| В июле 1909 г., после почти двухлетней кампании, власти Санкт-Петербурга наконец закрыли злополучные приюты, отправив их подопечных либо к опекунам, либо в приюты при уважаемых благотворительных обществах 749 . В итоге для закрытия приютов полиции пришлось использовать такой повод, как организационные нарушения. Поскольку в иоаннитских приютах детей обучали ремеслам, их надлежало рассматривать как торгово-ремесленные школы или профессионально-технические училища, на содержание которых у иоаннитов не было разрешения 750 . Однако история на этом не завершилась. Многие дети умоляли, чтобы их не забирали из приютов. После насильственного переезда они возмущались тем, что у них отбирали Евангелие и взамен давали читать романы. Их родители подавали заявления, что власти, забрав детей из приютов без их согласия, покусились на их свободу. Один отец, упоминая о гинекологическом обследовании, которому подверглась его дочь, особенно настаивал, что над ней было совершено «насилие». Родители проявили удивительную организованность и напористость: не ограничившись петицией в Министерство юстиции, они обратились практически ко всем организациям и высокопоставленным чиновникам, включая П. А. Столыпина 751 . С негодованием заявляя, что их детей против воли лишили православного присмотра и передали людям, которые высмеивали их религиозные убеждения и соблюдение постов, они бросали обвинение: свобода вероисповедания православных христиан под угрозой 752 . Они утверждали, что якобы плохие условия содержания в иоаннитских приютах – вымысел и клевета «еврейской» прессы, стремясь таким образом создать впечатление, что иоанниты были сугубо русским явлением, а их оппоненты – или иностранцами (например, обрусевшими немцами), или неправославными (лютеранами, католиками и иудеями). Иными словами, иоанниты пытались свести ликвидацию приютов и все «преследования» в свой адрес к конфликту между русским и чужеродным, между традиционным и новым 753 . Успеху кампании особенно способствовало то, что руководящую роль взял на себя Николай Николаевич Жеденов, дворянин и член «Союза русского народа». |
| В основе его лежит неверие в действенное значение божественной благодати. Мы веруем и должны веровать что не зло – не греховное поведение детей победит собою – унизит и обессилит добро – святыню благодати, а наоборот, и кто по собственному опыту не знает, как один вид святой иконы с теплящейся перед ней лампадой и даже одно воспоминание о ней удерживали нас иногда не только от дурных дел и слов, а и помышлений! Почему этого не может быть и в рассматриваемом нами случае? Этот указываемый нами способ устроения домового храма при учебном заведении, конечно, больше, чем вдвое, должен уменьшить расход на его внешнее, так сказать, устройство. Но еще меньше потребуется средств на внутреннее устройство храма – на иконостас и церковную утварь. При предполагаемом нами способе устроения храма иконостас должен быть очень невелик, и нет никаких резонов ревновать об его богатом убранстве, а утварь церковная, на первое время лишь самая необходимая, может и должна постепенно и постоянно пополняться через отмеченные нами выше ежегодные приношения оканчивающих курс воспитанников. Конечно, и при всем этом средства все же нужны, и немалые; но если в сельских приходах, населенных бедным крестьянством, при усердии к Божьему храму прихожан его и лиц, заведующих его хозяйством, находятся средства для устройства обширных сравнительно каменных храмов, то можно ли думать, что такие средства не найдутся в столицах, в губернских и уездных городах, где, обыкновенно, и находятся средние учебные заведения и где, без сомнения, гораздо больше, чем в деревне, лиц состоятельных и богатых даже между теми, дети которых обучаются в этих учебных заведениях? Русский человек, слава Богу, любит благотворить, и особенно на дело церковное; нужно лишь усердие и забота со стороны тех, кому о сем ведать надлежит... Еще несостоятельнее возражения против самого уставно-церковного строя внутренней жизни светских учебных заведений. Главное возражение, в этом вопросе касается времени, которое потребуется при этом отнять от учебных занятий. Сравнивая число учебных дней в наших средних учебных заведениях с тем, какое полагается в тех же опять немецких гимназиях и реальных училищах, и какого будто бы на целую четверть у нас меньше, чем у немцев, возражатели прямо-таки (искренне или неискренне – это их дело) ужас выражают при одном напоминании о церковном праздновании в учебных заведениях некоторых из тех дней, которые теперь считаются учебными, и о необходимости, следовательно, еще и еще сократить и без того краткий учебный год. А так как с постоянным развитием науки естественно должен расширяться и учебный материал в школьном курсе, то с предлагаемым во имя оцерковления школы сокращением учебных дней еще более должно будто бы увеличиться то переутомление, которым и теперь так страдают наши дети, тем более, что церковные праздники с их продолжительными богослужениями вовсе не могут быть названы отдыхом... |
