| Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей. 1 Ин. 3,15 В Бельгии вышло в свет научное издание апокрифического «Евангелия детства» 10.05.2011 В бельгийском издательстве «Brepols Publishers» вышло из печати критическое издание древнехристианского письменного памятника « Евангелие детства ». «Евангелие детства», авторство которого в древнейших рукописях приписывается апостолу Фоме, — ранне-христианский апокрифический сборник новелл о детских годах Иисуса Христа (время создания – II в.). Одна из греческих версий памятника была впервые издана в XVII в. Как в то время, так и на протяжении нескольких столетий после этого ученые были уверены, что данное сочинение есть ни что иное, как «Евангелие от Фомы», которое упоминается многими древнехристианскими авторами в дискуссиях с гностиками. Происхождение этого «Евангелия детства» поэтому часто связывали именно с гностическими кругами. После обнаружения и публикации подлинного «Евангелия от Фомы» (сборник изречений и притч, отчасти совпадающих с текстом канонических Евангелий) в корпусе текстов из Наг-Хаммади в 1956 г. интерес к «Евангелию детства» среди исследователей значительно ослаб. Несколько ученых издали ряд древних переводов текста: прежде всего, сирийскую, эфиопскую, грузинскую, латинскую и славянскую версии. Однако изучение оригинальной греческой традиции практически прекратилось. Как сказано в аннотации к книге, размещенной на сайте издательства «Brepols», издание апокрифа, увидевшее свет в апреле этого года, включает в себя все известные уже опубликованные и еще никогда не публиковавшиеся греческие рукописи «Евангелия детства». Все эти рукописи, следуя сложившейся научной традиции, делятся на 4 типа редакций (A, B, D и S) и расположены в книге двумя параллельными столбцами с греческим текстом и английским переводом. Также в издании значительное место отведено материалам и рукописям ранних переводов апокрифа, прежде всего славянскому и латинскому вариантам, которые, как доказывается в книге, являются непосредственными переводами текстов апокрифа греческой редакции типа A и D. Это, естественно, дает дополнительные свидетельства для реконструкции исходной формы указанных греческих оригиналов «евангелия». |
| Вообще говоря, Бог, в обращенности к которому спасаются «sola fide», может трактоваться двояко. Во-первых, как Тот, чье постижение превосходит способности человеческого разума, так как сам Он для человека сверхразумен. И, во-вторых, в качестве реальности, находящийся по ту сторону всякой разумности, не обязательно человеческой. Каков Бог по Лютеру, судить сложно, поскольку его интересует не Бог как таковой, а спасение, соответственно, и актуализируется им в Боге почти исключительно связанное с погибелью или спасением души. Конечно, и на основании этого можно нечто выведать и заключить касательно Бога как такового. Но узнаем мы при этом немногое. И оно будет не настолько ясно и отчетливо, попросту договорено, чтобы с легкостью и уверенностью выбрать один из двух обозначенных вариантов трактовки Бога. В чем in concreto состоит здесь сложность, можно попытаться продемонстрировать на двух фрагментах лютеровского сочинения «О рабстве воли». Первый из них посвящен вопросу о божественной справедливости, к сожалению, не характеристике Бога в его само-обращенности и первореальности. Приходится, однако, считаться с тем, что Лютер, обращаясь к Богу, пишет о том, что хватает его за живое, а, значит, в этом существо, собственно лютеровское в отстаиваемой им доктрине. Даже в том случае, если он повторяет не раз сказанное до него. Итак, размышляя о божественной справедливости, Лютер заключает: «Перед самим собой, однако, Он справедлив и правдив. Ибо как может быть справедливо то, что Он увенчивает недостойных, – для нас непостижимо, однако мы увидим это, когда придем туда, где уже не верят, а видят лицом к лицу. И еще непостижимее, как может быть справедливо то, что Он осуждает тех, кто не заслужил этого, но поверят и в это, когда явится Сын Человеческий» 158 . Мысль, которую в этом фрагменте отстаивает Лютер, предполагает, что непостижимость действий Бога и, соответственно, непостижимость его самого, непреодолимая пропасть между Божественным и человеческим – реальность преходящая. Она связана с человеческой греховностью и исчезнет в преображенном мире, где человек будет предстоять Богу. Так, воспринимаемое здесь людьми как несправедливое