| Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях по рукописям Соловецкой библиотеки. СПб., 1877. С. 48). Однако, как представляется, вовсе не обязательно искать мотивировки в самом творчестве писателя. Традиция приписывать произведения почитаемым авторам характерна для средневековой литературы (известны сочинения, приписанные Иоанну Златоусту , Дионисию Ареопагиту , Мефодию Патарскому и др.). Что касается Григория Богослова , то под его именем в древнерусской письменности бытовали изречения из комедий Менандра, а в XVII в. Юрий Крижанич предлагал царю Федору Алексеевичу выпустить в свет под именем Григория Богослова переводы сочинений Аристотеля (Клибанов. К проблеме античного наследия... С. 176–177). Поэтому нет ничего удивительного в том, что под именем Григория Богослова хотели скрыть апокрифические легенды, уводившие читателя далеко от текстов Ветхого и Нового Заветов. Апокриф о крестном древе можно считать произведением компилятивным. Легенды, в него входящие, читаются в составе других апокрифических памятников. В Беседе трех святителей и в Откровении Варуха есть рассказ о Сатанаиле, посадившем в раю виноградную лозу, вынесенную из рая потопом. О древе, выращенном Лотом из головней, сообщается в греческой хронике Михаила Глики (XII в.), а также в Палее исторической. О древе, выросшем из ветвей, которыми Моисей усладил воду, повествуется как в апокрифе о Моисее, так и в послании иерусалимского мниха Афанасия к Панку, известном по списку новгородской Кормчей XIII в.; этот же апокриф вошел в состав Толковой палеи и Хронографической палеи. В греческих списках Никодимова Евангелия есть эпизод встречи святого семейства на пути в Египет с разбойниками. Иоанн Златоуст и его современник Епифаний Кипрский обращались к сказанию о погребении на Голгофе Адама и о распятии на этом же месте Христа, а предание о голове Адама было известно в Иерусалиме, где его в XII в. слышал русский паломник игумен Даниил. Кстати, рассказ о крещении Адама кровью и водой из ребер Христа, пролитыми на Голгофе, не принадлежит Священному Писанию ; в Евангелии от Иоанна есть только упоминание о прободении римским воином ребер Иисуса ( Иоан. 19:34 ). |
| В 1764 г. Е. м. предполагалось упразднить, но в 1766 г. мон-рь был отнесен к 3-му классу, в обитель переведена братия упраздненного Великопустынского Спасского мон-ря Псковского у., отчего Е. м. стал именоваться Великопустынским Спасо-Елеазаровым. В 1804 г. в Е. м. переведены насельники упраздненного Снетогорского мон-ря. В 1813 г. по просьбе псковских граждан и по определению имп. Александра I в честь победы в Отечественной войне Е. м. был возведен во 2-й класс, в 1906 г. преобразован в общежительную пустынь. Устав В Псковской земле Е. м. был 1-м общежительным «богорадным» мон-рем, т. е. без обязательного вклада при поступлении в него (РФА. Вып. 1. 33. С. 145-146; 40. С. 163-164). Зная по опыту жизни в Снетогорском мон-ре, как быстро забываются устные заветы, в 1457-1461 гг. по благословению архиеп. Евфимия II († 1458) и митр. Феодосия (1461-1464) прп. Евфросин составил Общежительный иноческий устав - древнейший из известных именной рус. общежительный устав. При его составлении были использованы сочинения святителей Василия Великого, Григория Двоеслова, преподобных Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Саввы Иерусалимского, Феодосия Великого и др., а также дисциплинарные грамоты и послания Снетогорскому мон-рю митр. Фотия (ок. 1417) и архиепископов Дионисия Суздальского (1382/83) и Симеона Новгородского. Устав разделен на автобиографическое вступление и 28 глав, имеющих краткие заглавия. Для предотвращения к.-л. изменений своего устава, опасаясь вмешательства извне в монастырские правила, как это произошло в Снетогорской обители, прп. Евфросин отметил во вступлении к Уставу самостоятельность Е. м. и независимость его «ни от святитель, ни от князя и никакоже от держащих кую либо власть и сан, аще и на благое дело». Согласно Н. И. Серебрянскому, по сравнению с др. монастырскими правилами Устав преподобного гораздо чаще встречается в древнерус. письменности XVI-XVII вв. В б-ках рус. мон-рей Устав стал появляться со 2-й пол. XVI в. Главное внимание Устав обращает на внутреннюю сторону монашеской жизни. Прп. Евфросин почти не останавливается на регламентации внешнего поведения монахов, делая основной упор на развитие духовного подвига братии, что дало возможность относить основателя Е. м. к предшественникам прп. Нила Сорского . Так, И. К. Смолич отмечает сходство представлений прп. Евфросина Псковского о повседневной жизни монаха с устроением иноческого жительства у прп. Нила: «...