| Возобновление вражды между ромеями и болгарами стало свершившимся фактом В ту пору осевшие в самом центре Европы мадьяры стали совершать грабительские набеги во все четыре стороны света. Самой завидной их целью, богатой сокровищами, поражавшими воображение вчерашних кочевников, была Империя со столицей на Босфоре. Путь туда лежал через Болгарию, и болгары, чтоб избежать погромов и разорений в своей стране, вынуждены были не только платить им дань, но и пропускать их через свою территорию. После оскорблений, нанесенных их правителю Никифором II, они делали это без особых колебаний. Император ромеев направил Петру послание, в котором потребовал не позволять «туркам», как называли мадьяр ромеи, переправляться через Дунай и затем двигаться по болгарским дорогам в сторону Империи. Болгарский Царь не подчинился требованию Константинополя, который прибег к свой традиционной в подобных случаях практике – подкупу варваров с тем чтобы, они нанесли удар по противнику Империи. В качестве такого союзника на этот раз выбран был русский князь Святослав. Посланник Императора родом из Херсонеса Таврического, патрикий Калокир, который, впрочем, впоследствии изменил Императору, доставил в Киев в качестве аванса 15 кентинариев (около 4-х с половиной центнеров) золота. Воинственного князя не надо было долго убеждать. Он с радостью повел свою дружину в поход и в августе 968 г. напал на Болгарию. В сражении под Силистрией (Дристой) болгары были разбиты. В отнятом у болгар Малом Переславе, или Переславце, в устье Дуная Святослав поместил свой гарнизон, намереваясь со временем перенести туда свою столицу. Захватив по законам войны добычу и нанеся серьезный урон стране, дружина Святослава возвратилась восвояси, причем спешно, потому что Киев подвергся нападению новых выходцев из Азии – печенегов. Есть разные версии относительно того, кто натравил воинственных кочевников на столицу Руси: ромеи или болгары. Возможно, конечно, что они и сами решились на авантюру в отсутствие князя и его дружины в богатом городе, обещавшем хорошую добычу. Как бы то ни было, Святославу, вернувшемуся с дружиной на родину, удалось разбить печенегов и снять осаду Киева. |
| Я, природный Русский, как и вы, православный, каким были и вы, духовное лицо, каким, хотя и не вполне, стали вы теперь, удалившись от нас, решаюсь отвечать вам на ваши две статьи, помещенные в двух томах издания, имеющего заглавием: Etudes de Theologie, de Philosophie, Histoire et etc. Причина этой решимости также не одна, как было и для молчания. И прежде всего: ваше собственное желание услышать ответ на ваши рассуждения из бывшей вашей родины – России. Вы говорите в конце второй своей статьи: «полагая перо, я не могу удержаться от некоторого волнения. Эти страницы будут пред глазами высокопреосвященного Григория, Митрополита Санкт-Петербургского; их, вероятно, прочитают некоторые епископы русские, некоторые священники, некоторые иноки. Эти благочестивые и ученые люди взвесят на весах священного сана те доказательства, которые собрали, авторитеты, на которые я указал. Не найдутся ли между этими людьми такие, которые в глубине своего сердца почувствуют, что авторитеты эти важны и доказательства убедительны? О, да просветит их Дух Святой, Дух истины!» (Т. 11, р. 83). Слова эти очень трогательны, если они искренни. Можем ли мы, русские священники, не отвечать на них? Нет, говорим откровенно, это было бы грешно и может быть, вредно для нас. Пример Самого Спасителя нашего побуждает нас отвечать на такой вызов, подкрепленный страшным именем Бога Духа Святого. Господь сначала ничего не отвечал на вопросы Каиафы и обличения лжесвидетелей; но когда Первосвященник сказал Ему: “заклинаю тя Богом живым: да речеши нам, аще Ты еси Христос, Сын Божий”– то Иисус Христос дал ему ответ прямой и решительный: “Аз есмь” ( Матф. 26:63 ; Марк. 14:61 ). Молчать долее было бы для нас неприлично; потому что вы могли бы почесть наше молчание за признак нашего согласия с вами, или нашего бессилия доказать исповедуемую нами истину. Сверх того, вы сами говорите о некоторой будто бы у нас римской закваске, которую ваши статьи могут привести в усиленное брожение. (Т. 1, р. 41). Итак, отвечаю вам,– и отвечаю, как освященный служитель Господа Иисуса Христа, Которому некогда все мы дадим отчет в делах и словах наших. Надеюсь, что вы не признаете слов моих притворными, или лукавыми. |