окажется справедливым. Точка зрения Бога на справедливость совпадет с человеческой. Она существует в Боге в абсолютном смысле, есть атрибут Бога, характеризует божественную сущность. Вполне в духе, скажем, Фомы Аквинского. У него же, как мы помним, Бог – это прежде всего разумное начало Божественный ум. Если по этому пункту что и отличает Лютера от св. Фомы, так это напряжение его мысли, за которым стоит усилие веры там, где св. Фома движется мыслью неторопливо и плавно, разъясняя другим само по себе простое и понятное. Усилие это, впрочем, более явно дает о себе знать в другом фрагменте из того же лютеровского сочинения. Противопоставляя разуму веру, Лютер договаривается до таких слов: |
| Бывает не грешное неверие: это вера еще не укрепленная, соединенная с сожалением о слабости своей души. " Верую, Господи, помоги моему неверию " : это признание не препятствовало исцелению бесноватого отрока, по Евангелию. Была вера апостола Фомы, соединенная с жаждой - жаждой ее полноты, ее крепости, выраженная в словах: " Если не увижу, не поверю " , в смысле - не буду иметь той радости, какую даст мне " видеть " , какую имеете вы. Так бывает, что сомнение или " недоверие " к благовестию истины показывает не иное что, как исключительную важность этой вести для человека, а вместе и чистоту или высоту его души, как это мы видим у апостола Фомы. Религиозная вера не есть вера в свою собственную силу. Глубоко ошибаются некоторые религиозные секты, когда учат о благотворности и ценности веры " самой в себе " , веры в то, чего хочется: убеждать самого себя в своем здоровье, веры в удачу, веры в благополучие свое собственное. Такая вера - самообман и враг христианства. Уверенно называем христианскую нашу веру первым догматом христианства. Именно этим словом начинается наше ежедневное исповедание основ христианства: " Верую во единого Бога " , по Никео-Цареградскому символу. По образному выражению св. Иринея Лионского, вера есть сосуд для черпания воды живой: живая же вода есть благодать Божия. " Без веры невозможно угодить Богу, ибо требуется, чтобы человек верил, что Бог есть и ищущим Его воздает " . Потому нам заповедуется: " Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте " - проверяйте себя, в вере ли вы (2 Кор. 13:5), наставляет апостол. К какой способности души принадлежит вера: к уму ли, к воле, к чувству? Отчасти, предмет нашей веры мы храним в уме. Однако, она есть нечто иное, чем знание, нечто гораздо большее, чем то " убежденное предположение " , какое часто встречается в нашей жизни. Она имеет особую движущую силу. Она не может быть названа " волевым явлением " , ибо, хотя вера двигает горами, христианин отказывается от своей личной воли, предавая себя в волю Божию: " Да будет воля Твоя на мне грешном " . |
| Начальный этап моего образования целиком и полностью прошел в этом католическом частном коллеже, далее, на этапе средней школы, я поступил в государственный лицей, но вечерами, до последнего класса включительно, продолжал заниматься в Боссюэ. В сущности, как я понимаю, родители хотели – кроме того, о чем ты рассказал, – быть уверенными в том, что их бесценные чада растут добрыми католиками и по окончании уроков в лицее, вместо того чтобы играть в электрический бильярд в соседнем баре или болтаться без дела у приятеля, покуривая травку, под надежным присмотром корпят над домашним заданием. Ди Фалько: В твое время многое переменилось. Вас уже не водил священник из одной школы в другую парами – каждый шел сам по себе или с друзьями. Что касается меня, я был рукоположен в Марселе в 1968 году. Епископ направил меня в Париж изучать философию и педагогику. Нужно было где-то пристроиться, а я никого не знал, кроме одной женщины – пожилой медсестры, с которой познакомился когда-то в летнем лагере. Написал ей с просьбой помочь найти пристанище. Она обратилась к директору школы Фомы Аквинского, из которой в том году уволился один из духовников, тоже студент. Так в 1968/69 учебном году я попал в школу в качестве духовного наставника начальных классов – при этой должности у меня хватало свободного времени для продолжения занятий. Не прошло и восьми месяцев, как заболел заведующий младшими классами. Генеральный директор поручил мне его заменить и взять руководство этими классами на себя. В первый год я в основном присматривался, ведь у меня не было специальной подготовки, чтобы занимать руководящую должность в школе. Скверные воспоминания о моих собственных школьных годах, серьезное изучение педагогики, которое я продолжал, подтолкнули меня к тому, чтобы постепенно заменить традиционное преподавание «активным», когда ребенок деятелен, а не пассивен и сам заинтересован в результате обучения. В свои двадцать семь лет я был полон энтузиазма, как и положено в этом возрасте. Некоторые семьи враждебно отнеслись к новым методам и забрали детей из школы Фомы Аквинского. |
