| «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь; Я победил мир» (Ин. 16, 33). 7-й член. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Его же Царствию не будет конца. Вера во Второе Пришествие Христово — одно из безоговорочных оснований христианского учения в целом, и всякая попытка «де-эсхатологизировать» христианство, то есть вычеркнуть или свести к минимуму этот догмат веры, есть искажение христианского благовестия. Чтобы осознать место этого догмата в Церкви, надо рассмотреть его в подобающей ему перспективе. Действительно, христианское понимание времени и истории представляется нам в виде горизонтальной линии: есть начало — сотворение мира, трагическое деяние человека, его падение; центральное событие — Воплощение; и конец — Второе Пришествие. Следовательно, как жертва Христа была единственным в своем роде событием (Евр. 7, 27), так и последний Суд будет актом единственным и окончательным. Таково твердое верование Церкви, и поэтому V Вселенский Собор (553 г.) осудил целый ряд мнений оригеновского толка, которые были основаны на циклическом понимании времени, не совместимом с Откровением. Эсхатологическое чаяние — одна из основ православного сакраментального богословия. Поэтому собрание христиан на евхаристической вечере есть не только воспоминание события, которое совершилось в прошлом и «актуализируется» в таинстве, но и отмечено эсхатологическими чаяниями мессианской общины, то есть Церкви. Это настоятельно подчеркнуто в поучении апостола Павла, которое следует за повествованием об установлении таинства Причастия: «Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет» (1 Кор. 11, 26). В переданных нам евангелистом Матфеем словах Господа ( «Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего» (Мф. 26, 29)) содержится явное эсхатологическое указание. Евхаристическая община — прообраз Церкви, собранной в грядущем Царстве. В древнейшем христианском документе — Дидахе (I-II век) — мы читаем слова, восхваляющие это чаяние: «Подобно этому преломленному хлебу, который сперва посеян был на холмах, но собранный в житницы стал единым, да соберется Церковь Твоя в Царстве Твоем с концов земли...», и далее: «Помяни, Господи, Церковь Твою, во избавление ее от всякого зла, и во усовершенствование в любви Твоей. Собери ее от четырех ветров. Церковь Твою святую в уготованном Ей Тобою Царствии Твоем». |
| Вера во Второе Пришествие Христово - одно из безоговорочных оснований христианского учения в целом, и всякая попытка " де-эсхатологизировать " христианство, то есть вычеркнуть или свести к минимуму этот догмат веры, есть искажение христианского благовестия. Чтобы осознать место этого догмата в Церкви, надо рассмотреть его в подобающей ему перспективе. Действительно, христианское понимание времени и истории представляется нам в виде горизонтальной линии: есть начало - сотворение мира, трагическое деяние человека, его падение; центральное событие - Воплощение; и конец - Второе Пришествие. Следовательно, как жертва Христа была единственным в своем роде событием (Евр. 7, 27), так и последний Суд будет актом единственным и окончательным. Таково твердое верование Церкви, и поэтому V Вселенский Собор (553 г.) осудил целый ряд мнений оригеновского толка, которые были основаны на циклическом понимании времени, не совместимом с Откровением. Эсхатологическое чаяние - одна из основ православного сакраментального богословия. Поэтому собрание христиан на евхаристической вечере есть не только воспоминание события, которое совершилось в прошлом и " актуализируется " в таинстве, но и отмечено эсхатологическими чаяниями мессианской общины, то есть Церкви. Это настоятельно подчеркнуто в поучении апостола Павла, которое следует за повествованием об установлении таинства Причастия: " Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он приидет " (1 Кор. 11, 26). В переданных нам евангелистом Матфеем словах Господа ( " Сказываю же вам, что отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего " (Мф. 26, 29)) содержится явное эсхатологическое указание. Евхаристическая община - прообраз Церкви, собранной в грядущем Царстве. В древнейшем христианском документе - Дидахе (I-II век) - мы читаем слова, восхваляющие это чаяние: " Подобно этому преломленному хлебу, который сперва посеян был на холмах, но собранный в житницы стал единым, да соберется Церковь Твоя в Царстве Твоем с концов земли... " , и далее: " Помяни, Господи, Церковь Твою, во избавление ее от всякого зла, и во усовершенствование в любви Твоей. Собери ее от четырех ветров. Церковь Твою святую в уготованном Ей Тобою Царствии Твоем " . |
