| Но московские князья, получивши первенство, изменяют поведение предшествовавших князей относительно Новгорода: они оставляют в покое его быт, не допускают только дальнейшего распространения новгородских прав, например освобождения от митрополичьего суда, и все внимание обращают только на то, чтоб получить с Новгорода как можно больше денег, овладеть его главными доходами, получаемыми с Заволочья. Калита сталкивается враждебно с Новгородом, и всякий раз за деньги, за то, что хочет взять с него больше положенного; он делает также первую попытку овладеть Заволочьем; сын его Симеон Гордый начинает княжение походом на Новгород из-за денег, из-за того, что новгородцы не хотят позволить ему собирать дань на Торжокских волостях. Димитрий Донской идет на Новгород, когда вследствие Тохтамышева нашествия он чувствует большую надобность в деньгах; Василий Димитриевич возобновляет попытку Калиты, хочет овладеть Заволочьем; Темный берет с Новгорода богатые окупы; но Темный уже сильнее всех своих предшественников, он освободился от родичей, собрал их уделы, у него нет соперников ни в Твери, ни в Нижнем, он не боится ни Литвы, ни Орды и потому может думать уже о последнем ударе Новгороду, об уничтожении его старого быта; он действительно думает об этом, но смерть мешает исполнению думы. Уже давно, по всем вероятностям во второй четверти XII века, посадник в Новгороде стал выборным и занял место подле князя при суде и раздаче волостей, хотя при этом князь не потерял влияния при избрании посадника и не лишился права требовать его смены, объявивши только вину его: так, мы видим, что в 1171 году князь Рюрик Ростиславич отнял посадничество у Жирослава и выгнал его из города; князь Святослав Мстиславич не мог сделать того же с посадником Твердиславом, потому что вопреки условию хотел лишить его должности без вины; в описываемое время Александр Невский настоял на том, чтоб посадник Анания лишен был должности; брат Невского Ярослав требовал, чтоб трое бояр были лишены должности; новгородцы упросили его простить этим людям и удовольствоваться тем, что должность тысяцкого отдана была по его воле человеку, ему преданному. |
| В теме поучения налагается запрещение мирских увеселений и прежде всего для лиц священного сана, а потом – и для мирян. Во второй несамостоятельной части слова представляются канонические аргументы, которыми налагается запрещение участвовать в каких бы то ни было увеселениях прежде всего на епископов, священников и вообще клириков равно как и на их детей. К этой категории относятся приводимые Даниилом правила: сорок второе апостольское правило 1226 девятое 1227 и двадцать четвертое правило Трульского, шестого вселенского собора 1228 . и пятьдесят четвертое правило Лаодикийского собора 1229 . Второю категорией канонических свидетельств проводится запрещение на увеселения по отношению ко всем христианам и более всего к мирянам. Сюда принадлежат: сорок третье апостольское правило, взятое в связи с толкованием Иоанна Зонары 1230 , пятьдесятое правило Трульского, шестого вселенского собора 1231 , пятьдесят третье правило Лаодикийского собора 1232 и пятнадцатое правило Карфагенского собора 1233 . Наконец тремя правилами Трульского собора: пятьдесят первым, шестьдесят первым и шестьдесят вторым, запрещаются некоторые из самых видов увеселений, каковы напр. уличные представления, пляски, вождение медведей и других дрессированных животных, переряживания в чужие костюмы – мужчин в женские, женщин – в мужские и под 1234 . Кроме чисто юридических, канонических аргументов, которыми оправдывается безусловно-отрицательный взгляд Даниила на увеселения, у него приводятся свидетельства и иного рода, – именно свидетельства, заимствованные из нравственных наставлений св. отцев. Таковы свидетельства св. Иоанна Златоуста 1235 и три свидетельства из творений св. Ефрема Сирина 1236 . Как в канонических правилах, так и в святоотеческих свидетельствах проводится безусловно отрицательный взгляд на все мирские удовольствия, увеселения и утехи, которые все рассматриваются, как порождения и произведения темной силы диавольской, или как остатки язычества, а исполнители искусства трактуются как бесовские слуги. На основании таких веских авторитетов и митр. Даниил держится безусловно отрицательного взгляда на мирские забавы и лицам духовного сана за привязанность к ним угрожает извержением из сана, а мирянам – отлучение от св. причастия. |
