| Вот почему на этой древлей православной, но церковно скудной почве легко возросли семена беспоповской веры. Эта северная земля, оплодотворенная гарями и учением вдохновленных апокалиптических вождей, неожиданно дала богатые всходы этого весьма неточно называемого старообрядческим, беспоповского движения. Со временем русское беспоповство, в особенности поморское (новопоморское) согласие, все же отошло от большинства крайних воззрений их первых учителей XVII века. Не только самосжигания были совершенно прекращены, но и их взгляды на царство Антихриста, на нынешнее время и на брак подверглись коренному пересмотру. Теперь Антихрист понимается как “всякое отступление от веры Христовой, проповеданной апостолами. Иными словами, каждый противник Христа, которого Вселенские соборы святых отец отвергли бы как еретика”. Таинства евхаристии современные беспоповцы тоже не имеют, так как оно “было потеряно нашими предками во время гонений в XVII—XVIII веках вместе с нашими священниками и епископами, истребленными во время преследований”. Зато снова восстановлено таинство брака, но оно совершается, по мнению поморцев наших дней, не священником или наставником, а “Богом и самими брачущимися” и с благословением Теперь судить, конечно, трудно, но надо полагать, что не будь нелепых затеек неистового Никона, русские церковные трудности не приняли бы такого трагического оборота, какой они приняли в результате введения нового обряда. Без знамени защиты древлего православия боголюбцы и капитоны вряд ли пошли бы на открытый разрыв с церковью, и ревнители прошлого не имели бы предлога проявить такой беспримерной преданности “старому закону” и “мучителя не дождавши, полками в огонь не дерзали бы за Христа”. Но знамя защиты русской веры было создано как безрассудностью патриарха Никона, так и упорной поддержкой его нововведений и царем и правящим классом. Правящий класс, конечно, мало интересовался переменами, введенными в обряд, но зато решительно не хотел уступать “церковникам”, будь они патриарх и епископы, как это было показано во время суда над Никоном, или “ревнители благочестия”, которые хотели поставить закон Бога над законами и политикой государства. Веяния секуляризационных настроений уже тогда были сильны, и, выходя из эпохи средневековой политики, культуры и технологии, Московская Русь, вернее, ее руководство выходило также и из эпохи средневековой веры и средневековых отношений между церковью и государством. XVII век был вряд ли подходящим веком для возрождения теократических утопий Третьего Рима. |
| Сохраняя и культивируя религиозно-культурный изоляционизм, прочно ограждавший локальные и сплоченные старообрядческие общины от воздействия «чужих» (православных, католиков, протестантов, иудеев), старообрядцы создали крепкую внутреннюю связь «древлего православия» с русской этнической идентичностью. Установление горизонтальных связей между «своими», то есть, местными общинами и религиозными центрами в России, способствовали упрочению традиционного русского самосознания. Религиозная и этническая идентичность оказалась прочно связанной со Священным Преданием дониконовской Русской церкви, с памятью о мучениках старообрядчества, с общей русской историей и древнерусскими церковными и культурными традициями. Изоляционизм, ревностно оберегаемый старообрядческими общинами Западной России, воспринимался также и как необходимое условие сохранения чистоты «старой веры» от «никоновских нововведений» и спасения душ «древлеправославных христиан». Начавшееся общение с российскими единоверцами, находившихся ранее за рубежом, способствовало принятию нововведений в устройстве церковной жизни общин, в вероучении и чинопоследовании. Названные нововведения принимались духовными наставниками, местными и российскими, на соборах, традиция созыва которых начала формировалась в Московском царстве, а затем продолжилась в Речи Посполитой. Например, федосеевцы Литвы, ранее отрицавшие брак, начинают, по примеру рижских единоверцев поморского согласия, признавать брачные союзы, заключенные по благословению духовных наставников, становясь фактически брачными поморцами. Происходила переоценка традиционного отношения беспоповцев к Российскому государству. Так, на Варковском соборе балтийских и российских духовных наставников 1832 г., (Динабургский уезд Витебской губернии) было принято решение о молитве «за высочайшую власть». Тем самым беспоповцы, преодолевая прежнее политическое отчуждение от Российского государства, заявили о том, что начинают почитать богоустановленную власть царя, для которого они являются отныне «своими». |
