| На всенощной, несмотря на толпу народа, было удивительно спокойно. Мне вдруг так отчетливо стало ясно, что, хоть я и ужасный человек, у меня есть незаслуженный подарок: возможность исправиться. Банальная вещь, понятная любому христианину – я и раньше это знала. Только как-то по-другому. И хотя я по-прежнему не разобралась со своей путаницей, хотя на душе было так же тяжело, отчаяние куда-то исчезло. После службы мы испекли волшебный космический пирог – черника почему-то дала тесту зеленый цвет. На праздничной литургии меня опять раздражало огромное количество людей и мои мокрые ноги, однако уже не так сильно, как прежде. Крестный ход был на удивление стремительным, я даже оглянуться не успела, как он закончился. Дальше все шло своим чередом: мы ходили в магазин, гуляли, ночью готовили еду на толпу людей, разговаривали обо всем на свете. Я по-прежнему чувствовала себя очень усталой, но стала замечать многие вещи, которые не замечала из-за постоянного раздражения. Не то что бы это было что-то значительное, скорее, все те же простые истины, понятные каждому человеку. Особенности людей и сложность их взаимоотношений, то, что у каждого свои трудности, с которыми так же непросто бороться, как и мне со своими. На собор всех Соловецких Святых мы плавали на литургию на Заяцкий остров в маленький древний храм Святого Андрея Первозванного. Думаю, это останется самым сильным впечатлением за всю поездку. Я не выспалась, и меня клонило в сон, было зябко. Но то, что мы находимся на маленьком пустынном островке в холодном море, то, что нас так мало, и мы почти все причащались… Здесь сильнее всего ощущалось, что находишься в чудесном месте, мало схожем со всем что видишь и чувствуешь в обычной жизни. Все тише становилось в душе и все меньше мучили прежние мысли. Мы рисовали на пристани, и матушка Елена нашла на берегу обломок доски, похожий на лодку. Я сделала из него рыбацкий кораблик с Зосимой, Савватием и Германом, которые поймали белугу и собираются выпустить ее обратно в море. Поездка подходила к концу, на следующий день все должны были ехать на экскурсию на Анзер, а у нас с Герой не получалось – мы уезжали и могли не успеть на корабль до Кеми. Мы ходили в монастырь, купить всем пирожков для экскурсии. Там, потому как заказ был большой, нас отправили в пекарню. Может, в этом не было ничего особенного, но мне это казалось приключением. Как и все в последние дни: мытье посуды под холодной водой на колонке, заготовки для супа в промышленных масштабах, колоритнейшие персонажи в Соловецких магазинах, ночные разговоры. |
| Перед каждой службой надо было прибежать в храм пораньше, чтобы узнать у уставщицы, кому служим и какую службу: бденную, полиелейную или рядовую, и, соответственно, получить распоряжение, кому и сколько читать тропарей в каноне, разобраться с чтением тропарей и кондаков на часах. Уставщиц было две: монахиня Серафима и монахиня Ангелина. Обеим было чуть больше пятидесяти. Воспринимались они мной как две противоположности, но противоположности очень добрые. Мать Ангелина – общительная, улыбчивая и прямая в своих суждениях: когда объясняла что-то по службе, то говорила с тобой не как с учеником, а как с таким же, как она, уставщиком, который просто слегка подзабыл Устав, и ему надо было только кое-что напомнить. Мать Серафима – напротив: вся в себе, немногословная, говорила ровным тихим голосом, не располагая своего слушателя отвлечься на что-то иное, кроме того предмета, о котором шла речь. В зеркале ее души – больших серых глазах – отражалась отрешенность от всего земного и погруженность в молитву. Тяжелый выбор Как поступить, чтобы исполнить дочерний долг и остаться в монастыре? С воспоминанием о матери Серафиме у меня неразрывно связана одна история, которую я услышал в те дни от сестер обители и которая меня тогда очень тронула. Сестры рассказали следующее. Когда мать Серафима в молодые годы поступила в Пюхтицкий