оба подвижника в сущности стремились к одной цели: устроить иноческую жизнь так, чтобы уберечь ее от обмирщения» ( Смолич. 1997. С. 160). Внешним же началом к духовному подвигу служили, по мнению преподобного, 2 основные добродетели - послушание игумену и нестяжание. Больше половины глав Устава (15 из 28) посвящено именно этим монашеским добродетелям. |
| По южную сторону трапезы придел, во имя Димитрия Митрополита Ростовскаго. Местные образа превосходной Устюжской живописи первой половины XVII столетия. По стенам церкви есть иконостасы и иконы, между коими более замечательны в столярном крашеном иконостасе у южной стены: а) образ Грузинский Божией Матери - с серебряной чеканной ризой, весом 2 фун. 25 золотн.; б) образ Св. Мучен. Андрея Стратилата - пятичный, с венцами, светом и окладами серебряными чеканными; в) образ Препод. Нила Сорскаго - с венцами и полями серебряными, золочеными; г) образ Божией Матери Всех Скорбящих, с венцом и ризой серебряными чеканными; д) образ четырех святых препод. Петра Афонскаго, Григория Декаполита, муч. Христофора и преп. Марии Египетской - пятичный, письма древняго, - муч. Христофор - с конской головой, венцы на образе, свет и поля серебряные чеканные - старинные. Есть и еще несколько пятичных образов, и все более или менее украшены венцами и полями серебряными. По северную сторону трапезы - придел во имя Льва епископа Катанскаго. В разных местах несколько образов, между коими замечательны: а) образ Господа Саваофа, письма древняго, писан на левкасе, в углублении деки - не позже как в XVII столетии; б) Нерукотворенный образ Христов - с чудесами, письма древняго, писан на левкасе и в углублении. А прочие образа принадлежат к первой половине XVII столетия. В нижнем этаже помещается теплый храм, во имя трех Святителей - Василия Великаго, Григория Богослова и Иоанна Златоустаго. Между половыми плитами в трапезе, над могилой храмоздателя лежит надгробный плитяный памятник с высеченной над ней надписью: 1770 года. За правым клиросом в особом киоте - образ Божией Матери Всех Скорбящих радости, довольно древний. В трапезе иконостас. В нем образа: Нерукотворенный Спасителев - с старинными басмянными венцами и ризой; Трех Святителей Вселенских - старинный, в углублении деки. В северной части трапезы, теплаго храма помещается придельный алтарь - во имя Вселенской иконы Божией Матери. С южной стороны алтарь от церкви отделяется иконостасом, между колоннами образ Св. Великомуч. Федора Стратилата - старинный, писанный в углублении деки. |
| Воскресение Христово — Пасху Нового Завета — мы всегда исповедуем и в Символе Веры, хотя в тексте самого Символа Веры нет слова Пасха . Читая или воспевая Символ Веры, мы исповедуем веру Церкви и вместе с тем свою веру во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, распятого за нас при Понтийском Пилате и страдавша, и погребенна, и воскресшаго в третий день по Писанием . Воскресение Христово неотделимо от искупительных страданий и крестной смерти Христа Спасителя: Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф 20:28). И радость Воскресения к нам пришла через Крест Христов: Се бо прииде Крестом радость всему миру! — поем мы в пасхальной песни “Воскресение Христово видевше”. Поэтому, празднуя ежегодно Светлое Христово Воскресение, мы прежде поклоняемся страданиям Христовым — совершаем Пасху Крестную, как говорили древние христиане, а затем переходим к пасхальному ликованию Пасхи Воскресения, или Пасхи Воскресной. К сожалению, для многих христиан утратилась богословская многозначимость слова Пасха . Некоторые в этом слове слышат только ликующие нотки величайшего церковного праздника Воскресения Христова и не чувствуют неотделимого от этого же слова ужаса Голгофы. В прежние же столетия, как свидетельствуют богослужебные книги, когда на всенощных бдениях согласно Уставу богослужебному читались избранные места из лучших богословских творений Святых Отцов Церкви, на