| Здесь „книга закона“ достаточно ясно выражена последующими определениями. То, что автор кн. Царств выразил постановкой определённого члена, ясно говорящего о том, каков был закон найденной книги, автор позднейший нашёл возможным заменить целой определительной фразой. Таким образом, благодаря позднейшему свидетельству, вскрывается значение члена, поставленного в кн. Царств при . Отсутствие члена при говорит за то, что понятие „книги ” было менее определённым, нежели понятие заключённого в ней закона. Что же эта за книга, которую Хелкия назвал подавая её Шафану? Позднейший писатель книги Паралипоменон, как мы видели, говорит определённо, что Хелкия нашёл „книгу закона Господня, данную рукою Моисея“, но не указывает, на объём её. Отсутствие указания на объём найденной книги и явилось причиною того, что учёные различно высказываются относительно понятия в данном месте. Естественнее всего, конечно, было-бы принять свидетельство об этом 2Пар.34:14 . Критики, однако, этим не удовлетворяются. Так, Puukko считает, что, благодаря своеобразному отношению между законодательной книгой Иосии и Второзаконием, найденная книга, несомненно, сродна Второзаконию и заключается в нём. По его мнению, эта истина общеизвестна 266 . Уже Иероним в своём Комментарии на Иез.1:1 указывает на Второзаконие, говоря о книге закона царя Иосии 267 . Прокопий Газский в „Схолиях” на 4Цар.22 гл. делает единственное замечание: [βιβλον ερον] το Δευτερονμου. Такого же мнения придерживались св. Златоуст и блаж. Феодорит 268 . Философ Фома Гоббес отожествляет найденную при Иосии книгу с Второзаконием, и именно с 1127 (sic!) гл., усвояя их Моисею 269 . Корродий связывает понятие книги Иосии с 1228 гл. Второзакония 270 . В новейшее время Де-Ветте, так сказать, округлил результаты работы прошлого. Уже в своей первой работе о Второзаконии 271 он признал выводы прошлого правильными: codicem legum ab Hilcia sacerdotem inventum (2 Reg 22) Deuteronomium nostrum fuisse haud improbabili conjectura judicari potest”. Это многое он впоследствии и развил обстоятельно в своих Beitregä zur Einletiung in das A. T. (1, 1806, s. s. 167179, 299 272 . Едуард Рейсс в 1833 г. формулировал 12 тезисов, из которых к интересующему нас вопросу относятся два: 8) Второзаконие (428) есть та книга, которую жрецы будто бы нашли в храм при царе Иосии; отсюда 9): историю Израиля, поскольку дело идёт о национальном развитии, определяемом письменными законами, надо разделить на два периода: до и после Иосии 273 . Также думали и позднейшие критики: Граф 274 , Велльгаузен 275 , Пуукко и т. д. Велльгаузен признал законодательную книгу Иосии тожественной законническому ядру Второзакония (1226). Его мнение и остаётся на Западе общепризнанным. |
| Детские годы промелькнули для княжича Александра еще быстрее. Богатый Великий Новгород, владевший почти всем севером России, предложил князю Ярославу княжеский стол — князь принял его. Но Новгород был «вольным городом»: он сам предписывал себе законы и порядки, избирал князей и удалял их — «указывал им путь», как тогда говорили: «Ты, князь, сам по себе, а мы сами по себе», то есть «иди куда хочешь». Но князь Ярослав — как и все князья младшей ветви Мономаховичей — высоко держал знамя княжеской власти. И кончилось тем, что в 1228 г. он покинул непокорный Новгород и вернулся в свой Переяславль, оставив в Новгороде двух старших сыновей, Феодора и Александра, на попечение бояр. В 1230 г. в России был неурожай, а в земле Новгородской, и без того нехлебородной, начался голод, особенно среди бедноты. Голод вызвал братоубийственную резню. В Новгороде эти бедствия повторялись не раз. Юные князья, милосердные и впечатлительные, приказали даром открыть для всех несчастных свои житницы, и никто не уходил из их дома не удовлетворенным в своей просьбе. Братья были очень дружны, но в 1233 г. князь Феодор скоропостижно скончался (8 июня), и князь Александр остался один. Нелегко было его положение. От него зависела только дружина. Новгородцы дорожили своими вольностями и обычаями и считали, что не княжеское дело вмешиваться в их дела. Они сами решали их на своих собраниях (вече), всегда согласно желанию «лучших людей», то есть богатых. С бедными, «меньшими людьми», не считались. Тогда поднималось возмущение и кровавая резня — живых людей сбрасывали с моста в Волхов, и только появление архиепископа с крестом в руках останавливало братоубийство. Вмешательство князя могло бы только усилить раздражение. Сколько мудрости и твердости нужно было иметь юному князю, чтобы, исполняя волю отца, требовавшего, чтобы он высоко держал знамя княжеской власти, в то же время приобрести доверие и любовь новгородцев. Зорко следил он за тем, чтобы дружинники его не обижали население; он сам руководил ими и обучал их, так как ратное дело он знал в совершенстве. И все эти трудности удавалось ему обходить успешно: отец был им доволен, новгородцы любили его, гордились им и называли «наш князь». «Наш князь без греха», — был их общий отзыв; столкновений между его приближенными и населением не было. |
