| Но никто из сотрудников не огорчал его больше, чем этот „мейн липсте фринт“ (мой любимый друг) или „мейн герцбрудер“ (мой сердечный брат), как называл его Петр в письмах к нему. Данилыч любил деньги, и ему нужно было много денег. Сохранились счета, по которым с конца 1709 по 1711 год он издержал лично на себя 45 тыс. рублей, т. е. около 400 тыс. на наши деньги. И он не стеснялся в средствах добывать деньги, как показывают известия о его многочисленных злоупотреблениях: бедный преображенский сержант впоследствии имел состояние, которое современники определяли в 150 тыс. рубл. поземельного дохода (около 1.300.000 на наши деньги), не считая драгоценных каменьев на 11½ мил. руб. (около 13 мил.) и многомиллионных вкладов в заграничных банках. Петр не был скуп для заслуженного любимца; но такое богатство едва ли могло составиться из одних царских щедрот да из барышей беломорской кампании моржевого промысла, в которой князь состоял пайщиком. „Зело прошу, писал ему Петр в 1711 г. по поводу его мелких хищений в Польше, – зело прошу, чтобы вы такими малыми прибытками не потеряли своей славы и кредита“. Меньшиков и старался исполнить эту просьбу царя, только уж слишком буквально: избегал „малых прибытков“, предпочитая им большие. Через несколько лет следственная комиссия по делу о злоупотреблениях князя сделала на него начет более 1 миллиона рублей (около 10 мил. на наши деньги). Петр сложил значительную часть этого начета. Но такая нечистота на руку выводила его из терпения. Царь предостерегал князя: „Не забывай, кто ты был, и из чего сделал я тебя тем, каков ты теперь“. В конце своей жизни, прощая ему новые вскрывающиеся хищения, он говорил всегдашней его заступнице, императрице: „Меншиков в беззаконии зачат, во гресех родила его мать, и в плутовстве скончает живот свой; если не исправится, быть ему без головы“. Кроме заслуг, чистосердечного раскаяния и ходатайства Екатерины, в таких случаях выручала Меньшикова из беды и царская дубинка, покрывавшая забвением грех наказанного. |
| Сначала, впродолжение первых восьмидесяти лет (1631–1711), оно преподавалось в виде отдельных трактатов, без всякой почти систематической связи между ними и без строгого отделения догматов веры от других христианских истин. Потому и называлось Богословием вообще, а не Богословием догматическим, хотя по преимуществу рассматривало догматы. Все это известно из трех-четырех учебников киевской Академии, сохранившихся в рукописях. Древнейшим из них (читан. с 1642 по 1646 г.) в размещении трактатов следует порядку известного Богословия Фомы Аквината, 118 где видны еще следы некоторой системы; во втором учебнике (1693–1697) трактаты не связываются уже между собой ничем внутренним, а только внешними словесными переходами от одного трактата к другому, помещаемыми в начале каждого; в третьем (1702–1706) и в четвертом (1706–1711) учебниках по местам недостает и такой внешней связи. Рассуждая о Боге, о воплощении, о Церкви, о таинствах и других догматах веры, все эти учебники имеют трактаты и о грехах и о добродетелях, т.е. о предметах Богословия нравственного. Метод в раскрытии истин господствует здесь чисто схоластический. Это ряд состязаний (disputatio), из которых каждое разлагается на несколько вопросов; вопросы делятся на новые вопросы, выражаются в частнейших положениях; затем следуют доказательства, многочисленные возражения, опровержения. Направление в этих учебниках – в духе Церкви православной и строго полемическое, особенно против папистов и протестантов, от чего спорные предметы рассматриваются с величайшей обширностью, и им посвящаются, после раскрытия истин с положительной стороны, еще особые состязательные трактаты (tractatus Theologiae controversae). Почему школьное Богословие явилось у нас сначала в таком не систематическом виде и с таким методом, это объясняется тем, что, по форме, оно пересажено к нам из Европы, где воспитывались почти все первые наставники киевской Коллегии, и где, в лучших училищах, продолжала еще господствовать схоластика. 119 Направление же объясняется духом и вместе тогдашними обстоятельствами православной Церкви, которая и в Греции, и в России, как юго-западной, так и восточной, подвергалась тогда сильнейшим нападениям со стороны римских католиков и протестантов. |