ночной пасхальной службе кроме Огласительного Слова Святителя Иоанна Златоуста, которое читается повсеместно и в нынешнее время, перед 4-й песнью Пасхального канона читалось также “Слово на Пасху” (45-е) Святителя Григория Богослова. Оно начиналось словами из книги пророка Аввакума На стражу мою стал я (Авв 2:1), а после чтения этого Пасхального Слова следующая (4-я) песнь канона начиналась ирмосом: На Божественней стражи Богоглаголивый Аввакум… В этом изумительном Пасхальном Слове раскрываются величайшие тайны Церковного Богословия, в нем же дается и этимология самого слова Пасха . Древнееврейское слово Пасха , означавшее ‘прохождение’ или ‘перехождение’, по словам святителя Григория Богослова, в греческой огласовке обогатилось новым смыслом, ибо стало созвучно греческому слову, означающему ‘страдание’. Такому преображению слова, несомненно, содействовало то, что и в первом, и во втором случае оно означало спасение, пришедшее от Господа. В Ветхом Завете — это исход Израиля из Египта, переход через Чермное море, жертвенный пасхальный агнец и ежегодное празднование Пасхи ветхозаветной. В Новом Завете — это Воскресение Христа, Агнца Божия, Который берет на Себя грех мира (Ин 1:29), это Сам Господь наш Иисус Христос, Пасха наша (1 Кор 5:7), принесший Себя в жертву на Кресте за спасение мира, это еженедельное (по воскресным дням) и ежегодное (на Пасху) воспоминание Светлого Христова Воскресения. |
| Родилась Олимпиада в Константинополе около 370 года. Рано лишившись родителей и ближайших родственников, девочка познала тяжелую боль утрат и одиночество, но Божественным промыслом вручена была редкой наставнице – умной, добродетельной Феодосии, что и определило пребывание Олимпиады среди благочестивейших людей своего времени. «Есть у тебя Феодосия – этот Хирон между замужними женщинами. Она для тебя – живой образец всякого слова и дела; она приняла тебя от отца и образовала в тебе добрые нравы. Это единоутробная сестра неукоризненного архиерея Амфилохия, громозвучного вестника истины, моего украшения, которого вместе с непорочною Феклою препроводил я к Богу», – пишет святитель Григорий Богослов к уже повзрослевшей Олимпиаде. Так единственная дочь, которая, несомненно, могла быть избалована своими любящими родителями, получает воспитательницу – глубоко верующую женщину, все внимание которой сосредотачивается на необходимости открыть девочке истинного Бога. И чистая ее душа с редкой жадностью воспринимает спасительные слова, и, достигнув сознательного возраста, Олимпиада принимает святое крещение. С той поры она, несмотря на свой нежный возраст, неудержимо предается подвигам: молитва, пост, чтение Священного Писания и благочестивых христианских книг занимают почти все ее время. Из писем святителя Иоанна Златоуста мы знаем, что уже в детстве святая вступила в борьбу с зародышами грехов, подавляя их силою воли, испрашивая в своей детской молитве помощи, чтобы не успели они превратиться в страсти и греховные навыки. Достигнув юного возраста, Олимпиада становится одной из привлекательнейших личностей столицы – редкой красоты девушка, приветливая, с прекрасным кротким характером, возвышенным умом и высокими идеалами. Неизвестно, была ли она замужем за константинопольским епархом Невридием или была только его невестой, но, пламенея любовью к Жениху Небесному, она сохранила девство до конца своей жизни. Именно ко дню бракосочетания уже стареющий Григорий Богослов и написал юной Олимпиаде свои «Советы», дышащие нежной отеческой любовью к достойной этой любви: «Посылаю тебе, дочь моя, этот добрый подарок; посылаю я, Григорий, а совет отеческий есть самый лучший. Не золото, перемешанное с драгоценными камнями, служит украшением женщинам, Олимпиада. Царского лика не покрывай румянами – этим нравящимся срамом, на образ свой не наводи другого – погибельного образа. Багряные, золотые, блестящие, испещренные одежды предоставь другим, которые не украшены светлой жизнью. А ты заботься о целомудрии, о красоте, достойной удивления для очей внутренних. Добрые нравы – самый лучший цвет в женщине, которая имеет прочную, неизменяемую и достойную прославления красоту». |
