| Чтобы осуществить спасение человеческого рода. Предвечное Слово Божие — Вторая Ипостась Святой Троицы, Сын Божий посредством воплощения принимает человеческую природу и становится подобным нам Человеком, кроме греха, «И Слово стало плотию, — свидетельствует евангелист Иоанн Богослов, — и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1: 14). Как в начале всех вещей совершилась непостижимая для разума тайна сотворения мира, так по исполнении времен совершилась столь же непостижимая тайна воплощения Бога — Слова. По словам ап. Павла, это событие есть «великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся во славе» (1 Тим. 3: 16). Эта — «великая благочестия тайна» и составляет предмет Священной Библейской истории Нового Завета. Сведения о том, как «Слово стало плотию, и обитало с нами», т. е. о Рождестве Христовом, Его Божественном учении, крестной смерти, воскресении и вознесении, мы узнаем из четырех Евангелий: от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. 1. Введение Краткие Сведения о Евангелии. Слово «евангелие» принадлежит греческому языку, в переводе на русский язык оно означает «доброе известие», «благая весть» (благовестие). Евангелием мы называем благую и радостную весть о спасении человеческого рода от греха, проклятия и смерти, преподанную людям Господом нашим Иисусом Христом, воплотившимся Сыном Божиим, и проповеданную Апостолами. Из этого определения Евангелия следует, что евангелистом в подлинном смысле слова можно назвать только Господа нашего Иисуса Христа, так как Он есть не только Источник Божественного спасительного учения, но и Совершитель великой Голгофской Жертвы Любви — Сама Божественная Любовь, посредством Которой спасается человеческий род. Живя среди людей, Христос излагал Свое Божественное учение в устной форме. Первоначально спасительное учение Иисуса Христа сохранялось в Церкви в устном сказании, но впоследствии устное благовествование было записано на свитках пергамента Апостолами и их ближайшими учениками. С этого времени название «евангелие» перешло также на эти письменные повествования о жизни и учении Спасителя. |
| Это священномученик патриарх Гермоген – седой, немощный, умирающий от голода в польском застенке старик – своим властным архипастырским призывом поднял с колен погибающую от склок и междоусобиц страну, устыдил малодушных, ободрил растерянных, совокупил воедино всех, жаждущих вызволить Русскую Землю из иноземного, иноверческого плена. Это святой праведный Иоанн Кронштадтский, всероссийский молитвенник и чудотворец, грозный обличитель “либералов” и “демократов”, до последнего своего вздоха не умолкал, предупреждая народ русский о губительности равнодушия к вере, о пагубных последствиях этой духовной заразы для жизни церковной и государственной…/…/… … Лишённое религиозно-нравственных опор, национальное самосознание либо рухнет под напором космополитической нечисти, либо выродится в неоправданную национальную спесь. И то и другое для России – гибель. Не видеть этой опасности может лишь слепой. “Патриоты”, клянущиеся в любви к России-матушке и одновременно отвергающие Православие, - любят какую-то другую страну, которую они сами себе выдумали. “Патриотическая” печать, призывающая к русскому возрождению и одновременно рекламирующая на своих страницах “целителей” и экстрасенсов, астрологов и колдунов, оставляет впечатление отсутствия простейшего национального чутья. В этой ситуации все мы похожи на человека, который разрушает левой рукой то, что с великим трудом созидает правой. Лишь признание той очевидной истины, что вопросы русского возрождения – это вопросы религиозные, позволит нам вернуться на столбовую дорогу державной российской государственности. Здесь – ключ к решению всех наших проблем». Всё сказано, прописано, разъяснено и обосновано. Дополнительно читателю стоит обратить внимание на слова и мысли почти нашего современника, подвижника Православия, выдающегося врача-хирурга, архиепископа Симферопольского и Крымского, святителя Луки (Войно-Ясенецкого), изложенные в аналитическом обзоре автора сего труда «Духовный вирус токсичнее телесного», см. по ссылке: . Имеющий уши, да услышит; очи, да узрит. «Ибо будет время, когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые льстили бы слуху; и от истины отвратят слух и обратятся к басням. Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твоё» (2 Тим. 4:3-5). |