| старообрядцев-беспоповцев, преимущественно федосеевцев . Почти все они жили в Бобруйском и Борисовском уездах, ок. 100 чел.- в Речицком и Минском уездах. В 1897 г. в Минской губ. насчитывалось ок. 12 тыс. старообрядцев, из них 8 тыс. чел. в Бобруйском у., 3 тыс. чел. в Борисовском у., 1 тыс. в Игуменском у. С 1905 г. число учтенных властями старообрядцев в губернии стало расти и в 1913 г. составило 20 641 чел., большинство проживали в Бобруйском, Борисовском и Минском уездах. Среди поморских (см. Поморцы ) наставников, участвовавших в съезде старообрядцев Северо-Западного, Привислинского и Прибалтийского краев 25-27 янв. 1906 г. в Вильне, были представители по меньшей мере 10 общин Минской губ.: Петр Шестобаев из с. Капустина Слобода Бобруйского у., Авксентий Щербаков из дер. Богушевка Бобруйского у., Еремий Якимов из фольварка Тростень Борисовского у., Михаил Лифанов из дер. Новоалександровка Бобруйского у., Лаврентий Мигнёнок из фольварка Марциановка Игуменского у. (ныне дер. Мартияновка Березинского р-на), Михаил Новоснок из урочища Красное Борисовского у., Павел Петров из дер. Солотино Бобруйского у., Феодосий Трофимович из дер. Заречье Бобруйского у., Афанасий Красавин - от общин г. Игумен (ныне Червень) и хутора Вышка (Труды Съезда старообрядцев всего Северо-Западного, Привислянского и Прибалтийского краев и других городов Российской империи, состоявшегося в г. Вильна 25-27 янв. 1906 г. Вильна, 1906). Все указанные общины прекратили свою деятельность в 20-30-х гг. XX в. В период немецко-фашистской оккупации число действующих старообрядческих общин в Белоруссии возросло до 73, из них 15 - в Минской обл., 13 - в Бобруйской обл., 12 - в Полоцкой обл., 15 - в Витебской обл., 12 - в Гомельской обл. и 6 - в Молодечненской (последние 6 общин до 1939 относились к Польше и не прекращали деятельности). Большая часть возрожденных в военные годы старообрядческих общин не получила регистрации после освобождения республики и постепенно была упразднена. В Минской обл. открыли молитвенные дома 15 общин поморского согласия. |
| В часовне совершались бессвященнословные браки, чин к-рых наряду с др. последованиями был составлен Скачковым. Он завел в моленной «брачную книгу», в к-рую вносились имена вступивших в брак. В 1826 г. число прихожан моленной достигло 6 тыс. чел., в кельях при ней содержалось более 200 призреваемых. В 1837 г. моленная была закрыта, но на протяжении XIX в. в Москве действовало до 50 домашних брачных моленных. Известной в Москве была моленная Любушкиных на Переведеновской ул. со строгим монастырским уставом. В С.-Петербурге в поморской часовне на М. Охте начиная с 1813 г. в течение почти 30 лет служил Павел Любопытный , историограф беспоповства и апологет брачного чина, составивший «чины обручения и венчания». Разногласия среди поморцев существовали и в отношении допустимых границ общения с «никонианами». В нач. XIX в. московская поморская община, группировавшаяся вокруг наставника Н. Петрова, придерживалась мнения, что можно допускать к церковному общению поморцев, вступавших в дружеские и родственные связи с «внешними», «что не следует вовсе питать вражды к иноверцам; что те, которых называют еретиками, могут быть благоверны и благочестивы, можно свободно, без страха эпитимии, вступать с ними во всякое общение, заключать родственные связи, крестить детей, допускать в молельню, наравне со своими… и вообще относиться к внешним так же, как и к своим». С обличениями этого мнения выступили московские поморские наставники Скачков и А. Сергеев. Преображенский богаделенный дом. Гравюра Р. Курятникова. 1837 г. (ГИМ) В 1809 г. на Петербургском соборе федосеевцев, заседавшем под рук. Ковылина, было принято постановление о нек-ром смягчении отношения к староженам и новоженам (материалы собора изд.: Сборник для истории старообрядчества. Т. 1. С. 22-73). Постановление вызвало новую волну дискуссий и привело к образованию аристова согласия (по имени петербургского купца В. К. Аристова), требовавшего соблюдения жестких правил «Польского устава». В «Петербургских статьях», принятых собором 1809 г., был определен порядок присоединения к федосеевцам поморцев - через 40-дневный пост (ранее требования были менее строгими). |