| Е. встречаются с кон. X в.: на фресках Дирекли-килисе в Каппадокии (976-1025) и на миниатюрах из имп. минологиев, напр. в сцене успения прп. Алексия, человека Божия (ГИМ. Син. греч. 183. Л. 211r). В памятниках кон. X - нач. XI в. известны изображения святителей без Е.: К-польского патриарха Никифора с круглой иконой Христа на левой руке на миниатюре «Собор иконоборцев 815 г.» из Хлудовской Псалтири (ГИМ. Хлуд. 129д. Л. 23v); Василия Великого на створке иконы с изображениями ап. Фаддея и царя Авгаря, принимающего Мандилион, и святых (сер. X в., монастырь вмц. Екатерины на Синае); Николая Чудотворца на иконе «Святые Зосима и Никола» (X в., мон-рь вмц. Екатерины на Синае); Иоанна Златоуста, Климента Александрийского, Василия Великого и Григория Богослова на внешних створках т. н. Арбавильского триптиха (сер. X в., Лувр). Изображение Е. с простейшим орнаментом появилось в портретных образах святителей в XI в.: на фигуре свт. Ермолая, вычеканенной на визант. медной вотивной пластине (нач. XI в., Дамбартон-Окс, Вашингтон), св. Иоанна Милостивого в облачении патриарха Александрийского на левом поле иконы «Деисус, со святыми на полях» и свт. Николая, архиеп. Мирликийского, на иконе «Деисус, со свт. Николаем Чудотворцем» (обе XI в., мон-рь вмц. Екатерины на Синае), на святителях в алтаре храма на миниатюре из Изборника Святослава (ГИМ. Син. 1043 [Син. 31д]. Л. 3, 1073 г.), на священниках, изображенных на миниатюре из Феодоровской Псалтири 1066 г. со сценой перенесения мощей 40 Севастийских мучеников (Lond. Brit. Lib. Add. 19352. Fol. 81v), на свт. Василии Великом на фресках алтаря Св. Софии в Охриде, Македония (сер. XI в.). С XI в. Е. присутствует в сценах рукоположения во иерея в житийном цикле свт. Николая Чудотворца ( Walter. 1982. P. 20; напр., на псковской иконе «Свт. Николай в житии» (2-я пол. XIV в., ГТГ)). В рукописях сер.- 3-й четв. XII в. Е. на иереях и святителях может отсутствовать: напр., на миниатюре из Хроники Иоанна Скилицы (Юж. Италия (Палермо), 1150-1175, Matrit. gr. 2) c композицией «Патриарх Николай крестит сына имп. Льва VI» (Fol. 112r (b)). |
| Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое, посети мир Твой милостию и щедротами, возвыси рог христиан православных и низпосли на ны милости Твоя богатыя: молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии: силою Честнаго и Животворящаго Креста: предстательствы честных Небесных Сил безплотных: честнаго славнаго Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна: святых славных и всехвальных апостол Петра и Павла, святаго апостола Андрея Первозваннаго и прочих всех святых апостол: иже во святых отец наших и вселенских великих учителей и святителей, Василия Великаго , Григория Богослова и Иоанна Златоустаг о: иже во святых отец наших святителей Николая, Мир Ликийских, Чудотворца и Спиридона Тримифунтскаго Чудотворца: святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, учителей Словенских, святых равноапостольных великаго князя Владимира и великия княгини Ольги: иже во святых отец наших, святителя Михаила, перваго митрополита Киевскаго, первосвятителей Московских и всея Руси, Петра, Алексия, Ионы, Макария, Филиппа, Иова, Ермогена и Тихона, святых, в земли Карельстей просиявших: святаго благовернаго великаго князя Александра Невскаго, святителя Феофана, Затворника Вышенскаго , Геннадия, архиепископа Новгородскаго; святых чудотворцев Авраамия Ростовскаго и Артемия Веркольскаго; священномучеников Вениамина, митрополита Петроградскаго, Дамиана архиепископа Курскаго и Никодима епископа Белгородскаго, священномучеников Николая и Василия пресвитеров; преподобных и богоносных отец наших: Авраамия Кенскаго и Елеазара Анзерскаго, Антония Римлянина и Евфросина Синозерскаго, Адриана Ондрусовскаго и Кассиана Комельскаго, Александра Свирскаго и Александра Ошевенскаго, Арсения Коневскаго и Никодима Кожеезерскаго, Вассиана и Ионы Пертоминских, Афанасия Сяндемскаго и Афанасия Наволоцкаго, Варлаама Керетскаго и Варлаама Пинежскаго, Геннадия и Никифора Важеозерских, Германа Белоезерскаго и Диодора Юрьегорскаго, Сергия и Германа Валаамских, Евфимия и Антония Карельских, Зосимы, Савватия, Германа Соловецких, Ионы Яшезерскаго и Лонгина Яренгскаго, Сергия и Варвары Островских, Макария Высокоезерскаго и Лазаря Муромскаго, Корнилия Палеостровскаго, Трифона Печенгскаго и Феодорита Кольскаго, Пахомия Кенскаго и Кассиана Соломенскаго, Корнилия и Ферапонта Островских, святаго блаженнаго Фаддея Петрозаводскаго, святаго праведнаго отца нашего Иоанна Кронштадтскаго и всех святых, в земли Карельстей просиявших, ихже и память ныне совершаем, святых праведных Богоотец Иоакима и Анны и всех святых, молим Тя, Многомилостиве Господи, услыши нас, грешных, молящихся Тебе, и помилуй нас. |