монастырь, то в миру у нее кроме родной матери никого не осталось. Пока и мать, и дочь были молоды, то больших опасений за дальнейшую судьбу матери не возникало. Но годы пролетели гораздо быстрей, чем сулила молодость, и в итоге мать Серафима оказалась лицом к лицу перед большим и трудно разрешимым жизненным вопросом: как поступить, чтобы исполнить дочерний долг и при этом остаться в монастыре. Любому человеку понятно, что в такой ситуации выход напрашивается один: оставить монастырь и ухаживать за престарелой и больной матерью. Тут за примерами далеко, как говорится, ходить не надо. В Таллине я знал одну такую инокиню, которая вынуждена была оставить Пюхтицкую обитель из-за того, что она должна была ухаживать одновременно за отцом и старшим братом, которые после раскулачивания в Печорах их семьи и ссылки в Сибирь вернулись оттуда совершенно больными. Когда эта инокиня по прошествии многих лет похоронила и отца, и брата, то и сама состарилась, а вдобавок еще приобрела тяжелую хроническую форму панкреатита – и в монастырь уже не вернулась. Может быть, ее даже и взяли бы обратно в монастырь, но она не могла себе позволить стать для сестер обузой. Сколько смирения в этом решении, согласитесь! Не настаивать на своем во что бы то ни стало, а подчиниться воле Бога – это очень ценное приобретение для христианина. К счастью, у инокини этой в Таллине еще оставалась младшая сестра со своей семьей, так что о ней самой было кому позаботиться, но то, что она всегда скучала по родной обители, было видно, да и слышал я от нее об этом не раз. |
| «Во время визита в нашу церковь старейшина Уайт и [его] жена провели часть своего времени в семействе брата, с которым я находился в близких отношениях, и там [они] засвидетельствовали некоторые его специфические черты поведения, о которых она [Елена Уайт] впоследствии написала ему, как о полученных в видении, но которые фактически были понятны любому, кому случалось провести несколько часов в [его] домовладении, и о которых мы «были все осведомлены исходя из нашего собственного наблюдения». (Там же, Акцент поставлен). «Четвертый и последний случай, относящийся к отдельным лицам, находившихся под моим персональным наблюдением, или о которых я знал, и, которые включают вдохновение видения, – это те же два члена церкви Пилот Грув, о природе [видения] нет необходимости упоминать. Этот случай произвел большое волнение и испытание в церкви, которая не успокоилась до тех пор, пока миссис Уайт не получила откровение, увидев участие брата в [этом] случае, и увидев, кого следовало выгнать из церкви, и кто должен был занять его место. Этот брат любезно пытался впоследствии обратно завоевать мою зависимость к старейшине и миссис Уайт, ссылаясь на свой собственный случай, как на замечательное и бесспорное подтверждение пророческого вдохновение видений; для этого он сказал: «Она увидела мой случай в видении». И я ответил ему, что миссис Уайт знала об [этом] случае прежде, чем получила видение. Он это отверг. И я затем сообщал ему, что другое собрание [людей], связанное с ним, положительно утверждала в присутствии моей семьи, что миссис Уайт все об этом знала, так как весь этот случай был описан и отослан для нее». (Там же, Акцент поставлен). Елена Уайт получала информацию от других. Это вполне должно быть ясно. На основе этой информации, она записывала персональные «свидетельства», в которых она предъявляла то, что увидела его/ее случай в «видении». Наиболее вероятно, эти были не единственные случаи, когда Елена Уайт заранее была информируема об индивидуальных людях. Такая информация подавалась в качестве основы для упрека «свидетельствами», содержащими слова «Я видела». Но то, что она видела, тем не менее, не было тем, что Бог показал в ее «видении», но являлось тем предпочтительным, о чем ее информировали другие люди. |
