| ПРОСТО ХРИСТИАНСТВО Клайв Стейплз Льюис [ < < назад вперед > > к оглавлению ] КНИГА 3: ХРИСТИАНСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ Христианский брак Последняя глава преимущественно в отрицательном свете трактовала проявление сексуальных импульсов; я почти не коснулся положительных аспектов, а именно христианского брака. Обсуждать вопросы супружеских отношений я не хотел бы по двум, в частности, причинам. Первая - в том, что христианская доктрина о браке крайне непопулярна. А вторая - в том, что сам я никогда не был женат и, следовательно, могу говорить только с чужих слов. Но, несмотря на это, я полагаю, что, рассуждая о вопросах христианской морали, едва ли можно обойти ее стороной. Христианская идея брака основывается на словах Христа, что мужа и жену следует рассматривать как единый организм. Ибо именно это означают Его слова " одна плоть " . И христиане полагают, что, когда Иисус произносил их. Он констатировал факт, так же как констатацией факта были бы слова, что замок и ключ составляют единый механизм или что скрипка и смычок - один музыкальный инструмент. Он, Изобретатель человеческой машины, сказал нам, что две ее половины - мужская и женская - созданы для того, чтобы соединиться в пары, причем не только ради половых отношений; союз этот должен быть всесторонним. Уродство половых связей вне брака в том, что те, кто вступают в них, пытаются изолировать один аспект этого союза (половой) от всех остальных. Между тем именно в неразделимости их - залог полного и совершенного союза. Христианство не считает, что удовольствие, получаемое от половых отношений, более греховно, чем, скажем, удовольствие от еды. Но оно считает, что нельзя прибегать к ним лишь как к источнику удовольствия: это так же противоестественно, как, например, наслаждаться вкусом пищи, избегая глотания и пищеварения, то есть жуя пищу и выплевывая. И, как следствие этого, христианство учит, что брак - союз двух людей на всю жизнь. Верно, что разные церкви придерживаются на этот счет не совсем схожих мнений. Некоторые не разрешают развода совсем. Другие разрешают его очень неохотно, только в особых случаях. Очень печально, что между христианами нет согласия в таком важном вопросе. Но справедливость требует отметить, что между собой различные церкви согласны по вопросу брака все же гораздо больше, чем с окружающим миром. Я имею в виду, что любая церковь рассматривает развод как ампутацию части живого тела, как своего рода хирургическую операцию. Одни церкви считают эту операцию настолько неестественной, что вовсе не допускают ее. Другие допускают развод, но как крайнюю меру в исключительно тяжелых случаях. |
| Что мы испытываем, узнав о смерти — не в нашем (в нашем — отдельный разговор), а в другом, родственном, дружественном, просто знакомом… или совсем незнакомом доме? Что мы чувствуем, услышав: «У Володи мама умерла вчера скоропостижно» или «У Наташи муж разбился на машине»?.. Мы чувствуем свою беспомощность. И вину… хотя и понимаем, что никакой нашей вины в трагедии нет. Чувство вины возникает от того, что мы не можем помочь — Володе, Наташе, человеку, у которого вся семья погибла в кемеровском пожаре… Мы не вернем им близких, не восполним страшную потерю, не заполним пустоту, не утолим боли. Мы не скажем им ничего такого, от чего им стало бы легче. Мы бессильны перед смертью, беспомощны перед горем… Но что-то сделать мы должны. Просто остаться в стороне мы не можем. Это ясно — каждому из нас, узнавших вдруг о беде. Стихийные народные мемориалы, возникшие во всех российских и не только российских городах сразу после кемеровской трагедии (когда дымилось еще!), вмиг разбежавшиеся по соцсетям просьбы подсказать надежный, без обмана, счет для пожертвований — выражение именно этой нравственной потребности миллионов, простите уж за пафос, людей. Потребности показать, что нам не все равно, что наша хата не с краю, что убитые горем кемеровчане нам не безразличны… что мы принадлежим к народу, в конце концов, и к человечеству в целом. Но вот происходит трагедия, всенародного отклика не предполагающая. У Наташи разбился муж, у Володи умерла мама, у молодых