| Закрыть itemscope itemtype="" > Новый приступ русофобии в Татарстане Как татарский журналист Ильшат Аминов «шьёт дело» русскому общественному деятелю Михаилу Щеглову 22.11.2019 4956 Время на чтение 6 минут В воскресенье, 17 ноября, на канале «Татарстан Новый Век» (ТНВ-Татарстан) вышла итоговая программа «7 дней», которую ведет журналист Ильшат Аминов, близкий к казанскому Кремлю. В этой программе целый сюжет посвящен руководителю казанского отделения «Русского Собрания», известному общественному деятелю Михаилу Юрьевичу Щеглову. А также в сюжете предпринята попытка дискредитировать и саму международную общественную организацию «Русское Собрание» и меня как её руководителя, правда, не называя моего имени. Но начал Аминов немножко издалека, хотя, что называется, «в одну копилку». Начал он с сюжета, посвященного Стоянию на Угре, а точнее, инициативе губернатора Калужской области Анатолия Артамонова. Губернатор предложил объявить 11 ноября памятным днем России в честь этого знаменательного события русской истории. Стояние на реке Угре символизировало окончательное свержение Ордынского ига на Руси. Причем, татарский журналист в полемике с губернатором Калуги пустился в откровенные подтасовки и информационные провокации. В частности, чтобы опровергнуть слова Анатолия Артамонова о том, что инициатива празднования Стояния на реке Угре никак не унижает современный татарский народ и не вносит напряжения в межнациональные отношения, господин Аминов привел взятую из «Ютуба» запись разговора участников реконструкции тех событий, где один из реконструкторов называет участников этого действа «татарва». Мол, именно так, по мнению Аминова, воспитывают русских детей, де, «русские разгромили татар» и так далее и тому подобное. Если использовать подобные недостойные информационные методы, то можно вполне успешно записать какого-нибудь оголтелого татарского националиста, который призывает свергать «иго России», призывает к экстремизму и радикализму, и показать, к примеру, рядом фотографию президента Татарстана, заявив: «вот что происходит в Татарстане, вот к чему ведёт политика местной власти». И это будет откровенная провокация. Никогда президент Татарстана Рустам Минниханов подобных вещей не говорил и не говорит. Он как раз проводит политику по гармонизации межнациональных отношений. А вот татарский журналист (да не простой, обласканный нынешней властью Татарстана), позволяет себе подобные выходки в отношении русского губернатора. Это разве нормально?! |
| А теперь уже не поможет ни конь, ни поезд – нужны крылья на лопатках, чтоб в один час перелететь к Благовещенскому. Крымов ему всё больше казался положительным, даже в том положительным, что вот не спешил одеваться, прикрываться погонами, а всё так же в сорочке сидел на краю ванной и пфукал дымом. Что можно тут сделать, при 1-м корпусе, этот обломай сделает и без Воротынцева. Крымов послушал-послушал гостя, опять попростел: – Конечно, лишним, – сказал он. – И я тут лишний. Этот святой моляка и командующего армией не признаёт. Он знает, что его корпус сам Верховный бережёт, и надеется: гвардейский от нас изъяли, и его изымут. Он сюда через Вильну ехал, в кафедральном соборе так объявил: “Ничего не бойтесь! Я еду воевать!” Будет стоять как в магазине на витрине, а там, смотришь, война кончится, уже призы раздают. Осунулся Крымов, ноги свесил, и ванна под ним была как лодка без вёсел, без шеста. Но именно эта косность его и невесёлый смысл слов возвратили Воротынцеву уверенность: – Так вот, будем сейчас Артамонова брать на испуг. Я ему привёз письменный приказ от Самсонова. Если брыкнёт – тогда по телефону снесёмся со Ставкой. Верней – не прямо по команде, а там есть понимающий человек, он дальше что сможет. Тут надо и Янушкевича обойти, и Данилова, и к великому князю в удобную минуту… В Ставке тоже ни единства, ни ясности. Уж они 1-й корпус как будто восьмого числа передачи