| Это о возобновлении, что же до Фомы, то было так. В день, когда Христос воскрес и явился вечером ученикам, Фома отсутствовал, ибо из боязни иудеев не присоединился еще к остальным. Когда же немного погодя пришел и узнал о посещении Христа, то не поверил не только ученикам, но и тому, что Христос вообще воскрес, отчего и оказался единственным из двенадцати, кто усомнился. Но искусный во всяком благе Бог, столь пекущийся и об одном ученике, а вместе с тем по некоему высшему замыслу об умножении веры в Воскресение и у последующих поколений, выждав восемь дней, чтобы пробудить в нем совершенную любовь и чтобы более других не веровавший выказал пред всеми испытаннейшую веру в Воскресение, является опять. И входит, как прежде, сквозь запертые двери, но уже в присутствии Фомы, и по обычаю преподав мир, обращается затем к Фоме и говорит: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим ( Ин.20:27 ). Так как ты, опасаясь призрака, не мог зрением одним уверовать, но, будучи косен 90 , и об осязании вспомнил (этим Иисус показал, что когда Фома говорил такое ученикам, Он присутствовал и слышал), то вложи руку твою в ребра Мои». Ясно, что рана в боку столь широка была, что и руку вмещала. Фома же, тщательно все исследовав и обретя веру чрез осязание (ибо ему ради уверения попущено было и то видеть, и это совершать даже в отношении нетленного и всецело обоженного тела), воскликнул: Господь мой и Бог мой! ( Ин.20:28 ), первое о плоти, второе о Божестве. И Христос говорит ему: Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и веровавшие ( Ин.20:29 ). Близнец же глаголется Фома, или зане с другим родися, или за еже усомнетися о воскресении, или зане сице от естества слеплена беста ему два перста руки десныя, сиесть средний, и иже пред онем, глаголемый указательный: негли рекл бы кто, яко усомнетися имяше, и с сими осязати. Инии же глаголют, еже и известнейшее, яко еже Фома, Близнец толкуется. Фома именовался Близнец или потому, что родился вместе с другим, или из-за сомнения в Воскресении, или потому, что у него от рождения срослись два пальца правой руки (очевидно, средний и который пред ним, называемый указательным); справедливо было бы и мнение, что ему предстояло усомниться и пальцами этими осязать. А другие говорят, и это самое достоверное, что «Фома» переводится с еврейского как «близнец». |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance " Я ВЕРЮ " 12 мин., 06.12.2010 В самом разгаре рождественский пост — особые для каждого христианина дни, в которые мы обращаем взгляд к истокам нашей веры. Это время, когда вновь с особой глубиной мы осмысливаем события, произошедшие две тысячи лет назад, и когда мы пытаемся еще раз ответить себе на вопросы, кажущиеся на первый взгляд простыми: что значит слово «вера», что имеем мы в виду, когда говорим «я верю»? В обычном языке мы используем слово «вера» в двух значениях. Первое из них относится к сведениям, которые мы полагаем достоверными, надежными, соответствующими действительности. Например, мы верим в то, что алкоголь вреден для печени, трагедию «Гамлет» написал Шекспир, а Древний Рим существовал на самом деле. Возможно, читатель скажет, что это то, что мы знаем. Однако некоторые люди откажутся считать это знанием — некоторые (например, люди, страдающие известным пристрастием) отрицают вред алкоголя, иные всерьез полагают, что все труды Шекспира написаны другими людьми, а почитатели Фоменко, например, уверены, что все сообщения о Древнем Риме — результат грандиозной фальсификации. Люди нередко отказываются признавать то, что их не устраивает — причины тут могут быть самые разные. В согласии принимать какое-то знание как достоверное всегда есть момент нашего выбора, решения — мы можем отказаться. Детский стишок Сергея Михалкова про упрямого Фому (как Вы понимаете, наш журнал назван в честь совсем другого Фомы) хорошо иллюстрирует эту возможность: — Купаться нельзя: Аллигаторов