| Первая церковь Трёх святителей появилась в селе Карачельском (основано в 1743 г.), по всей видимости, уже в первые годы существования этого населённого пункта. Освящение первого деревянного храма можно отнести к 1746 г. Эту деревянную Трёхсвятительскую церковь разобрали на рубеже 60-х–70-х г.г. XVIII в., заменив её новым деревянным храмом, который освятили 26 октября 1771 г. В 1817 г. прихожане села Карачельского решили выстроить каменный Трёхсвятительский храм с приделом Владимирской Богоматери. В этом же году был выполнен проект, согласно которому они собирались возводить новую церковь. Работы растянулись на 7 лет, и 28 августа 1824 г. каменный храм во имя Трёх святителей был освящён. Обнаруженные в Оренбургском архиве документы позволяют получить представление о том, как выглядела эта церковь. Первоначальная трапезная значительно уступала по площади ныне существующему объёму. По ширине она была равна четверику с расширением к северу за счёт придела во имя Владимирской Божией Матери. Чтобы зримо оценить первоначальные формы Трёхсвятительской церкви, достаточно познакомиться с одновременной церковью Фрола и Лавра в селе Белоярском Щучанского района. В 1872 г. была проведена значительная реконструкция церкви: все стеновые конструкции трапезной были разобраны, и трапезная была перестроена заново с воспроизведением декора фасадов предшественницы. При этом колокольня первой четверти XIX в. за счёт увеличения длины трапезной оказалась внутри этого объёма. Реконструкция, которой подверглась карачельская церковь в начале 1870-х г.г., привела не только к расширению трапезной, но и к появлению второго придела, поэтому с последней четверти XIX в. клировые ведомости фиксируют в храме села Карачельского не два престола, а три: Трёх святителей (Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста), Владимирской Богоматери и Дмитрия Солунского. После революции, когда церковь в Карачельском закрыли, её использовали в качестве склада зерна. Правда, к середине XX в. она уже находилась в бесхозном состоянии, что, вероятно, и способствовало тому, что в марте 1954 г. в храме произошёл пожар. Огонь уничтожил кровлю, а в сводах появились трещины. Таким образом, в ходе проведенных комплексных исследований было установлено, что существующее здание церкви Трёх святителей имеет в своей строительной истории два крупных этапа (периода): первый - первая треть XIX в. (1817-1824 г.г.); второй - последняя треть XIX в. (1872 г.). Условно можно выделить также и третий этап – после 1917 г., когда здание перестало использоваться по первоначальному назначению, постепенно приходило в упадок и, в результате, дошло до настоящего времени в практически руинированном состоянии. |
| Являло вид его уединенье. На всем следы сурового лишенья, И нет предметов в ней тщеславной суеты. Лишь всюду видны груды книг – Отцов святых великие творенья, Что будят в нас небесные стремленья, Освобождая дух от чувственных вериг. Именно эта келья явилась немой свидетельницей «безмолвной тайны» затвора святителя. Можно предположить, что прп. Варсонофий прочитал воспоминания очевидца, который посетил келью сразу после кончины святителя. Именно такое подробное описание кельи было приведено в статье неизвестного автора «В келье затворника», опубликованной в апреле 1894 г. в журнале «Душеполезное чтение» Уникальность этих воспоминаний в том, что они написаны сразу после кончины святителя, когда в его покоях проводился разбор вещей. Вся обстановка в келье в то время была полностью сохранна. Вслед за автором читатели впервые смогли познакомиться с внутренним устройством кельи, которая была расположена на втором этаже монастырской просворни. «Стены деревянные, без обой, несколько потемневшие от времени. Мебель и вся обстановка до последней крайности простые и ветхие. Шкаф с угольником из простого дерева, оцененный в один рубль… Комод – в два рубля… Простой стол, ветхий… Складной аналой, ветхий… Железная кровать, складная, ценою