| «Величайшее, несказанное чудо милости Бож. ко мне явление, что все православные, благочестивые христиане по всему пространству земли Русской ко мне распол. и питают доверие и любовь, и – что благодать Божия за такое их расположение и доверие посещает их и избавляет от недугов и болезней, скорбей и напастей, когда православные обращаются ко мне лично, письмами и телеграфом» 468 . То, как о. Иоанн осознавал свою роль, говорит о многом. Пастырь полагал, что, почитая его, люди переносили на него любовь к Господу. Более того, он был посланником Бога в том смысле, что почитание и уважение пастыря были угодны Господу. От такого отождествления себя с Господом, конечно, один шаг до духовного самообольщения, в православной терминологии – прелести 469 . О. Иоанн это понимал. Он стремился преодолеть эту опасность, неустанно напоминая себе об источниках своей духовной силы: Боге, литургии и особенно Евхаристии. 26 декабря 1893 г. он писал: «Благодать Божия, во мне обитающая… ради моей искренней веры и молитвы… ради частого, благоговейного причащения Св. Таин соделала меня дорогим, почтенным, славимым и любимым всеми концем России и даже вне ее. Итак я ценю всем существом моим благодать Божию, правду и святыню в себе на всякое время и да пребываю в правде и святыни во славу Божию и во благо себе и другим» 470 . На первый взгляд, перед нами необыкновенное представление о благодати. Более традиционная трактовка этого чуда состоит в том, что благодать свободно даруется Господом и может исчезнуть столь же внезапно, как и появилась, даже если тот, на кого она снизошла, считает, что приложил немало духовных усилий для ее стяжания. Однако о. Иоанн в стремлении к благодати осуществлял более напряженную духовную работу, нежели многие, и не принижал собственной роли в процессе ее обретения. Теперь он дерзал не только возносить молитвы к Богу за других, но и просить Всевышнего, чтобы Он и впредь избирал пастыря сосудом, через который передавалась бы благодать 471 . К 1890-м годам о. Иоанн, казалось, имел все, о чем может мечтать праведник, стремящийся обрести святость. Господь благоволил ему, он получил всемирное признание, а ежедневные массовые исцеления подтверждали его редкий дар. Но именно в тот момент, когда, казалось, он уже наверняка стал святым, сами источники его духовной силы словно начали отнимать у него время и энергию. Евхаристия, о которой он по-прежнему восторженно мог отозваться: «…Какое обновление! Какой мир небесный!.. – что такое земная жизнь после этого?» – теперь становилась препятствием в том, чтобы видеть как можно больше людей 472 . Ему приходилось встречаться со многими людьми, чтобы молиться за них и оказывать им требуемую помощь – и таким образом зарабатывать деньги для многочисленных общественных и религиозных начинаний и для бедняков, которых он поддерживал. Становясь общенародным святым, о. Иоанн вынужден был бороться, чтобы сохранить то, что питало изнутри его святость. |
| Батюшкина трактовка пастырской миссии была проникнута его страстным рвением ко спасению мира. Собственно, именно в спасении гибнущего человечества он и видел главную цель священника. О. Иоанн писал в автобиографии: «Размышляя о чудном, любвеобильном домостроительстве Божием в спасении рода человеческого, я проливал обильные и горячие слезы, сгорая желанием содействовать спасению погибающего человечества. И Господь исполнил мое желание. Вскоре, по окончании высшей школы, я возведен был поднят на высоту священнического сана» 155 . Для него это действительно была подлинная вершина. Священник, писал о. Иоанн в духовном очерке «Моя жизнь во Христе», это «посредник