| Италию в ее относительно позднем составе, каким он сложился после завершения процесса романизации Транспадании, географически можно разделить на следующие области: южные склоны Альп, включающие Южный Тироль и Пьемонт; Падуанскую равнину, совпадающую в основном с Ломбардией и Эмилией-Романией; отделенное от нее на западе южными отрогами Альп Лигурийское побережье – знаменитую Ривьеру; Этрурию, ядром которой является современная Тоскана, но которая в древности доходила на юге до берегов Тибра; собственно Лаций; Кампанию и Луканию на побережье Тирренского моря; а на Адриатике – Циспаданскую Галлию; Пицений, приблизительно совпадающий с современным регионом Марке; и Апулию, очертанием береговой линии в своей южной части образующую каблук пресловутого сапога, в древности называвшегося по имени обитавшего там племени Калабрией, носком которого является древний Бруттий, на который впоследствие был перенесен топоним Калабрия. По центру полуострова протянулись вершины Апеннинских гор с непотухшим вулканом Везувием, расположенным вблизи Тирренского моря. Несмотря на свою значительную протяженность, орографически и климатически эта территория – от Умбрии до Самния, или современных Молизе и Абруции, – представляет собой единое целое. На севере Италия отделена от континентальной Европы Альпами. Там находится самая высокая вершина страны – ГранПарадизо, высота которой превышает 4 тысячи метров. Южные склоны Альп отличаются особенной крутизной. Поэтому заселены в основном лишь подножия гор. Итальянские Альпы – это страна прекрасных горных озер, в том числе и тех, что принадлежат к числу самых обширных по площади водной глади в Западной Европе – прославленных знаменитыми пейзажистами Комо, Лаго Маджоре, Гарда. В Альпах не только горные склоны, но и долины зимой покрывает снег, весной и осенью часто идут дожди, лето прохладное, в особенности вблизи озер. И все же на южных Альпах климат мягче и теплее Тироля. Эту разницу в климате, в самой атмосфере страны, робкое еще в ней дыхание юга остро почувствовал сразу за альпийским перевалом меткий наблюдатель Гете, совершивший описанное им самим путешествие в Италию через Альпы: «Все, что произрастает высоко в горах, здесь живее и крепче, солнце сияет ярче, тут вновь обретаешь веру в Бога… У реки и выше, по склонам, земля так плотно и густо засажена, что кажется: одни растения могут задушить другие – виноградники, кукуруза, ежевика, шелковица, яблони, груши, айва и орешник… А когда приходит вечер и в нежном воздухе на вершинах гор покоятся легкие неподвижные облака, и потом, сразу после заката солнца, раздается пронзительный крик цикад, чувствуешь себя в этом мире у себя дома, а не в укрытии или в изгнании. |
| – Да, но совсем голову заморочила, – проворчал фаэтонщик, – лошади тоже нервничают! Теперь Чик знал, куда они едут. На окраине города был один дом, где по утрам можно было съесть хаш. Дядя Чика хаживал в этот дом. Да, хаживал. Наконец фаэтон остановился. Чик быстро соскочил с задка и перебежал на тротуар, не замеченный фаэтонщиком. Белочка, увидев соскочившего Чика, перестала лаять и побежала к нему. Было похоже, что она гордится своей победой: заставила фаэтон остановиться и отпустить Чика! – Парень! – крикнул фаэтонщик. – Вы меня? – спросил Чик, остановившись. – А разве здесь есть кто-нибудь? – спросил фаэтонщик, кивая на пустынную улицу. – Откуда я знаю, – сказал Чик, голосом показывая, что степень безлюдности улицы его как-то не занимала. – Чья это собачка? – грозно спросил фаэтонщик и издали кнутовищем ткнул в Белочку. Чик взглянул на Белочку, как бы обнаружив ее только благодаря точной указке кнутовища. – Первый раз вижу! – сказал он. По взгляду фаэтонщика было видно, что