| завершились неудачей в силу неблагоприятных внешних условий и недостатка у него необходимых технических познаний (см.: Antognazza. 2009. P. 227-230). С нач. 80-х гг. XVII в. положение Л. при дворе значительно упрочилось вслед. покровительства, к-рое ему оказывали принцесса София (1630-1714), супруга герц. Эрнста Августа, а также ее дочь, принцесса София Шарлотта (1668-1705), супруга Фридриха, курфюрста Бранденбурга (1688-1713) и короля Пруссии (1701-1713; с именем Фридрих I). С обеими принцессами Л. связывала длительная, искренняя и глубокая дружба; он обсуждал с ними при личных встречах или в переписке многие научные, философские и теологические проблемы, посвящал им свои сочинения, пользовался их посредничеством при переговорах с герм. правителями по политическим, общественным и научным вопросам. При активном участии Софии Шарлотты 11 июля 1700 г. в Берлине по проекту Л. была учреждена Академия наук (первоначальное название - Об-во наук курфюрста Бранденбурга; впосл. Прусская королевская академия наук); став президентом академии, Л. прилагал усилия к превращению ее в один из центров интеллектуальной жизни Европы, однако вслед. отказа кор. Фридриха I финансировать деятельность академии к.-л. крупных успехов новое научное сообщество при жизни Л. достичь не смогло. В 1711 г. отношения Л. с кор. Фридрихом I, заподозрившим его в шпионаже в пользу Ганновера, безнадежно испортились; он стал нежелательным гостем в Берлине и не принимал прямого участия в дальнейших судьбах академии наук (см.: Ibid. P. 386-390, 466-468). В нач. XVIII в. Л. пытался также организовать сообщество ученых в Вене. В 1713 г. ему удалось добиться от имп. Карла VI (1711-1740) обещания учредить академию наук. Л. получил оплачиваемую должность имперского придворного советника и разработал подробный план организации деятельности буд. научного института, однако вслед. нежелания императора выделять требующиеся значительные средства из имперской казны практическая реализация плана по учреждению академии наук при жизни Л. |
| И я писал, что когда его воля есть, что мне быть на иноземке женатому, и я его воли согласую, чтоб меня женить на вышеписанной княжне, которую я уже видел, и мне показалось, что она человек добр и лучше ее здесь мне не сыскать. Прошу вас, пожалуй, помолись, буде есть воля Божия, чтоб сие совершил, а буде нет, чтоб разрушил, понеже мое упование в нем, все, как он хощет, так и творит, и отпиши, как твое сердце чует о сем деле». Сердце духовника чуяло то, что княжна иностранная, иноверная, и он писал к Алексею, нельзя ли ее обратить в православие; царевич отвечал: «Против писания твоего о моем собственном деле понудить ту особу к восприятию нашей веры весьма невозможно, но разве после, когда оная в наши края приедет и сама рассмотрит, может то и сочинити, а преж того весьма сему состояться невозможно». Печальное лето 1711 года царевич прожил у родных своей невесты. Мы видели, что по возвращении из прутского похода Петр отправился в Карлсбад на воды; здесь хотел он и отпраздновать свадьбу своего сына, но потом передумал и назначил для этого саксонский город Торгау. Брак был совершен 14 октября 1711 года, и Петр известил об этом Сенат в следующем письме: «Господа Сенат! Объявляем вам, что сегодня брак сына моего совершился здесь, в Торгау, в доме королевы польской, на котором браке довольно было знатных персон. Слава богу, что сие счастливо совершилось. Дом князей вольфенбительских, наших сватов, изрядной». На четвертый же день после свадьбы новобрачный царевич получил от отца наказ отправиться в польские владения, в Торн, и там заняться продовольствием русских войск. Царевич отправился в Торн недели через три после свадьбы; молодая жена приехала к нему туда только 19 декабря. Эта разлука новобрачных подала повод к разным слухам, которые достигли и Вены. Урбих писал отсюда Головкину: «Из Саксонии много нехороших вещей сюда писано, чем почти весь город наполнен, между прочим, что брак хотя и совершен, однако к великому неудовольствию обеих сторон: кронпринц кронпринцессу оставил, и, когда та требовала на два дня сроку, чтоб дорожную постель взять, кронпринц ей жестоко отвечал и уехал; все придворные служители отставлены. |