| По приказу Петра, раскольники изготовляли оружие для войны. Потом, во время господства иноземцев при Анне Иоанновне, когда на выговцев посыпался целый ряд правительственных кар, они согласились даже молиться за царя. То же и относительно брака. При невозможности устранить соприкосновение «сена» с «огнем» решено было желающих вести семейную жизнь отправлять в скиты, а потом и вовсе признали брак. По мере того как выговцы богатели, они теряли совершенно характер мрачных аскетов. Вот почему на всем протяжении короткой истории общежития поморского согласия от него отделился целый ряд более радикальных беспоповских фракций: федосеевцы, филипповцы и другие. Из этих жизненных фактов, казалось бы, сама собою должна вытекать немудреная политика и по отношению к выговцам. Правительство иногда понимало это. Особенно хорошо жилось раскольникам во время царствования Екатерины II. В это время был даже уничтожен установленный Петром I двойной оклад податей. По этому поводу один из современников Екатерины пишет: «Прежде все раскольники платили двойной оклад, но в наш благополучный век, когда совесть и мысль развязаны, двойные подати с них уничтожены». Благополучно просуществовала Выгореция вплоть до суровых николаевских времен, когда, совершенно не считаясь ни с интимными сторонами народного духа, ни с экономическим значением общины в таком глухом краю, правительство ее уничтожило. Дамоклов меч опустился именно тогда, когда раскольники были только полезны. На протяжении всей этой драмы разорения скитов можно проследить борьбу министерства внутренних дел с министерством государственных имуществ. Последнему министерству было выгодно существование богатого общежития, и оно боролось, пока могло, но наконец уступило, и общежитие было разрушено самым варварским способом. Сначала под предлогом «округления дачи», а на самом деле просто для удобства надзора отобрали лучшие земли на Выгу, потом переселили на Выг православных крестьян, отпущенных одним псковским помещиком на волю без земли в надежде, что они сплотятся в борьбе с «сими отдаленными племенами». |
| Из отправной точки, установленной Алексеевым, его ученики пришли к более логическому выводу, что венчание, не относящееся к существу брака и обставленное трудно приемлемыми условиями при совершении его в православных храмах (Алексеев требовал соблюдения старых чина и обрядов), и совсем не нужно. Так и стали поступать некоторые федосеевцы, заменяя постоянными подругами жизни часто сменявшихся до того «стряпух», или просто любовниц, и обходясь при этом без всякого церковного благословения или хотя бы участия посторонних лиц. He так далеко пошли московские поморцы во главе с Вас. Емельяновым: они, отвергши православные храмы и священников, не могли обойтись совсем без чина. Убеждённые в том, что «женивыйся не согрешает», что «брак честен и ложе не скверно», они установили в Москве, в своей Покровской часовне, венчание браков по составленному Емельяновым «брачному чину». Так как Емельянов рассуждал, что пресвитерское венчание – «токмо благолепное украшение, случайно устроенное», то он и заменил церковный чин браковенчания приличными случаю молитвами, которые вправе были читать и «мужи нерукоположенные» 6 . Дело совсем не в священнике и не в чине, а в выполнении других, более существенных условий для правильности брака: 1) в согласии жениха и невесты, 2) в родительском благословении, 3) в обручении, 4) в свидетелях и 5) в законных летах сочетающихся 7 . Как обставлялись поморские браки в Покровской часовне с формальной стороны, видно из текста обещания жениха и невесты, изданного И.Ф. Нильским 8 . Несмотря на осуждение браков, венчанных в Покровской часовне, «Выгорецкой лаврой», этой метрополией поморского согласия, брачники емельяновского толка распространились и в Петербурге, и в центральной России, и в среднем и нижнем Поволжье, и в Архангельской губернии, и, наконец, в Сибири. Оттуда стали ездить в Москву для заключения браков. Но не всем было удобно и по средствам являться в Москву за благословением и потому «многие сами собой, окроме Божия закона и молитв иерейских, без венчания, по согласию сходились». Наконец, у поморян стал осуществляться и средний способ вступления в супружескую жизнь – без поездки в Москву, но с благословением наставника на месте. Что-то и другое бывало в действительности, было видно хотя бы из статьи А.А. Леопольдова «О расколе в Саратовской епархии». В с. Самодуровке Хвалынского уезда в 1830 годах были поморцы «неженивыеся», молившиеся в одной часовне, и «женивыеся», собиравшиеся в другой. Браки у последних совершал наставник Поликарп Ермилов 9 . |