он смутно догадывается, что Чик катался у него на запятках. Чику показалось, что тот не прочь дотащить его до того места, где Чик прицепился к фаэтону, но он никак не мог вспомнить, в каком месте начала облаивать его Белочка. – Тогда чего она за тобой пошла? – мрачно спросил фаэтонщик. – Не знаю, – удивился Чик и, взглянув на Белочку, поднял глаза на фаэтонщика. – А разве она за мной идет? – Ладно, Бичико, – сказал один из седоков, выходя из фаэтона и разминаясь, – береги нервы! Эта собака за тобой тоже бежала! Сейчас покушаем один жирный хаш, выпьем по стопарю и споем «Аллаверди»! Чик по голосу понял, что это был тот седок, который пел про гусаров. Чик пошел дальше, как-то спиной чувствуя, что фаэтонщик все еще смотрит ему вслед. Белочка мирно семенила рядом. Через десять минут Чик вышел на огромный приморский луг, озаренный восходящим солнцем. Местами луг был изрезан овражками, над которыми кустились ежевика, сассапариль и облепиха, выбрасывающая вверх длинные прутья, унизанные желто-маслянистыми ягодами. То там, то здесь виднелись выжженные солнцем коричневые заросли папоротников. Посреди луга угадывалось болотце, обросшее камышами и деревьями. |
| II 5. Войнам также было позволено чрезвычайно многое в этом обновлении. Но перечислять грустные события не менее неприятно, нежели чреду Царств: сколько уж раз и сами они переменились, начиная от Нина, потомка Бела, если, конечно, Нин правил первым, как то утверждают невежественные предшественники. Перо почти не имеет обыкновения заходить у вас дальше: вероятно, лишь от ассирийцев открываются для вас века истории. Мы же, кто читает божественную историю, владеем знанием мира от самого его рождения. II 6. Но я хочу говорить о радостных вещах, ибо и они подвержены изменениям. Если что–то размыло море, выжгли небеса, увела вниз земля, истребил меч — все это, как бы взятое в долг, возвращается в другом месте. Ибо и в начале земля была пустынна и свободна от людей на большом пространстве, и если где–нибудь занимало место какое–то племя, оно было единственным для самого себя. Итак, род человеческий, если только ты подразумеваешь в одних местах большое число людей, а в других незначительное, позаботился о том, чтобы все обрабатывалось, пропалывалось и исследовалось, так что затем, словно из пахотных борозд и посадок, стали взрастать по всему свету народы от народов и города от городов. Перелетели на другие места вереницы изобиловавших своей численностью племен. Скифы производят в изобилии персов, в Африку изрыгаются финикийцы, фригийцы порождают римлян, в Египет выводится семя халдеев, а когда оно оттуда исходит — это уже племя иудеев. Так, равным образом, и потомки// 68 //Геркулеса под предводительством Темена продвигаются вперед, захватывая Пелопоннес; так и ионийцы, спутники Нелея, застраивают Азию новыми городами; так и коринфяне во главе с Архием закладывают Сиракузы. II 7. Но к чему уже древность, когда наши ристалища перед нами. Насколько изменился мир в этом веке! Сколько городов или вывела, или возвеличила, или возвратила тройная доблесть нынешней власти! А в то время как Бог благоприятствовал стольким Августам, сколько было проведено переписей населения, сколько народов вновь обрели чистоту, сколько сословий обрели достоинство, сколько варваров было отражено! Земля действительно стала обработанной усадьбой этой империи, когда с корнем выдрана всякая волчанка вражды, вырваны артишок и ежевика коварной дружбы, и прекрасен мир над яблоневым садом Алкиноя и розами Мидаса. Итак, хваля меняющуюся вселенную, что придираешься ты к человеку? |