| Помета: 1711 г. марта в 20 день. Справиться о контракте, где надлежит. Лета 1711го марта в 23 день. По указу великого государя (п.) государственному канцлеру и тайному советнику и кавалеру графу Гаврилу Ивановичу Головкину да государственному подканцлеру барону Петру Павловичу Шафирову с товарищи. В приказе Книг печатного дела тайному советнику графу Ивану Алексеевичу Мусину Пушкину с товарищи немецкой школы учитель Яган Христян Битнер подал за рукою челобитную, а в челобитной ево написано: в прошлых годех по указу в. г. велено препозиту Глику ... (повторяется буквально челобитная его) ... И понеже полгода окончитца в нынешнем марте месяце, и чтоб великий государь пожаловал ево Ягана, велел из Московской гимназии отпустить во отечество ево и дать подводы и об отпуске определить ему проезжей пас. И великий государь (п.) указал вышеписанному иноземцу Ягану Христяну Битнеру по договорным контрактом во отечество ево об отпуске с Москвы и о подводах и о проезжем пасе указ учинить в государственном Посольском приказе тебе государственному канцлеру и тайному советнику графу Гаврилу Ивановичу Головкину да государственному подканцлеру барону Петру Павловичу Шафирову с товарищи. Подлинная память послана за рукою типографии справщика Феодора Поликарпова. В канцелярию правительствующего Сената из приказу Книг печатного дела взнесть доношения сего числа: греческой и розноязычных четырех школ учители и ученики из которого приказу в тот приказ и с каким окладом присланы. Справил Иван Позняков. Маия в 19 день 711 года. В нынешнем 1711-м году февраля в день по имянному великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, в. в. и м. и б. Р. с., указу велено в приказе Книг печатного дела ведать тайному советнику графу Ивану Алексеевичу Мусину Пушкину разноязычные немецкие 4 школы, которые ведомы были в Монастырском приказе, учители и ученики, и тем учителем и учеником имянные 16 списки с оклады и с кормовыми дачами из Монастырского приказу в приказ Книг печатного дела присланы. А по справочным памятен из Ижерской канцелярии в Монастырской приказ писано: в прошлых годех по 711 год немецкие те школы в ведении были в Ижерской канцелярии, а учителем и учеником по окладом их и кормовые деньги даваны по определенным их дачам и другим служителем и на всякие росходы в год в росходе было по 3000 рублев из сборов канцелярских доходов. А как определены губернии, и вышеписанное число на дачу школьным учителем и учеником и другим служителем написано в отсылку в Московскую губернию в Розряд. А в приказе Книг печатного дела те вышеписанные школы, учителей и учеников по ево великого государя указу велено ведать всяким управлением февраля с 28 числа нынешнего 711 году. А на те школы тем учителем по окладом и учеником кормовые деньги и другим служителем и на всякие росходы из которого приказу деньги брать к росходу в приказ Книг печатного дела, того не определено. И о том великий государь (п.) что укажет? |