| Детство человека в значительной степени формирует его психологию, определяет черты характера. Обращаясь к детству великих политиков, можно проследить генезис их политического стиля, а зачастую и будущих стратагем. Соответствующие истоки можно найти и при реконструкции детских лет Александра Ярославича. Особенностями его биографии на этом этапе жизни являлись две черты: 1) ранняя воинская и властно-управленческая социализация; 2) наличие угроз, связанных с политической нестабильностью. Александр родился в 1220 или 1221 году в Переславле-Залесском. Он являлся вторым сыном Ярослава Всеволодовича (1190/1191–1246) и был, по-видимому, дружен со старшим братом Федором, разница в возрасте, с которым составляла всего один или два года (датировки расходятся). В соуправлении с Федором он и был назначен Ярославом в 1228 году на княжение в Новгород. Вплоть до неожиданной смерти старшего брата в 1233 году в канун свадьбы того с дочерью замученного в дальнейшем в Орде Михаила Черниговского Ефросиньей. Безвременная смерть брата не могла не потрясти тогда еще подростка Александра. Сам Феодор был, вероятно, личностью незаурядной, о чем свидетельствовала его последующая канонизация в качестве святого, предполагающая определенные качества личности. Сохранились имена приближенных князя Ярослава, приставленных к Федору и Александру: воевода Федор Данилович и тиун Яким 193 . Влияние Федора Даниловича, судя по всему, было значительным – обучение ратному делу, приобщение к государственному управлению, принятие политических решений. С поколения Александра Невского представители княжеского рода не получали славянских языческих имен. И Федор, и Александр имели только имя христианское. Хотя еще их отец был известен в первую очередь по славянскому языческому имени – Ярослав и только во вторую по-христианскому – Федор. Наречение только одним христианским именем указывало на фактическое вытеснение языческих элементов из системы княжеского воспитания. Еще в четыре или пять лет Александр прошел вместе с братом Федором «княжеский постриг» – особый ритуал воинского посвящения. Ритуал имел христианскую семантику, о чем свидетельствовало проведение его епископом Владимирским Симоном, бывшим монахом Киево-Печерского монастыря и игуменом Владимирского Рождественского монастыря. Широкого распространения княжеский постриг при социализации русских князей не получил, и можно говорить в этом отношении о специфике воспитания Александра Ярославича. |
| Уверенный в том, что, живя в мире, он никаким образом не спасется, так как спасение возможно исключительно в монастыре, человек начинал предаваться всем необузданностям, удовлетворяя своим страстям, надеясь при конце жизни, в иноческой одежде, замолить свои грехи. Стремление в монастырь, в силу таких побуждений, было развито не только у простых русских людей того времени, но даже у князей, которые, по своему высокому положению пользуясь большими удобствами жизни, вместе с тем позволяли себе больше других удовлетворять своим страстям, а приближаясь к гробу, вспоминали грехи, содеянные ими в продолжение всей жизни, и принимали иноческий образ, уверенные в том, что самое принятие иночества уже заглаживает их грехи. Так, про князя Давида Смоленского ( 1197 г.) летописец говорит, что он перед кончиною «постригся и в скыме (схиме) был» 50 . Давид Муромский ( 1228 г.) также умер «в чернцих и в скиме». «Того же лета преставися Мстислав Мстиславич», также будучи «в чернцих и в скиме» 51 . Кроме них, летописи указывают на Святослава Киевского (1194), Всеволода Мстиславича (1195) и Владимира Всеволодовича (1227), принявших таким же образом монашество. Но мало того, что князья перед смертию постригались в монахи; княгини отпрашивались у мужей «отпустить их по свету», чтоб отыскивать себе обитель для затворничества. «Того же лета, – говорит летописец, – Святослав отпусти княгиню свою по свету, восхотевши ей в монастырь, и даст ей наделок мног», и она «иде в Муром к братьи и пострижеся» 52 . И вто не один пример. Так, известно, что Мария, супруга великого князя Всеволода, постриглась (в 1206 г.) в монахини, а также супруга Давида Смоленского и супруга Рюрика Киевского умерли монахинями. Тот же взгляд, что, живя в мире, можно удовлетворять своим страстям, лишь бы при конце жизни облечься в иноческий образ, в котором человек несомненно в состоянии будет омыть свои прежние грехи и не лишиться вечного блаженства, поддерживался и в церковно–назидательной литературе того времени, и тем самым общераспространенный неправильный взгляд как бы освящался самой церковью. |