| В подольской губернии, как видно из дела старообрядца города Лигина Устина Шумского, также были беспоповцы, которые обзаводились семьей, хотя и на незаконных началах 138 . Те же явления происходили в губерниях симбирской и самарской; здесь поморцы вступали в браки по благословению родителей 139 . В земле Войска Донского многие поморцы, или, как сказано в записке, внесенной (в 1841 году) в секретный комитет покойным графом Клейнмихелем, «раскольники беспоповщинской секты», также вступали в браки, и притом некоторые венчались в православных церквах – чрез православных священников, и даже – без предварительного присоединения к церкви 140 , хотя светская власть и была недовольна таким порядком вещей. В 1842 году были получены министерством внутренних дел от генерал-губернатора Восточной Сибири сведения, что в Забайкальском крае было заключено раскольниками более 800 сводных браков «без всякого порядка и чина», которые при том, согласно заключению иркутского секретного совещательного комитета, были оставлены без судебного преследования 141 . А в архангельской губернии многие беспоповцы поморского толка вступали в браки не только между собою, но даже с лицами православного исповедания, и при том не только светскими, но и духовными, при чем раскольники, разумеется, венчались в православных храмах, иногда после предварительного присоединения к церкви, большею частью неискреннего, а иногда и без присоединения 142 , – вопреки указу св. синода от 7 августа 1836 года, которым требовалось, чтобы «браки раскольников с православными лицами совершаемы были в православной церкви православными священниками не прежде, как по совершенном присоединении раскольнического лица к православию» 143 . Подобные же смешанные браки заключались и в других местах 144 . А некоторые из беспоповцев, хотя вступали в браки с лицами, принадлежавшими к православию, или единоверию, но венчались не в православных, или единоверческих, церквах, а в своих домах и часовнях, при посредстве своих наставников, «без всякого чина и порядка», по выражению одной официальной бумаги 145 . |
| Но св. синод признал «неудобным» исполнить желание преосвященного и рекомендовал ему для руководства «существующие законы» 187 . В 1852 году, когда министерство внутренних дел представило на рассмотрение в св. синод мнение черниговского секретного комитета о том, чтобы, «по местным обстоятельствам», раскольникам беспоповщинской секты, изъявившим желание принять единоверие, позволено было оставлять женщин, с которыми она находились в «противозаконных браках», и вступать в новые браки с другими лицами, «по правилам св. церкви», – св. синод не согласился с таким мнением комитета и отвечал министру внутренних дел чрез обер-прокурора графа Протасова, что «присоединение из раскола к единоверию не должно сопровождаться никакими условиями со стороны желающего вступить в оное и что духовное начальство в рассмотрение о расторжении раскольнических браков может входить не прежде, как по действительном присоединении желающих того лиц» 188 ; хотя раскольникам вятской губернии, присоединявшимся и имевшим намерение присоединиться к православию, еще в 1839 году позволено было св. синодом оставлять имевших с ними сожитие женщин, если они оставались в расколе, и вступать в новые браки с лицами православного исповедания 189 , и это позволение подтверждено было св. синодом и в 1853 г. 190 Из всего сказанного можно видеть, что, кроме циркулярного указа от 7 августа 1836 года, разосланного по всему духовному ведомству, все остальные постановления св. синода касательно раскольничьих браков носят на себе характер частных распоряжений, имевших в виду то одну, то другую епархию; а после этого неудивительно, если в прошлое царствование духовенство разных губерний действовало по этому вопросу неодинаково, и раскольники тех епархий, где требовали от них пред венчанием в православных храмах предварительного присоединения к церкви, не соглашались на подобное условие, ссылаясь на другие епархии, в которых действовал другой закон, и по прежнему вступали в так называемые сводные браки 191 . Из предыдущей статьи 192 мы видели, что в прошлое царствование, под влиянием разных обстоятельств, учение о необходимости брака более и более усвоялось Поморской беспоповщиной и выражалось не только в форме бессвященнословных, или сводных брачных союзов, заключавшихся по благословению родителей и наставников, но и в виде правильных браков, освящавшихся молитвами православных и единоверческих пастырей, хотя, разумеется, оставалось еще не мало поморцев в разных местах России, которые безбрачие считали единственно правильною и законною формою жизни. |