| Только 4 февраля 1657 лорд-протектор издает собственноручный единоличный указ, позволяющий евреям (давно уже сосущим лондонскую верхушку) легализоваться. Однако указ Эдуарда I об изгнании официально так и не был отменен. (Предполагаю, он не отменен и поныне. – В.М.) В заключение еще несколько слов о надеждах Израиля и их замечательном преломлении в английской действительности. Радикальные кальвинистские милленаристы (милленаризм – вера в наступление тысячелетнего «Царства Божия» на Земле), буквально толкующие место из Послания к Римлянам апостола Павла: «Итак, весь Израиль спасется...», постепенно полностью завоевали сознание протестантов. Английские милленаристы (Томас Брайтман, Генри Финч, Джозеф Мид, Френсис Ли, Уильям Твисс) подчеркивали ведущую роль евреев в наступлении тысячелетнего «Царства Божия» (впрочем, продолжая сопровождать присказками об «обращении евреев», которое будет предшествовать их возвращению в Иерусалим). «После отмены Нантского эдикта в 1685 году гугенот Пьер Жюрье пошел еще дальше, утверждая, что евреи не только вернутся в Иерусалим, но вместе с Мессией будут править миром после принятия ими христианства» – замечает Еврейская энциклопедия ЕЖеВИКа. Настоящие же реалии веры в «обращение евреев» замечательно иллюстрирует история лорда Джорджа Гордона (1751–1793), человека, которого со свойственным ему сарказмом поминает и Эдмунд Бёрк в своих «Размышлениях о французской революции». Чем же так замечателен Джордж Гордон? Прежде всего, он своеобразнейший и красноречивейший символ своего времени, говорящий о нем больше многих монографий. Он «был первым аристократическим социалистом в Англии, первым пацифистом в современном понимании этого слова и одним из тех, кто первым выразил протест против чрезвычайной жестокости наказания» – пишут о нем сегодня восхищенные биографы. В памяти же английского народа этот замечательный человек, либерал и пацифист, отпрыск старинного шотландского рода, остался в первую очередь как ярый демагог, поднявший в 1780 году бунт против восстановления прав католиков, и во вторую – как большой оригинал, перешедший в иудаизм и ставший образцовым еврейским раби. |
| Плоды и листья ежевики обладают общеукрепляющим и успокаивающим действием. Свежие ягоды и ежевичный сок оказывают жаропонижающее действие, хорошо утоляют жажду. Спелые ягоды в большом количестве могут оказывать послабляющее действие, а вот недозрелые наоборот обладают вяжущим действием. Цветки оказывают противовоспалительное, вяжущее, кровоостанавливающее действие. В листьях содержатся дубильные вещества, флавоны, органические кислоты, много витамина С, инозита. А в ягодах тоже много лекарственных веществ: флавоноиды до 30 мг в 100 гр ягод, антоцианы, витамин С, каротин, органические кислоты, тиамин, рибофлавин, много пектинов, витамин Е, танины. Вот эти танины и дают вяжущий вкус сизой ежевике, из-за чего её применяют в качестве заменителя чая. Применяется настой из листьев при диарее, гастритах, для полоскания полости рта и горла при простуде, ангине, как витаминное средство, а также при неврозах и одышке. Веточки с листьями ежевики применяют при водянке как мочегонное средство, они улучшают пищеварение, а также применяются при кашле, болях в суставах и отеке ног, воспалении почек и мочевого пузыря. Молоденькие листочки хороши в виде настоя при болезнях желудка, печени и даже для лечения застарелых трофических язв на ногах (как внутрь, так и наружно). В старину цветущие верхушки ежевики с листьями применяли для лечения язвенной болезни желудка и 12-ти перстной кишки, для лечения дизентерии, пищевых интоксикаций (отравлений). Хорош чай из листьев ежевики в смеси с травой хвоща полевого, листом яблони, листом груши, листьями черники при диабете 2 типа. Корень ежевики также полезен при отеках, кровотечениях, нарушениях пищеварения. Листья и цветки собирают в июне-августе, плоды — в июле-августе. Полезные рецепты с ежевикой Две столовые ложки цветков ежевики нужно залить двумя стаканами кипятка, дальше на водяную баньку на 15 минут. После этого оставить настаиваться 30 минут. Процеженный настой цветков ежевики пьют по половине стакана 3 раза в день при гастрите и язвенных процессах в желудке, диарее, а также настой применяют для полосканий горла. |