| " Как в месяц ксанфик закрытые землею корни износят плод свой, дают свои цветы и украшения и оплодотворяются и тогда обнаруживаются добрые корни и явными делаются те, на которых есть тернии: так и в оный день всякий покажет и обнаружит и доброе и худое, что сделал он при помощи собственного своего тела. Ибо в этом состоит суд и воздаяние " Хилиазм Мысль о том, что последнему Суду и основанию нового творения будет предшествовать тысячелетнее Царство Христа на земле, ведет свое начало от неканонических иудейских апокалипсисов. Она повторена в Иоанновом Апокалипсисе: И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божке [...] Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет [...] Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога [...] и окружили стан святых и город возлюбленный. И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их (Откр.20:4-9). Это царствование Христа на земле среди оживших праведников понималось определенной христианской средой первых трех веков, а именно - иудеохристианами Малой Азии, в прямом, буквальном смысле. Хилиазма придерживались Папий, священномученик Ириней Лионский, священномученик Мефодий Олимпский. Однако начиная с IV века это учение было единодушно отвергнуто церковной традицией, которая установила, что двадцатая глава Апокалипсиса должна быть понята символически. У экзегетов Апокалипсиса возобладали два толкования: либо тысяча лет означает время жизни Церкви от прекращения гонений со стороны римского язычества (которое в восемнадцатой главе Апокалипсиса обозначено как падение " Вавилона " ) до великой скорби, которая будет предшествовать Второму пришествию, либо они символизируют весь период от воскресения Христова до Второго пришествия Апокатастасис Апокатастасис - греческий термин, обозначающий восстановление ранее бывшего состояния, возврат к первоначальному положению. В христианской эсхатологии он обозначает теорию, согласно которой в конце времен весь тварный мир будет восстановлен в своей изначальной гармонии и все будут спасены, включая проклятых и демонов. |
| Как я уже показал в некоторых своих статьях (и не только я, конечно, но практически все, кто изучал секуляризм), секуляризм нельзя просто отождествить с атеизмом или отрицанием религии. Так, все мы знаем (или должны бы уже знать), что американский секуляризм (отличный в этом от, скажем, марксистского) на деле очень, почти патологически, религиозен. Однако достаточно взглянуть на заголовки проповедей… или прочитать список мероприятий в любом приходе (совершенно независимо от его конфессиональной принадлежности), чтобы понять, что религия в секулярной культуре (как, например, в американской) преследует на деле те же самые цели, что и сам секуляризм, а именно – счастье, реализация своих способностей и возможностей, социальное и личное преуспеяние. Такие цели могут быть как возвышенными и благородными – спасение мира от голода, борьба с расизмом, так и более ограниченными – сохранение этнической идентичности, поддержание некоторой системы общественной безопасности» . Безопасность, кстати говоря, является одним из идолов современного секулярного общества, поскольку человеческая самоуспокоенность не может осуществиться без мифа о гарантированном комфорте, отсутствии риска, угроз и опасностей. Однако, увы, таковые условия желаемой секулярным человеком безопасности есть явный признак не только духовного неблагополучия, но и приближающейся эсхатологической катастрофы глобального масштаба, ибо, как сказано святым апостолом Павлом: «О временах же и сроках нет нужды писать к вам, братия, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью. Ибо, когда будут говорить: “мир и безопасность”, тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве, и не избегнут» (1 Фес. 5: 1-3). Упование на всеобщую безопасность как комфортное и безбедное существование выявляет, таким образом, в своих основах совершенно определенные черты религиозного сознания, религиозной веры. Но как же отличить в таком случае онтологически присущую человеку религиозность от наносной, поверхностной, искаженной процессами секуляризации? Каковы признаки истиной веры, отличающие ее от неподлинной? Хорошо известно, что слово «религия» восходит к латинскому глаголу religare – «воссоединять», «связывать». |