Самсонову – а вот приказа нет? Опять кто-то мотает. Бессмысленная вещь: в самом остром углу, на переднем краю стоит корпус, никому не подчинённый! Но впрочем, я вижу – Артамонов действует? – и Сольдау занял и дальше продвинулся? – А чего продвинулся? Да я тоже побреюсь, всё равно уж… Чего продвинулся? Он – врун собачий! – вдруг побурел, рассердился Крымов, до зеркала вразвалку и оттуда оборотясь, а Воротынцев сел на дамский стулик. – Он писал в штаб армии, что в Сольдау будто стоит немецкая дивизия. Это он без разведки, без языка узнал, якобы какой-то телефонный провод перехватили! – тряс Крымов станочком бритвы. – А сам брехал для того только, чтоб не атаковать города. А оказалось в Сольдау два ландверных полка, и сами они ушли. Хочешь не хочешь, пришлось город занимать. Так опять же сбрехал! – снова разгорячился, уже пышно намыленный. – Теперь он доносит, что немцы потому бросили Найденбург, что он, Артамонов, взял Сольдау. |
| Село Уздау располагалось на обширной высоте, ощущаемой и ходом автомобиля. В некоторых домах светились керосиновые лампы, другие были темны, но по лошадям, по солдатам чувствовалось, что и дома, и сараи, и дворы – всё забито. За большой стеной, укрыто от неприятеля, умеренным огнём дышали несколько походных кухонь. Позади готической краснокирпичной церкви остановились, потушили фары. Уже дали знать, и к ним спешил с докладом генерал-майор Савицкий, начальник боевого участка, как он назывался для прикрытия неряшества, а проще – командир бригады над командиром единственного здесь 85-го Выборгского полка, другой же полк этой бригады застрял в Варшаве. (И неряшество на том не кончалось: с Выборгским граничила слева другая дивизия, и тоже без полка, тоже в Варшаве, а ещё левей той дивизии – ходившие сегодня в наступление два полка этой дивизии, там и начальник её генерал Душкевич. Всё впереслойку и запутано как нарочно). Артамонов захотел увидеть позиции, Савицкий повёл их в обход домов, под рассеянным светом окон. Он уже сед был, но держался твёрдым молодцом, в звёздной темноте это было слышно и по голосу и по рассудительности объяснений. Потеснясь за минувший день, Выборгский полк занял теперь эту сильную ключевую позицию. Тут, перед селом в ста саженях, где высота начинала уклоняться к противнику, была проведена линия оплошных окопов, и солдаты всё ещё углублялись. Полк был свежий, довезен по железной дороге, перебоев в кормёжке не знал, за минувший бой потерь почти не имел, работал дружно. Глухо и сильно стучали лопаты, кирки, и слышались шутки. Савицкий ясно понимал все слабости и опасности: что сразу справа у нас дыра, нет никого; что для важного этого крыла слишком мало дано артиллерии: дивизион лёгкой полевой да как бы в насмешку – две средних гаубицы. А остальные десять корпусных гаубиц и весь армейский тяжёлый дивизион – на левом. Но Артамонову невыносимо было вникать, тогда б он за ночь не объехал всех позиций. И оборвав Савицкого с Воротынцевым, он велел построить ему взвод – вот тут же, из ближнего окопа, в рабочем виде, как они есть. (Да, бишь, ведь он бывал начальником оборонных работ самого Кронштадта!) Взвод покидал инструмент, вылез, построился без оружия. Артамонов ступил вдоль шеренги: |
| Так что ж, неужели сейчас, вот сию минуту – всем корпусам поворот налево? В эту минуту дать решение. В эту минуту. А может быть – Артамонов и преувеличивает, он очень склонен к перепугу. И скорей всего преувеличивает. Ему бы наступать ! Так вот – не согласовано со Ставкой… Но удержаться он обязан! – он и сам теперь – полтора корпуса. Аппарат работал вхолостую, Постовский и капитан поддерживали и расправляли ленту, чтоб она не запутывалась. Генерал Самсонов во всяком случае настоятельно просит командира 1-го корпуса твёрдо держать нынешние позиции и не отходить нисколько, ибо это угрожало бы срывом всей армейской операции. Генерал Артамонов заверяет командующего армией, что его корпус не