| Это противоречие г. Рыбинского с Монтгомери, при полном желании совпасть с последним, настолько сильно бросается в глаза, что мы невольно обратили на него внимание, ещё при составлении первого ответа ему, не бывши тогда знакомы с сочинением Монтгомери и судя только по выпискам самого г. Рыбинского. У меня это было представлено в сравнительных столбцах или колоннах (стр. 17–18), как ясный знак какого-то элементарного недоразумения со стороны г. Р-го. Я вынужден эти «параллели» снова привести. Взгляд Монтгомери: Взгляд г. Рыбинского: «Мы не можем утверждать, справедливо говорит Монтгомери (о справедливости Мон-ри делает замечание г. Рыбинский), чтобы на севере возникло духовное и монотеистическое учреждение, подобное иудейской церкви, которое шло своим параллельным, но независимым путём и которое в конечном результате привело к духовной религии самаританизма. Мы не можем также доказать, что первоначальный самаританизм представлял синкретизм язычества и иеговизма и что последний элемент в конце концов вышел с торжеством в форме чистого монотеизма северной секты. Это значило бы признать в самаританизме большее чудо нежели в развитии иудейской религии». «В период Вавилонского плена (Цар. 17:40), и, по-видимому, при Зоровавеле и ( 1Ездр. 4:5 ), самаряне ещё не отрешились вполне от языческих верований. Но во время Ездры и Неемии уже ничем не даётся понять, чтобы самаряне служили языческим богам, хотя писатели кн. Ездры и Неемии и имели поводы указать на такое служение, если бы оно существовало. В виду этого можно допустить, что во времена Ездры и Неемии, точнее после построения храма на Гаризиме, во второй половине V в., у самарян совершенно упразднены были языческие культы и окончательно утвердился иудейский монотеизм», Пойманный, можно сказать, с поличным в вопиющем противоречии г. Рыбинский, как это не редко бывает и в жизни в подобных случаях, – делает отчаянные попытки вырваться из рук. «Выписанная г. Посновым – читаем у г. Р-го (стр. 11–12) – тирада из книги Монтгомери заканчивается у меня такими словами: по мнению М. сохранение среди населения северной Палестины верности иеговизму и способности противостоять искушению со стороны язычества должно приписать, главным образом, той поддержке, которую могли находить «слабые братья» в более устойчивой общине иудейской (Самаряне, 177–178). В этих последних словах, не дочитанных г. Посновым, и заключается «вся суть дела» (курсив мой). |
| «История о духовных училищах выведена изрядно», говорил, напр., м. Платон в своем письме к м. Амвросию от 26 марта 1805 года 424 . «Историческую записку к вам обратно посылаю, писал Евгению (если не тому же Амвросию) еп. курский Феоктист; обстоятельно и прекрасно написана к похвале дух. училищ». 425 С течением времени она была переделана Евгением и в таком виде вошла в 1-ю ч. «Истории российской иерархии», под заглавием: «Всеобщее хронологическое обозрение начала и распространения духовных российских училищ, с показанием всех бывших о них учреждений и указов» (стр. 401–457) 426 . Здесь нет уже речи о недостатках духовных школ и лишь несколько слов сказано о «происходящих от них пользах» (стр. 457), – все исследование посвящено одному только обозрению, обозрению спокойному и объективному, без всяких выводов и обобщений, и при том захватывающему целый новый период жизни наших школ-до-петровский, о котором так мало сказано в исторической записке. Составлено оно на основании тех же источников, что и записка, и еще новых – для опущенной в ней части. Некоторые из них будут указаны нами при самом анализе «Обозрения». Некоторые же, благодаря ученой заботливости м. Евгения сохранившиеся в рукописных сборниках Киево-Софийской соборной библиотеки под 175, 177 и 178, укажем сейчас. То были: копии с «выписанных из имеющихся в Синоде выписок» касательно семинарий и вообще духовных училищ – имянных указов, начиная с 1708 г. 427 , ведомостей со списками общего числа учеников! за 1768, 1784, 1803 и др. годы, приходских и монастырских церквей, с коих шел хлебный сбор на наши школы, самих школ и пр. 428 ; выписка (1745 г.) «о школах, в которых оные епархиях действительно ныне имеются, и ученики в каких где обращаются науках и на каком содержатся коште, и что во всех тех епархиях сбирать надлежит и собирается от монастырей всякого хлеба двадцатой, а от церковных земель тридцатой частей и о протчем», – о времени основания школ, основателях и учебном курсе; 429 огромный, но неосуществленный проэкт преобразования дух. |