| Ежевика и земляника Ежели вы не жили возле ежевичника, но ежели вы жили возле земляничника, то значит земляничное варенье вам привычное и вовсе не привычное варенье ежевичное. Ежели вы жили возле ежевичника, то значит, ежевичное варенье вам привычное, и вовсе не привычное варенье земляничное. Но ежели вы жили возле ежевичника, и ежели вы жили возле земляничника и ежели вы времени на лес не пожалели, то значит, преотличное варенье ежевичное, варенье земляничное вы ежедневно ели. Английские скороговорки с переводом Чтение скороговорок на английском развивает речь в плане произношения необычных для русского языка сочетаний букв. Скороговорки на английском языке с переводом рассчитаны на детей старше 6 лет, изучающих иностранный язык. Сурок How much wood would a woodchuck chuck if a woodchuck could chuck wood? Сколько дров бросил бы сурок, если бы сурок мог бросать дрова? Зоопарк Can you imagine an imaginary menagerie manager managing an imaginary menagerie? Ты можешь вообразить воображаемого руководителя зоопарка, который руководит воображаемым зоопарком? Устрица Any noise annoys an oyster but a noisier noise annoys an oyster most. Любой шум раздражает устрицу, но более шумный шум раздражает устрицу ещё больше Ракушки She sells sea shells at the sea shore, the shells she sells are the sea-shore shells, I’m sure. Она продаёт морские ракушки на берегу моря, ракушки, которые она продаёт — это морские ракушки, я уверен. Современные скороговорки Детские наиболее современные скороговорки для общего развития речи. Предполагают не только заучивание наизусть, но и произношение на скорость. Кто хочет разговаривать Кто хочет разговаривать, Тот должен выговаривать Все правильно и внятно, Чтоб было всем понятно. Мы будем разговаривать И будем выговаривать Так правильно и внятно, Чтоб было всем понятно. Кокос Кокосовары варят в скорококосоварках кокосовый сок. Газель На бобра из-за ели глазеют глаза газели. Лото Граф Тото играет в лото, а графиня Тото знает про то, что Граф Тото играет в лото, |
| Они взбираются по стволам до вершины дерев и свисают оттуда мощными сплетениями, перебрасываются с дерева на дерево, перепутываются между собою, загораживают непроходимыми заставами все проходы. Пробираться сквозь эти лианы нет никакой возможности. Не видишь нечего, кроме таинственного зеленого полумрака, ни вверх, ни вниз, ни по сторонам. Не понимаешь, куда идешь, на что ступаешь. Под, ногами огромные, густые, пахнущие не то огурцами, не то сыростью, папоротники весьма различных видов, по сторонам везде задержки, и бесчисленные шипы вонзаются так, что не сделать ни шагу. Если как-нибудь все-таки забрести в такой лес, то в нем пришлось бы погибнуть, несмотря на обилие растительной пищи. И мы, конечно, не осмеливались делать такие попытки, хотя с удовольствием собирали различные плоды и ягоды при входе в него. Лесной виноград, одичавшие яблоки и груши – вероятно, остатки старинных садов, ягоды салсапарели, ежевика, земляника и полевая клубника, хурма и мушмала, плоды которой называются на Кавказе «шишками», крупные ягоды шиповника, черника, каштаны, грецкие и мелкие орехи, буковые орешки, ягоды жидовской вишни и многое другое доставляли нам окраины лесных зарослей. Были там так же дикие абрикосы, очень вкусные, но почему-то