между Богом и людьми; он – ближайший сподручный Господа. Он как бы даже и сам для людей вроде Бога, исполненный властью отпускать их грехи, делать их причастными страшных и животворящих Христовых Таин, и через то пребывать со Спасителем самому и возводить к нему других» 156 . Возможность совершать таинства, особенно Евхаристию, поднимает священника над теми, кто лишен духовного сана, каких бы высот святости ни достигали они сами по себе: «Через священство Бог вершит великие и искупительные деяния для человечества: Он очищает и освящает людей, животных и все создания Свои; Он избавляет людей от злодейских ухищрений дьявола; Он восстанавливает и придает силы; Он обращает хлеб и вино в чистейшие Тело и Кровь Самого Господа; Он достойно венчает сынов и дочерей Своих и очищает от греха их брачные ложа; Он отпускает грехи, исцеляет болезни, преображает землю в небеса, соединяет небесное с земным, а людей – тварных созданий Своих – с Самим Собой; Он объединяет ангелов с людьми в сонмище едином… разве может быть хотя бы в чем-то достаток у людей, не ведающих священства! Лишены они спасения. Недаром Господь, Творец нашего Спасения, называется Первосвященником» 157 . Восклицая «священник – ангел, не человек», о. Иоанн осмыслял священство в образах монашества и ангельской жизни. Он настаивал на априорном, внеличностном превосходстве священника над любым, имеющим рвение к святости. Например, монахиня, хотя может и должна молиться за мир, однако действенность ее молитвы зависит от ее личных душевных качеств. Другое дело – священник; он имеет доступ к постоянному потоку благодати, исходящему прямо от Всевышнего через таинства. Именно таинства как источник абсолютной и истинной благодати позволяют ему служить посредником между Богом и людьми и доносить их молитвы ко Господу: «Священник возвышается, совершая церковные службы и особенно таинства: тогда он наделяется Господом величайшей властью, становится всемогущим, способным вымолить у Бога весь мир» 158 . Именно потому, что источник добродетели священника является никоим образом не его заслугой, а благодатью Божией, о. Иоанн приравнивал священство к святости, а священника – к святым, как сосудам, через которые Божеское перетекает в человеческое. |
| Впрочем, существовал также исконно русский и более поздний – хотя и не церковный по форме – вариант подобной исповеди. Достоевский неоднократно заострял внимание читателя (самые наглядные примеры – разговор Сони и Раскольникова в «Преступлении и наказании», Зосимы и Алеши в «Братьях Карамазовых») на потребности русского человека каяться и просить прощения публично, «перед матерью-землей», если людей вокруг нет, и подтверждал тем самым весьма распространенное убеждение, что истинное покаяние должно быть прилюдным. Во всем православном мире на Прощеное воскресенье перед Великим постом было принято отвесить земной поклон и попросить прощения перед всей семьей дома и перед всем приходом в церкви 215 . Более того, существует многочисленная литература, посвященная распространенному некогда обряду покаяния перед матерью-землей, ссылки на который обнаруживаются и в самом богослужении 216 . Публичное покаяние высоко ценилось не только в сугубо религиозном контексте: к примеру, наказание за преступление против сельской общины уменьшалось вдвое, если преступник сознавался и просил прощения 217 . В некоторых местностях России считалось, что супружеская пара, испытывавшая трудности с рождением детей, должна попросить прощения у живущих по соседству женщин 218 . Таким образом, можно предположить, что о. Иоанн привнес в православную литургию элементы архаичной дохристианской практики. И тем не менее существовало несколько особенностей, отличавших общую исповедь батюшки от иных форм публичного покаяния. В случаях, когда грешник каялся перед соседями по общине, он делал это один. На исповедях пастыря была обратная ситуация. Несмотря на то что каждый прихожанин по-прежнему исповедовался в грехах от себя, он слышал собственный голос, который тонул в