| И это, обыкновенно, бывает не только с мужчинами, но и с вами, женщинами, и в особенности с вами. Той, которая соблюдает простоту и во внешнем виде, и в походке, и в одежде, и ни от кого не домогается чести, все (женщины) удивляются, восхищаются ею, ублажают ее и желают ей всего хорошего; а от тщеславной отвращаются с ненавистью, убегают, как бы от какого дикого зверя, и осыпают ее тысячами проклятий и злословий. Не гоняясь за людской славой, мы не только избегаем этих зол, но сверх выше сказанного приобретем то, что важнее всего, приучаясь мало-помалу облегчать себя, возноситься к небу и презирать все земное. Не ищущий почестей от людей, что ни делает хорошего, делает все это спокойно и, будут ли прискорбны или благоприятны обстоятельства его жизни, не потерпит никакого вреда: первые не в состоянии поразить его и повергнуть (в уныние), а последние – сделать его гордым и надменным, но среди всех перемен и замешательств сам он остается вне всякой перемены. Это, надеюсь, скоро будет и с твоей душой, и ты, отрешившись от всего житейского, явишь нам образ жизни небесной, и, недолго спустя, будешь смеяться над этой славой, о которой плачешь теперь, увидев, как пуста и суетна внешность ее. Если же ты желаешь иметь спокойствие, какое было у тебя при муже, сохранить имущество и не подвергаться никаким козням пользующихся чужими несчастьями; то «возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает» ( Пс.54:23 ). «Воззрите, – говорит (Премудрый), – на древния роды и видите, кто верова Господеви, и постыдеся? или кто пребысть в страсе его, и оставися? или кто призва его, и презре и?» ( Сир.2:10 ). Тот, Кто помог тебе перенести столь невыносимое несчастье и успокоил тебя теперь, Тот и впредь оградит тебя от бед; а что больше этого несчастья ты уже не испытаешь другого, в этом и сама ты согласишься с нами. Если же ты так мужественно перенесла настоящее бедствие, будучи притом неопытна, то гораздо легче перенесешь, если – чего да не будет! – случится с тобою впоследствии что-нибудь нежелательное. |
| Вас любящая Мария» Павловск. 29 августа 1809 года 5 . В том же 1809 году, 26 ноября, в следствие этой просьбы Государь Император указом Государственной Военной Коллегии повелел, за похвальное служение шефа Азовского мушкетерского полка генерал-майора Готовцова, окончившего жизнь свою от ран на поле брани против шведов, сложить состоящее на нем после брата его военного советника Готовцова, взыскание 1640 р. 39 κ., и из под запрещения освободить находящееся в секвестре имение его, которое досталось по наследству генерал-майору Готовцову, a после его кончины жене его, Александре Сергеевне Готовцовой 6 . С таковою же благосклонностью Императрица Мария Феодоровна и в последствии немедленно отвечала на все письменные заявления Готовцовой и Ее письма, хранимые как святыня, не раз оказывали покровительство, и даже после Ее блаженной кончины, любимой воспитаннице Ее Величества 7 . Александра Сергеевна посвятила себя малютке Анне и сама была ее кормилицею: в попечениях о ней находила она утешение своей глубокой горести. Зиму она провела в Петербурге, a весною 1810 года уехала в Костромское имение, село Еремейцево, где и поселилась с дочерью и старшею сестрою Анною Сергеевною, которая всю любовь свою отдала ей и ее дочери. Молодой вдове приходилось переносить много зависти и клеветы, но уверенная в своей правоте, она не обращала внимания на праздные речи и не терпела, чтоб их передавали ей. Первая ее забота всегда состояла в том, чтобы не провиниться пред Богом и своею совестью. Имея с детства привычку бояться только Бога, она всегда была далека от заботы угождения людям. Недоброжелатели распустили однажды клевету, что дочь ее Анна – только приемыш, взятый ею для того чтобы завладеть имением мужа. Злая молва скоро распространилась и дошла до сведения Александры Сергеевны. На первом же бывшем вслед затем балу, у одного из важных сановников, она явилась с своею дочерью на руках. Достаточно было одного взгляда на ее спокойное лицо, честные синие глаза и величественную осанку, чтобы сознать всю несправедливость злоречия и вспомнить чистоту ее жизни. Многие тут же стали просить y нее прощения за малодушное легковерие, a на другой день потянулись экипажи к дому Александры Сергеевны, чтобы засвидетельствовать ей уважение и преданность общества. |