| Хранящиеся в настоящее время в Государственном музее истории религии рисованные старообрядческие лубки из коллекции В.Г. Дружинина поступили в ГМИР в 1939 году из Института истории АН СССР. В Институт они попали из Археографической комиссии, которая была упразднена в 1932 году и преобразована в Институт истории. Известно, что В.Г. Дружинин, являясь в течение многих лет секретарем комиссии, из-за недостатка площадей хранил часть своей коллекции в помещениях, принадлежащих ей. После революции эта часть коллекции перешла в собственность сначала Археографической комиссии, а затем Института истории АН СССР. Опись коллекции при передаче ее в ГМИР была, к сожалению, утрачена, но в архиве музея сохранился «Справочный указатель», составленный научным сотрудником Н. Ф. Платоновым и датированный 1 ноября 1939 года. Согласно этому документу, в коллекции, получившей номер 982, находилось 152 единицы ручных рисунков и текстов, по преимуществу конца XVIII – начала XIX века, поморского толка русского старообрядчества. О принадлежности лубков к собранию В.Г. Дружинина можно судить по штампу на некоторых листах с обратной стороны – «из библиотеки В.Г. Дружинина». По всей видимости, это те самые лубки, что экспонировались в 1912 г. на выставке «Ломоносов и Елизаветинское время» в Санкт-Петербурге. Согласно каталогу, на выставке было представлено 20 лубков из собрания В.Г. Дружинина. Всего же на этой выставке было представлено около 60 экспонатов из коллекции Дружинина – рукописи, иконы, лубки. Количество и названия лубков, которые экспонировались на выставке, совпадают с рисунками из фонда ГМИР, имеющими штампы. И наконец, большинство лубков данной группы имеют общее оформление: все они наклеены на большие листы картона одного формата, а на обратной стороне есть надписи, сделанные, скорее всего, рукой самого Дружинина с названиями и номерами памятников в его собрании. Так что можно с уверенностью утверждать, что старообрядческие лубки, хранящиеся в настоящее время в нашем музее, входили в свое время в коллекцию Василия Григорьевича Дружинина . Думается, что у нас хранится вся, или почти вся дружининская коллекция настенных листов, так как согласно некоторым архивным данным, опубликованным недавно Н.В. Пивоваровой, в собрании Дружинина насчитывалось около 130 единиц настенных листов. |
| Все трое названных купцов являлись старообрядцами и были хорошо известны в Чистополе. Афанасий Яковлевич Логутов - бывший городской голова, гласный Чистопольской городской думы - состоял попечителем моленной староверов-рябиновцев («согласия по с. 1023] Род деятельности - сельское с. 94] В одно время А.Я. Логутов также являлся председателем известной в городе «Общественной и купца Григория Полякова с. 40] Андрей Васильевич Курятников - видный представитель общины федосеевцев, отвергающих браки, попечитель Чистопольской общественной моленной, гласный Чистопольской городской с. 5; 2, с. 1023] Занимался хлебной торговлей, владел мукомольной с. 93] Фёдор Григорьевич Зайцев - член Совета «Чистопольской Христианской Общины Старообрядцев Поморско-брачного согласия», занимавшейся хлебной с. 1023; 3, с. 92; 6, с. 5] «Из этих лиц, - сообщала там же " Камско-Волжская Речь " , - до настоящего времени не известно, где находятся Логутов и Зайцев, что же касается А.В. Курятникова, то смерть его вполне установлена, т.к. в Мурзихе перенят труп его, брошенный в Каму после расстрела, причём голова почти отделена от с. 2] При этом в газете указывалось, что: «После бегства совдепа в Чистополь хлынула волна красноармейцев, панически бежавших из Бугульмы от чехо-словаков. Эта волна, как сообщают, при участии местных хулиганов устроила в Чистополе резню зажиточного с. 2] Как отмечается в статье А.Е. Хрычёва и Г.И. Васильева «Старопоморские согласия Казанского края в 20 веке» (2009 г.), на погребение купца А.В. Курятникова «собралось много чистопольских граждан», «все заводы и фабрики гудели, и многие собравшиеся плакали». Вообще, как подчёркивают те же авторы, чистопольские старообрядцы подверглись «наиболее массовым с. 255 - 257] Столь же печальной, как у А.В. Курятникова, оказалась и судьба А.Я. Логутова и Ф.Г. Зайцева. В 10 за 3 сентября (21 августа по старому стилю) 1918 г. «Камско-Волжской Речи» в рубрике «Вести из Чистополя» была помещена короткая заметка под заголовком «Похороны А.Я. Логутова». В ней сообщалось, что: «25 августа Чистопольцы проводили на кладбище своего бывшего городского голову, Афанасия Яковлевича Логутова, зверски замученного большевиками. |
|
|