| — Отец Александр, по какому праву патриарх Варфоломей принимает это решение, учитывая, что он не главный, он не глава, как у католиков, который имеет полноту власти – он всего лишь первый среди равных? — Абсолютно. — На каком основании он принимает решение таким образом? — Никакого мандата на принятие единоличного решения со стороны всего мирового православия никогда не было отдано Константинопольскому Патриарху. Это та функция, которую Константинопольский Патриархат самостоятельно присваивает себе, эта та функция, которая не свойственна, в принципе, никакому православному Предстоятелю. Это всё то, что отдаляет от православия, от православного понимания Церкви и иерархии Константинопольский Патриархат. — Отец Александр, к сожалению, ситуации раскола были в истории православной Церкви. Обычный механизм в ситуациях, возникших сейчас, он каков? — Все же мы не можем говорить об обычности механизма, потому что ситуация, с которой мы сейчас сталкиваемся, абсолютно беспрецедентна и абсолютно для всех нова, и здесь нет каких-то схематических решений, и нструкций, каких-то действий, которые можно предположить. Но совершенно точно, что это легализация раскола, совершенно точно, что это полный разрыв с традицией и с восприятием церковности. Это все, что делает сейчас, предпринимает сейчас Константинополь, нанесет катастрофический вред, в первую очередь для православных на Украине, потому что сейчас начнется что-то страшное. — Мы понимаем, что когда было объявлено о том, что была снята анафема с Филарета, мы можем еще раз напомнить, кто такой Филарет, и почему на него была наложена анафема. Напомним, отец Александр? — Да, конечно, давайте. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Филарет был и также митрополитом Киевским, который, разорвав все отношения со своей матерью Русской Православной Церковью, поддавшись политическому давлению со стороны новообразованных властей на Украине, вынудил Собор Русской Церкви сначала лишить его сана, затем предать его анафеме. Эти действия были ответом на те отвратительные антицерковные действия, которые предпринимал тогда еще митрополит Филарет, представитель Украинской Церкви, для того чтобы создать некоторую самостоятельную церковную структуру, неканоническую структуру на Украине. Результатом, следствием этих действий стала его анафема. Теперь Константинопольский Патриархат как бы возвращает обратно его из схизмы, из раскола, но абсурдность такого рода действий очевидна любому человеку, даже находящемуся вне контекста церковного, религиозного. Это вне контекста нормальных логических представлений, потому что некое запрещение, которое было наложено одним, не может быть возвращено другим. |
| Принимая множество людей, он мог оценить каждого, разобраться и дать совет по любому вопросу, сообразуясь со Священным Писанием и творениями святых отцов. В зависимости от душевного состояния каждого человека, его жизненных условий он индивидуально налагал молитвенное правило. Одним добавлял к ежедневным обязательным молитвословиям акафисты и каноны или советовал чаще читать Псалтирь, а другим, наоборот, благословлял сокращать до минимума утренние и вечерние молитвы, но с условием, чтобы в течение дня или по дороге на работу и обратно нашли время и прочитали все остальное. Говоря о великой пользе молитвы в ночное время, отец Серафим в то же время предупреждал, чтобы этим не злоупотребляли и соразмеряли свои силы. Ни непосильных правил, ни трудных послушаний отец Серафим не давал, соотносил их со способностями и возможностями человека. Он говорил, что в пустыньке в горах Абхазии вместо пятисотницы было обязательным вычитывать 30 четок: 20 – Иисусова молитва и 10 – «Пресвятая Богородица, спаси нас грешных». О духовных дарованиях и трудах отца Серафима был осведомлен и Святейший Патриарх Алексий, который в 1957 году наградил его наперсным крестом. А в 1960 году отец Серафим был удостоен сана игумена. В 1961 году, когда закрыли Глинскую пустынь, отец Серафим приехал в