| 52 Так наприм., известный еврейский учитель царя Птоломея, как называет его 2-я книга Маккавейская, Аристовул написал толкование на Пятикнижие Моисея и подал его царю Птоломею Филометору. 53 Кроме многочисленных творений Филона, некоторых отрывков из сочинений Аристовула, к памятникам богословской литературы евреев александрийских относятся: 3 и 4 книги Маккавейские, книга Еноха, Завет 12 патриархов, некоторые отрывки из книг Сивиллиных (в 3 книге особенно) и другие апокрифы. 55 Блаженный Иероним, в предисловии своем к книге Премудрости Соломоновой, положительно говорит, что некоторые древние писатели эту священную книгу считали произведением Филона иудейского (nonnuli scriptorum veterum hunc [librum] esse judaei Philonis affirmant). Кто эти писатели, он не говорит, но что это мнение действительно существовало в первые века христианства и было, по-видимому, довольно распространено, доказательство на это находим между прочим в споре пелагианина Юлиана с блаж. Августином. Оспаривая против Августина каноническое значение книги Премудрости Соломоновой, Юлиан говорит ему между прочим, что древнее предание, источник которого неизвестен, приписывает эту книгу то Сираху, то Филону (op. Avgust. t. X. col. 1209 и 1210). 84 Впрочем в переводе 70-ти в одном месте книги Бытия упоминается и о жезле, который Иосиф носил при себе, символ своей власти, и пред которым поэтому умирающий отец его Израиль почел нужным преклониться. И поклонися Израиль на верх жезла его (Иосифа) Быт.47:31 . Так как в еврейском тексте вместо этих слов читается: и возлег Израиль на возглавие своей кровати, то не без основания можно заключать и из этого, что писатель книги Премудрости читал Св. Писание в переводе 70-ти, и вероятно основываясь на этом переводе составил мнение, будто Иосифу вручен был жезл и именно жезл царский. 88 De vita Mosis lib. III. p. 519. В еврейском тексте Библии в числе украшений подира упоминаются только пуговицы и звонки; но Филон, как видно, следовал в этом изъяснении переводу 70-ти, где в числе украшений полагаются и цветы ( Исх.28:33–34 ). Можно бы полагать, поэтому, что писатель книги Премудрости Соломоновой, при аллегорическом изъяснении своем одежды первосвященнической, имел в виду, как и Филон, не еврейский, а греческий текст Библии. |
| Врачи здесь тоже спокойные и рассудительные. Они просто делают свою работу – несуетливо и методично. «Вы понимаете, что этот диагноз — лучшее из того, что может быть?» – говорит врач после консилиума. Да, я понимаю, надо быть собранным и пройти весь назначенный путь. В коридорах НИИ онкологии есть люди, которых обычно не увидишь на улице, а есть и те, кого, увидев, не запомнишь… Вот самая обычная пожилая пара – лет около 70-ти. Он с палочкой — заботлив и серьезен. Она спокойна. Только когда она хочет ему что-то сказать – то вместо речи получаются какие-то глухие монотонные звуки. Но он все-все понимает… По лестнице спускаются двое – мама лет 50-ти и дочка лет 20-ти. Не спеша идут, осторожно. Мама при этом кажется веселой, даже шутит. И только потом понимаешь, что дочка – в жестком корсете, поддерживающем ее тело… Вот к очереди подходит довольно молодая, но как-то сильно расплывшаяся женщина. Она просит пожилую медсестру, чтобы врач срочно принял ее мужа, которому трудно подняться на 3-й этаж… «А что у него?»: как-то неоправданно прилюдно и громко спрашивает сестра. «У него метастазы во всех костях и ребра сломаны», — без эмоций, видимо, уже по привычке отвечает женщина… Потом я увидел ее под руку с опирающимся на палочку худым темноволосым жилистым мужчиной… «А мы из Владивостока» – говорит мне женщина, сидящая в очереди напротив. Она заботливо опекает мужа – очень высокого человека, в горле которого вставлен какой-то клапан… Вот две старушки – по виду очень похожие на постоянных слушательниц московской консерватории. Аккуратные, немного чопорные, чуть-чуть старомодно, но безукоризненно одетые… Одна заботливо держит другую, а у той… нижняя часть лица закрыта маской – чтобы не шокировать окружающих. И такие картины, лица, судьбы перед тобой — постоянно… Но есть здесь и много других людей – и совсем юных девушек, и немало повидавших на своем веку мужчин – ничем внешне не отличающихся от тех, что ходят по московским улицам за пределами этого дома. Ведь человек не выбирает, какой орган будет поражен болезнью. И у некоторых она – где-то в глубине организма. Болезнь не видна окружающим – но от этого не стала менее опасной. И если будет лечить хирург – то его нож должен настигнуть источник болезни там, в глубине. |