дрогнет и не отступит ни шагу. 18 Часов около четырёх пополудни генерал-майор Нечволодов подводил свой отряд к Бишофсбургу с юга, по каменистому шоссе. Сам Нечволодов ехал верхом (несколько конных близ него), крупным шагом, саженей на триста впереди отряда. Отряд его был – стыдно сказать что, неизвестно что. Вообще назначен был Нечволодов в 6-й корпус командовать пехотной бригадой. Такая должность по разным дивизиям была за ним уже шесть лет. Эту ненужную должность – над двумя командирами полков, между ними и начальником дивизии, Нечволодов всегда считал для того только созданной, чтоб отучать генерал-майоров от строевого дела, – с тем и служил. Но в 6-м корпусе Нечволодова сильно удивили: ещё за день до начала войны, в Белостоке, не снимая с бригады, его назначили также и “начальником резерва” корпуса. Такое понятие – начальник резерва – существовало, в боевой обстановке и для отдельной операции могли создать резерв для прикрытия остальных частей в тяжёлую минуту, – но не встречал Нечволодов, чтоб назначался резерв как постоянный ещё в день всеобщей мобилизации. То ли не знал генерал Благовещенский, куда ему девать столько генералов в корпусе, то ли ещё до начала войны готовился к худому концу. (Да наверно так, ибо хороший драгунский полк держал всего лишь на охране штаба корпуса). И странен был состав резерва: к двум полкам Нечволодова – Шлиссельбургскому и Ладожскому, просто присоединили разные особые части – мортирный дивизион, понтонный батальон, сапёрную роту, телеграфную роту да семь сотен донцов (средь них и ту отдельную сотню, которая охраняла штаб корпуса, и от него ни на шаг), – и вот это стал нечволодовский резерв. |
| И никто из штабных не приходил просить решительных изменений. И вспомнилось ему из японской войны, как сам он с казачьей дивизией, с уссурийцами и сибирцами, двое суток цепко держался у Янтайских копей, упорно прикрывая левый фланг куропаткинской армии (а Ренненкампф так же был справа), – и предлагал Куропаткину даже охватывать фланг японцев. Но Куропаткин сробел, и без надобности скомандовал отступать, и так проиграл битву под Ляояном. А – зря, не надо робеть. Один отважный удар может спасти и безнадёжное положение, в этом военная история. Так не повторить сейчас куропаткинских колебаний – а смело, решительно бить центральными корпусами! А телеграф – снова работал. Разминувшись с телеграммою о снятии Артамонова, пришло его запоздалое донесение: “После тяжёлых боёв под сильным натиском противника отошёл к Сольдау.” По лживости характера генерала можно было допустить, что и Сольдау уже сдали. Но нет, телеграф через Сольдау продолжал работать весь вечер. Доложили оттуда, что генерал Душкевич на передовых позициях, а командование корпусом принял пока инспектор артиллерии генерал князь Масальский. Не сразу и отсюда послали в штаб фронта телеграмму об отрешении Артамонова. Корпус был придан армии условно, отрешения могли не подтвердить. Однако Жилинский-Орановский молчали. Вообще молчали, как будто сегодня не происходило и завтра не предполагалось важных значительных боёв. Командующий с потемневшим, мрачным, натруженным лицом покинул штабные комнаты, пошёл отдохнуть к себе. По его лицу ещё никто б не догадался снаружи, один он чуял: какой-то пласт его души с какого-то пласта как будто сшибся и стал помаленьку, медленно-медленно сползать. И Самсонов всё время прислушивался к этому неслышному движению. В его комнате днём было прохладно, а сейчас к вечеру душно, хотя пол-окна открыто на тонкую сетку. Самсонов снял лишь сапоги и лёг. Пока ещё не смерклось, была видна ему с подушки крупная гравюра на стене, как в насмешку: Фридрих Великий в окружении своих генералов, все молодец к молодцу, жгутоусые и непобедимые. |
