| Комментировать такую позицию можно двумя факторами: или незнанием закона, или его игнорированием. Ибо закон предусматривает ответственность за «выдача иностранному государству, либо иностранной организации или их представителям сведений, составляющих государственную тайну, ставшую известной лицу по службе, работе, учебе». То есть отсутствие допуска к гостайне у Сафронова не исключает состава преступления. Кроме того, речь идет о шпионаже с ответственностью за передачу и собирание по заданию иностранной разведки иных (не секретных) сведений. Есть ещё одна принципиальная деталь. Её сознательно обходят стороной тайные и явные покровители Сафронова. Тот собирал и передавал информацию отнюдь не для публикации в чешских «Лидове новины» или «Право». Тогда можно было бы рассуждать о какой-то сафроновской журналистике. Но нет. Всё шло отнюдь не в публичное пространство, а в закрытую для обычных граждан область. О ней много написано у Джона Ле Карре и Яна Флеминга. Поэтому следует сказать спасибо российским контрразведчикам, сумевшим отделить чистую журналистику от грязного шпионажа. Но в деле Ивана Сафронова примечательно даже не то, что неглупые персоны прикидываются безграмотными идиотами. В реальности идет попытка оправдания действий, содержащих признаки госизмены, оправдание сотрудничества с одной из разведывательных структур НАТО. Здесь напомним: чешская разведка или Управление по внешним связям и информации (ÚZSI) входит в Объединенный отдел разведки и безопасности НАТО — Joint Intelligence and Security Division (JIS). Подобная позиция псевдозащитников создает условия к воспроизводству вербовочного материала для иностранных спецслужб. Полагаем, это серьезная тема уже для отечественных служб. Руслан Владимирович Устраханов , публицист, полковник милиции в отставке, Мурманск Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Оставьте комментарий Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Покойники во сне — опасно ли общаться с мёртвыми по соннику? |
| Название ωνα – единственное общее имя, которое Порфирий даёт пяти объектам своего исследования, но употребляет он его лишь два раза, в большинстве же случаев вообще никак не называет их, обходясь местоимениями или причастиями, а то и просто артиклем («эти вот», «предложенные», «вышеупомянутые», «эти, о которых речь» и т.д., а часто просто «они»). Ясно, что Порфирий намеренно не даёт им общего имени, а если и даёт, то только самое общее, ни к чему не обязывающее ωνα; почему, нетрудно понять: в рамках аристотелевской логики «эти пять» не могут быть подведены ни под какое общее родовое понятие, а следовательно, в принципе не могут иметь общего имени. Боэций переводит их чаще всего как res, что мы передаём словом «вещи»; как «эти пять», «вышеупомянутые», «предложенные» и «те, о которых речь». 10 «Введение» было написано Порфирием по просьбе римского сенатора Хрисаория, принадлежавшего к кругу его друзей и слушателей в Лилибее на Сицилии, где Порфирий провёл несколько лет (с 268 г., около 272 г. он переехал в Рим), лечась, по совету Плотина, от душевного расстройства. 11 Деление – divisio – одна из важнейших логических операций; правильное деление понятий гарантирует нам правильность определений и, в конечном счёте, достоверность познания. Вероятно, столь большое значение делению в логике придал именно Боэций, и большинство авторов средневековых латинских сочинений по логике ссылается в вопросах деления именно на Боэция как на первый авторитет и создателя «Древа познания» (см. иллюстрацию в III книге «Комментария к Порфирию», в наст. изд. [Боэций. «Утешение Философией» и другие трактаты. – М.: Наука, 1990 (Памятники философской мысли)] на стр. 57), тысячу лет служившего школьным образцом правильного деления. О делении Боэций оставил, кроме того, отдельный трактат и специальные разделы в своих комментариях к Аристотелю. У армянских же и византийских авторов, также во множестве комментировавших Аристотеля и Порфирия, деление играет самую скромную и незаметную роль. 12 Лат. |