| Мама смотрела на фотографию своего отца, когда он уже старый был. Рядом с ним сидит, тоже постаревшая, ее мать и держит на коленях крошечную, грудную еще девочку — это она сама, Мария. Отец седой, испещрен морщинами. Мама уперлась глазами в его глаза. Тяжелый, неулыбчивый взгляд у отца. Мама положила рядом фотографию 1914 года. И даже простонала и головой покачала. Ах, как изменились отцовы глаза! Седина и морщины — следы тридцати с лишним лет. Взгляд тоже, конечно, может постареть, но здесь не старение виной. На той, молодой, фотографии в глазах отца — спокойствие, доброта, открытость, уверенность, что-то еще неуловимое, что можно назвать небоязнью жизни, что бы ни случилось. А тридцать лет спустя — какая-то затаенность, вроде как ожидание подвоха от того, на кого глаза направлены. Маме даже показалось, что от нее ждет подвоха фотографический отец. И запечатленная тревога на всем лице. Вместо уверенности — какая-то угроза, неизвестно кому и за что, смотрит с фото. Никогда до этого не обращала внимания мама на глаза человеческие. И до чего же это интересно, оказывается. Сейчас не объяснила бы мама словами ничего про глаза и лицо отца, но все это отпечаталось в ее сердце. И довольно того. Мама вздохнула, перевернула толстую страницу и увидала строгий взгляд бородатого человека в эполетах и с крестами на груди. На обороте фотографии стояла размашистая надпись: «Вдове героя Плевны и мученика за Христа на добрую память. Александр. Декабрь 1884 г.». У мамы даже похолодело внутри: уж не царь ли? Она с некоторым трепетом вгляделась в фото. Ой, а точно ведь царь! Ни одного царя, кроме последнего, дай то смутно, не знала мама в лицо. «Это какой же Александр?» — думала она. Его лицо было грозным, но не злым, взгляд острый, пристальный, требовательный и в то же время покровительственный и предлагавший защиту. Царь! Войди такой сейчас в бабушкину комнату, так голова сама собой склонится. Мама воочию видела, вглядываясь в фото, ту природную, прирожденную силу в нем, имя которой — от Бога данная власть. Такому хотелось подчиниться. Перед таким приятно сгибаться, и никакого унижения притом не почувствуешь. Мама опять вздохнула, на этот раз о том, сколько всякого в жизни прошло мимо нее, не задев, о скольких интересных и важных вещах она даже не задумывалась никогда. |
| Нет глубже раны и сильнее боли, чем рана и боль потерявшего своего ребенка. Еще вчера он, полный жизни и энергии, стоял перед тобой. Он был во многом отражением тебя самого, а его жизнь вплетена в твою, как ленты вплетают в косы. Поэтому его радости и скорби были твоими радостями и скорбями. И вот теперь он лежит перед тобой, безжизненный и холодный, унося за собой в могилу, кажется, и твою жизнь. Перед человеком, которого настигла такая беда, встает непростая задача все это пережить, не потеряв смысл жизни, не потеряв душевное и физическое здоровье, не отчаявшись. А перед людьми окружающими стоит очень важная христианская задача утешить и поддержать раздавленного горем человека. Ой, какая это непростая задача! Поначалу вообще «удобее молчание»: слова необдуманные, поверхностные рискуют не только быть брошенными на ветер, они рискуют даже ранить человека. Припоминается случай, рассказанный митрополитом Антонием Сурожским , о том, как молодой священник отпевал отрока. Перед отпеванием, обращаясь к матери мальчика, он совершил, наверное, оплошность, сказав: «Как я вас понимаю!» На что мать ребенка резко ответила: «Не лгите! Вы не можете понять мать, опускающую в могилу своего ребенка! Вы никогда не переживали ничего подобного, и желаю вам, чтобы никогда и не пережили». Как верно подмечено! Действительно, человек, не имеющий подобного опыта, просто не может погрузиться в глубину горя, потрясшего родителей, и из этой глубины сказать слово назидания, которое могло бы тронуть. Мы, подобно Христу, не можем сказать матери: «Не плачь», ибо Слово Божие тотчас по произнесении этих слов иссушило источник беды, воскресив ее сына. Слова «не плачь», обращенные Христом к наинской вдове, означали: «Не плачь, ибо причину твоей скорби я сейчас упраздню». Нам же, грешным и не обладающим никакими духовными дарами, напротив, надо бы произнести: «Поплачь», ибо плач способен немного и ненадолго, но все же успокоить боль; надо бы обнять человека, посидеть и поплакать вместе с ним. Вот что надо поначалу. А вот потом, уже чуть позже, когда рана хотя бы перестанет кровоточить и глаза пообсохнут, можно вместе попытаться осмыслить эту смерть, осмыслить по-христиански, ибо в христианстве есть попытки такого осмысления. |
| Точно так же и Тертуллиан говорит о двадцатилетней деве, включенной в число вдов. Правда, Тертуллиан недоволен епископом, сделавшим это, и называет такую деву «чудом, чтобы не назвать чудовищем» 44 , но еще вопрос, кто является более точным выразителем церковных воззрений: принявший деву православный епископ или склонный к монтанизму ригорист Тертуллиан . Кроме того, протест Тертуллиана направлен не столько против принятия в чин вдов девы, сколько против принятия девы слишком молодой. Объединяются девы со вдовами и в канонах Ипполита. А впоследствии девы даже получили преимущество пред вдовами в качестве кандидаток в «истинные» вдовы, так как в девстве видели более высокую степень совершенства, чем во вдовстве 45 . Итак, церковные вдовы стали состоять отчасти из дев, и неудобная и прежде терминология стала теперь и не соответствующей предмету. С изменением состава вдов-церковнослужительниц связано было и другое изменение. В Первом послании к Тимофею призреваемые Церковью вдовы являются вместе с тем и церковнослужительницами. Но это объединение содержания со служением не могло сохраниться и впоследствии. В помощи со стороны Церкви могли нуждаться и вдовы, не удовлетворяющие требованиям, предписанным для церковнослужительниц, например второбрачные и слишком молодые. С другой стороны, вдов, находящихся на содержании Церкви, особенно в богатых и больших Церквах, было весьма много. Например, в Риме еще в середине III века, по свидетельству письма Папы Корнелия к Фабиану, их было 1500 вместе с бедными 46 , а Златоуст говорит, что в Антиохии в его время таких вдов было 3000 47 . Между тем церковнослужительских вакансий было гораздо менее даже тогда, когда из мужчин-церковнослужителей были лишь одни чтецы. Например, « Κατστασις το κλρου», в котором, кроме священнослужителей, упоминается и чтец, повелевает поставить в каждой Церкви только трех вдов. Но и эти немногочисленные церковнослужительские вакансии стали замещаться, как мы видели, также, а иногда и преимущественно, девами. Таким образом, чин вдов расслоился надвое, на многочисленный чин вдов, лишь содержимых Церковью, и малочисленный, но имеющий большое значение чин вдов, не только содержимых Церковью, но и служащих ей, причем первые, естественно, попали под руководство вторых вместе с девами 48 . Естественно, что такое расслоение ранее произошло в больших Церквах. Например, из «Пастыря» Ермы, рисующего порядки, существовавшие в Римской Церкви во II веке, мы видим, что здесь Грапте, очевидно, вдове-служительнице, близкой по своему служению к лицам иерархическим, подчиняются вдовы и сироты 49 . В отличие от прочих вдов, эти вдовы и получают название старших, стариц, председательниц ( πρεσβτις, πρεσβυτρα 50 , προκαθημνη). «Старицей» называется уже у Ермы Грапта. |