общем покаянном хоре, и испытывал совсем иные ощущения. Невольно человек переставал стыдиться собственных прегрешений, что отметили и подвергли особенно резкой критике другие священнослужители – об этом речь ниже. Тогда о. Иоанн стал намеренно пренебрегать внешними атрибутами священника, служащего литургию, – полным облачением, ризой, митрой; это заставило прихожан призадуматься. Выходя служить только в рясе и епитрахили (как обычно облачались священники для исповеди), он хотел напомнить прихожанам, что покаяние – все-таки сугубо личное дело каждого, несмотря на то, что оно произносится чуть ли не хором. По словам одного благочестивого прихожанина, о. Иоанн начинал службу «без привычного нашего “во имя Отца и Сына, и Святаго Духа”» 219 . Отсутствие этой обязательной и неизменной молитвенной формулы усиливало непосредственность восприятия, выходящего за привычные рамки церковной службы. |
| «Вот кого славит мир – и как славится: просто обожают! Тысячами венцов награждается! Памятники водружают, стоящие сотни тысяч, на которые можно было бы выстроить много благотворительных учреждений? Чего же ожидать от Господа на Суде Его – по смерти никаких светских деятелей, столь беззаконных и не покаявшись Богу, и награждены без числа светскими людьми, подобны им!» 307 Пастырь пришел к выводу, что предназначение священника в том, чтобы указывать, что способствует духовному росту личности, а что нет. По-прежнему считая возрождение таинств основой духовного обновления, он также полагал, что социальная роль священника в том цельном обществе, которое он рисовал в своем воображении, должна расшириться. Священнику следует брать пример с пророков Израиля и вдохновлять паству страстными речами 308 . Ключевое слово в понимании пастырем общественной миссии священника – «обличать». Священник не мог закрывать глаза на зло или людские заблуждения – он должен был «обличать нещадно» 309 . Необходимо преодолевать страх перед богатыми и сильными мира сего (слабость, в которой о. Иоанн признавался и сам себе), находить в себе смелость и все равно бороться: «Священнику надо быть выше этой барской спеси людей благородных и изнеженных и не раболепствовать, не потворствовать этой спеси, не унижаться, не малодушествовать пред лицом сильных мира, но держать себя сановито, степенно, ровно, пастырски – в служении неторопливо, нечеловекоугодливо. Капризы, недовольство, спесь барскую, холодность к делам веры надо обличать» 310 . Один из примеров такого обличения касается ряженых – о. Иоанн старался показать им, насколько плохо они поступают, и даже преследовал на улицах экипажи самых буйных гуляк 311 . Он занял более агрессивную позицию в своих проповедях и публикуемых трудах. Батюшка чувствовал, что противостояние между ним как священником и самой непокорной частью паствы переросло в войну. Эти непокорные считали (и пастырь осознавал это), что о. Иоанн не имеет права вмешиваться в их жизнь; и тем не менее он продолжал настаивать. |
| - Возрождение будет, невзирая на работу разрушителей. Хотелось бы говорить о настоящем театре. Н.С.: Мы недавно ходили в театр Вахтангова, где режиссер Наталья Ковалева поставила спектакль «Очарованный странник». Потрясающе! Это такая яркая театральная форма, такое блистательное актерское исполнение, такая любовь к Родине! И почему нам все время навязывают разговоры о том, что недостойно нашего внимания. Надо об этом спектакле «Очарованный странник» и других достойных постановках говорить! Не надо говорить о том, что кто-то разделся догола на сцене и куда-то вставил себе розу! Надо говорить о том, какие талантливые люди есть на сцене, как молодежь играет! У нас прекрасный русский театр и на периферии. Нужно просто повернуть взгляд нашей критики, СМИ в сторону положительного и прекрасного, что делается на российском театральном пространстве. - Насколько правомерны сегодня разговоры о народности, о народе?.. Наш народ пережил такие катаклизмы в XX веке: богоборческую, антирусскую революцию, коллективизацию, самую страшную в истории человечества войну, хрущевскую борьбу с остатками русской деревни и русского духовенства, немыслимое обнищание деревни в постперестроечное время... Н.