супругов Ивановых не выжил первенец… Что делать? Все равно ведь мы что-то делать будем. Придем на похороны. Подойдем. Постоим. Скажем… Что скажем? Утешить-то ведь все равно невозможно… Как помочь человеку в горе — такова была тема лекции руководителя православного Центра кризисной психологии, действующего при храме Воскресения Христова на Семеновской (Москва) психолога Михаила Хасьминского, посетившего Саратов в мае сего года. И первое, что постарался донести до слушателей Михаил Игоревич,— то, что утешить в подобных случаях, действительно, нельзя, и не нужно пытаться: утешения в смерти нет, потому что нет ушедшему человеку замены. А вот помочь — помочь можно, и начинать надлежит именно с практической помощи, с вопроса: что я могу для вас сейчас сделать? Может быть, почистить картошку для поминальных щей, или подвезти кого-то до кладбища на машине, или встретить родственников в аэропорту, или с детьми посидеть, пока взрослые на похоронах… Да мало ли что еще может понадобиться — не говоря уж о материальной помощи. Не нужно стесняться предложить помощь: откажутся так откажутся. |
| Чувство меры и не только Хорошие манеры считают порой неким «светским» атрибутом, полагая, что в церковном пространстве взаимоотношения людей строятся на духовном уровне и «важно только то, что внутри». С подобным убеждением мне, как священнику, приходится встречаться нередко. Освобождение от «мирских условностей» доходит порой до того, что человек перестает следить за собой и уровнем своей культуры. Но очень многие не подозревают при этом, что с духовной точки зрения мы имеем дело с двояким процессом: с одной стороны, всё, что исходит из нас, рождается внутри нас, а с другой – то, что из нас исходит, определенным образом воздействует на то, что внутри нас творится. И поэтому на внешний облик человека, его поведение, его манеру говорить священник обязательно обратит внимание – не оттого, что хочет дать человеку внешнюю оценку, а оттого, что к духовной жизни всё это тоже имеет отношение. Не случайно святые отцы, писавшие наставления о правилах монашеской жизни , уделяли внимание тому, как монах должен выглядеть, как он должен ходить, как – вступать в разговор с собратьями и тому подобное. Они прекрасно понимали, что дерзость в обращении, отсутствие навыка следить за собой приводят внутренний мир человека к разорению. Есть даже такой пример в жизнеописании преподобного Паисия Величковского: однажды он, глядя в окно кельи, увидел, как по двору идет какой-то послушник и размахивает руками – разве что в пляс не пустился. И он сразу же позвал к себе старца, которому тот был поручен, и дал ему епитимию за то, что тот не следит за братом. Верующему человеку, как и любому воспитанному человеку, необходимо чувство меры. Порой можно увидеть, как человек, не преуспевший еще, несмотря на зрелые годы, в просто вежливом обращении с людьми, пытается словно с разбегу запрыгнуть на какую-то вершину. Например, начинает приветствовать всех знакомых в храме: «Радость моя, Христос воскресе!» – или предлагает: «Батюшка, ведь Серафим Саровский так говорил. Давайте и мы заведем такую традицию на приходе». И бывает непросто объяснить, что одно дело – просто сказать человеку доброе слово, выразить доброжелательное отношение к нему; и совсем другое дело – сказать те слова, которые говорил когда-то великий святой, к которому мы и на миллиметр не приблизились в течение своей жизни. В приветствии приходящих в храм людей таким образом – при том что мы не имеем на сердце того, что имел преподобный Серафим, – будут на самом деле либо отсутствие здравого смысла, либо гордость и тщеславие. Поэтому манера обращения с людьми в храме должна быть в принципе такой же, как и в любом месте, где люди собираются и что-то делают сообща: вежливой, уважительной, ни в коем случае не панибратской. Мы не должны никому устраивать «бомбардировку любовью», как это делают сектанты. Наша задача – человеку сделать приятно, но не смутить его, а приветствие «Радость моя!» или что-то подобное его, скорее всего, смутит. |
