским, понимают ли ясно и отчетливо существо жизни духовной даже питомцы школы духовной? Как это ни странно, но мы видим, что большинство людей имеют о существе духовной жизни христианской весьма слабое понятие и даже почти не интересуются узнать его. При построении различных планов будущей жизни большинству людей не предносится в уме строй жизни духовной, христианской, и потому к ним приложимы те же слова, что и к людям пред потопом: «Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть» ( Быт. 6, 3 ). Так называемая культура нисколько не способствует сама по себе преуспеянию в духовной жизни, которая началась на земле с явлением Христовым, так как слишком различны по существу своему христианское духовное ведение и мудрость века сего. «Два рода ученых и мудрых людей, – говорит святитель Тихон Задонский . – Едины учатся в школах от книг, и множайшии от них суть безумнейшии паче простых и безграмотных, яко и алфавита христианскаго не знают. Ум острят, слова исправляют и красят, но сердца своего исправити не хотят. Другие учатся в молитве со смирением и усердием и просвещаются от Духа Святаго и суть мудрейшие паче философов века сего, суть благочестивии, святии и Богу любезнии. Сии хотя алфавита не знают, но добро все разумеют, просто, грубо говорят, но красно и благоприятно живут». Потщимся же, братие, ныне внедрить в сознание свое истинное понятие о том, что составляет существо жизни духовной во Христе, и сказать об этом хотя кратко. Конечно, скажут, вероятно, многие, существо это в деятельной любви как главной добродетели христианской, служащей источником и союзом всех прочих добродетелей. |
| От Казанского комитета духовной цензуры печатать дозволяется. 20 мая 1871 года. Цензор профессор Н. Соколов. Из предлагаемых житий святителей и чудотворцев Казанских Гурия, Варсонофия и Германа два первые, с присовокуплением сказания об обретении и открытии мощей святителей Гурия и Варсонофия и чудесах их, составлены почившим в Бозесинодальным членом Григорием, бывшим архиепископом Казанским, а впоследствии митрополитом Новгородским и С. Петербургским, и изданы в первый раз в 1853 году. В настоящем новом издании их допущены лишь незначительные исправления против первого. Житие святителя Германа заимствовано из книжки «Служба иже во святых отцу нашему Герману архиепископу Казанскому и Свияжскому», изданной в 1861 году, где, после службы, помещено житие сего святителя, составленное пребывавшим на покое в Свияжском Богородицком монастыре и скончавшимся там архиепископом Тобольским Евлампием. В первом издании житий святителей Гурия и Варсонофия помещено следующее «предуведомление» от автора: «Предлежащее житие св. святителей – Гурия, первого архиепископа Казанского, и Варсонофия, епископа Тверского, составлено на основании их жития, частью находящегося в рукописи, писанного блаженнейшим Всероссийским патриархом Гермогеном, в бытность его митрополитом Казанским, и частью напечатанного в Прологе и Четье-Минее под 4-м днем октября». Главнейший источник жития святителей Гурия и Варсонофия есть рукописное их житие, писанное блаженнейшим Гермогеном, потому что в последние дни жизни святителя Варсонофия он был уже священником в городе Казани при Гостинодворской церкви, потом был преемником настоятельства его в Спасо-Преображенском монастыре, а, наконец, преемником и святителя Гурия на кафедре Казанской, как то ясно видно из его предисловия к написанному и житию означенных святителей. Посему казанская жизнь святителей Гурия и Варсонофия для него, без сомнения, была весьма известна. Для святителя Гермогена была неизвестна, как и сам он говорит в том же предисловии к житию означенных святителей, только жизнь, проведенная ими вне Казани, а особенно жизнь их юношеская 1 . |
|
|