считавшиеся вредными и нам почти запрещенные. В разные времена появлялись разные добычи, иные, вроде винограда, хурмы и шишек, были хороши лишь после первых заморозков, но зато держались на деревьях всю зиму. Наиболее же достойными внимания казались нам, в связи с далеким севером, березы и рябины, которые росли в горах и о которых сообщал нам папа. Грозди рябины после заморозков доставлялись нам из Аджарии и шли на варенье. Но плоды и ягоды считались нами за баловство, а делом были цветы. Они появлялись в Аджарис-Цхали и вообще в окрестностях Батума рано, приблизительно с половины января. Сперва крокусы, колхики: белые, розовые, сиреневые, иногда фиолетовые безлиственные вестники весны покрывали своими чашечками все поляны. Затем «молочный цвет», по выражению древних, подснежников, galanthus nivalis10 и другой, двух видов, из которых с более крупными, но более грубыми цветами произрастал на болотах и был потому нам мало доступен, а другой – более благородный, по моей оценке, можно было находить и на сухой почве. |
| Понемногу, тропинкой дошли до вырубки. Стало теплей, светлее, зажемчужилось в облаках. Появился розовый на длинных стеблях иван-чай, ежевика, брусника. Кой-где рыхлые холмики кротовых нор. Лера подошла к кусту – вдруг как бы выстрел раздался оттуда – с треском, грохотом, обдав ее серебром брызг, вылетел краснобровый черныш, весь черно-блестящий, могучий, мужчина, самец. Он летел с силою господина этой вырубки – и умчался вдаль. Лера вскрикнула, отшатнулась. «Фу, напугал…» Она чуть прислонилась к Глебу, как бы и под его защиту. Локоны выбились из-под платочка. От нее пахло хинной водой. Глеб молчал. Сердце его тяжело билось. Во влажной духоте леса, при комариках, неустанно разыгрывавших свой танец колонкою близ можжевельника, он чувствовал на себе тяжесть крупного, всегда столь легкого, а теперь ослабевшего девичьего тела. «Испугались?» – «Ну… теперь нет». Но она не высвобождалась. Оба они были несколько бледны, точно бы и оба испуганы. И глаза совсем близко, дыхание почти сливалось. В лесу все так же тихо, только дятел медленно, с упорством и старанием надалбливает песнь свою скромнейшую. Глеб через силу улыбается. «Вот… черныш какой здоровенный… и как вас напугал». Лера вдруг подняла корзиночку с земляникой, отодвинулась. «А мало мы с вами собрали. Maman будет недовольна». Глеб пробудился. «Надо бы постараться, надо бы», – он нервно оживился, заговорил, точно и вправду было ему интересно набрать земляники для maman. И усердно стал лазить между мелких кочек в ковыле, где больше попадалась волчья ягода да тетеревиный помет. Лера тоже как будто собирала. Была рассеянна. Земляники набрали немного, но вернулись не совсем такие, как вышли – по дороге даже мало и разговаривали. Вечером Лера усердно засела за рояль, пела какие-то упражнения, разводила гаммы. За ужином нервно смеялась. Спать ушла ранее обычного, у себя в комнате долго возилась. Глеб с балкончика видел полосы ночного тумана у леса, ранний месяц луком своим не мог преодолеть серебра низин. Глеб чувствовал себя взволнованно и неясно. |
| Дышать тяжело, Шарлотта теперь спит полусидя. Рядом с кроватью стоит доктор. Трогает ее сухое тонкое запястье, пытается выдавить улыбку на прощание. И направляется в кабинет Артура. – Мои сожаления… Боюсь, такая роковая перемена в состоянии здоровья вашей жены… Мне очень печально сообщать вам это, но… крепитесь и готовьтесь к худшему… Ее легкие… и беременность… я боюсь, что она не справится. Шарлотта не уйдет совсем, она останется в Джейн, пример и образ которой будут будоражить умы многих. О романе будут много спорить, писать, исследовать, экранизировать… и каждый раз восхищаться. Потому что эта книга из тех, которые