| «Находясь в несчастном семейном положении прибегаю к вашему покровительству и со слезами припадаю к Вашим стопам смиренная раба Александра Тимоф. Конашкина прося Вашей всесильной молитвы наставления и вразумления моего заблудшего мужа… [который] ужасно пьянствует напившись водки всегда начинает ругаться скверными срамными и матерными словами не стыдясь ни малых своих детей ни жены ни старых людей и даже на своих родных наприм. на сестер и братьев часто ругается скверными матерными словами. Моя же супружеская жизнь самая невыносимая, от пьяного я терплю всегда оскорбления и насилия оскверняя свое супружеское ложе не сознавая ни праздников ни постов не меры не времени. На пути кабаков он никогда не минает, как будто его тянет какая невидимая сила , когда же приезжает домой всегда пускается в брань в скверные песни в пляски работники часто скрываются не ужинавши детишки малые как птицы от хищного коршуна стараются скрыться куда либо в угол и льют слезы видя отцовские беспорядки… Помолитесь за нас грешных дабы нам не погибнуть в бездне греховной чтобы Господь избавил моего мужа от этого яда от врагов и губителей но наипаче всего хоть бы Господь его избавил от наглой смерти, хоть дал ему Бог смерть да с покаянием, так как… напившись водки он часто впадает в какой-то бред выражая нечистые слова вспоминая нечистых духов например: отыдите от меня я вам ничего не должен, а вам только должен за водку да за табак» 365 . Более разнообразны по содержанию письма, ходатайствующие за тех или написанные теми, кого называют «душевнобольными». Это понятие включало в себя целый спектр поведенческих моделей, от одержимости до простого своенравия, и, по-видимому, применялось всякий раз, когда поведение человека отклонялось от нормы или когда он был сломлен тяжелой ситуацией. В некоторых случаях психическое заболевание было связано с алкоголизмом: по свидетельству родственников, у многих жен психика не выдерживала пьянства мужей, и они превращались в истеричных кликуш. Как для мужчин, так и для женщин одним из главных симптомов душевной болезни являлся страх чего-либо, однако страхи у них часто были разными. Русские женщины, как и француженки той эпохи, чаще боялись духовенства, тогда как мужские страхи в большинстве случаев проявлялись в мыслях о самоубийстве и обычно приписывались проискам дьявола 366 . |
| Zuzek I. Kormchaia Kniga: Studies on the Chief Code of the Russian Canon Law. Orientalia Christiana Analecta. Rome, 1964. Неопубликованные диссертации и труды конференций Bouteneff P. The History, Hagiography, and Humor of the Fools for Christ. Crestwood, N.Y.: St. Vladimir’s Orthodox Theological Seminary, 1990. Durkin A. A Guide to Guides: Writing About Birds in 19th-century Russia. Unpublished paper presented at conference of American Association for the Advancement of Slavic Studies, Nov. 16, 1996. Ely C. D. The Origins of Russian Scenery: Volga River Tourism and Russian Landscape Aesthetics. Unpublished paper presented at conference of American Association for the Advancement of Slavic Studies, Nov. 16, 1996. Geraci R. Window on the East: Ethnography, Orthodoxy, and Russian Nationality in Kazan, 1870–1914. Ph. D. diss. University of California at Berkeley, 1995. Hedda J. E. Good Shepherds: The St. Petersburg Pastorate and the Emergence of Social Activism in the Russian Orthodox Church, 1855–1917. Ph. D. diss. Harvard University, 1998. Herrlinger P. The Religious Identity of Workers and Peasant Migrants in St. Petersburg, 1880–1917. Ph. D. diss. University of California at Berkeley, 1996. Kizenko N. The Making of a Modern Saint: Ioann of Kronstadt and the Russian People, 1855–1917. Ph. D. diss. Columbia University, 1995. Manchester L. Secular Ascetics: The Mentality of Orthodox Clergymen’s Sons in Late Imperial Russia. Ph. D. diss. Columbia University, 1995. Shevzov V. Popular Orthodoxy in Late Imperial Rural Russia. Ph. D. diss. Yale University, 1994. Voinov V. The Western Idea of Democracy Through the Prism of the Russian Religious Mind. Paper presented at the Mid-Atlantic Conference of the American Association for the Advancement of Slavic Studies, March 1997. Albany, New York. Русские журналы и другие периодические издания «Биржевые ведомости», 1899–1912 «Богословский вестник», декабрь 1907 «Душеполезное чтение», январь – март 1870 «Душеполезный собеседник», 1880–1917 |