| Но любовь, как творческий принцип, не ограничивается созданием жизни в Боге только в известном человеке и только для него одного, но она даёт силу последнему творить то же и в другом. Любовь – это семя, которое, упавши на удобную почву, приносит обильные плоды и питает целые массы: «Аще умягчиши сердечную землю, и приимеши малое семя учения (=словеса Божия), и много зело расплодиши в себе спасеное житие... инем будеши раздавая (того обилье), требующим своего спасения» 54 . «Аще будеши послушлив, и умякчиши землю сердечную, и приемеши малое семя, и расплодиши в собе много спасеного жита, яко будет немочи в душевнем дому всего того положити, нъ инем будеши, раздавая требующим тогоже» 55 . Полный расцвет любви и есть не личное, но общественное творчество: «любовь имейте ко всем равну» 56 , «будете в любви межю собою» 57 , «молвить бо иже: Бога люблю, а брата своего не люблю, ложь есть» 58 . Это ясно уже из самого понятия о любви, как принципе жизни, поскольку самое понятие жизнь необходимо предполагает жизнь субъективно-объективную, жизнь в обществе, и справедливость этого мы видели уже в трактате о любви, как настроении. Истинная жизнь христианская, жизнь в Боге, и есть единение ти бо волю Божию деют, а своих воль отметавшеся и Божию деют. Ти суть рабы Божии 59 . Но рабство это – не рабство неволи, но рабство свободы, потому что Бог только даровал человеку жизнь, предоставив ему полную свободу пользоваться ею, или нет, и христиане, поэтому, сами делающие себя «людьми Божиими» 60 , стоят к Нему совершенно в иных отношениях, чем земные рабы к своим господам. Эти отношения уясняются из сближения христианского братства с некоторыми явлениями внешнего мира. Получивши своё начало от вечного Источника жизни, христиане являются подобными винограднику, который как бы насадил сам Бог: «виноград, иже насади Бог» 61 . Отношения христиан к Богу, как Виновнику их жизни, а также и особое положение их в ряду творений Божиих, прекрасно определяются этим образом виноградника и отношениями к нему (винограднику) его хозяина. Господь даровал истинную жизнь христианам; они приняли её, добровольно поставили Его центром тяготения всей своей жизни, и их дальнейшая жизнь снова предоставляется их свободе с единственным ограничением постоянного присмотра, руководства и размножения виноградника со стороны определённых лиц, самим Богом поставленных для присмотра за ним, для посредствования между Богом и виноградником и для раздаяния Его даров последнему: «сам Господь рече мнози пастуси погубиша виноград мои, пастуси суть книжници и виноград вера, человеци в вере погибают, лихими пастухи, оучители безумным» 62 . Этим состоянием своей земной жизни христиане уподобляются стаду овец, оберегаемому постоянно определенными пастухами. В этом отношении они образуют собою «стадо Христово» 63 , к которому всех людей в любви: «Иже суть погани, Господи, обрати я на крестьянство, и ти будут братия наша» 64 . |
| Едва я успел выхлопотать заграничный паспорт и пароходный билет, сейчас же и отправился к пристани, где и поместился на пароходе, который оказался русским, с именем «АЛЕКСАНДР II». В этом я узрел явное знамение бодрствующего надо мною промысла Божия, вручившего меня покровительству тезоименитого мне святого; так как одного русского пароходного общества плавает в водах Черного и других смежных морей до 90 экземпляров разных наименований. В 4 часа пополудни мы, осенив себя крестным знамением, отправились в открытое море. Сначала море несколько часов волновалось, что послужило источником для картины весьма грустной: душ до 150 разом, точно по команде, преусердно рвали до желчи чуть не до полуночи, а потом судорожно стонали, – то ахая, то охая, относясь с злобною апатиею ко всему окружающему, даже к родным малюткам, добивавшимся