| См. там же. Alluditur hic manifeste, Rosenmuller пишет, ad priscam illam populi divisionem in ludam et Israelem (comment. p. 238). Но, говорит св. Ефрем Сирин , как сокрушил Господь царство Давидово раздорами колен, еще прежде данной за кровь цены, и оно перед пришествием Сына Давидова отнято у дома Давидова: так сокрушил и народ после сей цены, потому что, по распятии Христовом, иудеи истреблены римлянами, оставшиеся же из них рассеяны по всем концам мира (толков. стр. 223). 256 Выколоть кому-нибудь правый глаз, так же, как и отсечь правую руку, значило в древности то же самое, что сделать его неспособным к войне, так как во время сражения левый глаз, обыкновенно, закрывался щитом. 257 Толков. стр, 223. Некоторые из толковавших сего пророка, говорит блаж. Феодорит, прилагали сие к Антиоху Епифану, утверждая, что он наименован пастырем неискусным. Посему, тем паче приличествует сие антихристу, потому что его прообраз – Как он вступил в брань с Богом, во храме поставив жертвенник демонский, и, посвященных Богу, принуждая приносить жертвы демонам: так и антихрист повелит благочестивым отрекаться от Владыки Христа, а неповинующихся, предаст всякого рода казням. Посему, если пророчество приличествует Антиоху, то без сомнения – и антихристу: потому что он дерзнет на большее, нежели Антиох, как вступивший в брань с сильнейшими. Итак, поскольку иудеи уверуют в него, Спасителя же и Господа отреклись: то Дух Святый явно предрекает через пророка те горестные события, какие постигнут их за неверие (толков. стр. 136). 259 Hebr. Saph, Cornel. a Lapid. пишет, significat duo: primo limen et superliminare; secundo, calicem vel poculum. Rursum Raal significat a) tremorem; b) crapulam; c) soporem; d) venenum; e) stuporem; concussionem. Unde alii vertunt – vas ebrietatis; alii – vas tremoris; aut, ut Syrus, portam tremoris, vel ut Arabicus, portam commotionis; alii – calicem veneni soporiferi; alii – craterem stuporis; verum LXX – superliminare crapulae, vel commotionis (comment. p. 751). Но Rosemnuller, следуя Вульгате, принимает это слово за simpulum, quod lignei vasis genus erat in sacris adhibitum. Significatur, говорит он, calix vel potus, cujus haustu tanta gignitur sensus et animi perturbatio, ut in vertiginem agat ebrios. Cum Yero Jova dicitur Hierosolymam reddere velle calicem, sive potum inebriantem omnibus finitimis populis, hoc significatur: populi un dique magno cum ardore ad Hierosolymam confluent, velut sitim suam ejus expugnatione et direptione restincturi; sed liic potus, quem sitiunt, male illis cedet; ita enim eos inebriabit, ut vertigine correpti ruant, atque ad mortem soperentur (commentar. p. 307). Впрочем, все эти разнообразные толкования указанных слов, существа дела нисколько не изменяют: смысл пророческой речи остается один и тот же. |
| Этимологии. Книга XIII. De mundo et partibus Caput I. DE MUNDO Mundus est caelum et terra, mare et quae in eis opera Dei. De quo dicitur (Ioh. 1,10): «Et mundus per eum factus est.» Mundus Latine a philosophis dictus, quod in sempiterno motu sit, ut caelum, sol, luna, aer, maria. Nulla enim requies eius elementis concessa est, ideoque semper in motu est. Unde et animalia Varroni videntur elementa. «Quoniam per semetipsa,» inquit, «moventur.» Graeci vero nomen mundo de ornamento adcommodaverunt, propter diversitatem elementorum et pulchritudinum siderum. Appellatur enim apud eos κσμος, quod significat ornamentum. Nihil enim mundo pulchrius oculis carnis aspicimus. Quattuor autem esse climata mundi, id est plagas: Orientem et Occidentem, Septentrionem et Meridiem. Oriens ab exortu solis est nuncupatus. Occidens, quod diem faciat occidere atque interire. Abscondit enim lumen mundo et tenebras superinducit. Septentrio autem a septem stellis axis vocatur, quae