| По существующему обыкновению, жертвуемый береговыми жителями молодой рогатый скот отпускается в остров на вольное кормление, в продолжение всего лета. Однажды летом Наум приходит к наместнику и с настойчивостью просит, чтобы немедленно озаботился осмотром быков, пасущихся на острове. «Заботимся мы», говорил он, «о своем телесном спокойствии; надо позаботиться и о скоте; пустили молодых быков без всякого присмотра; легко случиться может, забредут куда либо и погибнут». Просьба старца осталась, однако, неисполненною. Спустя неделю, наместник, встретившись с Наумом, спросил: «что же, нужно пересчитать быков?» Покачав головою, старец отвечал: «теперь поздно». Что же оказалось? В одну из береговых изб, в 15 верстах от монастыря, в которой монастырские работники имеют пристанище во время уборки сена, зашли семь лучших молодых быков, и, поворачиваясь внутри, затворили за собой дверь и здесь от голода и жажды погибли. В 1848 году монастырское начальство распорядилось поместить годовой запас купленной ржи, вместо амбаров, стоящих за монастырем, в одну из каменных башен, находящуюся в смежности с мельницей. Науму такое распоряжение весьма не нравилось. Когда же оно приведено было в исполнение, то он предлагал деревянный потолок башни заменить кирпичным сводом. «Бог весть», говорил он, «иногда сквозь доски польется ручьем вода на рожь, и она негодна будет на муку, а разве для солода». Думали, что старец заботится о предохранении ржи от дождя; но крыша и потолок башни находились в исправном состоянии, и потому, с этой стороны не виделось никакой опасности для хлебного склада. Но в том же году, в одну зимнюю ночь, вне монастыря, подле той самой башни загорелся лесопильный завод, а потом и шатер над башней и потолок над рожью; и вот, при тушении пожара, потекла вода ручьями на рожь, так что несколько сот четвертей ее нужно было обратить в солод. Одна благочестивая архангельская купчиха, вдова пожилых лет, имевшая взрослых сына и дочь, пришла к Науму для благословения и назидания. Купчиха поклонилась ему до земли. «Богу должно кланяться, а не корельцу», сказал ей старец, и, отложив из висевшего над дверьми кельи снопа три ячменные колоса с зерном, подал ей, говоря: «вот тебе благословение; теперь их побереги, а после, когда будет нужно, сей, и от плода их корми своих дочерей». Неприятно было слышать такое наставление благочестивой вдове, не имевшей намерения вступать в супружество; однако же старческое слово оправдалось. Чрез 20 лет эта вдова поступила в монашество и впоследствии состояла игуменьей в Шенкурском монастыре, где от возделывания земли пропитывала духовных дщерей. |
| Нашлись добрые люди между прислугою польки, которые тайно от своей госпожи кормили страдальца. Иногда они уговаривали Моисея жениться на молодой вдове, указывая при этом на ее богатство, знатность, высокие дарования ума и т. д. «Друзья мои, отвечал Моисей этим советникам, послушаться вашего совета не могу; не соглашусь я на брак ни в каком случае; я дал пред Богом обет вести целомудренную жизнь до гроба и желаю быть черноризцем. Вы знаете, что сказано в евангелии: всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную ( Матф.19:29 ). Слово евангельское для меня святой закон, заповеди Господни первейшее правило в моей жизни и свет моей души». Нечестивая жена послала своего приближенного слугу в темницу узнать, не желает ли Моисей нарушить данный обет безбрачия. Слуга нашел, что узник, как и прежде, тверд в своем обете. Видя, что темничное заключение не действует на Моисея, полька освободила его из темницы и решилась испытать еще одно средство. Она приказала подать Моисею прекрасного коня и показать ему все обширные ее имения. Крестьянам дано знать, чтобы принимали его, как своего господина и