привычной материнской ласки. Среда, 18-е июня. Море тихо до неподвижности, и пароход наш, как орел, идет богатырским ходом, невольно возбуждая этим и в седоках чувства веселья и довольства своим положением; только дельфины то и дело что выпрыгивают на водную поверхность и, своим неимоверно быстрым бегом – в паре с пароходом, как бы силятся конкурировать с ним в бегу; а смелыми и вместе смешными эволюциями – позабавить и расшевелить некоторых угрюмых и несловоохотливых путников. Четверг, 19-е июня. С рассветом стали виднеться предместья Царь-Града, и мы въехали в Константинопольский пролив, при начале которого, по бокам, сторожат на значительной высоте два маяка. Вдоль берегов по обеим сторонам за рощами виднелись дома самой причудливой архитектуры, в том числе и нашего посольства, и дворцы султана, которых насчитал я в разных местностях города, простирающегося в длину на 37 верст, числом не менее 20-ти, устроенных в чисто европейском вкусе, на самых очаровательных местах по холмистым берегам пролива. Глубина самого пролива довольно значительна, – более 20-ти сажен, а Черного моря до 500 сажен, как утверждал капитан корабля. Проехав около 12-ти верст городом, мы стали на якорь против русского пароходного агентства, в числе прочих неисчислимых судов и пароходов: – это было в 7 часов утра при погоде самой тихой и благоприятной. |
| 78–84); 3) Слова и беседы на страстную и светлую седмицы и на некоторые подвижные праздники и нарочитые дни церковного года (л. 4–46 и 110–111), и 4) выписки из разных книг, заметки и коротенькие поучения различного содержания и на разные случаи (л. 69–77 и 87–108). Этот отдел, несомненно имевший свою особую нумерацию, носит характер незаконченных, черновых набросков и в настоящем своем виде отличается чрезвычайною спутанностью листов. Некоторые листки этого отдела, как видно, писаны на особых четвертушках, перегнутых вдоль пополам, – и каждая четвертушка исписывалась кругом и затем писалась таким же образом другая четвертушка. Но при переплете, эти четвертушки вложены были, по перегибам, одна в другую, – вследствие чего части одной и той же статьи являются иногда в различных местах рукописи. Иногда же преп. Иов делал выписки из разных книг на полях и на пробелах исписанных уже листков, в разных местах рукописи. Но, не смотря на неупорядоченность этого отдела, он представляет в рукописи преп. Иова наибольший интерес, потому что в нем – виднее направление и цель компилирующей мысли преп. Иова, и здесь по преимуществу нужно искать самостоятельных опытов учительной деятельности преп. Иова. По намеченным четырем группам в составе рукописи преп. Иова могутъ быть расположены и все остальные статьи ее, или утратившие первоначальную нумерацию при обрезе рукописи переплетчиком, или вовсе неимевшие ее, но с перенесением некоторых статей, по сродству содержания, происхождения и назначения, из одного отдела в другой. Таким образом, все содержание книги преп. Иова, проверенное по источникам, можетъ быть представлено в следующем порядке. Отдел первый, заключающий жития, сказания и слова на неподвижные праздники и нарочитые дни церковного года, в порядке Четь-Миней и торжественников. Из этого отдела сохранились в рукописи преп. Иова жития, сказания и слова за Август, Сентябрь и Декабрь месяцы, к которым могут быть присоединены одиночные сказания и слова рукописи, например – о 12-ти и 70-ти апостолах и слово на Богоявление. |
| Принимая во внимание то обстоятельство, что сельский Белорусский священник избегает физического труда, (белоручка – так сказать), сам собою напрашивается вопрос: чем-же занимается он в свободное от совершения треб время? А этого времени вообще довольно у каждого сельскаго священника, особенно при малочисленности прихода, а, следов., и при малочисленпостп самых треб. Куда девает он это свободное время? На этот вопрос ответить несовсем легко. И в самом деле, трудно, напр., определить: куда девает свое время человек, по-видимому, ничего неделающий, но который серьезно уверяет, что у нето от занятий нет свободнаго времени. О таких людях лучше всето сказать, что они серьезных занятий не знают или не хотят знать, благодаря