способны менять душу вдумчивого и отзывчивого читателя. «Земля была твердой, воздух – неподвижным, дорога – пустынной… Я шла быстрым шагом, пока не разогрелась, а потом замедлила его, чтобы насладиться прогулкой и проанализировать, чем объясняется удовольствие, которое дарил мне этот час. Торнфилд остался в миле позади, и я шла между живыми изгородями, которые в летние месяцы славились благоухающим шиповником, а осенью – орехами и ежевикой…» …Я шла по той самой дороге, где всего пару минут назад прошла Джейн, и колючие лапы кустов ежевики колыхались, наклоняясь к земле, задетые краем ее платья. Я шла между живыми изгородями, мимо зарослей ежевики, срывала ягоды с куста и ела. Никогда раньше мне еще не доводилось есть такую сладкую ежевику. И так странно было думать, что эта ежевика ждала именно меня. Приеду какая-то там я и буду ее есть. Удивительно, что я оказалась здесь. Я бредила этим романом и мечтала посетить места, где он был написан, где жила и дышала эта маленькая женщина, мне так хотелось увидеть ее глазами йоркширскую пустошь, почувствовать на коже этот ветер. Ветер и вереск. Я узнавала Джейн на каждом шагу, я шла и представляла, что она – это я. И это было несложно. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
| Нет возможности смотреть на них в том месте, где они открываются взору, не приводя себе на память слова пророка: «терн взойдет в его дворцах, крапива и ежевика в его крепостях», и проч. Писатель может присовокупить, что когда он в первый раз входил в разрушенное здание через узкое отверстие в стене, то он нечаянно наступил на высокую и густую крапиву и, убедившись в колючем свойстве её, не имел потом ни нужды, ни охоты продолжать свои испытания. Вот в каком состоянии находится теперь последнее еще не совсем развалившееся строение гордой столицы Идумеи. Его другие стены, как видно в картине, снятой Лабордом, растрескались и отчасти повалились на землю. Нижняя часть одной колонны фасада имеет девятнадцать футов в окружности и равняется в этом отношении колоннам большого храма в Бальбеке. Толщина стены дворца имеет слишком восемь футов. Часть упавшей колонны имеет около пяти футов в диаметре. Ворота, или триумфальная арка близ дворца сохранила обломок, который хотя и не может считаться благородной развалиной и не может долее служить памятником какой-либо давно забытой победы некогда страшных эдомитян, однако, стоя одиноко подобно развалившемуся зданию, к которому вела от этой арки мощеная дорога, она сохранила еще довольно, чтобы служить памятником их столицы и того во веки веков незабвенного торжества, которое было одержано словом Иеговы над столицей врагов Израиля. Город, окруженный утесами и скалистыми холмами, имеющими, по крайней мере, две мили в окружности, возвышающимися более чем на две тысячи футов над большой долиной Араба и построенный на горе Сеировой, народом, навлекшим на себя проклятие Иеговы, лишен теперь всякого могущества за исключением одного– свидетельствовать, подобно другим городам этой страны, о том, что угроза Его «ниспровергать», как бы часто он ни «созидался» вновь, есть «дело истинное». Такие неразличимые развалины походят на развалины многих других городов, на развалины Иудеи и Израиля, Аммона и Моавии, и на развалины более сильных городов, которые беспрепятственно распространялись над гораздо обширнейшей местностью; но так как пророк, произнося слова Бога истины против Эдона, говорил о людях, которые, обольстившись гордостью своего сердца, поселились на «утесах скалы» или на Селе, и поставили гнездо свое так высоко как орел, то не на дне долины, как бы оно ни было возвышенно по местности своей, может быть найдено полное исполнение таких приговоров. |
|
|