| Учеников же, которые жалованьем не определены: Иван Федоров сын Карандашев, Никифор Макаров сын Столяров, Иван Алексеев сын Аврамов, Поликарп Петров сын Марин, Данила Иванов сын Шкловской, Иван Васильев сын Панин, Максим Петров сын Сатаров, Егор Прокофьев, Федор Иванов сын Сьянов, Иван Ларионов сын Таваров, Галактион Васильев сын Чижов, Иван Яковлев сын Грабилской, Алексей Прокофьев сын Сорокин, Михайла Лукьянов сын Молыгин. – Итого 14 человек. Всего школьных учеников 77, а с учителями 84 человека. А для учения помянутым школьным учителям с учениками отведены были полаты на Новгороцком подворье, которое под ведением в Санкт-Петербурхской канцелярии. Диак Алексей Павлов . Смотрил Тимофей Палехин. Помета: 1711-го генваря в 24 день. Записать в книгу, и отдать по повытью, и учинить тем учителем и учеником с их оклады список, и поставить к смотру, а в Питербурскую канцелярию послать великого государя указ, велеть отписать: учителем и ученикам великого государя жалованье давано из каких доходов и откуда на тое дачу деньги иманы. Лета 1711-го генваря в 31 день. По указу великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, в. в. и м. и б. Р. с., светлейшему римского и росийского государств князю Ижерские земли и генералному губернатору над правинциями Ингриею и Эстляндиею его царского величества государственных тайных дел министру и генералу фельдмаршалу ковалеру и подполковнику Преображенского регименту и капитану компании бомбардирской от первейшии гвардии его величества и полковнику над двемя конными и над двемя пехотными полками Александру Даниловичу Меншикову. В нынешнем 711 году генваря в 24 день в указе великого государя из Санкт-Питербурской концелярии в М. п. к тайному советнику графу Ивану Алексеевичу Мусину Пушкину с товарищи написано: велено ведать немецкие школы и тех школ учителей и учеников в М. п., и им при том указе имянной список; а по тому списку великого государя жалованья по их окладом по 1332 р. 13 алт. 2 д. на год, а из каких доходов то жалованье давано и откуды на тое дачу деньги иманы, того в том указе и в списку не написано. И великий государь (п.) указал: из Санкт-Питербурской концелярии в М. п. к тайному советнику графу И. А. Μ. П. с товарищи отписать: вышепомянутым учителем и учеником великого государя жалованья из каких доходов давано и оттуда на тое дачу деньги иманы, и то жалованье им давано погодно или помесячно. И по указу великого государя (п.) светлейшему римского и росийского государств (полное) учинить о том по ево в. г. указу. |
| В прошлых, государь, годех по вашему великого государя указу сиятельнейший князь Александра Данилович Меншиков приказал препозиту Глику ради наук разных язык младым людем в царствующем и великом граде Москве устроить гимназию; и по тому вашему царского величества указу, по полученному в городе Галле при академии, что под державою прусского короля, от него препозита Глика письму в прошлом 1705м году выехал я морем и чрез Архангельской город к Москве приехал. И в том же 1705м году барон Петр Павлович Шафиров учинил со мною письменный договор, дабы при той вашего пресветлейшего царского величества гимназии быть мне учителем до 1708 году, итого три года; а после тех трех годов, буде я похочу ехать в отечество свое, обещал мне свободу и дать мне вашего царского величества подводы. И в прошлом 1708м году в сентябре месяце по вашему великого государя указу и по приказу сиятельнейшего князя Александра Даниловича Меншикова Питербурхской канцелярии президент Анисим Яковлевич Щукин учинил со мною письменной же вновь договор, что быть мне при той гимназии учителем и ректором по прежнему, только не на урочные годы; а буде я пожелаю ехать в отечество свое, и чтоб мне до отъезду моего за полгода учинить доношение. Понеже ныне ради телесные моея немощи не могу школьное учение и правительство снести, аще бы и желал вашему царскому величеству со всяким радением служить, к тому же мя иная всякая нужда во отечество мое позывает, так я в надеянии вашего царского величества высокой милости то доносил в прошлом 1710-м году октября в 1 день и просил о том обещанном милостивом отпуске и в челобитной просил, которую я челобитную подал бывшему нашему комисару Павлу Яковлевичу Веселовскому и вручена вышепомянутому президенту Анисиму Яковлевичу Щукину. И понеже сей полгода окончится в нынешнем марте месяце, то прошу еще уничиженно, дабы ваше царское величество отпустить мя изволил. Всемилостивейший государь! Прошу вашего величества, да повелит ваше высокодержавие по прежнему вашего царского величества милостивому ко мне обещанию в нынешнем 1711 году с апреля месяца из вашей царской гимназии отпустить меня в отечество мое и дать мне вашего царского величества подводы и определить мне проезжей пас. Вашего величества нижайший раб Иоган Христин Битнер. 1711 г. марта в день. Iohann Christian Bütner. |