тьма. — «Неправда», — Друзьям отвечает Фома. Трусы и рубашка Лежат на песке. Упрямец плывет По опасной реке. Неверие кончается для Фомы плохо: Трусы и рубашка Лежат на песке. Никто не плывет По опасной реке. Часто неверие выглядит настолько глупым, что мы просто не рассматриваем такую возможность всерьез; тем не менее, в любом принятии чужих слов есть элемент веры. У веры есть и другой оттенок — «доверие», отношение не столько к информации, сколько к личности — мы доверяем близким друзьям или родным. Мы верим, что они нам желают добра и не причинят вреда. Мы можем безбоязненно доверить им свое имущество, здоровье и жизнь. Итальянский философ Луиджи Джуссани приводит вполне понятный пример: |
| Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие (Ин 20:29), — отвечает апостолу Спаситель. «Помянул Он и нас, удаленных от Него и пространством, и временем! Не забыты Господом и мы, воспоминающие событие, от которого отделены восемнадцатью столетиями», — комментирует эти слова Христа святитель Игнатий (Брянчанинов). А значит, и мы, живущие двадцать веков спустя, тоже не забыты... Праздник уверения апостола Фомы отмечался точно уже в IV веке (упоминание о нем содержится в «Апостольских постановлениях», датируемых приблизительно 380 годом). Им оканчиваются самые торжественные, ликующие дни празднования Пасхи. Хотя до самого Отдания Пасхи (а Отдание — это последний день воспоминания о празднике) все службы по-прежнему будут начинаться с пасхального тропаря: « Христос воскресе из мертвых , смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!» И, как писал о неофитах блаженный Августин , так и обо всех христианах в эти дни можно сказать: «Белизна, слагаемая с одеждой, навсегда остается в сердце». Поминовение умерших. Радоница — 14 мая Вопреки распространившемуся в советское время обычаю ходить на кладбище на Светлой неделе в эти дни не совершается даже панихид (служб об упокоении умерших). Почему? Потому что это время радости, отчего даже выпавшие на этот период отпевания священники совершают, облаченные в самые праздничные — красного цвета — одежды, с пением радостных песнопений Пасхи. Более того!.. «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас» — это обычное печальное пение, под которое гроб с телом умершего несут, чтобы предать земле, заменяется ликующим пасхальным тропарем. Все дышит Воскресением Христовым — окончательной победой над смертью. Но особенный день поминовения усопших в период празднования Пасхи все-таки есть: это вторник седмицы после Фоминой недели. Радоница — плод сложившейся традиции, а не строгого предписания богослужебного Устава. Но само название свидетельствует о настроении этого дня: хоть он и связан с печалью об оставивших наш мир, но печаль эта светлая, растворенная возгласом: «Христос воскресе!» |
| О журнале: ПРАВОСЛАВНЫЙ ЖУРНАЛ… ДЛЯ СОМНЕВАЮЩИХСЯ Первая статья из первого номера " Фомы " Перед вами журнал для ищущих в жизни смысла. Для тех, кому душно от одной мысли, что мы существуем ПРОСТО ТАК, НЕ—ЗАЧЕМ — как причудливое сочетание атомов, клеток и тканей. Смириться с этим человек никак не может, он всегда чувствует страшное противоречие читать дальше ФОМА — ЖУРНАЛ ДЛЯ ОТСОМНЕВАВШИХСЯ? Несколько недель на Правмире шел онлайн с Владимиром Легойдой — кандидатом политических наук, профессором МГИМО, председателем Синодального информационного отдела Русской Православной Церкви. Все читатели могли задать волнующие их вопросы. На днях портал опубликовал ответы Владимира Романовича на вопросы к нему как к главному редактору журнала «Фома» читать дальше ЧЕМ МНЕ (НЕ) НРАВИТСЯ ЖУРНАЛ «ФОМА» Прошло пять лет с тех пор, как появился наш " Фома " — православный журнал для сомневающихся. Мы долго думали, что бы такое " юбилейное " поместить в десятый номер журнала. Сначала ничего не приходило в голову, но потом решили провести " юбилейный опрос " . Причем провести так, чтобы он не стал всего лишь поздравительным реверансом в открыточном духе " ах-какие-вы-все-молодцы " ! читать дальше Сергей Аверинцев Стих об уверении Фомы Глубину Твоих ран открой мне, покажи пронзенные руки, сквозные раны ладоней, просветы любви и боли. Я поверю до пролития крови, но Ты утверди мою слабость; блаженны, кто верует, не видев, но меня Ты должен приготовить. Дай коснуться Твоего Сердца, дай осязать Твою тайну, открой муку Твоего Сердца, сердце Твоего Сердца. Ты был мертв и вот жив вовеки, в руке Твоей ключи ада и смерти; блаженны, кто верует, не видев, но я ни с кем не поменяюсь. Что я видел, то видел, и что осязал, то знаю: копье проходит до Сердца и отверзает его навеки. Кровь за кровь и тело за тело, и мы будем пить от Чаши; блаженны свидетели правды, но меня Ты должен приготовить. В чуждой земле Индийской, которой отцы мои не знали, в чуждой земле Индийской, далеко от родимого дома, |