| Перевод с армянского (Сиб. 1862), стр. 211, прим. 209 к стр. 129. 38 Так понимал (по крайней мере, в 1862 г.) К. П. Патканьян выписанное выше армянское выражение. В посвященном Императору Николаю I «Армяно-Русском Словаре» Александра Худобашева (Москва, 1838) прилагательное σεπh ακαν переведено: «избранный, благородный, знаменитый, превосходный; собственный, особый, частный, особенный». В посвященном Императору Александру II «Dictionnaire Arménien-Français» (Paris, 1861) Ambroise Calfa ( γαF αj εαν) переводит это adjectivë «propre, spécial, particulier, spécifique». 3a 23 года – довольно крупный шаг назад! Де-Лагард (Arm. St. n. 1979) отлично видит, что sephakan происходит от sepoüh, и приводит подлинные греческие прилагательные ( ξαρετος, περιοσιος, ες περιποησιν), которые в армянской библии ( Быт. 42, 22 ; Тит. 2, 14 ; 1Петр. 2, 9 ) переданы чрез sephakan. Таким образом, де-Лагард в 1877 году – антипод Кальфы: о том, что sephakan значит «собственный» «ргорге», – ни словечка! 41 «Ашхарх» – в смысле terminus technicus – одна из 15 «областей», на которые разделялась древняя Армения. Ашхархи подразделялись на «гаварры» ( γαυαρ). 43 На месте прославленного собиравшимися здесь соборами города Двина ( Δοβιος греков) лежат две деревеньки: незначительный «Двин Айсор» [Двин ассириян?] и несколько более населенный «Двинкурткянд» [Двин курдский??]. Арменисты [Патканьян, стр. 196, прим. 121 к Себеосу в русск. пер., Λευονδ A ιš ανεαν, τελαγι hajoц μεç αц (Венеция, ι σου β Λαζα, 1855), 15. 71, nn. 21. 138] согласны, что река Гураздан – нынешняя Занга, на восточном берегу которой лежит Эриван. Таким образом, мы получаем след. географические координаты: λ от Гринвича а Исток реки «Занга» †40°32».74 †44°54».63 b Эриван †40°10».54 †44°30».65 с Вагаршапат †40°10».03 †44°18».03 d Эчмиадзин †40° 9».40 †44°18».33 е Занга впадает в Аракс †39°58».95 †44°27».41 f Двин Айсор †40° " 98 †44°35».89 g Двинкурткянд †39°59».89 †44°35».60 h Арарат †39°42».40 †44°17».74 (Координаты а – g взяты со «Специальной карты Европейской России, изд. |
| Общий недостаток, свойственный всем шести выписанным нами сочинениям, есть совершенное игнорирование ими одного из важнейших источников по предмету хлыстовской секты и, именно, песен. Вследствие этого, самым лучшим из этих сочинений недостает той полноты, какая возможна при изложении учения и быта хлыстов. Поэтому, далее, вследствие отсутствия каких-либо других более полных источников, во всех этих сочинениях нет даже и намеков на бытовую сторону изучаемого нами общества хлыстов, которая может быть понятною только при изучении духовных роспевцев хлыстов. Кроме этого весьма важного недостатка ни в одном из названных сочинений не замечается даже и попытки к какой-либо систематизации ни догматического, ни тем более нравственного учения хлыстов. Между тем, такая систематизация возможна, по крайней мере, относительно учения догматического. Существуют в литературе и другие пособия по предмету изучения хлыстовской секты. Из последних видное место занимают: 1) Статья г. Кельсиева „Святорусские двоеверы“ 10 и преимущественно первая ее часть. В ней автор сообщает рассказ хлыстовской богини Авдотьи об обряде причащения телом и кровию младенцев, а также и грудью девицы. Во второй части той же статьи заключаются собственные соображения автора о верованиях и обрядах хлыстов. По автору, источник и начало всех верований и обрядов божиих людей находятся, с одной стороны, в восточном богомильстве, а с другой – в язычестве, которое до сего времени живет еще между русскими простолюдинами. 2) „К вопросу о людях божиих“ («Православный Собеседник». 1870 г. I кн. 15–30 стр.) И. Добротворского. Эта заметка г. Добротворского вошла, как приложение, и в отдельное издание его сочинения „Люди божии“... Вызванная вследствие некоторых недоразумений, возникших между Добротворским и Мельниковым, писавшими о хлыстах почти одновременно, названная статья важна в двух отношениях. Во 1-х, она констатирует на несомненных основаниях факт существования у хлыстов обряда моления пред чаном, соединенного с бичеванием и, во 2-х, хотя и несправедливо, как нам кажется, подвергает сомнению другой факт из религиозной жизни хлыстов, еще более важный, именно обряд причащения телом и кровию. |