Грузию, которую знал с молодых лет и где были знакомые и близкие люди, они помогли устроиться. Сначала он жил в Очамчири, у одного прихожанина церкви села Илори, потом перебрался в Сухуми. Там отец Серафим был духовником в кафедральном соборе. Пока были силы, он приходил на службу, помогал священникам исповедовать, читал записки и вынимал частицы. С появлением отца Серафима в храме прибавилось народа, больше приходило на исповедь, больше стало приезжих. Приезжали к нему и монахи Глинской пустыни, рассеянные по всей стране. Он принимал всех, помогал устроиться и всем, чем мог. Те, кто в то время бывал у старца, вспоминали, что на исповеди отец Серафим был очень строг, но его строгость не вызывала давящего страха. |
| Утром он стал допытываться у родственницы, которая инициировала отпевание покойника: – Кого мы отпели? И та в конце концов была вынуждена признаться, что ее родственник совершил самоубийство. Но эту информацию она от священника скрыли, справедливо предполагая, что иначе отпевать покойника он не станет. Самоубийца, по определению, попал в ад. Священник, ни о чем не подозревая, совершил его отпевание с мольбой к Господу упокоить его в небесных обителях со святыми … И рассерженный бес явился к нему наяву отстаивать свою законную добычу. То есть, хочу заметить, что любому нормальному человеку противостоять этой злой силе панически страшно. Но Василий Великий был не из робких, но наоборот, повторим, попросил всех присутствующих воздеть руки гор е и усилить свои молитвы… Через какое-то время на глазах у всех из-под свода храма вдруг начал планировать бумажный лист и упал прямо в руки преподобному Василию. Взглянув на содержание записи на листе, Василий Великий возрадовался, воздал благодарение Богу, а потом вслух всех обратился к юноше: – Знакома ли тебе, чадо, эта расписка? Юноша признал: – Да, святитель Божий, это моя расписка; я написал ее своей собственной рукой. Василий Великий тотчас разорвал ее пред всеми на части и, подведя юношу к амвону, причастил его Божественных Тайн. После этого, дав поучение юноше и указав подобающие правила жизни, возвратил его жене, а тот, не умолкая, славословил и благодарил Бога… Возвращение к нашему времени Герой нашего рассказа, отец Алексей, пересказал этот эпизод из жития святителя Василия Великого своей новой знакомой, учительнице-сатанистке, и повторил: Милосердие Божие – больше любого греха. Уходи, иначе ничем хорошим это для тебя не кончится – Милосердие Божие – больше любого греха. Уходи от своих дружков-сатанистов, иначе ничем хорошим это для тебя не кончится. Она порывала с демонопоклонниками, убегала от них, отец Алексей прятал ее какое-то время на конспиративной квартире. Потом у нее едва не начинала «ехать крыша», видимо, в невидимых сферах за нее шла ожесточенная, невидимая брань. Она возвращалась обратно к своим сообщникам. Батюшке приходилось ее вызволять повторно. |
| У тебя один только путь — это чистосердечное покаяние. Ведь надо знать, что первый человек, который вошел в Царствие Небесное, это был благоразумный разбойник, распятый в месте со Христом. Он раскаялся в своих грехах и обратился ко Господу со словами: «Помяни меня Господи, когда придешь во Царствие Твое». Любому грешнику есть прощение, какой бы грех он не сотворил, но лишь тогда, когда он искренне в этом кается. Переписываю тебе ради назидания духовное поучение из Патерика: Старец Савватий говорил нам: «Когда я жил в Лавре старца Фирмина, пришел разбойник к старцу Зосиме Киликиянину и стал просить его: «Окажи мне милость, ради Бога! Я совершил много убийств. Сделай меня иноком, чтобы я мог отстать от злых дел». Старец, наставив его, сделал иноком и облек в ангельский чин, Спустя немного времени старец сказал: «Поверь мне, чадо, тебе нельзя оставаться здесь. Если начальник узнает, то схватит тебя. Послушайся меня, и я отведу тебя в другой монастырь, подальше отсюда». И отвел его в монастырь старца