in ipso revolutae rotantur. Hic proprie et vertex dicitur, eo quod vertitur, sicut poeta ait (Virg. Aen. 2,250): Vertitur interea caelum. Meridies, vel quia ibi sol faciat medium diem, quasi medidies, vel quia tunc purius micat aether. Merum enim purum dicitur. Ianuae caeli duae sunt, Oriens et Occasus; nam una porta sol procedit, alia se recipit. Cardines autem mundi duo, Septentrio et Meridies; in ipsis enim volvitur caelum. Caput II. DE ATOMIS Atomos philosophi vocant quasdam in mundo corporum partes tam minutissimas ut nec visui pateant nec τομν, id est sectionem, recipiant; unde et τομοι dicti sunt. Hi per inane totius mundi inrequietis motibus volitare et huc atque illuc ferri dicuntur, sicut tenuissimi pulveres qui infusi per fenestras radiis solis videntur. Ex his arbores et herbas et fruges omnes oriri, ex his ignem et aquam et universa gigni atque constare quidam philosophi gentium putaverunt. Sunt autem atomi aut in corpore, aut in tempore, aut in numero. In corpore, ut lapis. Dividis eum in partes et partes ipsas dividis in grana, veluti sunt harenae; rursumque ipsa harenae grana divide in minutissimum pulverem, donec, si possis, pervenias ad aliquam minutiam, quae iam non sit quae dividi vel secari possit. Haec est atomus in corporibus. In tempore vero sic intellegitur atomus. Annum, verbi gratia, dividis in menses, menses in dies, dies in horas; adhuc partes horarum admittunt divisionem, quousque venias ad tantum temporis punctum et quandam momenti stillam, ut per nullam morulam produci possit; et ideo iam dividi non potest. Haec est atomus temporis. In numeris, ut puta octo dividuntur in quattuor, rursus quattuor in duo, deinde duo in unum. Unus autem atomus est, quia insecabilis est. Sic et littera: nam orationem dividis in verba, verba in syllabas, syllabam in litteras. Littera, pars minima, atomus est, nec dividi potest. Atomus ergo est quod dividi non potest, ut in geometria punctus. Nam τμος divisio dicitur Graece, τομος indivisio. Caput III. DE ELEMENTIS |
| Истолковывая предписания о заклании пасхального агнца (Исх 12. 8-10), Г. прибегает к символическим образам: он интерпретирует агнца, к-рого следует вкушать с ногами, головой и внутренностями, как образ откровения, от к-рого не следует ничего отсекать. Огонь для приготовления агнца понимается им как образ Духа Святого, действующего в откровении; несъеденные и преданные огню остатки агнца - как та часть откровения, смысл к-рой станет ясен после всеобщего воскресения: «Если что из таинственного еще остается, должно объявиться в утро того будущего воскресения» (Tract. 2). Символические толкования несут у Г. нравственно-поучительный смысл. Так, предписание воздерживаться от квасного хлеба (Исх 12. 17) он толкует как удаление от «закваски диавола» (fermentum diaboli), т. е. от лукавых лжеучений, в частности от иудейских, языческих или еретических заблуждений (Tract. 7). Г. призывает не пренебрегать и буквальным (историческим) смыслом текста: последний нужно исследовать, прежде чем приступать к изысканию духовного смысла, но, даже углубляясь в духовный смысл, периодически следует возвращаться к историческому пониманию (Tract. 8; ср.: Tract. 7). Часто буквальная интерпретация Свящ. Писания присутствует у Г. там, где он делает отступления полемического характера против еретиков. Выступая в защиту брака, Г. утверждает, что Христос, присутствуя на браке в Кане Галилейской, тем самым благословил его (Tract. 8). Рассматривая цитату из кн. Второзаконие: «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор 6. 4), Г. не допускает никаких аллегорий, отмечая важный тринитарный смысл этих слов: «...один есть в Троице Бог, одно Божество, но господство принадлежит Троице, так как остается разделение существующих Лиц (manente vera divisione subsistentium personarum)» (Tract. 8). Беседа на слова: «Отец Мой более Меня» - вся выдержана в духе буквальной интерпретации, о чем Г. просил заказчик проповеди (Tract. 19). Однако, вступая в полемику с Маркионом , Г. заявляет, что предписания ВЗ могут казаться жестокими только тому, кто не понимает их высшего, духовного значения (majorem causam - Tract. 7). |