ее супруга, и воздавали ему должную честь. Но напрасно было это средство панны: Моисей не прельщался ни почестями, ни богатством. Лютая страсть повергала жену из крайности в крайность: она начала грозить ему страшными муками. «Живым не выпущу тебя из рук моих», говорила она. «Бог моя защита; ничего не боюсь», отвечал Моисей. В то время в Польшу пришел по своим делам с Афона монах священник. Моисей с ним случайно встретился, раскрыл пред ним всю свою душу и все обстоятельства своей жизни; в заключение просил иеромонаха облечь его в иноческий образ. Афонский инок исполнил желание Моисея. Когда искусительница узнала об этом, то запылала злобою. Немедленно она приказала, во чтобы то ни стало, разыскать афонского монаха; но тот уже успел скрыться. Весь гнев польки обратился на Моисея: она приказала бить его палками, пока не сбросит с себя черной одежды. |
| Что же касается отношения Григория к монашеству, известно, что он занимался вопросами духовности и аскетической практики уже в сочинении О девстве, поскольку благодаря своим братьям и сестрам был близок к монашеской среде. Также в его поздних произведениях можно увидеть определенное смещение акцентов с вероучительной полемики на темы, касающиеся духовной жизни и познания Бога. Однако этот факт сам по себе не является доказательством его участия в каппадокийском монашестве. Кроме того, Григорий был не настолько близок к императору, чтобы поездка Феодосия на Запад могла обернуться для него серьезным потрясением 155 . По мнению старших братьев и сестер 156 святителя и по мнению современных исследователей, Григорий был скорее аполитичным человеком и решал церковно-политические задачи не всегда блестяще, а в первую очередь из чувства неоплатного долга перед старшим братом, которое после его смерти лишь усилилось 157 . К поздним произведениям Григория, бесспорно, относится произведение О жизни Моисея законодателя. Мы можем судить об этом не только по упоминанию автора о своих сединах 158 (впрочем, подобные примечания мы найдем уже во второй книге Опровержения Евномия 159 , датируемой до 381 г., когда Григорию было около сорока лет), но в первую очередь по изложенным здесь весьма зрелым представлениям о духовной жизни. Свое Точное изъяснение Песни песней Соломона, следующее из произведений позднего периода, Григорий опубликовал по просьбе диакониссы Олимпиады, т.е. видимо лишь после 391 г., когда император Феодосий снова позволил этой молодой вдове, истово отвергавшей всякую мысль о новом замужестве, общаться с представителями клира 160 . Жан Даниэлу считает, что эти весьма сложные беседы могли быть проведены в женской общине, собравшейся вокруг Олимпиады в Константинополе 161 . Сам Григорий указывает, что они были прочитаны в «церковной общине» или в «церкви» (π κκλησας) 162 , т.е., скорее всего, в Ниссе, но, очевидно, для монашеской аудитории 163 . К поздним произведениям, которые адресованы представителям монашеской среды, Жан Даниэлу 164 относит также произведение О христианском исповедании (к Армонию) и О совершенстве (к Олимпиаде). На спорную датировку второго из них мы уже ссылались 165 . |
| 542 Кто не сохранил никакого расположения (ενοιαν) к умершей жене, тот может ли быть хорошим предстоятелем? См.: In epistol. ad Titum сар. 1, homil. II, nr. I, col. 671. В русск. перев.: С. 21. 546 Там же. С. 384. – Приведением мужа к вдовой жене выражается та мысль, что брак допускается «по снисхождению». См.: Там же. 553 См.: Беседа VI на Посл. к Фессалоникийцам. С. 99. – Ср.: Беседа XLIX на Деян. Апостольские. Ч. II, с. 332; Беседа VII на Второе посл. к Тимофею. С. 105. 555 См.: Беседа VI на Первое посл. к Фессалоникийцам. С. 99–100. – Ср.: К молодой вдове. С. 386–387. 561 См.: Беседа о вдовицах, о воспитании детей и о милостыне. Т. III. Кн. I, с. 335. Ср.: С. 334; in epist. Е ad Timoth., с. III, homil. VII, col. 641, nr. 4. 