Дорофея, что близ Газы и Маиума. Девять лет прожил он там, изучил Псалтирь и весь монашеский устав. Но вот он снова идет в монастырь старца Фирмина к принявшему его старцу и говорит ему: «Честной отец, сделай милость, верни мне мирские одежды и возьми обратно иноческие». «Зачем так, чадо?» — спросил опечаленный старец. «Вот уже девять лет, как тебе хорошо известно, я провел в монастыре, постился, сколько было силы, воздерживался и жил в послушании, в безмолвии и страхе Божием. И я хорошо знаю, что благость Божия простила мене много злодеяний. Но я ежедневно вижу мальчика, говорящего мне: «Зачем ты убил меня?» Я вижу его во сне, и в церкви, и в трапезе, слышу его голос, и нет у меня ни одного часа покоя. Вот почему, отче, я хочу уйти, чтобы умереть за мальчика. Совсем напрасно я убил его». Взяв свою одежду, он ушел из Лавры и прибыл в Диосполис, где был схвачен и на другой день обезглавлен». Вот где мы можем увидеть истинное покаяние в соделанном грехе. Я хотел бы, чтобы ты размышляла об этом. Ты просила меня написать некоторые молитвы, вот они: Молитва покаянная. Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную. Молитва о живых. Спаси, Господи, и помилуй родителей моих (имена), сродников, начальников, наставников, благодетелей (имена) и всех православных христиан. |
| Ища утешения, отец Иезекииль отправился в Киево-Печерскую Лавру, где встретился со схимницей Ефросинией, которая сказала ему: «Зачем ты сюда пришел, оставил Святую Афонскую Гору, пришел сюда на соблазн, ступай отсюда поскорей назад». Этот случай убедил отца Иезекииля, что он в искушении и что надо ему немедленно возвращаться в родную обитель. Что он и сделал. Но вскоре враг опять вооружился на него и внушил ему мысль перейти в только что созданный Андреевский скит. В скиту его приняли с радостью и после смерти отца Варсонофия (Вавилова) даже назначили казначеем. Но совесть мучила его, что он оставил родную обитель и своего духовника. И вот во сне ему было такое видение: «Преставился мне русский монастырь, — писал впоследствии отец Иезекииль, — где на русской стороне росло зеленое дерево, многолиственное и многими плодами обросшее. Перед деревом сидел отец духовник Иероним, и я спросил его: „Могу я кушать от этих плодов?“ Он мне ответил: „Можешь, если ты сам этого хочешь“. Но я понял видение так, что лишился этих плодов, так как не захотел нести монастырских трудов». Было ему и другое видение: «Вижу я, несут братья большой крест, несут с великим трудом и приглашают меня на помощь, но я совершенно отказался от помощи им». Было третье видение: «Как будто я пересел с большого корабля на малое судно». После всех этих видений отец Иезекииль понял, что враг его обманул, и он вернулся в Руссик, упал в ноги к отцу Иерониму и просил прощения. Добрый отец Иероним простил его и принял как брата обратно в обитель. Келлия «Живоносный Источник» во времена отца Иезекииля. Сегодня полностью разрушена. Отец Иезекииль ежеминутно оплакивал свои ошибки, и так как он имел дар слез, то плакал непрестанно о своей немощи и своих грехах. За искреннее покаяние Господь удостоил его многих видений и наградил безграничной любовью к ближним. Этот дар был настолько сильным, что ему постоянно хотелось послужить любому брату и даже отдать свою жизнь за кого-нибудь из них. Братья чувствовали и видели его преданность и любовь, и сами отвечали тем же. |