| Сам Аквинат различал их как два разнонаправленных и взаимно-дополнительных пути познания: богословие идет сверху вниз, от Откровения к опыту, философия снизу вверх, от ощущений к богопознанию. Одно можно сказать с большой долей уверенности: философскую независимость дало Фоме именно то обстоятельство, что он был в первую очередь богослов и сознавал себя таковым. Чтобы решиться принять всерьез аристотелевскую философию, как это сделал Аквинат, нужно было принять и глубоко осмыслить истину, сообщенную в Откровении: что мир – творение Божье. Для традиционного богословия до XIII века Аристотель, с его посюсторонностью и эмпиризмом, был в лучшем случае профаном, в худшем – прямой противоположностью правоверному христианскому мыслителю. И вообще, для религиозного сознания той эпохи, с его исключительным спиритуализмом, как философ был приемлем Платон, а вслед за ним платоники, как Плотин и Прокл, или платонизирующие богословы, как Августин, Дионисий Ареопагит или Бонавентура. Творчество Фомы обозначает поворот, если не целый переворот в мышлении и мирочувствовании. 18 Как Божье творение весь мир – «хорош весьма». В новое время немецкие романтики и идеалисты, или русские религиозные философы, возвращаясь к платонизирующему спиритуализму, вновь будут воспринимать слово «тварный», «тварь» как уничижительное; конечность здешнего бытия – как недостаток, достойный жалости. Для Фомы же именно в тварности величие и достоинство нашего мира; ведь он сотворен не кем-нибудь, а всемогущим и всеблагим Господом; не слепым случаем, не стихийной безличной и неразумной силой, не эволюцией, в которой низшее создает нечто более высокое, а всеведущим Умом, Любовью как таковой, разумно и целесообразно. В той же тварности – залог самостоятельности и самоценности мира. Бог – наисовершеннейший Творец, а потому и создание его должно быть совершенно; а самостоятельно действующее и избирающее себе цели существо совершеннее несвободного и неразумного. Впрочем, даже неразумная или неодушевленная природа действует не так, как ее ежемоментно направляет Божья воля, а так, как этого требует ее собственная сущность, т.е. |
| – Россия дала мне много хорошего, например, – друзей и жену. Мы познакомились в Сергиевом Посаде, когда были студентами московских духовных школ, – рассказывает отец Фома. – Вместе пели на клиросе. Она полячка, и у нее очень интересная работа – руководить церковным хором. Сейчас у нас две дочки. Одной уже два года, а второй только пять месяцев. Семья немца получает большую поддержку от прихода. Одни погуляют с детьми, другие – посоветуют в житейских вопросах, а кто-то подарит малышам священника одежду. Сейчас одна из главных проблем отца Фомы и его семьи – получить разрешение на пребывание в России. Процедура эта не простая, но иностранец уверенно заявляет: «Если Бог захочет, мы останемся здесь». Родители отца Фомы поначалу относились к его делу скептически. Их не смущало то, что сын решил стать православным священником, но они переживали из-за того, что он поехал в Россию, так далеко от родного дома. Они смогли понять, что сын нашел свой путь в жизни, но все-таки мечтают об одном – быть поближе к внучкам. Мысли о будущем – Я могу быть православным священником в Европе, – говорит отец Фома, – но там мне придется работать иначе. На мой взгляд, одна из основных забот Русской и других Православных Церквей в той же Германии – сохранение их национальной культуры. В моей стране не так много православных верующих, всего один-два процента населения. Немцы лишь в исключительных случаях приобщаются к православной вере. Мне кажется, что я призван к иной работе – просвещать православных людей в той среде, где они родились и выросли. То есть в России. Сейчас отец Фома Диц продолжает учить русский язык и планирует остаться в Москве. Отцу Фоме осталось учиться в Московской Духовной Академии еще два года. Потом он будут служить священником в Русской Православной Церкви. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. |
|
|