| Против такого решения возражали протопресвитер И. Л. Янышев и обер-прокурор Синода Π. П. Извольский. Последний полагал, что нельзя из-за одного хотя бы даже промаха «затрагивать такой авторитет, как Николай Никанорович Глубоковский » 1227 . В результате было решено сначала просмотреть все редактированные Глубоковским тома, и «лишь потом рассудить о подцензурности» 1228 . Подобные упреки и угрозы «подцензурностью» сам Глубоковский объяснял «непостижимым ослеплением» своих обвинителей, прежде всего архиепископа Сергия (Страгородского) , который еще со времен своей ректуры в СПбДА, как замечал Глубоковский, «таил на меня злобу» 1229 . «Цензура теперь в России вовсе не обязательна, – писал он, – и теперь «Энциклопедия» просто будет выходить бесцензурною, и зачем Синод может отбирать у меня права, теперь совершенно ему бесполезные. Значит, с этой стороны я безопасен, но вся эта история тяжела для меня в моральном отношении, что в год исполнившегося (3 июня 1908 г.) 25-летия моей литературной деятельности нашел нужным без всякого повода почтить чуть не анафемою именно Св. Синод, тогда как помимо всего прочего – для него самого, для всех его учреждений и лиц (включая сюда м-та Антония и архиеп. Сергия) я оказывал массу учено-литературных услуг с невероятным усердием и полным самопожертвованием своими интересами (времени, здоровья, материальных нужд). За все это я не [нрзб.] даже простого «спасибо», а чувствовал постоянное к себе недоверие, испытывал нередко прямые [нрзб.] и огорчения и получаю уже не первую анафему... Но Господь с ними! Пребуду верен до смерти своему служению, как я понимаю его по совести, и ради него остаюсь в духовном ведомстве при Академии, хотя многократно меня приглашали и даже упрашивали перейти в университет Московский и С.-Петербургский. Солдат не должен бежать со своего поста именно при наибольшей опасности для святого дела. Что до существа, то я считаю безнадежным трактовать со своими черноризными судьями по проблемам, о которых можно догадаться и по моим намекам в статье о проф. |
| As during his earlier stay in Serbia, Sava met with difficulties. The Roman Pope Callistus III as well as Archbishop Demetrius Homatian of Ochrid were not pleased, to say the least, with the elevation of Sava to Archbishop and the new status of the Serbian Church. Sava spent the first ten years of his archiepiscopacy (1219-1229) primarily in organizing the Church, setting up dioceses, renewing monasteries and strengthening the populace against all pressures from both the Greeks and the Latins. It must be noted that never once did Sava call for any retaliation or hostilities against the Greek or Roman dioceses in Serbia. Also, during this time, Sava experienced another setback. His brother, King Stephen the First-Crowned, fell asleep in the Lord in late 1228. Prior to his death, Stephen received the monastic tonsure and the name Simon. After the King's death, his son Radislav came into power. Unfortunately for the Serbs, Radislav favored his Greek mother Eudokia's side. As a result, the newly coronated King Radislav, against the wishes of Sava, called for a return of the fledgling Serbian Church to the protectorate of the Greek Archbishop of Ochrid. This political maneuver was too much for Sava, and he once again had thoughts of fleeing his homeland. But where could he go? He was now their permanent Archbishop and could not possibly go back to Hilandar. After some deliberation, Venerable Sava decided to visit Jerusalem and the Holy Land. Thus, in 1229, after ten years of dedicated hard work and fruitful labor in the vineyard of the Lord in his homeland, Sava decided to renew his own spirit by pilgrimaging to the cradle of Christianity itself, Jerusalem, where the Lord first brought salvation to the world. In Jerusalem, Sava purchased the house in which, according to some records, Jesus Christ and His disciples celebrated the Passover in the year he was crucified. He bought it from a Moslem and returned it safely into the hands of the Orthodox Church in Jerusalem. |