| Освещение темы Великой Отечественной войны в СМИ также требует серьёзной корректировки. Необходимо уточнить, с кем и за что мы воевали. Самый простой ответ – с германским фашизмом. Это правда. Но это не вся правда. А частичная правда порой бывает разрушительнее откровенной лжи, поскольку легче усваивается. Да, с германским, но не только. Стоило бы лишний раз напоминать о 3-й румынской армии под Сталинградом, о венгерских и французских подразделениях в составе войск СС, например о дивизии " Шарлемань " (Waffen-Grenadier-Division der SS " Charlemagne " ), названной в честь Карла Великого. Не стоит забывать и о том, что Чехословакия была оружейной мастерской Третьего рейха. Скажем без обиняков: мы воевали с объединённой нацистской Европой. По этой причине мы не можем встать на абсурдную позицию: мол, Великая Отечественная – это общая трагедия " двух народов " – русского и немецкого. В этом случае мы ничего не поймём в её истоках. Необходимо признать: нацизм был не каким-то немецким " казусом " , уродцем для исторической кунсткамеры, как его ещё недавно представляла либеральная историография. Он был закономерной европейской тенденцией своего времени. И сейчас мы наблюдаем лишь новую " волну " еврофашизма, именно так об этом явлении и следует говорить. Пересмотр итогов войны значится в ближайших планах неофашистов: вспомним заявления Арсения Яценюка о том, что СССР захватил Германию и Украину. В ответ нам необходимо чётко закрепить в учебниках и СМИ оценку действий сторон в ходе Великой Отечественной. Гитлеровская коалиция (именно так, а не просто " Германия " ) – агрессор, Россия-СССР – жертва. Спекуляции на тему намерений сторон неуместны. Говоря о пакте Риббентропа-Молотова, необходимо рассматривать его в контексте раздела Европы в результате Мюнхенского пакта 1938 года (раздела Чехословакии), аншлюса Австрии и других договоров между Германией и " союзниками " , пактов о ненападении, подписанных с Германией министрами иностранных дел Латвии и Эстонии, договора о " дружбе и сотрудничестве " , который Польша заключила с Германией сразу после прихода Гитлера к власти, а также в контексте отказа Англии, Франции и Польши заключить с СССР антигерманский пакт. С учётом этих обстоятельств договор с Германией был абсолютно логичным шагом, отсрочившим агрессию стран " оси " . |
| 23. Шмеман прот. Александр. Введение в литургическое богословие. Париж, 1961. 24. Шмеман прот. Александр. Исторический путь православия. Париж, 1989. 25. Шмеман А. Судьба византийской теократии.//Православная мысль. Париж, 1947. 26. Chadwick H. The Early Church. N.Y., 1967. 27. Danielou J. Gospel Message and Hellenistic Culture. Philadelphia, 1973. 28. Dvornik F. Photian Schism: History and Legend. Cambridge, 1948. 29. Dvornik F. Byzantine Mission among the Slavs. New Jersey, 1970. 30. Gill J. The Council of Florence. Cambridge, 1959. 31. James E. The Franks. Oxford,1998. 32. Jones A.H. The Later Roman Empire (2 vols.). Baltimore, 1986. 33. Head C. Imperial Twilight. Chicago, 1977. 34. Head C. Justinian II of Byzantium. Madison, 1972. 35. Lossky V. In the Image and Likeness of God. N.Y., 1974. 36. Lossky V. The Vision of God. Bedfordshire, 1973. 37. Meyendorff J. A Study of Gregory Palamas. N.Y., 1974. 38. Meyendorff J. Byzantine Theology. N.Y., 1979. 39. Meyendorff J. Byzantium and the Rise of Russia: A Study of Byzantino-Russian Relations in the Fourteenth Century. Cambridge, 1981. 40. Meyendorff J. Emperor Justinian, the Empire, and the Church//Byzantine Legacy in the Orthodox Church. N.Y., 1982. 41. Meyendorff J. Ideological Crisis in Byzantium 1071-1261//Byzantine Legacy in the Orthodox Church. N.Y., 1982. 