| Нелепость утверждения, будто Христос говорит здесь о Своем втором пришествии, очевидна, так как Матфей написал свое Евангелие в то время, когда апостолы явно обошли уже все города Израилевы, да и почти вся Римская империя уже была оглашена апостольской проповедью. Так неужели стал бы он записывать столь явную несуразицу?! Кто бы тогда стал его слушать и принимать такое учение? Как бы мог Матфей приписать такие несоответствующие слова Тому, о Ком он говорит, что это Мессия, Сын Божий, Воскресший, Имеющий всякую власть на небе и на земле?! Эту же мысль можно отнести и к стихам Мф. 16:28; 24:34 . Возьмем другие высказывания Христа. «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в царствии Своем» ( Мф. 16:28 ). Ответ ищите сразу же в дальнейшем тексте ( Мф. 17:1–8 ). «Стоящие здесь» – это 12 учеников. «Некоторые» – это Петр, Иаков и Иоанн. Они через шесть дней увидели Христа, «грядущего в царствии Своем» – то есть увидели Его на Фаворской горе преображенного, не в виде рабском, как всегда, а в виде царском, в Божественном сиянии Своей прославленной плоти. Увидели как Царя живых (явление рядом Илии-пророка, живым взятого на небо) и как Царя умерших (явление Моисея). И снова обращаемся к Евангелию. «Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет» ( Мф. 24:34 ). «Все сие» – все знамения второго и славного пришествия Христа. Какой же род не прейдет? В следующем стихе ( Мф. 24:35 ) говорится, что не прейдут слова Христовы, то есть это род, хранящий слова Христовы, род христианский. И апостол Петр называет христиан «родом избранным», как и псалмопевец Давид говорит о «роде ищущих Его» ( Пс. 23:6 ). Несмотря на все гонения и катастрофы даже времен антихриста, этот род христианский не прейдёт. И еще один момент запечатлен в Евангелии. «Его (Иоанна) увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! А он что? Иисус говорит ему: Если я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? Ты иди за мною...» ( Ин. 21:21–23 ). Петр привык всегда быть вместе со своим другом Иоанном. И вот Господь послал Петра на великое служение и предсказал ему его кончину ( Ин. 21:18–19 ). Но Петра волнует еще, а что же будет с Иоанном? И Господь отвечает ( Ин. 21:22 ). И снова надо выяснять, о каком же Своем пришествии и куда говорит здесь Господь? Неоднократно говорил Христос о Своем «пришествии» на Иерусалим для его разрушения ( Мф. 24:2 ; Мк. 13:2 ). Это совершилось в 70 г. через римских императоров Веспасиана и Тита. И действительно, до этого времени все апостолы повсюду проповедовали Евангелие и мученически перешли в жизнь иную. Иоанн же до этого времени оставался в Иерусалиме, никуда не уходя, неся на себе заботы о Пресвятой Деве Марии, Матери Господа, врученной ему Христом, распятым на Кресте. После же успения Божией Матери, перед разрушительным пришествием Господа на Иерусалим через римлян, Иоанн оставляет Иерусалим и выходит на проповедь, которую ведет еще 30 лет. |
| Основой для написания Откровения послужили слова апостола из 2 Послания к Коринфянам: «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Таким человеком моту хвалиться; собою же не похвалюсь, разве только немощами моими. Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня» (12, 2–6). Вознесенный на небо Павел видит усопших праведников и грешников; описание ада и рая у него развернутее, чем у апостола Петра, но не разнится по сути увиденного. Сокрушенный от вида многообразных адских мук, Павел вместе с архангелом Гавриилом вымолил у Бога пожалеть грешников. Господь позволил отдыхать им от мучений «ночь и день святого Воскресения». Этот фрагмент позволяет судить, что видение было уже после распятия и воскресения Иисуса Христа. Два других апокрифа датируются ранневизантийской эпохой. Откровение Пресвятой Богородицы известно на Руси как «Хождение по мукам Пресвятой Богородицы». Первоначальный текст был написан на греческом языке и получил широкое распространение в христианском мире в Средние века. Древнейший список на Руси датируется XII веком. Богородица после молитв на Елеонской горе в сопровождении архангела Михаила проходит места, где терпят мучения грешники (огненные реки, огненные столпы и др.). Пораженная увиденным, она, как и Павел, обращается к Богу с мольбой о милости, и благодаря ее заступничеству грешники получают послабление в Пятидесятницу. Сходство мотивов отражает общее эсхатологическое настроение в христианском народе в разные эпохи. Нужно отметить, что Богородица не переступает черты ада в своем Видении, что отличает этот текст от Откровений Петра и Павла. Апокриф откровенно назидательноучительный. Пресвятая Богородица выступает молитвенницей и заступницей за род человеческий. После чтения апокрифа становится сердцем понятней великое почитание Ее как на православном Востоке, так и на католическом Западе. |