| Если человек, имея от природы способность к исполнению разнообразных добродетелей, не хочет управляться и управлять [другими] согласно праву и справедливости, он вскоре полностью погубит всякий город, всякое государство, всякий дом и, в двух словах, всё вообще, и ничего другого не останется, как предать его, худо употребившего способность к добродетели, наказанию огнем и послать в недра Аида 1228 , хотя бы вчера и третьего дня он и был для них хорош. А если не так, то пусть кто-нибудь скажет мне, по какой иной причине это их большое и величайшее государство скатилось в такие крайние бедствия. He иначе, конечно, как само по себе и из дома в дом 1229 , как говорится. Книга 36, раздел 50 Так что я лучше с законом и справедливостью останусь верным почитателем Солнца и создавшего Солнце Бога, чем по любви к деньгам – позорнейшему недугу презреннейшего характера – проведу свою жизнь в беззаконии и несправедливости и погружу крещение, которое называют очищением души, во всевозможные мерзости. Ибо как крестит меня тот, кто себя самого день и ночь наполняет такими мерзостями и кого я так осуждаю? Ибо гласит [Писание]: He слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут 1230 ; и : во всяком народе боящийся Господа и поступающий no правде приятен Ему 1231 . Ибо нет лицеприятия у Бога 1232 , но всякий, кто призовет имя Господне, спасется 1233 . И: ярость и гнев, скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, иудея, потом и эллина; слава же и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, иудею, потом и эллину 1234 ». Сказав с гневом и ревностью такое и тому подобное, царь закончил на этом свою речь, полный решимости защищать интересы Романа. И те, у кого со слухом сожительствует бесстрастный разум, могут оценить, является ли сказанное справедливым и разумным; возможно также подумать еще и о том, сносно ли это для благочестивых христиан, что молва об этой позорной развращенности, пройдя через дальние земли и моря, достигнет Океана и [земель] скифов, а побеги ереси так умножились, что повсюду распространяются, навлекая на церковь ромеев поругания, основанием для которых служат обильные источники [слухов] о неуместных и беззаконных деяниях патриархов и епископов и то, что они наполнили церковь ложными учениями. Книга 36, раздел 52 |
| Впрочем, было бы анахронизмом искать филетизм в менталитете XIII века. В частности, св. Савва – более чем кто–либо – осознавал необходимость целостности православия и единства канонического устройства. Нет сведений о том, чтобы он вообще отвечал на полемические выпады Хоматиана. Возвращаясь из Никеи, он посетил не только Афон, но и Фессалоники, где остановился в монастыре Филокалес. Греческий митрополит Фессалоникийский Константин Месопотамит был давним и близким другом св. Саввы, нередко помогая ему участием и советами. Константин был изгнан из Фессалоник латинянами в 1204 году и вернулся на свою кафедру лишь в 1224 году, но то, что он встречался со св. Саввой, подтверждается биографами сербского архиепископа 563 . Очевидно, св. Савва нуждался в совете – особенно относительно того, как быть с латинским присутствием в пределах Сербии: в города Адриатики Котор, Антибари, Дубровник–Рагузу (последние два находились под владычеством Венеции) были назначены латинские архиепископы. Возвращаясь в Сербию, св. Савва учредил свою архиепископию в «Великой церкви» в Жиче, но в 1253 году архиепископская кафедра будет перенесена в Печский монастырь. В Сербском королевстве не было крупных городов (даже королевский двор переезжал с места на место и был весьма скромным), и новые епархиальные центры, организованные св. Саввой, располагались обычно в монастырях, которые обеспечивали епископам стабильное экономическое положение и помещение для резиденции 564 . Забота архиепископа о порядке и организации в церкви видна по тем законодательным и каноническим материалам, которые он, по свидетельству Доментиана, привез из Фессалоник; он перевел на славянский греческий Номоканон, озаглавив его «Кормчая книга». В годы своего архиепископства св. Савва поддерживал связь со всеми крупнейшими центрами православного мира. После смерти короля Стефана (1228) его сын и наследник Радослав женился на Анне, дочери Феодора Эпирского. Между сербским королевским двором и архиепископом Охридским Димитрием Хоматианом установились дружеские отношения – теперь король Сербии даже стал испрашивать у Хоматиана совета. Подобные контакты привели и к примирению между Хоматианом и св. Саввой 565 . |
|
|