исключительности своего положения, а только хлопочут, беспокоятся, чтобы все было сделано хоть и друтими. Проследим, напр., как проживает священник свой день день непраздничный? Время до 7 часов утра обыкновенно посвящается на молитву и на приведение в порядок своей внешности. Затем пьется чая в круту семейства. После чая, батюшка, в качестве прогулки, отправляется в поле для обозрения работ, если таковые произзводятся, или как выражаются сельские жители, на хлопоты по хозяйству. Часам к 12-ти все собираются обедать. После обеда – приятный отдых в сарае на свежем сене. Отдых этот иногда при мелком дождике и завываньи ветра, переходит в изрядную засыпку часов до 4-х и 5-ти вечера, если не нарушится покой какими-либо экстренными требами, или другими случайностями. В 5-ть часов, или около этого временил приготовляется вечерний чай. За чаем более или мене любознательный свяященник просматриваем газету, если есть возможность достать ее от кого-либо, или другую какую книгу, имеющуюся под рукой. После чаепития время часов до 8-ми посвящается опять на занятия по хозяйству; причем даются распоряжения работникам касательно следующего дня. Затем часов в 9-ть ужин; после чего все семейство укладывается спать. И так живет он изо дня в день, все в ожидании деятельности и полезного труда, лучше говоря, прозябает он, если на его спасение не пошлет ему Бог частых треб. Других каких-либо занятий, кроме приходских треб, да этих бесплодных, хотя и кропотливых, занятий по хозяйству, у многих наших сельских батюшек не предполагается. Читать иным на селе нечего, потому что в церкви, какая есть скудная библиотека – перечитана, а другим положительно ничего не хочется читать. Написать что-либо, напр., простое поучение к народу, не хочется; да почему-то и некогда. «Лучше спишу», думает. «Все равно: мужик не поймет, а замечательным проповедником не бывать же мне!» И утешая себя такими доводами, некоторые сельские батюшки списывают, да списывают проповедки, выхватывая их со всевозможных источников. – Не станет же, мол, Благочинный доискиваться, откуда списал я»? |
| Что poenit. merseburg. возник в государстве франкском, этого Шмитц не считает возможным оспаривать, в виду в особенности пролога, который предпосылается пенитенциалу и который содержит в себе sermo de poenitentia Ioannis, „слово о покаянии” Иоанна Кассиана (пресвитера в Галлии, жившего около половины V в. и известного своими сочинениями о монашестве), а также некоторыя заимствования из Колумбана 163 . Но наибольшая часть содержания poenit. merseburg. извлечена из валицеллянского 1-го, который отличается строгою продуманностью и упорядоченностью материала, так что, на взгляд Шмитца, 164 дело составителя poenit. nierseburg, состояло лишь в том, что он произвольным и беспорядочным образом компилировал и комбинировал свои заимствования из валицеллянского с заимствованиями из других пенитенциалов. Лёнинг 165 скорее склонен считать poenit. merseb. источником валицеллянского, чем наоборот. Он настаивает на необходимости различать более древние 90 канонов от позднейших 79-ти, прибавленных к роеп. merseb. из феодоровского, или вообще из англосаксонских пенитенциалов. При сравнении valicellan. I с merseburg. оказывается, что первый составился из канонов мерзебургского, как первичной, так и вторичной формации (всего в валицеллянском пенитенциале около 140 канонов), причем явно обнаружилось стремление составителя позднейшего сборника расположить нестройную массу мерзебургских каконов в более упорядоченной системе. Мнение Лёнинга в самом деле уже с точки зрения теоретической, так сказать, представляется более вероятным, чем разсуждение Шмитца, будто беспорядочный сбор канонов должен свидетельствовать о том, что эти каноны извлечены из более правильно систематизированного сборника. Лёнинг высказал свое замечание после появления статьи Шмитца в XXXIII т. „Архива для католич. церк. права“, и Шмитц, который при издании своего сочинения: „Die Bussbücher» и проч. должен был рассмотреть и опровергнуть замечание Лёнинга в полном составе опять-таки не обратил должного внимания на дополнительный характер последних 79-ти мерзебургских канонов. Затем