| Такова послана память за приписью типографии справщика Федора Поликарповича. 1711-го февраля в день. Великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич, в. в. и м. и б. Р. с., указал по имянному своему великого государя указу немецкие школы, которые преж сего ведомы были в Ижерской канцелярии и присланы в Монастырской приказ с определенными оклады имянной список генваря 21 го числа нынешнего 711 году, и школу греческого учения учителей и учеников, которые были ведомы в Монастырском приказе, ведать в приказе Книг печатного дела и о присылке тех школ учителем и учеником имянных списков с оклады и с кормовыми дачами послать из приказу Книг печатного дела в Монастырской приказ память. Сей великого государя указ приказал записать в приказе Книг печатного дела тайной советник граф Иван Алексеевич Мусин-Пушкин. (Кн. 100, лл. 10–13). В нынешнем 1711 году февраля в день по имянному великого государя (п.) указу велено в приказе Книг печатного дела ведать тайному советнику графу Ивану Алексеевичу Мусину Пушкину греческая школа, такоже и немецких школ учителей учению цесарского, латинского, швецкого, францужского языков и учеников, которые определены на Новгородском подворье и в прочих школах. А в прошлых годех та школа в ведении была в Ижерской канцелярии и учителем и учеником по окладом их и кормовые деньги даваны по определенным их дачам и на всякие мелочные росходы в год в росходе было по 3000 р. из канцелярских доходов. А как определены губернии, и вышеписанное число на дачу школьным учителем и учеником и другим служителем написано в отсылку в Московскую губернию в Розряд. Да греческая и большая, что за Иконным рядом, которые ведомы были в Монастырском пр., и по определенным окладом учителем и учеником давало из доходов Монастырского приказу по рублев. И на вышеписанные школы учителем по окладом и учеником кормовые деньги и другим служителем и на всякие мелочные росходы погодно иметца... И на дачу вышеписанным школам учителем и ученикам кормовые деньги и другим служителем и на всякие мелочные росходы из которого приказу деньги брать к росходу в приказ К. п. д., великий государь (п.) о том что укажет? (Ibidem, л. 16). |
| С того же года настало спокойствие государства и народонаселение должно бы возвышаться, по крайней мере, при поощрениях начальникам и правителям, списки податных душ должны бы представлять больший итог сравнительно с переписью 1661 года, если бы чрез 12 лет после сего не произошли в государстве новые расстройства, которые лишили Китай спокойствия, только что водворившегося, и не произвели пагубного влияния на народную массу. В 1673 году У-сань-гуй поднял бунт против маньчжур. По плану, заранее и искусно обдуманному, мятеж этот совершенно отличался от тех бунтов, которые прежде поднимали атаманы разбойников, и война начата была в самом центре Китая. Слава У-сань-гуя, как искусного полководца, и его происхождение из китайцев, все это сильно подействовало на умы и расположение народа; вскоре все южные и западные провинции покорились основателю новой династии, и только пять северных губерний остались верными маньчжурам. Усмирение сего мятежа продолжалось семь лет и в это смутное время были опустошены целые губернии, особенно Юнь-нань, Гуй-чжоу, Гуан-си, и Сы-чуань; пашни запустели, множество народа или погибло от той и другой армии, или, покинув свои жилища, рассеялось. От того, после водворения спокойствия, число податных душ нисколько не прибавлялось и только чрез 30 лет после этого