| Здравствуйте. Мой вопрос несколько странный, потому что я хочу узнать, есть ли возможность выйти из неверного духовного состояния (на самом деле, таких состояний два, но они поддерживают друг друга), в которое я попал. Дело в том, что чем дольше я живу, тем больше впадают в «невротический грехоцентризм». Ну, то есть: я знаю, что за единый грех человек пойдёт на вечную муку (по крайней мере Игнатий Брянчанинов обрисовал это именно так), поэтому я начинаю видеть грех буквально во всём (и, само собой, это не даёт нормально жить, потому что я не только испытываю тревогу, когда делаю что-либо, но и прежде, чем совершить какое-то действие, испытываю сильное смущение; например, я не могу нормально общаться с людьми, потому что прежде, чем я скажу слово, мне начинает казаться, что всё это празднословие и прочее; если преодолеть это, то, с одной стороны, я бываю смущён тем, что, как мне кажется, грешу, а с другой — отсутствие нормального свободного общения тягостно на чисто психологическом уровне), и всё это усугубляется тем, что, будь на то желание, в текстах святых можно найти осуждение всего, чего угодно (от игры в шахматы до путешествий), что только укрепляет во мне ощущение, что всё — грех (помню, после знакомства с книгой о. Иоанна (Крестьянкина) «Опыт построения исповеди», я сел на диван в своей квартире и понял, что чем бы я ни интересовался, что бы ни делал, о чём бы ни думал, чего бы ни желал — под всё это можно с лёгкостью подвести базис того или иного греха). Обычно людям, испытывающим нечто подобное, советуют вспомнить о Боге, Его милости, возможности покаяния. Но это не снимает проблему в моём уме. Ну хорошо, ну милует Господь при покаянии, но грех ведь остаётся грехом; и, если взять пример с празднословием, то, что я говорю, праздно, значит нужно этого не говорить, пусть Бог и простил бы мне в будущем, но, если не говорить, то невозможность общения приводит к тем тяжёлым, отвратительным состояниям, о которых я писал. Я понимаю, что это неверное духовное состояние, что Церковь не стремится превратить человека в полоумного, вечно тревожащегося невротика, боящегося сделать, сказать, подумать что-либо, но при этом эта схема грехоцентризма кажется мне твёрдой и вполне обоснованной, и мне нечего возразить на неё. |
| Общественный Комитет " За нравственное возрождение Отечества " Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — июль 2017 г. 01.07.2017 Рубрика: Ответы журналу " Русский Дом " Как понимать слова Спасителя, сказанные апостолам, а значит и всей Церкви до конца времен: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе»? В. Антонов, г. Серпухов Чтобы понимать эти слова, надо помнить всегда о том, как постигают святые первоверховные апостолы самое главное, что есть на свете. Апостолу Петру открывается Христос как явление Отца, как Сын Бога Живаго. Но это дар Духа Святого, а не то, что апостол Петр постиг своим сердцем и умом. И апостол Павел был гонителем Церкви Христовой, но Бог открыл ему, что Иисус есть Христос, Мессия. Этот дар дается нам всем в Церкви Христовой. Дух Святой зовет, собирает, просвещает и освящает всю Церковь на земле и хранит ее с Отцом и Божественным Сыном. Христос обещает Петру, что Он созиждет Церковь Свою. И внутри этой Церкви Бог будет знаем верными Ему людьми. Его святая воля управляет небом и землей, и она будет узнаваема теми, кто ищет исполнить ее. Вот что значат слова Спасителя, что Церкви будут даны ключи Царства Небесного. Все что связано на земле, будет связано на небесах. И все что разрешено на земле, будет разрешено на небесах. Это, разумеется, не означает, что Церкви будет дана такая власть, которой она могла бы манипулировать как угодно. Мы помним, как Христос обличал книжников и фарисеев за то, что они взяли ключи разумения тайн Божиих, однако сами не входят в Царство, и другим не дают войти. Разве может Церковь открыть для кого-то небеса пред лицом явного Божия отвержения? И, конечно же, не для того эти слова сказаны Господом, чтобы устрашить людей, объявив им, что если Церковь так пожелает, то может и не простить какие-то особенные грехи, какое бы человек не приносил покаяние. И это не означает также, что Церковь имеет такую власть, что может назвать добром то, что Бог называет злом, и наоборот. Нет, напротив. Это означает, что Бог и Его Церковь неразделимы. |