| Когда вы в городе идете в первоклассную гостиницу, то наперед уже знаете, что с вас сдерут порядочно, если пожелаете иметь роскошнейший номер. Если вам он не по карману, то найдется другой номер, дешевле. А тут дело обстоит иначе. Сюда стекается со всех концов России православный русский народ, наслышанный о славе единственного в своем роде человека. Быть может, иной потратил последние деньги и, по приезде к цели своей поездки и своих мечтаний, не знает, что делать, как и куда обратиться, где остановиться. Он находит, что ему необходимо занять отдельный номер, чтобы иметь возможность наедине побеседовать с человеком, для совета с которым он тянулся из-за тысячи верст, к которому он, как к маяку, направлялся, надеясь получить от него спасение в тревожащих его бурных волнениях жизни. Здесь же понимают душевное состояние и нужду приезжего и хотят воспользоваться случаем. Шесть рублей за один ночлег! И требующий это – тонкий психолог. Он знает, что если вам действительно желательно видеть уважаемого пастыря, то вы дадите шесть, даже десять рублей, как уже дали за проезд, быть может, несколько десятков приезжих сюда паломников. Но возвратимся к страшному субъекту. Таким он мне показался, как по своей несимпатичной физиономии, так и по той хищнической жадности, сквозившей и во взоре, и во всех движениях, с какими он относился к нуждающимся в нем людям. Он заметил, что внушительная цифра произвела на меня неблагоприятное впечатление... Должно быть, изумление и испуг были видны на моем лице. – Что? Аль дорогонько это для вас? В таком случае помещайтесь в общей – сказал он. – Но ведь общая-то переполнена народом. Там всем и сесть негде... Где же там ночевать? – попробовал возразить я. – А там, где и все, на полу, – невозмутимо выговорил он. По его словам видно было, что его крайне удивляет, что, приезжая в такое место, люди могут желать каких-то удобств вроде сносного ночлега. Тут у меня явилась мысль, за которую я с радостью ухватился, не сомневаясь, что, готовый воспользоваться случаем, квартиросодержатель согласится на мое предложение, ибо интересы его кармана не пострадают. |
| Иоанна раскрывают его понимание святости. Это неземное качество, по мысли пастыря, представляет собой своеобразный переход вовне, в окружающий его мир, напряженно и непрестанно развивающейся личной духовности. Представление о двух ипостасях священника способно существенно облегчить подобное понимание святости. Как и описанные Э. Канторовичем средневековые монархи, священник существует как бы в двух ипостасях: частной, занятой своим собственным спасением, и общественной, призванной окормлять паству. Многие христианские авторы, начиная с Иоанна Златоуста , с грустью отмечали неизбежное внутреннее противоборство между обеими ипостасями священнослужителя. И уж тем более – священнослужителя, стремящегося к святости 47 . Первое впечатление, которое производят ранние дневники о. Иоанна, заключается в их явном ученическом содержании. Составленные в первые годы после рукоположения в сан иерея, они практически полностью посвящены размышлениям о Священном Писании . Это и понятно, ведь сначала надлежит досконально изучить традицию, в которой придется прожить жизнь, затем сделать эту традицию неотъемлемой частью собственного мировоззрения и только после того ступать на стезю наставничества. Учитывая исключительное внимание о. Иоанна к экзегетике, можно было бы предположить, что он намеревался всерьез заняться богословием 48 . Однако при более внимательном рассмотрении его экзегетических размышлений становится очевидным совершенно иное побуждение молодого иерея. Интерес о. Иоанна к Священному Писанию был отнюдь не исследовательским или богословским, а глубоко личным. Подобно некоторым отцам-пустынникам, он стремился к непосредственному и личностному восприятию Слова Божьего с той лишь разницей, что, в отличие от древних подвижников, он записывал результаты своих размышлений 49 . В отличие от таких мастеров «умного делания», какими можно считать, например, оптинских старцев, опиравшихся как на собственный иноческий опыт, так и на наставления других авторитетных представителей монашества, о. |