42. Meyendorff J. Imperial Unity and Christian Divisions. N.Y., 1989. 43. Meyendorff J. Christ in Eastern Christian Thought. N.Y., 1975. 44. Meyendorff J. Marriage: and Orthodox Perspective. N.Y., 1984. 45. Meyendorff J. Rome and Constantinople//Rome, Constantinople, Moscow: Historical and Theological Studies. N.Y., 1996. 46. Meyendorff J. St. Gregory Palamas and Orthodox Spirituality. N.Y., 1974. 47. Meyendorff J. The Byzantine Church//Byzantine Legacy in the Orthodox Church. N.Y., 1982. 48. Meyendorff J. The Council of 381 and Primacy of Constantinople//Catholicity and the Church. N.Y., 1983. 49. Meyendorff J. The Orthodox Church. N.Y., 1981. 50. Meyendorff J. Was there an Encounter between East and West in Florence?//Rome, Constantinople, Moscow: Historical and Theological Studies. N.Y., 1996. |
| DECR chairman reads lecture on Orthodox-Catholic relations at Moscow theological schools November 2, 2010 On November 1, 2010, Metropolitan Hilarion of Volokolamsk, head of the Moscow Patriarchate’s department for external church relation, read a lecture on relations between Orthodoxy and Catholicism at Moscow Theological Academy and Seminary as part of the course on External Church Relations taught by DECR staff beginning from this academic year. His Eminence pointed to the priorities in relations between the Russian Orthodox Church and the Roman Catholic Church at the time of Vatican II. ‘As you know, East and West made up one Church for the first ten centuries of Christianity in spite of the fact that there were certain differences in theology and liturgical practice. The Church in East and West was united. The developments which took place in the mid-11 th century led to a sad division between Christian East and Christian West. Those were events of ecclesio-political nature, but there were also a number of other factors including disagreements on various points in the doctrine and church practice. In the subsequent almost ten centuries of our separate existence, these differences grew considerably and today they are quite substantial in various areas of theology and church life’, he said. During the second millennium up to the mid-20 th century, the key point in relations between Orthodoxy and Catholicism was the notion of heresy, the DECR chairman said and explained, ‘The Orthodox looked at the Catholics as heretics, and the Catholics looked at the Orthodox as heretics. Therefore, any talk on cooperation and the rule of co-existence in a particular territory was out of question’. A stable improvement in the relations between the two Churches has become visible in the recent years with the election of Pope Benedict XVI in 2005. According to the DECR chairman, there is a need today for dialogue between the Russian and the Roman Catholic Churches for defending Christian values in the secular world. Both the Orthodox and the Catholics seek to defend traditional views on the family, bearing and raising children and to protect the integrity of marriage. They believe abortion to be a sin and euthanasia unacceptable. ‘We should develop this cooperation regardless of successes and failures of the theological dialogue’, Metropolitan Hilarion believes. DECR Communication Service 2 ноября 2010 г. ... Смотри также Комментарии Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| Enfin, l’homme se divise en deux sexes, masculin et féminin, division qui s’actualisera définitivement après le péché, dans la nature déchue. Cette dernière division serait effectuée par Dieu en prévision du péché, selon saint Maxime, qui répète ici la pensée de saint Grégoire de Nysse. «L’être qui a commencé par un changement, dit ce dernier, conserve l’affinité avec le changement. C’est pourquoi Celui qui, selon le mot de l’Écriture, voit toutes choses avant leur naissance, ayant examiné ou plutôt ayant vu d’avance par