| Протест против этого «холодного» мира во имя какого–то «тепла», хотя бы и «звериного», часто облекается на Западе в противоречивую форму т. н. сексуальной революции. Постоянно соседствуя с антиконформистскими, антивоенными и антирасистскими настроениями, она, однако, сама есть выражение отчуждения и стимулирующий фактор легального коммерческого эротизма. ЛЮЦИФЕР Л у ц и φ е ρ (лат. Lucifer, «утренняя звезда», т. е. планета Венера; в том же значении — греч. ωσφρος, слав. Д е н н и ц а), в христианской традиции одно из обозначений сатаны как горделивого и бессильного подражателя тому свету, который составляет мистическую «Славу» Божества. Оно восходит к ветхозаветному пророчеству о гибели Вавилона, в котором с исторически актуальными аспектами переплетаются эсхатологические мотивы и царю Вавилона приданы черты языческого демона планеты Венера: «Как упал ты с неба, Денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божьих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис. 14:12–15). Традиционная экзегеза относила эти слова к мятежу и падению сатаны. Это нашло отражение в иконографии: например, на фреске XVI в. в трапезной монастыря Дионисиу на Афоне под ногами Архангелов, держащих, как знамя, медальон с ликом ХристаЕммануила, простерта раскинувшая в изнеможении руки фигура с потемневшим лицом и надписью «Денница». Такое «светлое» обозначение сатаны не могло не быть парадоксальным (даже с учетом всей одиозности для христианства астральных культов), тем более что этот же символ употреблялся в совершенно противоположном смысле. В новозаветных текстах Христос именует Себя Самого: «Я есмь… звезда светлая и утренняя» (Откр. 22:16; срв. звезду из ветхозаветного пророчества Валаама, интерпретировавшуюся и иудейской, и христианской традицией как мессианский символ). Византийская церковная поэзия уподобляет и Деву Марию «звезде, являющей солнце» («Акафист Богородице», VI или VII в.). В этих случаях, по крайней мере, не употребляется само слово «Денница»; но Ориген (ΙΙ–ΙΙΙ вв.) применил и его к Иоанну Крестителю: тот предвозвещает Христа, как утренняя звезда предвозвещает солнце. |
| Характерно, что в Новом Завете слово εκκλησα никогда не обозначает здание, но служит только для описания общины христиан. Действительно, в эпоху Нового Завета у Церкви еще не было своих храмов. Христиане собирались в домах, обладавших достаточным пространством, чтобы вместить всех собравшихся, что нашло свое отражение в словосочетании «домашняя Церковь» (Рим. 16, 5; Кол. 4, 15). От Синая к Сиону Книга Деяний повествует, что после Вознесения апостолы «единодушно пребывали в молитве и молении» (Деян. 1, 14) - согласно церковной традиции, в Сионской горнице, где Христос совершил Тайную Вечерю. Именно в этой атмосфере единодушной молитвы и происходит чудо Пятидесятницы - рождается христианская Церковь. Святой Дух сходит не на группу разрозненных индивидуумов, но на общину услышавших Благую весть и пребывавших в этот день «единодушно вместе» (Деян. 2, 1). К ней и через нее ко всем народам земли Бог обращает Свой новый призыв. Читая Деян. 2, нетрудно заметить ряд важных экклезиологических параллелей с Ветхим Заветом. В праздник Пятидесятницы иудеи вспоминали величайшее событие своей истории - дарование Закона на Синае, когда единодушно собранные израильтяне ожидали призыва Божьего у подножия горы. Результатом стало возникновение народа Завета, поэтому Септуагинта называет этот день «днем экклесии», то есть днем собрания, днем Церкви (Втор. 9, 10). Христианская община в день Пятидесятницы становится эсхатологическим продолжением ветхозаветной Церкви, созидаемой Богом на новом Синае - Сионе (в Ветхом Завете они часто рассматриваются в параллели друг к другу). Бог созывает Свой новый народ, чтобы сделать его участником нового Завета. Говорение на языках «о великих делах Божиих» (Деян. 2,11) является знаком начала распространения Благой вести по всему миру. Благодарный ответ Церкви на призыв Божий выражается в совершении Евхаристии (греч. ευχαριστα - благодарение, благодарность): «И каждый день они единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб [т. е. совершая Евхаристию], принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога» (Деян. 2, 47). |