| Общественный Комитет " За нравственное возрождение Отечества " Ответы на вопросы читателей журнала «Русский Дом» — январь 2018 г. 08.01.2018 Рубрика: Проповеди протоиерея Александра Шаргунова Апостол Павел говорит: «Братия мои, что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте». А в другом месте он пишет, что крещение есть «обещание Богу доброй совести». У меня вопрос: чем отличается неверующий, но естественно живущий по доброй совести человек от христианина? Не говоря уже о том, что нередко неверующие бывают совестливей и благородней так называемых верующих. А. Сазонова, г. Клин Да, апостол Павел говорит, что крещение есть «обещание Богу доброй совести». Но добавляет при этом, что оно спасает Воскресением Христовым. Дело в том, что кроме жизни и добра, в мире существует грех и смерть, которые связаны друг с другом. Все люди, без исключения, вследствие отпадения от Бога — и смертные, и грешные. Только приобщением Воскресению Христову, Его победой над смертью и грехом обретается смысл жизни по доброй совести. В конце концов, какая разница — совестливый ты или бессовестный, если все кончается исчезновением — каждого человека в отдельности и всех людей вместе взятых. Потому что миллиарды нулей, в сумме дают тот же ноль. Все святые говорят нам: «Христианин, осознай свое достоинство. Оттого что теперь ты причастен Божескому естеству, не унижай себя возвратом к позору прежней жизни. Помни, какому Главе ты принадлежишь и какого Тела ты член. Помни, что ты был вырван из власти тьмы в свет, чтобы стать причастником Царства Божия». Христианская нравственность — жизнь во Христе, жизнь со Христом. В этом новизна. Для христианина заповеди Божии — не просто внешняя обязанность. Дух Святой запечатлевает их в нашем сердце, и любовь, исходящая из нашего сердца, диктует нам то, что является этой заповедью, то, что открывается ему изнутри, а не просто как внешнее для всех. Как и всякий человек, христианин имеет совесть, но в Духе Святом нам дается полнота просвещения в нашей совести, нашей душе передаются дары Христовы, Его мудрость и Его любовь. |
| Скачать epub pdf Всенощное бдение под Смоленскую икону Божией Матери Сегодняшнее воскресенье совпало с празднованием Смоленской иконы Божией Матери. Этой иконой благословили в дорогу дочь византийского императора, выданную замуж за киевского князя, поэтому ее еще называют «Одигитрия» (по-гречески «Путеводительница»). И вот она стала нашей Путеводительницей ко спасению. Матери Божией отведена таинственная роль в деле нашего спасения. Еще в Кане Галилейской, когда не хватило вина, Она, обратившись ко Иисусу, сказала: «Вина не имеют». И Господь, хотя скорбел о том, что Ему сейчас придется совершить первое чудо – а это будет первый шаг на Голгофу, – все-таки претворил воду в вино для того, чтобы людей порадовать. Хотя подумаешь, вина не хватило, ничего страшного, можно еще докупить, а можно и просто чайку попить. Но Господь это сотворил, и с тех пор известно, что молитвы Матери Божией имеют такую чудодейственную, помогающую силу. Церковь из духовного опыта знает об этом. Собственно, весь духовный опыт основан на молитве. Отними молитву – и не будет никакой духовной жизни, потому что мы люди грешные и Бога не видим непосредственно, так, как видел Его Адам. Мы Бога не слышим, потому что наши чувства огрубели. Мы можем с Ним общаться только через веру и через молитву. Но многие, ходя в храм по сорок, по пятьдесят лет кряду, даже и не знают, что такое молитва . Поэтому очень часто можно слышать, как человек просит дать ему списать какую-то сильную молитву. Некоторые даже носят на себе, в кармане или на поясе, написанную молитву – думают, что сами слова их от чего-то там оградят и сохранят. Это говорит о том, что человек не понимает сути молитвы, не понимает, что сила ее зависит не от слов. Молитва есть живое обращение живого человека к живому Богу, для нее необходима вера. Человек неверующий молиться не может, он может только прочесть текст. Необходимое условие молитвы – поставление себя перед Богом или тем святым, к