| Эта голова сидела во второй комнате, на самом почетном месте и неустанно молчала. Только нередко она тупо ухмылялась и кланялась подходившим к ней людям древнего письма и опять сидела, сложив на коленях руки. А около нее шел оживленный и веселый разговор. — Ну так, пускай есть науки, а что по тем наукам значится? — говорил пожилой человек господину, имеющему одежду вкратце и штаны навыпуск. — Ты вот книжки еретические читаешь, а изъясни ты нам, какого зверя в Ноевом ковчеге не было? — Все звери там были: чистые по семи пар, а нечистые по паре, — отвечал щеголь. — А какого зверя не было-то? — смеясь, допрашивал начетчик. — Все звери были. — Ан не все. Вот ты и умен называешься, а не знаешь… А рыба была в ковчеге? Все рассмеялись над щеголем. Розанов перешел к кружку, где раздавался голос Лобачевского. Здесь сидел Илья Артамонович, Пармен Семенович и еще несколько человек. — Все это, сударь, не наше, не русское; все это эллинские забавы да блуду человеческому потворство, — говорил Илья Артамонович. — Помилуйте, известное дело, что воспитательные домы до сих пор единственное средство остановить детоубийство, — возражал Лобачевский. — Я против этого ничего-с. Пусть приют для младенцев будет, только при этих-то порядках это все грех один. Мы во грехе живем, во грехе и каемся, а тут будет все твердо. А что твердого-то? Теперь девка мальчика родила, несет его в воспитательный дом, принимают, и ни записи никакой, ничего, а через год она еще девочкой раздобылась и опять таким же манером несет. Те там через сколько лет подросли да побрались, да и вот тебе есть муж и жена. Блудом на землю потоп низведен был; блудом Данилова обитель разрушилась; блудом и весь свет окаянный зле погибнет, — что тут еще говорить! Тут над Лобачевским смеялись. — Или адресные билеты, — зачинал другой. — Что это за билеты? Склыка одна да беспокойство. Нет, это не так надо устроить! Это можно устроить в два слова по целой России, а не то что здесь да в Питере, только склыка одна. Деньги нужны — зачем не брать, только с чего ж бы и нас не спросить. |
| с форменным представлением к Митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Никанору: «В вверенной управлению моему Сергиевой Пустыни с давнего времени введено придворное пение, заключающееся прежде в Литургии и некоторых сочинениях Бортнянского [ 357 ]. Впоследствии это пение обогащено многими переложениями с церковной простой ноты, каковые переложения, сообразно вкусу посещающей Сергиеву Пустыню публики, по возможности разучивались и употреблялись хором иночествующих. При таковом развитии пения нужда в регенте, основательно знающем свое дело, сделалась крайне ощутительною. Его Превосходительство, директор Придворной Певческой Капеллы Алексей Федорович Львов, по усердию своему к Святой Обители, много способствующий мне в устроении благолепного пения, вполне разделяет сие мое мнение, убедившись в справедливости его при личном присутствии своем на спевке крылосных Сергиевой Пустыни. Из числа послушников Сергиевой Пустыни имеет особенные музыкальные способности, что усмотрено и Генералом Львовым, послушник Стефан Артамонов, окончивший курс в Курской Семинарии. По совещании с Генералом, получив словесно согласие его на обучение оного послушника в Придворной Певческой Капелле, по примеру Епархиальных регентов, я ныне получил оное и письменно. Почему я осмеливаюсь испрашивать Вашего Архипастырского разрешения и благословения на дозволение Артамонову обучаться в Придворной Певческой Капелле. При сем не лишним считаю присовокупить, что Артамонов, получа должное образование, по музыкальным способностям, соединенным с душевным настроением к монашеской внимательной жизни, может быть полезен не только специально для Сергиевой пустыни, но и вообще для Епархиального ведомства, равно как и для самого искусства, о чем и генерал Львов упоминает в конце письма своего, которое имею честь приложить здесь в подлиннике на Архипастырское благорассмотрение» [ 358 ]. Прекрасное пение певчих привлекало в Сергиеву пустынь многих любителей хорового пения, в числе которых были и известные музыканты, как, например, наш выдающийся композитор М. |