| Кое-какие развлечения доставляла иногда студентам и общественная жизнь нашего посада. Одним из крупных посадских событий являлась напр. ежегодная майская ярмарка, приурочиваемая к десятой пятнице после Пасхи. Обыкновенно она начиналась за неделю до этого срока и продолжалась более двух недель. С большим удовольствием, конечно, мы толкались по рядам ярмарочных палаток; лакомились орехами, халвой, конфектами и пряниками; покупали себе галстухи, запонки, гребенки и тросточки и с особенным интересом копались в палатках книжных, где студенты и лаврские монахи были главными покупателями и потому встречались торговцами с неизменной любезностью. Помню, как однажды, я рассказал Александру Васильевичу о книгах, виденных мною в ярмарочной палатке, и он поручил мне купить некоторые из них на данные им деньги. Какого-либо клуба или постоянного общественного собрания в то время в посаде не было. Чтобы хотя сколько-нибудь восполнить этот недостаток, местная интеллигенция один или два раза в год устрояла бал по подписке, причем большое участие принимали в нем многие из профессоров академии с своими семействами. Хорошо помню один из таких балов, главным организатором которого был молодой жандармский полковник К. А. Герцог, – хороший знакомый почти всего нашего профессорского кружка. Бал был устроен в большом зале и прилегающих к нему помещениях новой монастырской гостиницы, при участии выписанного из Москвы прекрасного оркестра Александровского военного училища, под управлением славившегося в то время Крейнбринга. Энергичный распорядитель бала лично ходатайствовал пред о. ректором о разрешении присутствовать на балу студентам, желающим и могущим принять участие в танцах. Разрешение было охотно дано, и десятка полтора студентов пропировали до пяти часов утра в кругу всех, так сказать, сливок посадского общества. В этом удовольствии, очевидно, была в состоянии принять участие только часть нашего студенчества, равно как сравнительно немногим из студентов удавалось завести знакомство с какими-либо семействами из посадского общества, где они получали, таким образом, возможность изредка провести вечер в приятном семейном кругу. |
| Вскоре пришлось и еще более удивиться. В одно из моих посещений тюрьмы (носил кому-то из арестантов книги) в коридоре тюрьмы меня встретил означенный К-ий и с глубокою благодарностью подал мне мою книгу, выписанную из склада Троицкой Сергиевской Лавры: «Близ грядущий антихрист и царство диавола на земле». Я был весьма удивлен, так как книгу эту давал другому арестанту, и не думал раньше, что заинтересую ею К-го. Это заметил К-ский и сказал: «Простите, батюшка, что взял вашу книгу без спроса; до земли готов поклониться за нее и прошу извинить, что на книге сделал надпись: не утерпел, извините! Еще раз чувствительно благодарю». – В надписи, между прочим, сказано: «Побольше бы таких книг, да побольше бы сближения священников с народом, побольше бы таких открытых проповедей, – куда дело государственной жизни лучше обстояло бы». Этот арестант был заключен в тюрьму за распространение порнографии среди учащейся молодежи. Так вот и ясно теперь, что это за имена на записках о здравии, понятна стала и перемена в душе К-го: это сделала книга «Близ грядущий антихрист», случайно ему попавшаяся. Теперь другой случай. Сидит у нас арестант П-н, помнится, за принадлежность к революционной партии в 1905 году и за грабеж по побуждениям революционного характера. Этот прочитал, между прочим, и вышеуказанную, и другую – «Сатанисты XX века», издание редакции «Колокол». Он просил меня принять от него на память стакан с его собственной гравировкой и убедительно просил продать ему книгу «Сатанисты». «Не удивляйтесь, батюшка, – сказал он, – эта книга меня перевоспитала. Желаю приобрести на память, а у меня есть в конторе деньги. Купите мне книгу, да крест на шею. Крест-то купите получше, подороже ». Пусть не подумает кто, что я задался целью рекламировать издания. Нет, я только сообщаю факты доброго влияния хорошей книги на натуры искренние, хотя и угодившие в разряд преступников. И вспомнились мне наши раненые солдаты. Припомнились письма солдата о. игумену Спасского монастыря о пожертвовании книг в армию. Думается, любая книжечка, вроде изданий Троицкой Лавры, даже ценою в 2–3 копейки, принесет не меньше пользы и доставит удовольствия, чем табак и папиросы, собираемые для солдат. По крайней мере, в госпитали, может быть, кто и пожертвует вместо папирос такую книжечку. Уж если арестантов (я давал читать подобное многим) указанные книги более, чем заинтересовали, то страстотерпцу, раненому воину, такие книги, конечно, дадут только хорошее». |