| Неужели, спросят, эта истина не очевидна для науки? На это отвечаем, что только самозванцы науки, её ложные служители, затмившие совесть сатанинскими желаниями замутить жизнь людей и заполнить её кровью, могут ссылаться на науку в защиту одного права и в отрицании нравственного начала. Это – лжеименная наука, это – мудрость душевная и бесовская, по выражению апостола, мудрость пагубная для мира. Истинная наука ныне совершенно отрицает те крайние, якобы научные, учения, которые в последовательном своём развитии приводят неизбежно к разрыву права и правды, к отрицанию всякой связи разграничений интересов человека с нравственной их оценкой. Такие учения обращают жизнь людей в жизнь скотов. Истинная наука не обособляет права от нравственности 102 . Она не может в разграничении интересов человека не считаться с нравственной их оценкой, а нравственную оценку она не может определить условной человеческой истиной: для сего довлеет только истина Божественная. Всё это должно помнить нашему времени и современным людям в их нездоровом увлечении и желании дать устройство жизни и счастье человеческому обществу на основе только права. «Вся вам любовию да бывают», «никому не будьте должны ничем, кроме любви», «терпяще друг другу любовию», «честию друг друга больши творяще», «друг друга тяготы носите», – все эти заветы и вечные законы жизни непонятны и невозможны для права. Но без них невозможна жизнь истинно-достойная, истинно-человеческая. Русский народ наш, воспитанный в течение тысячелетия законом веры Христовой, чистым учением православной Церкви, научен всё оценивать в свете совести, ему чуждо холодное, жёсткое и языческое начало права, столь усердно навязываемое ему ныне и в просвещении научном, и в строении государственном, в направлении законодательства, в воззрениях на власть. Здравое нравственное чувство, руководимое святой верой, не даст ему увлечь себя на путь, неведомый ему на всём протяжении его тысячелетней истории. Дух животворит, буква убивает! Аминь. Свет разума 103 |
| Это объясняется тем, что украинофилы враждебно относились не только к петровским реформам и вообще к 18 веку, столетию Просвещения (порядки немецкие, культура французская, государи-императоры тоже немцы и т.д.), но и к допетровской малороссийской культуре. П. Кулиш пишет: «Нам не жаль истребления целых рукописных библиотек, накопленных киевскими академистами, черниговскими семинаристами, жаль умственных сил и времени, потраченных на труды, недостойные потомства». Основцы убеждали читателей, что культура и наука монастырей, братских школ, а более всего, конечно, Могилянки – не что иное, как схоластика, бессмысленная и бесполезная. Даже талантливый Сковорода – «жертва тупой школьной науки старого времени». Вместо того, чтобы по глухим селам собирать простонародную изустность и распевать на лекциях кобзарские песни, эти клерикальные грамотеи штудировали древних римлян, греков и всякую церковнославянщину! В последующем украинофилы придумают термин «искусственно-схоластическая» малороссийская литература 16-17 вв. Крупнейший украинофил царских и советских времен, друг Леси Украинки, полиглот, создатель украинских грамматик и словарей академик А. Крымский (1871-1942) писал в 1907 году о знаменитых трудах православных писателей Речи Посполитой Памвы Беринды (1550-1632) и Мелетия Смотрицкого (1577-1633): «Пользуясь всей этой литературой, надо однако твердо помнить, что это вовсе не языкъ, а неорганическое смсь польщины съ церковно-славянщиной, напитанная то въ большей, то въ меньшей степени малорусскими элементами». Впрочем, «неорганическим язычием», «корой чужой речи», сквозь которую едва проскальзывали «местные особенности», был объявлен весь церковнославянский язык и созданное на нем многовековое летописное культурно-историческое наследие Руси. Дескать, святой князь Владимир, крестив Русь, задавил чуждой церковнославянщиной местные киевские говоры, и они в этих оковах пребывали 900 лет. Однако и сам церковнославянский язык был, по Крымскому, дефективным даже для Болгарии, откуда он пришел на Русь, поскольку в 9 веке экзарх Болгарский Иоанн «ковал» его терминологию «буквально и рабски по греческим образцам», неприродным для самих болгар. Разумеется, и русский язык Тредиаковского, Ломоносова и Державина также был объявлен «псевдорусским», поскольку создан по лекалам французских и немецких грамматик. Крымский указывает, что крестьяне не читают Толстого и Достоевского, поскольку язык их романов ближе к просторечию французскому, а не русскому. |
|
|