la force de sa connaissance anticipatrice de quel côté le mouvement du choix libre et indépendant de l’homme inclinerait, dès qu’il vit ce qu’il en serait, surajouta à l’image la division en mâle et femelle: division qui n’a aucun rapport à l’Archétype divin, mais qui, comme il a été dit, s’apparente à la nature irrationnelle 178 .» Mais ici toute pensée théologique devient confuse, ne peut être exprimée clairement deux plans se superposent – celui de la création et celui de la chute – et nous ne pouvons concevoir le premier autrement que dans les images propres au second, à travers la sexualité telle qu’elle s’est réalisée dans la nature déchue. Le vrai sens de cette dernière division mystérieuse pourra être entrevu là où le sexe sera dépassé dans une plénitude nouvelle – dans la mariologie, dans l’ecclésiologie, ainsi que dans le sacrement du mariage ou dans la «voie angélique» du monachisme. Aussi bien que la dernière, les autres divisions du cosmos ont acquis par la suite du péché un caractère de limitation, de séparation, de morcellement. Le premier homme était appelé, selon saint Maxime, à réunir en lui l’ensemble de l’être créé il devait en même temps atteindre l’union parfaite avec Dieu et conférer ainsi l’état déifié à toute la création. Il fallait premièrement qu’il supprimât dans sa propre nature la division en deux sexes, par la vie impassible selon l’archétype divin. Ensuite, il devait réunir le paradis au reste de la terre, c’est-à-dire que, portant toujours le paradis en lui-même dans une communion constante avec Dieu, il devait transformer toute la terre en paradis. |
| Today, the Orthodox Church accepts the decision of the Council of Chalcedon in 451 as well three subsequent ecumenical councils. The Oriental Orthodox Churches do not formally accept the Council of Chalcedon or the subsequent councils of 553,681, or 787. While these two families of churches have not been in full communion since the fifth century, recent formal consultations have affirmed that they share the same Orthodox faith. Leaders in both families are presently studying the possible manner in which full communion can be affirmed and celebrated. 7 The Great Schism is a division that is generally much better known. This division is between the Church of Rome and the Church of Constantinople, together with those regional churches in communion with it. Following the Germanic invasions in Western Europe and the growth of the Frankish Empire, this division occurred gradually between the ninth and thirteenth centuries. The date of 1054 is simply a convenient one that marked the exchange of limited excommunications but certainly not the formal division of the regional churches. This schism can be dated only after the tragic sack of Constantinople and the unfortunate temporary establishment of a Western Christian hierarchy there in 1204. 8 Numerous attempts were made throughout the Middle Ages to restore full communion. The most significant were councils held in Lyons in 1274 and Florence in 1439. Strongly reflective of medieval Roman Catholic theology, the decisions of both these councils were eventually repudiated by the Orthodox. The tragic fall of Constantinople in 1453 and the accompanying political changes only led to further isolation of Orthodox Christianity and Roman Catholicism and solidified the division. Two major theological differences at the time led to this division. The first was the filioque. This Latin word means «and from the son.» It was inserted into the Nicene-Constantinopolitan Creed of 381 after the affirmation that the «Holy Spirit, the Lord and Giver of life proceeds from the Father.» This addition was first made to the creed in Spain in the sixth century and was eventually accepted in Rome in the eleventh century. After that it became part of the creed used by Christians throughout Western Europe. |
|
|