| Тем временем «в ставке Меншикова подготовили для генералитета, штаб- и обер-офицеров пир за «земляным столом». К началу второго часа солдаты выкопали канавки по периметру прямоугольника, разровняли в центре набросанную землю и накрыли её коврами. Гости садились на траву, опустив ноги в канавки. Так в полевых условиях быстро устраивалось многолюдное угощенье. От палящего зноя победители и «земляной стол» были прикрыты иранской и китайской работы шатрами Меншикова, полы которых были подобраны для доступа воздуха. В начале четвёртого часа сели за пиршество. Распорядителем торжества был Меншиков. Возбуждение и ликование было безмерным - генералитет и штаб-офицеры справляли древнейший обряд победителей» (историк В.А. Артамонов). Звучали здравицы в честь царя, наследника, царской Семьи. При каждом тосте палили из орудий. «Пушечного зелья» не жалели: один лишь Новотроицкий драгунский полк, в битве спаливший 10 пудов пороха, на праздновании «преславной виктории» сжёг его свыше 5 пудов. Лишь через час, примерно, в шатры ввели сановных пленников - фельдмаршала Реншёльда, четырёх генерал-майоров - «пылкого» Шлиппенбаха, Рууса (Розена), Стакельберга, Гамильтона и принца Макса Эммануила. Вскоре к ним присоединили пленённого в Крестовоздвиженском монастыре (последней ставке Карла XII, если не считать лагеря, куда он утёк с поля битвы, и кареты прусского резидента полковника Д.Н. Зильтмана, которую тот любезно одолжил раненому королю для ухода прочь от Полтавы), первого министра графа Карла Пипера. При этом «государь, выхваляя мужество и храбрость фельтмаршала Рейншильда в воинских делах, пожаловал ему шпагу свою и позволил её носить». Пировало и войско Петра - кроме боевого охранения и летучего корволанта (отряда лёгкой конницы) генерал-майора князя Г.С. Волконского, готовившегося наутро пустится в преследование остатков шведской армии, ушедших вдоль Ворсклы к Днепру. «Когда в русском лагере ликовали, в шведском обозе царила неразбериха. «Ставка» короля в то время помещалась в карете Зильтмана. Ждали подхода остатков с поля битвы» (историк В.А. Артамонов). «Остатки» притекали в течении нескольких часов. Раненых перевязывали. Была здравая идея бросить фургоны, пушки взорвать или утопить, уцелевших пехотинцев посадить на лучших обозных лошадей, с собой взять только самое необходимое - часть провизии, амуниции и лёгкие, с хорошей упряжью, повозки. Король, так и не признавший себя побеждённым, приказал забрать всё по максимуму. В итоге пушки бросали потом в ходе марша (более похожего на паническое бегство), то и дело ломавшиеся фуры жгли на остановках, по мере обессиливания бросали раненых и потерявших надежду на спасение товарищей. Но это уже другая история. |
| — Мы покусились на святое, — вспоминает из своего московского кабинета Архитектор (Максим Акимов). — Макроэкономическая стабильность, подавление инфляции, низкий государственный долг — на федеральном уровне это и сегодня святая святых. Мы это табу нарушили — так появилась наша первая промзона «Ворсино». Помню один забавный момент, когда представители ВЭБа через год приехали с первой проверкой. Они уже привыкли, что им вместо конкретных результатов всюду показывают презентации: «Ну, а где завод-то?» — «Ну, завода пока нет, смотрите презентацию». А мы их сразу повели в поле: «Вот, пожалуйста, здесь перепад высот был 24 метра, теперь — под ноль. Вот объем завезенного грунта, вот трансформаторная подстанция, газораспределительная станция, а вот скважины, а вот цифры — можете оценивать, дорого мы сделали, дешево». Они прямо ошалели: «Вы что, и правда завод строить будете, что ли?! Ну вы даете!» История развития Калуги — это вообще сплошная череда нарушений, причем иногда очень даже опасных. Губернатор Анатолий Артамонов не раз публично признавал, что регулярно превышает свои служебные полномочия, потому что без этого