в один рубль… Диваны березового дерева, с жестяными сидениями – все ценною три рубля сер… Все остальное в таком же роде…» с.687]. В келье было много вещей, которые свидетельствовали о разносторонних знаниях святителя: два ящика с инструментами, токарными, столярными, переплетными, палитра для красок и кисти. Фотографический аппарат, станок для выпиливания из дерева, верстак, токарные станки. Телескоп. Два микроскопа, анатомический атлас, шесть атласов географии общей, церковной и библейской. Автор был поражен огромной библиотекой, которая располагалась в отдельной комнате: «А какое громадное собрание книг! Всюду книги, книги, целые груды книг… Вот история России Соловьева, всемирная история Шлоссера, сочинения Гегеля, Фихте, Якоби… Но подавляющее большинство книг духовного содержания: почти все духовные журналы, творения великих отцов и учителей церкви: св. Григория Богослова , св. Василия Великого , св. Иоанна Златоустаг о, Исаака Сирианина, св. Нила Сорского , св. Тихона Задонского , св. Димитрия Ростовского и многих, многих других великих наставников и подвижников… Четьи-Минеи и прологи на греческом языке, Четьи-Минеи св. Димитрия Ростовского … Много книг богословского и церковно-исторического содержания на французском, немецком и английском языках, например, Богословская энциклопедия на французском языке в 150 томах» с.699]. |
| Творения святителя Иоанна Златоуста неоднократно переводились на церковнославянский, а позже и на русский язык. Наиболее основателен перевод с классического издания патристических памятников (Cursus Patrologiae) французского аббата Миня (1863), сделанный в Санкт-Петербургской академии. Это издание вышло в 1895–1906 гг. в двенадцати томах, каждый из которых составил около тысячи страниц. Риторическое искусство или служение истине? Святитель Иоанн получил прекрасное классическое образование. Его рано овдовевшая мать все силы положила на воспитание сына. Антиохия, родина Златоуста, в то время не только фактически была столицей Византийской ойкумены, но являлась ведущим мировым культурным центром. Предметом гордости антиохийцев была процветающая школа риторики языческого софиста Ливания. Иоанн оказался самым его блестящим учеником. Как сообщает церковный историк Созомен (V в.), Ливаний на смертном одре признался, что избрал бы Иоанна своим преемником, если бы его не “похитили” христиане 6 . Надо сказать, что Ливаний был мерилом и каноном античной речи не только для языческого эллинизма, но и для ранневизантийской христианской культуры. Преподобный Исидор Пелусиот, считавший себя учеником Златоуста, в одном из своих писем называет Ливания образцом красноречия вместе со своим учителем. Ливаний не был простым продолжателем античных традиций. Новое в его красноречии — интимные излияния души. Он бережно заботится о том, чтобы ни одна мелочь из его внутренних переживаний не ускользнула от внимания слушателей. С. С. Аверинцев замечает, что его автобиографическую речь “Жизнь, или о моей судьбе” привлекательной никак не назовешь 7 . Отталкивающее действие в ней производят авторская нежность и почтительность к самому себе, переливающиеся через край. Между тем в ту же эпоху и тот же жанр автобиографии христианские авторы святитель Григорий Богослов (О моей жизни) и Блаженный Августин (Исповедь) использовали не для самолюбования, а для суда над собой. В религии Ливаний ценил преимущественно эстетико-культурный пласт. Языческое мироощущение он не отделял от риторико-софистской образованности. Эллинистическое язычество для него было не более чем украшением и облагораживанием муниципального быта, а мифология — не более чем сокровищницей мотивов для риторических упражнений. Между тем христианство, изначально отвергшее мир, впадший в грех и “лежащий во зле”, — как провозгласил это любимый ученик Христов Иоанн Богослов: “Не любите мира, ни того, что в мире” (1 Ин 2:15), — отвергло и похоть очей языческой эстетики (1 Ин 2:16). Но это не значит, что понятие красоты отсутствовало в христианстве. Красоте в христианстве уделяется места больше, чем в какой-либо иной системе мировоззрения. Но в отличие от античного отождествления красоты с привлекательностью, пользой, целесообразностью, истинно красиво для христианства является то, что прежде всего истинно. |
|
|