которому обращаешься. Но сделать это может только тот, кто несомненно верует в присутствие Бога в мире. И для этого не нужно каких-то внешних условий: едучи в поезде или скача на лошади, сидя дома, моя посуду, занимаясь с детьми, делая работу в саду, человек всегда мысленно в одну секунду может поставить себя перед Богом, то есть вспомнить о Нем. Вспомнить, что где бы он ни был, что бы ни делал, о чем бы ни думал, Господь знает, где он, знает, кто он такой и что он в этот момент думает, и хочет его спасти. Когда человеку такая мысль придет на ум, он ощущает трепет души. И поставив себя перед Богом, человек может к Нему обратиться. Зная, что Бог вездесущий, зная, что Бог всемогущ, зная, что Богу даже прежде, чем мы что-то произнесем или подумаем, уже известно, что мы произнесем или подумаем, – мы можем к Нему обратиться на любом языке: греческом, латинском, английском, японском, китайском, любом из десятков африканских языков. И каждый, кто прибегает к Богу, всегда из своего опыта знает, что Бог его слышит. |
| — А если, наоборот, человек говорит, что с ним общаются ангелы, святые его наставляют, Богородица ему открывает, Господь ему говорит, что так надо сделать, а так не надо. Как понять — это ангелы или все то же самое нездоровое психическое состояние? — Здесь нужно обратиться к святым отцам, например, к святителю Игнатию (Брянчанинову), которые четко говорят, что, как только человек почти визуально представляет некий образ того, с кем он общается, — это искушение, состояние прелести, которого человек должен избегать. — Может ли в этом состоянии помочь психиатр? — Думаю, что описание, которое есть у святителя Игнатия (Брянчанинова), это по сути описание бредовых психотических состояний. Точно так же, когда человек заявляет, что он является Богородицей, является Спасителем, или, наоборот, антихристом, — понятно, что это все относится к сфере компетенции психиатрии. Когда к священнику приходит очаровательная девушка и говорит о том, что она является Богородицей, находится в состоянии эйфории, говорит, что она пришла в мир, чтобы помочь людям, у священника не возникнет никаких сомнений, что это душевнобольная. — А если человеку является Богородица, как Она явилась преподобному Сергию Радонежскому? — Когда придет человек, который скажет, что какое-то время назад вечером у него было какое-то особое состояние, которое длилось короткий промежуток времени, он почувствовал какое-то явление, и это было один раз и длилось несколько минут, и больше никогда не повторялось, понятно, что психиатры найдут некие слова, термины, но это не будет достаточным для того, чтобы говорить, что у человека есть психическое отклонение. Это отдельный феномен, который длился короткий промежуток времени, отдельные минуты. Другое дело, если человек говорит о том, что с ним постоянно общается Божия Матерь, а исходя из духовного опыта Церкви мы знаем, что явления Божией Матери — это совершенно уникальные чудеса в истории всего человечества, что Божия Матерь являлась всегда особым людям, особым подвижникам, которыми абсолютное большинство из нас не является. И предположить, что мы с Вами в жизни встретимся с преподобным Сергием или с преподобным Серафимом Саровским или с кем-то из подвижников, — очень сомнительно. |
| Апостольский Собор в Иерусалиме Фаррара За Павлом и Варнавою восстал Иаков. Каждый из присутствовавших чувствовал, что окончательное решение Церкви будет зависеть от того, что скажет этот древний летами апостол. К его личности, его словам, его действиям каждый из братьев чувствовал особое благоговение. Таинственно и высоко было носимое им имя «брата Господня». Такими же таинственностью и величием исполнены были его положение в Церкви, его одежда, его образ жизни и вся вообще наружность. Предание, содержащееся в евионитском рассказе, помещенном у Егезиппа, говорит, что он никогда не надевал шерстяной одежды, а был облачен с головы до ног в белую льняную и, по принадлежности ли к священническому роду или по званию епископа Иерусалимского, носил на груди petalon или золотую доску, которую возлагали на себя одни первосвященники. Рассказывают, что он был настолько