| В 42-м Сергея забрали на фронт. «Он всю войну прошёл с верой и молитвой, — вспоминает бабушка Ксения. — А когда вернулся, говорил: «Как же не верить, если у меня вся гимнастёрка пулями изорвана, а я живой. По одежде «чикали», а меня не касались». Но с войны муж вернулся не сразу. Когда брали Берлин, во время одного боя в дом, где они находились, попал снаряд. На него с товарищем упала стена, тот погиб, а Сергей оказался в госпитале. Война закончилась, а муж все не возвращался… Ксения много плакала, боялась, что погиб или бросил. И однажды, как она рассказывает, ей во сне явилась Божия Матерь и говорит: «Подожди, скоро придёт». Так и случилось… «Семья у нас была многодетная, жили трудно, но в Бога верили и ничего не боялись», — вспоминает бабушка Ксения. А некоторые все приставали: «Зачем вам это надо, сделай аборт и живи как нормальный человек». А мы только улыбались… Не понимали они нас…» Но однажды, когда в очередной раз узнала, что беременна, Ксения начала унывать. «Может они правы?». Пока муж был на работе, решила съездить в больницу, сделать аборт. «Прямо наваждение какое-то нашло, — говорит она. — В тот день погода стояла тихая, а только я ворота открыла — оттуда ураган. Меня аж во двор обратно задуло. Тут я в себя пришла и поняла, что хотела сотворить»… Отец Анатолий очень любит бабушку Ксению, старается почаще её навещать. «Знаешь, из-за чего она очень переживает? — спросил меня батюшка. — Из-за того, что раньше люди были добрые, а теперь часто каждый сам за себя. А тогда, рассказывает, во время войны и потом, если у кого коробок спичек был, на всю улицу делили. И хлеб тоже. И плачет. Жалеет нас»… Возвращение добра Бабушке Параскеве 94 года. «Недавно она сломала шейку бедра и, понимая, что возможно больше не встанет или даже умрет, она позвала меня к себе, — начинает новый рассказ отец Анатолий. — Мы долго беседовали и в итоге, я спросил, не держит ли она на кого-нибудь обиды. Оказалось, что эта почти 100-летняя старушка в жизни ни на кого не обиделась». Бабушка Параскева (или баба Паша, как её называют) помнит, как отец с детства учил их всегда делать только добро — всем, любому человеку. |
| В. твоя уже в возрасте, и силой ничего не сделаешь. Убеждай на добро словом, если можешь, а больше предавай себя и ее, и весь живот Христу Богу, как слышишь каждый день в храме. Следи за проявлением тщеславия, и, как змею, побивай воспоминанием грехов своих и молитвой. К кому обращаться после смерти о. Мелетия, не знаю. Я полагаю, что к любому духовнику. Исповедоваться по книжке, не говоря ничего в подробностях, и все. А духовного руководства нечего теперь искать от людей. От них получишь больше вреда, чем пользы. " Бегай, Арсений, людей и спасешься " . Надо читать книги духовные, не оправдывать себя в грехах, по силе бороться с ними, каяться, не осуждать никого, быть милостивым ко всем, сохранять мир со всеми и чаще взывать: " Боже, милостив буди ко мне, грешной " . Вот и вся наука. Господь да хранит тебя. Благословение Божие на всех вас да пребудет всегда. Н. 24/XII–56 г. Письмо 116 Дорогая м. ... ! Мир тебе и спасение! Как твое здоровье и дела? У меня к тебе просьба. Не сходишь ли ты к тому мастеру, который делал иконостас в вашей церкви. Я с ним говорил, когда был в Козельске. Он обещал приехать к нам ставить или делать новый иконостас. Мы привезли к себе два иконостаса. Надо из них сделать один в три или четыре яруса. Может быть, он приедет и возьмется у нас работать. М., которая живет с о. М., прислала мне денег, но я отказался принять их с почты. Она должна их получить обратно. Скажи ей, чтобы не обижалась. Не ей, а мне надо послать денег для нее. Я изредка поминаю ее и всех, кого она записала. Записка цела. Сердечный поклон о. М., м. А., Е.В. Поклон о. С. и о. Р. Как они живут? Будь здорова и благополучна. Господь да благословит тебя и всех Козельских. Н. 1957 г. Письмо 117 Дорогая ... ! Мир тебе! Спасибо за подарок – капусту свежую, но прости, что не ответил сразу на твое письмо о переходе о. С. Ты сама правильно сказала: " от добра добра не ищут " . Раньше я бы с радостью перешел в Козельск. Нравится мне и город, и люди, и природа. А теперь уже нет сил. С ужасом думаю о переезде, суете, разговорах мирских и проч. Я уже свой век доживаю. Все мне трудно: и сидеть, и лежать, и служить, перейти с места на место в комнате и то часто трудно. А если понуждаю себя, то бросает в пот, я и устаю. Где мне переехать! Надо на месте ждать смерти. |
|
|