С.: Народ останется жить на своей земле, пока он объединен языком и культурой. Одному народу в одно время тяжело, другому - в другое, третий народ между струй проходит - ему хорошо, а четвертому народу всю жизнь трудно. Каждый народ несет свой крест, как и человек. Национальности все равно останутся, как бы ни хотели интернационалисты сделать что-то единое, говорящее на одном языке, серое, пошловатое, усредненное, доведенное до автоматизма и подчиняющееся антибожественной силе. Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал: «Русский народ встает тогда, когда он видит мировую угрозу». Война с французами началась - русский народ встал, и через полгода врагов не стало, против мирового зла фашизма опять русский народ встал. Сейчас наш народ собирает силы для борьбы с новым мировым злом. И на сопротивление этой угрозе мировой глобализации и уничтожения национальностей, когда будет существовать группа людей, а все остальные будут ее обслуживать, русский народ снова найдет в себе силы. Он уже восстает против пошлости. В народе всегда не любили два слова: пошлость и серость. И сейчас, когда нашу культуру стала разрушать пошлость, народ это сметает. Вся эта антикультура вспыхивает, как фейерверки, и гаснет. А все долгоживущее делают медленно и качественно, отбирая и сохраняя ценные кристаллики. |
| Особенно завладели нашим вниманием скалы необычной формы, как бы пронизанные множеством входов и выходов. Выяснилось, что это вулканический туф, порода, интересная во многих отношениях. Туф появился здесь вследствие извержения вулкана в очень отдаленные времена. Он легко обрабатывается, но, затвердевая под воздействием воздуха, приобретает повышенную прочность. Поэтому местные жители с незапамятных времен стали выкапывать пещеры и целые поселения в толще этой породы. В ней не заводится плесень, не живут жучки и паразиты, что и по сей день делает пещерные склады идеальным хранилищем для продуктов. Очень часто местные дома словно врастают в нагромождения скал, расширяя свою площадь за счет высеченных в туфе пещер. Комнатка в пещерном доме В одном из селений нас провели в пещерное жилище турецкой бабушки. Шкафчик с фотографиями, украшенными фольгой и цветочками, словно перекочевал сюда из избушки в какой-нибудь северной русской деревне. Опрятные плоские диваны вдоль стен напоминали лавки и были устланы коврами домашней работы. Здесь же стоял ткацкий станок с разложенными перед ним низкими подушками. В углу разместилась настоящая железная печка-буржуйка, с угловатой трубой, уходящей на улицу. Бабушка степенно ответила на наши вопросы и разрешила нам сфотографироваться в ее жилище. На поверхности земли сочетания туфа, песчаника и базальта образуют причудливые рельефы. В результате выветривания горных пород части базальта нависают над конусообразными основаниями из туфа, как некие шляпки. Такие каменные грибы или столбы турки называют «перибаджаларами» (или «каминами фей»), и встречаются они здесь повсеместно. Иногда белые и розоватые конусы туфа образуют целые группы, напоминая застывшие волны. Плоские равнины соседствуют с обрывистыми ущельями, холмы сменяются оврагами, в которых протекают неширокие реки. В этом мы убедились во время последующих поездок по окрестностям Ургюпа, Невшехира, Мустафапаши и Ортахисара. Святой Иоанн Русский Долина Пашабаг Первым святым, о котором нам напомнили хозяева, был святой Иоанн Русский. |