свят и так высоко уважаем всем иудейским народом, что ему одному дозволялось, наравне с первосвященником, входить во Святая, – что он не был женат и вел жизнь аскетическую, – что он проводил в храме целые часы один в молитве за народ, так что кожа на коленях огрубела и ожестела, как кожа верблюда, – что он обладал властью творить чудеса, – что низводил молитвой дождь, – что только по его заслугам Господь отвратил гнев Свой на иудеев, – что он получил прозвания: «Праведный» и «Obliah», или «оплота народа», – что он провозвещен был пророками. Может быть, что часть этого рассказа принадлежит к древним легендам, но ведь и легенды, как кто-то хорошо выразился, похожи на собирающиеся над высокими горами облака, которые окутывают гору и принимают вид ее вершины. Таков был человек, который поднялся со своего места, чтобы держать слово, и которого строгий вид характеризовал твердость его убеждений, неумытность его судов и резкость его речи. Мнение его важно было потому, что оно не могло было не быть принятым общиной, в которой он пользовался властью, хотя чисто местной и ограниченной, но более широкой, чем даже власть св. Петра. Самые фанатичные ханжи не считали себя вправе не подчиняться суду человека, который был до глубины своего существа христианином, а вместе с тем и иудеем. На него не обращенные в христианство евреи смотрели с почтением, потому что он, хотя высоко ценил учение евангельское ( Иаков. 1, 25 ; 2, 12), но, тем не менее, как видно из его послания, питал ко всему древнему Закону высокое уважение и, по преданиям, был точным исполнителем всей его обрядности. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «С теми, кто есть, сделай, что можешь!» 16.02.2011 410 Время на чтение 31 минут Поздравляя читателей с прошедшими праздниками Рождества Христова и Богоявления, хотелось бы отметить основные особенности церковного пения в главных церквях нашего города в эти праздничные дни: это Богоявленский собор в Елохове и, конечно, Храм Христа Спасителя. В этих храмах я сравнивал самое главное, что ценно именно для меня, это хоровое богослужебное пение, которое там сейчас присутствует. Я посетил в эти дни и храм Всех Скорбящих Радость (правильнее сказать, Преображен-скую церковь с чтимой иконой Всех Скорбящих Радость), там теперь кафедра Председа-теля Отдела внешних церковных связей. И на клиросе там сейчас большой творческий коллектив - больше даже, чем в Храме Христа Спасителя (кстати говоря, вроде бы и со-держится он намного лучше). Что же можно отметить? Пение в этом храме намного, я бы сказал, качественнее, чем пе-ние в Храме Христа Спасителя! Почему? Видимо, потому, опять же, что на клиросе боль-ше народу, что лучше это пение благодарится, ну, и, кроме того, конечно, потому, что Председатель Отдела внешних церковных связей митрополит Иларион (Алфеев) является музыкально образованным человеком. Мы все знаем, что его произведения исполняются в Большом зале консерватории с хором, оркестром и солистами, и подается все это всегда профессиональном плане. Но, несмотря на все это, очень скудно представляется самое главное. Что же для меня яв-ляется главным? Конечно, репертуар. Самое лучшее исполнение, на мой взгляд, конечно, на Ордынке, в Преображенском храме. Самый лучший подбор произведений - в Елохове, в Богоявленском соборе, потому что там строго держатся старых репертуарных правил, что очень важно. И, конечно, самое слабое впечатление у меня лично сложилось от пения в Храме Христа Спасителя. Не по-тому, что я там когда-то был первым регентом и организатором Патриаршего хора, не по-тому, что я кого-то ревную к своему прежнему месту, нет! Регент И. Толкачев делает, на мой взгляд, то, что он способен делать с тем составом певцов, которым он располагает. «С теми, кто есть, сделай, что можешь!» - выразил бы я такими словами общий наш, так ска-зать, регентский закон. Так вот, с теми, кто у него есть, он и делает то, что может... Но тут еще важно отметить, что у него нет ни московского навыка репертуара, ни его правильно-го понимания в толковании фразы, ни «накатанности» тех произведений, которые должны быть исполняемы за богослужением. |
|
|