никак. В Калуге, как и в любом российском регионе, огромное количество всевозможных разрешающе-запрещающих федеральных структур, по которым даже без всякой коррупции инвестор может ходить годами, собирая бумажки. Артамонов между бумажной формальностью и суровой реальностью делает решительный выбор в пользу реальности. — По документам, например, завод «Самсунг» был построен всего за один день, — признается Владимир Попов (Фантомас). — Если область достигает с инвестором принципиального согласия, губернатор просто говорит: «Стройтесь». И инвестор строит под честное слово. А разрешения вообще не его забота. Разрешениями параллельно занимается Корпорация экономического развития при поддержке всей губернаторской команды. Она рисует генплан участка, а дальше он поступает на инвестиционный совет в администрацию области. Инвестсовет — это тоже такое ноу-хау, которое могло появиться только благодаря глубоким познаниям губернатора в психологии русского человека. На этот самый совет он зазывает всех разрешальщиков-запрещальщиков и говорит: «Вот генплан нашего нового инвестиционного проекта. Пожалуйста, ознакомьтесь и, если нет возражений, подпишите». Возражения, конечно, всегда найдутся, более того, все эти люди формально губернатору никак не подчиняются. Но одно дело — решать вопрос в своем кабинете, другое — на миру, когда ты точно знаешь, что все подписывают без всякого корыстного интереса и вообще все это для общего блага. В общем, в этот самый момент у русского человека самопроизвольно включается в голове какая-то правильная кнопка, и он подписывает все что угодно, причем с чувством выполненного долга. |
| 167 Всеобщая история Степанова Таронского, Асохика по прозванию/Пер. Н. Эмин. М. 1864. С. 200–201. 168 Розен В.Р. Указ. соч. С. 20–21, 23, 175–191, 194–196. Сам В. Р. Розен предполагал, что посольство от болгар-магометан, упомянутое в летописи под 987 г., прибыло на самом деле от Самуила, и Владимир стал его союзником (с. 219, прим. а). 171 Васильевский В. Г. Труды. СПб., 1909–1912. Т.2. С. 115–124; Рорре А. Political Background... Р. 213–217. 172 Константин Багрянородный. Указ. соч. С. 36/37–44/45, 154/155–158/159, 170/171–172/173 и прим, к ним. Существует предположение, что границей между печенегами и Болгарией был Днепр, а степи за Днепром и за Днестром были только местом летовок. Но поход на ладьях мог быть осуществлен только летом, и огузы неминуемо столкнулись бы с печенегами на обоих берегах Днепра. 174 Полубояринова М. Д. Русь и Волжская Болгария в X-XV вв. М., 1993. С. 8; Халиков А. X. Волжская Булгария и Русь//Волжская Булгария и Русь. Казань, 1986. С. 8–10. 175 Шахматов А.А. Разыскания... С. 460–491; Лихачев Д. С. Повесть временных лет (историко-литературный очерк)//Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Т.2. С. 87. 176 Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X в./Науч. ред., послесл. и ком. В. Я. Петрухина. М.; Иерусалим, 1997. Изд. 2-е., испр. и доп.: М., 2003. С. 5–36. 177 Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962. С. 426–436; 2-е изд. СПб., 2002. См. также: Плетнева С. А. Хазары. М., 1986. С. 71. В своей последней книге она не касается этого вопроса: Плетнева С. А. Очерки хазарской археологии. М.; Иерусалим. 2000. См. также: Ващенко Э. Д. «Хазарская проблема» в отечественной историографии XVIII-XIX вв. СПб., 2006. 178 Новосельцев А. П. Хазарское государство... С. 220–231; см. также: Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента. X-XI вв. М., 1963. С. 67–68. 179 М. И. Артамонов считал, что Владимир изгонял из низовьев Волги хорезмийцев: Он же . Указ. соч. С. 433–436. О топониме «Хазария» в XI-XII вв. см.: Коновалова И. Г. Указ. соч. С. 189–191. 180 Гадло А. В. Указ. соч. С. 247–250. Текст Ибн Хаукаля, рассказывающего о возвращении хазар на Волгу с помощью ширван-шаха, был опубликован с комментарием в 1976 г.: Калинина Т. М. Указ. соч. С. 75–90. |
|
|