570 См.: Valer. Maxim. II, 1, 3. «Quae uno contentae matrimonio fuerunt corona puditiae honorabantur. Existimabat enim (antiqui), cum praecipue inatronae Sincera fide incorruptum este animuin, qui depositae virginitatis cubile pudicum egredi nesciret: multorum matrimoniorum experientiam quasi legitimae cuisdam intemperantiae signum esse credentes». 571 Annal. Taciti, lib. II, c. 86, p. 68 Corn. Tacit; Parisis. MDCCLXXIX. Propert., lib. V, eleg. II. V. 35; Zhishman J. Das Eherecht der orientalischen Kirche. Wien, 1863. S. 401. 572 Lex Julia u Papia Poppaea поощрял многобрачие, заботясь об увеличении населения, и преследовал за холостое состояние. Этот закон потерял свою силу во время Септимия Севера (193–211) См.: Tertull. Apologeticus advers. gentes, c. IV, col. 286–287. Patr. Curs. Compl. Ser. Lat., t. 1. Paris, 1844. 575 Cod. Iust., lib. V, t. IX, 1, 2. – Лишение имений, приобретенных во время брака, было распространено потом и на мужа, вступающего во второй брак, если он имел детей. См.: Ibid., lib. V. 577 См.: Похвала Максиму... Т. III. кн. I, с. 226–227. – Ср.: Беседа ХХ на Посл. к Ефесянам. С. 323. 578 См.: Беседа LXII на Еванг. Матфея. Москва, 1887. Ч. III, с. 58–59. – «Самым способом сотворения Он установил закон, который теперь и предписывает. Какой же именно? Чтобы жену, которая досталась, иметь при себе постоянно; этот закон древнее того (позволяющего разводиться) и настолько, насколько Адам древнее Моисея». Беседа на Первое посл. к Коринфянам (гл. 7, ст. 39, 40). С. 217. |
| Сальвина, мавританка по рождению, происходившая от древних царей нумидийских, была дочерью свирепого тирана Гильдона, который опустошил грабежом и убийством римскую Африку и кончил тем, что порвал узы своего подданства и отложился от империи. Из предосторожности, которую нередко принимал Рим относительно своих чиновников варварского происхождения, подававших повод к подозрению, Феодосий потребовал к себе Сальвину, тогда еще малолетнюю, дабы держать ее при дворе заложницей, воспитать римлянкой, выдать замуж за патриция и тем упрочить верноподданность ее отца. И в самом деле, для Феодосия, которому приходилось вести большие войны на Западе, сохранение африканки было очень важно, потому что, как известно, Африка была житницей Италии. Итак, Сальвина получила при восточном дворе воспитание римлянки, и, когда она достигла возраста замужества, Феодосий выбрал ей мужа в своем семействе, племянника своей супруги. Он думал, что сделал достаточно для того, чтобы привязать к себе варвара, непостоянства которого опасался; но этот союз с царским домом, повелевавшим целому миру, не сделал Гильдона ни более цивилизованным, ни более верным. Едва закрыл навеки глаза великий император, как Гильдон сбросил личину и под ложным предлогом передачи Африки из власти западной во власть восточную, согласно желанию Аркадия (сына Феодосия Великого), приказал перерезать римских переселенцев и объявил себя врагом империи. В то время как он сбрасывал с себя узы римского гражданства, он изменил и Церкви, обратившись в язычество. И предался всяким бесчинствам и жестокостям дикого нрава своего племени. По странной противоположности, кроткая дочь этого язычника осталась при дворе восточном усердной христианкой и целомудренной супругой, и, когда мужа ее, недолго жившего, не стало, наследнице Сасиниссы и Югурты и не грезилось больших почестей, как поступить в константинопольские диакониссы, дав обет вечного вдовства. Ни Златоуст, ни Иероним не остались без влияния на успехи этой склонности, которая привлекала взоры всего христианства. Иероним из своих вифлеемских пещер прислал ей красноречивое поучение, а Златоуст сочинил трактат, озаглавленный «Молодой вдове», в котором провозглашает и славу ее союза с Владыкой вселенной, и преимущества призвания к мирному счастью, которого не знали ее родственники. |
|
|