| — Видишь ее показатели за недавний период? Они все в норме, ей сейчас просто страшно. И как только я введу наркоз, давление сразу восстановится. Так и происходит. Оперирует ее женщина, долго и аккуратно делает разрез, доходит до кишечника — повсюду метастазы как какие-то наросты старой древесины. Один за одним она их удаляет, затем вырезает матку, отходит от операционного стола и говорит мне: «Иди сюда, посмотри». Разрезает матку вдоль и показывает мне совсем небольшой, почти черный кружочек внутри: «Видишь? Вот эта маленькая штука сделала все это с ней. Это и есть ее рак». Анестезиолог выводит женщину из наркоза, стоит рядом и ждет, когда она проснется. Она слегка шевелит головой, он склоняется над ней, гладит по голове: «Вы сейчас после операции, она прошла мирно и хорошо». Женщина еще не может открыть глаза, но из них текут слезы. Он продолжает: «Все хорошо, вы после операции, если слышите меня, просто кивните». «Мы стоим, взявшись за руки, и моя пациентка поет мне Аве Марию» Вообще, практика устроена так, чтобы мы побывали во всех отделениях и видели пациентов на разных стадиях — до операции, после операции, в реанимации, в реабилитации, при выписке и при поступлении, с поставленным диагнозом и без диагноза. На каждой стадии мы должны принимать участие, у нас есть специальная книжечка на два года практики, где отмечается, какие действия и процедуры ты делал, какие инструкции давал. Клинические руководители потом смотрят, где остался пробел, и обязательно позовут сделать что-то, что еще сделать не успел. Это нужно, чтобы научиться различать особенности каждого периода, на что именно надо обращать внимание до операции, а на что после, и на что сразу после вывода из наркоза, или в первый день после операции, или на третий день. И так в каждом отделении. В хирургии меня так позвали выписать пациентку после онкологической операции по удалению груди. Выписать означает пройтись вместе с пациентом по всем документам, которые выдал врач, обсудить его рекомендации и обозначить план дальнейших действий, объяснить, как ухаживать за послеоперационным разрезом, научить распознавать тревожные симптомы, при которых надо обратиться к врачу, рассказать о побочных эффектах от выписанных препаратов. |
| Поскольку м. Евгений резюмировал в этом и других источниках и пособиях находящийся материал, сгруппировал его и познакомил читающую Россию с предметом, о котором в печати было говорено дотоле очень мало и порою представлялось дело в ложном виде (Карамзин), постольку настоящий трактат его был полезен для исторической науки 20-х и дальнейших годов. Как пособие, не потерял он значения и в настоящую пору, особенно в той его части, где специально идет речь о духовенстве малороссийском и, частнее, киевском. Перейдем теперь к «Прибавление», сделанному преосв. Евгением к его труду, и, сказав о нем несколько слов, покончим с своим анализом так долго занимавшей нас капитальной работы высокопреосв. историка. «Прибавление к описанию Киево-Софийского собора и киевской иерархии, содержащее разные грамоты и выписки, объясняющие оное», по числу страниц немногим менее самого Описания (266 и 291), а если принять во внимание более мелкий печатный шрифт его сравнительно с последним, то оно но своему объему даже и превзойдет его 362 . В «Прибавлении» помещены не только копии с разных «грамот и выписок», как то значится в выписанном нами, несколько неточном заглавии самого Евгения, но и целые рассуждения и статьи его: таковы 1 – о церковной десятине, 41 – о киевской академии, и 42 – о Кормчей книге 363 , или же рассуждения по поводу только что отпечатанного акта 2–4), или наконец, составленные самим Евгением списки монастырей 43), католических киевских епископов 6) и митрополитов униатских 50). Выписки и грамоты, здесь помещенные, частию были ранее известны науке и лишь только перепечатаны нашим автором, а частно впервые извлекаются им из архивов и публикуются. Первые отпечатаны под 2–4, 7, 9, 11–14 и 21 364 . Вторые – под 2 365 , 5, 8, 10, 15, 17–20, 22, 24–40, 44 и 51 (=29 номерам). Большая часть этих последних найдена самим преосв. Евгением в ризнице Киево-Софийского собора 16, 17, 19, 20, 22, 26, 27, 28, 30, 31, 32, 33, 35, 38, 39 и 40) и одна в киевском доминиканском костеле 5; ср. 106 стр. |