в пользу мнения Лёнинга служит одно обстоятельство, указываемое самим Шмитцем 166 , но совсем не объясняемое им. Он удивляется тому, что 113 кан. мерзеб. пенит., санкционирующий принцип композиции: „si quis per vindictam fratris sui hominem occiderit, III annos poeniteat, si componit, dimidio spatio“, находится и в валицеллянском пенитенциале (§ 4), но уже без упоминания о композиции: „si quis pro vindicta fratris sui hominem occiderit, III annos poeniteat”. Между тем обстоятельство это перестанет быть удивительным, если предположить, что, при переработке в Риме мерзебургского, или подобного ему, теперь пока не открытого, пенитециала, составитель валицеллянского пенитенциала опустил прибавку о копозиции, как несогласную с каноническими правилами церкви. |
| Он пытался отказаться, но после поддержки его кандидатуры императором Валентинианом I принял избрание, 30 ноября 374 г. был крещен, затем рукоположен во диакона и священника и 7 декабря хиротонисан во епископа, пройдя, таким образом, за 7 дней все ступени церковной иерархии. Одной из главных сфер деятельности Амвросия была борьба с арианством и язычеством. Строго отстаивая чистоту ортодоксальной веры, он добился на этом поприще значительных успехов. Труды Амвросия Медиоланского представляют собой своеобразный «мост», через который идеи Восточных отцов проникли в латинское богословие. Его богословские труды затрагивают проблемы, актуальные для споров с арианами – триадологию, христологию, учение о таинствах и покаянии. Многие его работы посвящены толкованию книг Св. Писания. Из произведений Амвросия наиболее известны: «О таинствах» ( De sacramentis), «О вере» de fide), «О Св. Духе» de Spiritu Sancto), «Шестоднев» ( Нехаетегоп) . Амвросий оставил также широкое гомилетическое и литургическое наследие. Издание трудов Амвросия Медиоланского начал Эразм Роттердамский в Базеле (1527, в 4–х т.). Ценное римское издание в 5–ти т. (1580), явившееся результатом многолетней работы над текстами, начал монах Феличе Перетти, будущий папа Сикст V (переизд. в Париже в 1614 г. в 2–х т.); жизнеописание Амвросия, предваряющее данное издание, написал кардинал Бароний (это жизнеописание он включил в свои «Церковные анналы»). В Париже в 1686–1690 гг. было опубликовано блестящее бенедиктинское издание в 2–х т. in folio (переизд. в 4–х т.: 1853); оно было дважды перепечатано в Венеции (Sancti Ambrosii Mediolanensis episcopi Opera ad manuscriptos codices Vaticanos, Gallicanos, Belgicos, &c.; 1748–1751 и 1781–1782). В 1875–1883 г. в Милане П.А. Баллерини издал произведения Амвросия в 6–ти т. in folio (имеется современное частичное переиздание; см.: Sancti Ambrosii Mediolanensis Opera. Pt. 4–5. Tumholti, 1957–2000 в серии Corpus Christianorum. Ser. Latina). Некоторые произведения Амвросия опубликованы в Вене в Corpus Scriptorum Classicorum Latinorum (1897–1907). К 1500–летию со дня кончины святителя был подготовлен сборник трудов, посвященных различным проблемам его богословия (Ambrosiana: scritti varii pubblicati nel 15 centenario dalla morte di S. Ambrogio, con introduzione di Andrea C. cardinale Ferrari. Milano, 1897; в предисловии миланского архиепископа кардинала Феррари содержится избранная библиография). Активно переиздавались (в оригинале и в переводах на европейские языки) труды Амвросия в 20 в.; из последних публикаций необходимо отметить двуязычное юбилейное (к 1600–летию епископского избрания) издание полного собрания трудов Амвросия, предпринятое в 70–90–х гг. 20 в. в Италии. См.: [ Ambrosius] . Tutte le opere di sant’Ambrogio/Ed. bilingue a cura della Biblioteca Ambrosiana; promossa dal cardinale Giovanni Colombo arcivescovo di Milano in occasione del 16 centenario dell’elezione episcopale di sant’Ambrogio. Milano; Roma (20–й том вышел в 1998 г.). |