потрясения государства – когда жители многих областей, прежде избавленные от казенных повинностей, внесены были в число податного народа, когда обширная губерния Сы-чуань населена была добровольными переселенцами из других многолюдных мест, – тогда только оказалось приращение в итоге податных душ. В 1711 году считалось 24.621,334 души. Все старания правительства умножить число податных душ увенчались маловажными успехами. По мере распространения спокойствия и довольства в государстве, возрастала численность населения его; между тем, не смотря на большие переселения народа из тесных областей в обширную Сы-чуань, отношение существенных средств для жизни далеко отстояло от чрезмерного народонаселения; основание благоденствия и довольства народного – земледелие – не имело количества пахотных земель достаточного для продовольствия и занятия главного класса народа. Народ с каждым днем умножался, между тем количества земель нисколько не прибавлялось. Почему, при такой недостаточности земель, если бы обложить весь народ податью, очевидно возникли бы укрывательства и бродяжничество, существовавшие в Китае при всех династиях; а эти праздные бродячие толпы всегда производили разбои, переходившие в мятеж и междоусобную войну, обыкновенно оканчивавшиеся падением династий. По всей вероятности, соображения, выведенные из векового опыта, побудили правительство оказать народу дотоле неслыханную в Китае милость. В 1712 году издан милостивый указ, которым число податных душ 1711 года принимается навсегда за постоянное и определенное количество людей, подлежащих казенным повинностям, а остальной народ, сколько бы его ни народилось, навсегда свободен от податей. |
| Такой же порядок поставления оставался и в первой половине XVIII в. с небольшими только прибавлениями и изменениями 764 . Ищущий церковной должности должен был лично явиться в архиерейский приказ или после уничтожения приказов в консисторию и подать прошение о своем определении на имя преосвященного. При прошении прилагались необходимые документы, без которых оно не принималось. После известных нам распоряжений указа 1711 г. и Д. Регламента, направленных к предотвращению замеченных правительством разных обманов со стороны ставленников, на эти документы стали обращать особенное внимание при кафедрах. Первым документом был заручный выбор прихожан или согласие местного помещика на принятие ставленника к церкви. В этом документе, по определению Д. Регламента, кроме выбора обозначались всегда еще средства, которыми ставленник должен был пользоваться в приходе, количество земли или руги при заручной расписке самого просителя, что он этими средствами будет доволен. В Малороссии ставленник представлял при своем прошении свой контракт с приходской общиной, где подробно обозначались все «кондиции, на чем ему на парохии жить», а если поступал в вотчинный приход, то акт, по которому уступались ему в пользование земля и угодья от владельца, известный под названием эрекции или презента. Такое объявление о руге, земле и других материальных средствах прихода постоянно требовалось от ставленников до 1780-х годов, когда после наделения церквей землею и еще раньше того выданной правительством таксы за требы приходские причты получили более или менее постоянное содержание, известное консисториям и без означенного объявления. Другим важным документом при челобитной ставленника было свидетельство духовного правления о верности как заручного выбора, так и показания об обстоятельствах и средствах прихода. Мы видели, что правилами о ставленниках 1711 г. предписано было «опасно смотреть», не ложно ли челобитие, угоден ли ставленник прихожанам, какого он жития и на чье место бьет челом, – все это должен был предварительно разузнать староста поповский и дать обо всем отписку епархиальному начальству; вследствие этого старосты, а после открытия духовных правлений члены последних должны были присутствовать на самых выборах кандидата на место. |
|
|