| Однако представленные доводы не до конца убедили прокурора Московской судебной палаты. 7 января 1905 г. чиновники судебного ведомства связались с полицией и попросили ответить, достаточно ли представленных Канцелярией доказательств, чтобы считать установленным существование «банды мошенников», а также запросили дополнительную информацию. Полицейские чиновники ответили, что Порфирия, о которой они уже были наслышаны, с 1902 г. находится в розыске и с тех пор ведет себя намного осторожнее. Они подтвердили, что вокруг нее группируются любители наживы. Была сообщена и довольно неожиданная информация о том, что о. Иоанн всегда навещал Киселеву, когда проезжал через Ораниенбаум (впоследствии выяснилось, что он был ее духовником), и что она регулярно и щедро осыпала его окружение деньгами и подарками, чтобы иметь гарантированный доступ к батюшке 717 . И поскольку было упомянуто о некоторых контактах между о. Иоанном и Порфирией, делу не был дан официальный ход. В Санкт-Петербурге и полицейские, и церковные власти гораздо тоньше понимали проблему, поскольку в столице можно было получить информацию о деятельности иоаннитов из первых рук. В апреле 1905 г. МВД приходит к выводу о наличии отлично организованной группы вымогателей денег. Возглавляли группу Порфирия Ивановна Киселева («Богородица»), Михаил Петров («Архангел Михаил»), Елизавета Корчачева («Соломония-мироносица») и Назарий Дмитриев («Иоанн Богослов»), Однако сотрудники МВД с сожалением констатируют, что им было крайне трудно выдвинуть обвинение, так как, во-первых, богохульные прозвища, по-видимому, рождены «невежественной и фанатичной массой поклонников», а не самими лидерами движения; во-вторых, даже когда у людей выманивали все, что у них было, они предпочитали хранить молчание. Тем не менее чиновники предупреждали генерал-губернатора, что, принимая во внимание появление в газетах публикаций, выставляющих Порфирию в самом неприглядном свете, не следует оставлять ее деятельность безнаказанной: давно пора законным путем удовлетворить поступившие на нее жалобы. И лучше всего было бы направить в каждую губернию одного-двух тайных агентов для сбора доказательств 718 . (Лже)свидетельства о главной иоаннитке |
| Батюшка анализировал свои ночные видения гораздо более глубоко, нежели большинство православных святых, извлекая из них информацию о своей духовной жизни. Например, когда он во сне грыз и жевал серебряные монеты, то он толковал это как знамение, порицавшее его за скупость 74 . В конце 1860-х, после сна, в котором «враг бросал» его «то на балы великосветские, то на простые обеды», где он «глазел и суетился и тщеславился… и ел бездну с жадностью», пастырь обвинил себя в необузданности желаний 75 . В другой раз ему приснилось, что зайчик, преследуемый собакой, залез на дерево, а он подсадил наверх собаку, чтобы животные вступили в схватку: «Зайчик храбро боролся, но враг схватил его зубами и разорвал на куски». Вспоминая этот сон позднее, о. Иоанн обвинял себя в том, что отдал слабое существо на растерзание сильному, устроив кровавое зрелище «для потехи», и усматривал здесь аналогию со своей духовной паствой, которую он разлагал собственной леностью и невниманием 76 . Трактовки пастырем собственных сновидений могут показаться спорными, однако несомненно рвение, с которым он изобличает свои недостойные деяния, сотворенные им во сне, улавливает с их помощью даже самые незначительные изъяны натуры и укорительно побуждает к исправлению. Налицо напряженная духовная работа глубоко верующего человека. Он пытливо исследовал не только сознательные, но и подсознательные побуждения. Чувство ответственности за неосознанные стремления усугублялось тем, насколько буквально он воспринимал сновидения: для него совершенный во сне поступок фактически был совершен наяву, особенно когда дело касалось плотских искушений. Несмотря на то что о. Иоанн как будто и не испытывал осознанного плотского влечения в реальной жизни в первые после принятия сана годы, лишь постоянно отпуская другим грехи и искушения, он не был свободен от физических желаний во сне. К примеру, он писал в середине 1860-х гг.: «Вообще время сна не утрачено для христианина – это время нападений на его целомудрие» 77 . Он ощущал непосредственную личную ответственность за такие «нападения». Если ему снился искусительный сон, он немедленно просыпался и читал «Молитву от осквернения», «ибо душа, хотя не тело, была осквернена страстию плотскою» 78 . |
|
|