| Любит он и перчатки: у него не раз повторяется выражение «гантированная ручка». Почему же мы этих тщательно выписанных деталей не замечаем, а если замечаем во время чтения, то со временем как-то погашаем их в памяти? Думаю, что ответ надо искать в том, что «новое рождение» Достоевского в морозный день на Неве началось с погашения земной действительности и с возвышения над ней иной духовной реальности. Да, Достоевский тщательно одевает, «костюмирует» действующих лиц своих романов, но вселяя в них, во всех, в светлых и смрадных, предельно-взволнованные души и идейную одержимость, он огнем этих душ и идей как бы совлекает со своих героев их эмпирическую плоть, раздевает их до метафизической наготы. Совлекает Достоевский с созданных им людей, однако, не только костюмы и платья, шубы и пальто, совлекает он с них также и их социальные «облачения», их профессиональные места службы. Иной раз кажется, что он приписывает своим героям такие профессиональные занятия, которые к ним как-то не идут, не связываются с их духовными обличиями, а потому и не остаются у нас в памяти. Я спрашивал многих иностранцев, хороших знатоков Достоевского, и русских ценителей этого автора: на какие, собственно говоря, средства живет в городе Кириллов и чем он занимается? Очень точно представляя себе духовный облик Кириллова, хорошо разбираясь в его сложной метафизике самоубийства, почти никто из них не знал, что по своей профессии Кириллов инженер-строитель, специалист по мостам и дорогам, и что в этом качестве он и находится в городе, в котором происходит действие. Эта неувязка внутренних душевно-духовных образов героев Достоевского с их более внешними социально-бытовыми обличьями проходит красной нитью через все творчество Достоевского. Его князья не вполне князья, офицеры — не офицеры, чиновники тоже какие-то особенные, а гулящие женщины, как та же Грушенька, почти что королевы. Это социологическое развоплощение людей завершается еще тем, что они размещаются Достоевским в каких-то не соответствующих их образам помещениях и живут во времени, не соответствующем тому, которое показывают часы. |
| Такие мысли, выписанные из обзора десятилетия Сампсоновского общества, предносились при учреждении общества. Первый заговорил об учреждении благотворительного общества в Сампсоновском приходе действительный статский советник М. Г. Петров, пожертвовавший на это дело 2.000 рублей. Потребность в благотворительном обществе чувствовалась для Сампсоновского прихода, расположенного на окраине столицы, сильнее, чем для других столичных приходов: не говоря уже о том, что Выборгская сторона в среде своего населения имела много бедняков, нуждающихся в помощи самое имя покровителя прихода, преподобного Сампсона Странноприимца, земная жизнь коего посвящена была делам благотворения, не могло не располагать к подражанию делам святого подвижника. Настоятель сампсоновской церкви, священник А. И. Ярославский встретил предложение Петрова с распростертыми объятиями. 24 декабря 1373 года был утвержден устав общества, а 13 октября 1874 года состоялось открытие общества, избрание членов совета и первое заседание. В первый год общество собрало до 7.428 рублей. Деятельность ограничивалась выдачей ежемесячных и единовременных пособий. «При разборе «прав» на пособие выяснилось, что в сущности просящая нищета имеет три главных вида. Первый – старики, за дряхлостью не могущие работать, и калеки; это нищета непоправимая, до смерти, ежедневно нуждающаяся в попечении благотворителей. Второй вид – люди временно несчастные, обедневшие вследствие болезни, пожара, прекращения спроса на работу и т. п., – эти нуждаются во временной помощи. Наконец, третий вид – лица, для которых нищенство прибыльный промысел, а нищета – предлог для тунеядства и ничегонеделанья». Первый разряд нищих, составляя определенный процент населения прихода, ни быстрому возвышению, ни значительному численному понижению не подвергается; организация постоянной помощи для таких возможна, стоит только иметь соответственный неприкосновенный капитал, приносящий процентами сумму, необходимую на покрытие расходов по обеспечению нуждающихся этого рода. Во втором разряде возможны самые широкие колебания: капитал неприкосновенный здесь не удовлетворяет цели в полной мере. Совет высказал даже такую однажды мысль, что «от определения программы своих действий в отношении к этой категории нуждающихся благотворительное общество вынуждено бывает отказаться; сюда .должна быть направлена личная благотворительность, личное милосердие членов общества и если такая благотворительность все же не может не подчиняться некоторым правилам, то лучшее из них: оказывать помощь прямо необходимым, но не деньгами». |
|
|