| Священное Писание исполнено законоположений, побуждений, примеров, обещаний, наград и мздовоздаяний за милостыню, по коим всем ясно видеть можно, коликую милостыня имеет благодать и силу. И что она предписана законом, в том всяк может увериться, когда прочтет сии Господни слова: «Обаче от сущих дадите милостыня: продадите имения ваша и дадите милостыню» (Лк11:41, 12:33). Какое другое законоположение яснее и выразительнее сего законоположения? Смотрите же, коликую благодать и силу имеет милостыня! Милостыня имеет крыле, коими она возлетает на небеса, и предстоит всегда пред престолом Божиим, да Всевышний воззрев и воспомянув о ней, помилует нас. Истину сию открыл нам Бог, послав Ангела своего к Корнилию сотнику возвестить ему следующее: «Молитвы твоя и милостыни твоя взыдоша на память пред Бога» (Деян 10:4). Милостыня есть превыше всякой жертвы: всякое доброе дело, из любви к Богу творимое, есть жертва, Богу приносимая. Любовь, смирение, целомудрие, послушание, пост, молитва, сокрушение сердца суть жертва, по сим словам Давида: «Жертва Богу дух сокрушен» (Пс 50:19), но так как и всякое другое деяние благих дел, милостыня преимущественнее всех жертв. Хощет Бог жертв, хощет добрых дел, потому что Сам Он установил жертвоприношения, Сам же Он есть и благих дел Источник; а дабы показать, что Он милостыню предпочитает всем другим жертвам, то рек: «Шедше же научитеся, что есть: милости хощу, а не жертвы» (Мф 9:13). Я предпочитаю, говорит Он, милость и самой жертве. Милостыня не есть дар, как некоторые думают, но даяние взаим: в сем займе, милуяй дает, нищий берет, а Бог делается поручителем. Попекись, глаголет Господь, о бедном немощном, и ежели что издержишь на него, Я воздам тебе, когда прииду паки в мир судить живых и мертвых . «Прилежи ему: и еже ащеприиждивеши, Аз, егда возращуся, воздам ти» (Лк 10:35). Слышите: «Аз, — глаголет, — воздам ти»? И какого другого поручителя можно найти вернее, богатее и истиннее Бога? Поелику же платить долг настояще обязывается должник, а не поручитель: для сего Преблагий Бог, дабы более расположить сердца наши к подаянию милостыни, делается из поручителя должником, и яко должник обещается заплатить долг сими словами: «Взаим дает Богови милуяй нища, по даянию же его воздастся ему » (Пр 19:17). Какое чудесное дело! Милостыня отступает от всех законов: по законам природы, порядка и ума, одолжения человеческие неприличны Богу. Но милостыня делает его должником человеку: видите, коликую силу имеет милостыня? |
| Профессор Анатолий Алексеевич Спасский: к характеристике его ученой деятельности как историка древней церкви Источник Над церковно-исторической наукой в нашем отечестве как будто тяготеет какой-то рок: самые выдающиеся её представители у нас сходят со сцены преждевременно. 16 лет тому назад русская церковно-историческая наука понесла тяжёлую и надолго незаменимую утрату в лице преждевременно – только 46-ти лет от роду – скончавшегося профессора С-Петербургской (ныне Петроградской) Духовной Академии В.В. Болотова († 5 апреля 1900 г.). От этой потери наша наука не оправилась и до сих пор и оправится не скоро. В. В. Болотов представлял собой такую учёную силу, каких не много встречается и на западе. У нас же он был прямо феноменом. – Теперь и наша Московская Духовная Академия понесла в лице, скончавшегося 8 августа 1916 года, профессора Анатолия Алексеевича Спасского утрату, правда, не такую тяжелую, как та, какую понесла Петроградская Академия в 1900 году, и не неожиданную, но почти столь же преждевременную и – говоря безотносительно – очень тяжёлую. Покойный Анатолий Алексеевич Спасский не был учёным феноменальным, но он был во всяком случае учёным и высоко даровитым и весьма серьёзным. Умер он не 46-и, а 50-и лет от роду. Но уже несколько лет тому назад тяжёлая, неизлечимая болезнь лишила его возможности приносить любимой им науке всю ту пользу, какую он приносил ей раньше. Фактически и его учёная деятельность продолжалась не дольше, чем деятельность В. В. Болотова, а если принять во внимание, что кафедру общей церковной истории в нашей Академии А. А. Спасский занял не сразу по окончании академического курса, как В. В. Болотов, то даже и меньше 1 . Однако и за это сравнительно недолгое время (около 20-ти лет) А. А. Спасский сделал для нашей церковно-исторической науки настолько много, что имя его никогда не исчезнет со страниц истории этой науки в России, и некоторые из его церковно-исторических трудов еще очень не скоро будут (или и никогда не будут) заменены другими, им равноправными. |
|
|