| Эволюция образа Отца и христианская вера Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 21, 1999 30 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 21, 1999 1 Один из православных Отцов Церкви говорит, что понятие Отец больше и значительнее, чем понятие Бог . Бог означает отдаленность и различение, Отец же, напротив, — отношение, подобие, связь и даже соприсущность. Если мы говорим о Боге как об Отце, то видим в Нем источник и причину нашего бытия. Он обладает творческой энергией и обладает как властью, так и авторитетом, силой убеждения (лат. potestas и auctoritas); у Него — вся глубина бытия, и это бытие Он нам передает. В этом смысле Он одновременно источник и цель. Это важно, потому что мы привыкли думать об Отце только как об источнике, говорим ли мы о физическом, о духовном отце или о Боге-Отце. Эсхатологически говоря, Он есть Альфа и Омега, начало и завершение. В этом смысле Бог — это то, чем мы потенциально являемся, но чем мы, однако, только еще должны стать. Во Христе актуализованы, осуществлены бытие Отца и Его Собственное бытие. Все люди призваны к тому, чтобы быть такими, как Христос, то есть соединенными с Богом так, чтобы Он действительно, а не только аллегорически стал нашим Отцом. Святой Ириней Лионский пишет: Если мы действительно являемся телом Христовым, то придет время в завершении времен, когда мы в Единородном Сыне станем единородным сыном. В нашем единстве из общества отдельных человеческих личностей мы станем единой человеческой личностью, человеком . В другом месте он говорит, что Божии слава и прославление — человек, выросший в полную свою меру. В этом смысле мы можем видеть связь между Отцом, Богом, и нами, но ее можно понять только в том случае, если мы знаем, что никто не знает Отца, кроме Сына . Христос — единственный и совершенный Сын Своего Отца; и у Него — такой Отец, Который — единственный — с нашей точки зрения не составляет “проблемы”. Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам; ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение. Все предано Мне Отцем Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Мф 11:25–27). |
| Эсхатология царства Божия воскресению мертвых лишь придает характер объективности. Так как верующие воскреснут не каждый сам по себе, а как сыны царства по закону органической связи людей между собой, то воскресшие будут не только живы для Бога, но будут реальны друг для друга, т. е. воскреснут в некоторой телесности (σμα πνευματικν), воскресение будет всеобщим, равным образом объективно–всеобщим будет суд над ними, объективной будет парусия Христа... Итак, воскресение из мертвых составляет самое основное христианское чаяние. Но Христос Спаситель не только призывал к добровольному самоотречению и проповедовал воскресение из мертвых, не только учил о воскресении, но Он фактически победил смерть, явился «первенцем из мертвых» ( 1Кор. 15:20 ; Апок. 1:5 ), основал царство сынов воскресения. Господь Христос основал царство сынов воскресения потому, что через Него именно явилась в людях вечная божественная жизнь ( 1Иоан. 1:2 ), через Него открылась нам божественная любовь ( 1Иоан. 3:16; 4:9,10,16 ), которой Он первый возлюбил нас. Посему вечную жизнь имеет лишь тот, кто верует в Сына, соблюдает Его слово, Им оживотворен, Им живет.... Чтобы передать людям Свою божественную жизнь, Христу «должно» было умереть, дать душу Свою для избавления многих, потому что только в добровольной смерти Его проявилась наивысшим образом Его любовь, только через смерть Он мог духовно соединиться со всеми верующими. Однако Христу «должно» было не только умереть, но и воскреснуть. «Потому любит Меня Отец, что я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня; но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее, и власть имею опять принять ее. Сию заповедь получил Я от Отца Моего» ( Иоан. 10:17,18 ). Воскресение из мертвых составляет величайшее христианское чаяние; воскресение Христа образует краеугольный камень христианства. Если бы Христос умерь и не воскрес, то христианство было бы только учением; если бы христианство было только учением, то это было бы самое странное учение, и мы были бы самыми несчастными из людей. Но Христос воскрес. Христианство есть не только учение, оно есть жизнь. «Я живу, и вы будете жить» ( Иоан. 14:19 ). Какое же значение для нас имеет воскресение Христа? Какие практические выводы отсюда вытекают? Воскресший Христос для нас первенец из умерших. Он умер и воскрес. И мы призываемся к упованию воскресения. Чтобы с Ним воскреснуть, с Ним мы должны умереть. Умереть со Христом значит жить по духу, а не по плоти. Плод духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание. Дела плоти суть: прелюбодеяние, блуд, ненависть, убийства, вражда, ссоры, нечистота, непотребство и тому подобное. Живущие по плоти умрут; живущие по духу живы будут. |
|
|
