| Для таких еретиков, конечно, крестное знамение было ненужным, так как и лютеране его не имеют. Вот эти то обстоятельства, по нашему мнению, и породили толки как «уставлять десницу к крестному воображению» Православные, во главе которых стоял сам митроп. Макарий, конечно, при сем случае, утверждаясь на незапамятном обычае трехперстия, говорили и писали в пользу его; и между прочим, могли представлять в свое доказательство на не так давно вызванное подобными обстоятельствами Феодоритово слово, что должно креститься тремя перстами, сложенными вкупе (мы выше заметили, что в 31 гл. Стоглава Феодоритово слово помещено без всяких толкований о перстах), а ученики митр. Даниила, – которых, надобно полагать, было не мало, – настаивали с угрозою: «иже кто не знаменается двема персты якоже и Христос, да есть проклят». При внимательном чтении 31 главы Стоглава, чрезвычайно дурно изложенной, пред читателем как бы олицетворяется собрание кротких и умных пастырей с толпою невежд. Умные пастыри на вопрос царский дают ответ, чтобы православные «изображали на себе крестное знамение крестообразно и по чину, и благословляли бы протопопы и священники крестообразно же, якоже предаша Св. отцы». Но невежды прерывают речь, и вносят свое учение о перстах, чего отцы не предали: «большой перст со средним совокупи, простер мало нагнув и на себе крестное знамение рукою возлагати двема персты». За криком сей толпы не слышится кроткий голос пастырей; невежды продолжают бессвязно толковать свое громче и сильнее: «креститися и благословляти два дольние, а третий верхний к дольныма перстома, тоже согбение персту толкует (?); преклонь бо небеса и сниде ради нашего спасения, а два верхние и сими же двема благословити Божество и человечество, знаменатися подобает и благословити, персты три совокупи низу, а два верхнии купно, теми благословити и знаменатися в божество и человечество» (гл. 31 Стоглава). Ясно, как день, что такая путаница никак не могла вызвать одобрения ученейшего митрополита Макария. Напротив, неоднократное повторение одних и тех же фраз, очень резкий недостаток грамматического смысла, и сбивчивые наименования перстов показывают явное усилие невежд отстоять свое учение – креститься двумя перстами, вопреки древнему обычаю, как единственному неопровержимому доказательству – креститься тремя перстами, обычаю, который сохраняется у всех православных христиан земного шара 99 . |
| Не упоминаем подробно о канонах, службах святым, посланиях, легендарных повестях, многочисленных ошибках, ересях и противоречиях, коими наполнены бессвязные сборники. О правописании, слоге, коверкании имен, нескладице предложений неприятно говорить. Выдающиеся ошибки ставим на вид. В числе аскетических правил есть указ о епитимиях, проникнутый суеверием. Определив количество литургий, заглаждающих грехи нескольких месяцев, указ говорит: «то ти год до года; а самому (кающемуся) пост на 6 недель. Сей подвиг назначен князю и боярину; священник и простолюдин да постится трегубо» 605 . Нередко встречается проклятие на тех, кои не следуют двуперстному крещению. Особенно поражают несогласием аскетические правила разных сборников. Так, в одном сборнике правило грамотным и неграмотным внушает следующий подвиг. «Подобает умеющим грамоте пети на всяк день утреню и часы, вечерню, повечерие и полунощницу, и ничего не оставлять, не отправив. Аще кто не умеет грамоте, пети ему 50-й псалом; аще и того не умеет, да поклонится пред Богом, по силе, и речет: Господи помилуй, 300 (раз) 606 . И тоему пети за утреню, и за часы, и за вечерню, и за повечерие; и тако творите по вся дни». В другом сборнике правило неграмотным внушает; «за кафизму полагать- 300 поклонов, за полунощницу 600, за утреню 1300, за часы 1300, за вечерню 600» 607 . Исчисленные проповеднические сборники имели образовательное влияние на наших проповедников. Они давали направление их мыслям, содержание для слова и самое выражение. Пользуясь готовым материалом, неопытные проповедники ограничились компиляцией и переделкой отеческих поучений. Подражательность и компилятивность русских поучений доказана разбором Изумруда и Златоустника. Влияние проповеднических сборников, даже со стороны их формы, отразилось вполне в словах митр. Даниила, доктора закона божия, воспитанного на бессвязных сборниках. От него самого осталось до трех сборников поучений, «собранных от божественных писаний», проникнутых аскетизмом. В расположении слов нет связи. |
| «Ищите прежде царства Божия и правды его, и сия вся приложатся вам». Кроме нравственного содержания, Св. Писание оказало важное влияние на литературу фигуральною речью, символизмом пророческих книг и евангелия. Фигуральная и символическая речь сделалась принадлежностью и украшением богословской литературы. Богослужебные книги, наравне с Св. Писанием, были в употреблении с X века; они поступали в Россию в болгарском и сербском переводах. Существенно необходимые книги, между прочим, служебник и октоих, были переведены на славянский язык Кириллом и Мефодием. Над переводом и исправлением книг трудились также митр. Алексий, Киприан и другие. Рукописные богослужебные книги, в полном составе, были достоянием соборных церквей; в сельских церквах, бедных, служба ограничивалась небольшими книгами; евангелием, апостолом, часословом, служебником; о месячных минеях, при дороговизне письма, не могло быть и речи. Истреблению книг и церквей содействовали войны и набеги врагов. Проповедники жалуются на истребление св. книг, «которых Бог не щадит в гневе своем». Богослужебные книги, изъясняющие дух Св. Писания, проникнуты строгим аскетизмом. Церковные песни, молитвы и каноны, писанные аскетами, усвоившими дух евангелия в теории и практике, проникнуты чувством покаяния и страхом суда Божия. Эти чувства сильно выражены в канонах великого поста, с частым восклицанием: «помилуй мя, Боже!» В каноне Иисусу на 25 страницах выражается страх неумытного суда, по видению прор. Даниила. «Река огненная пред судищем влечет, книги разгибаются, тайная являются... Господь грядет судити – кто стерпит видение Его? Вострепещи, душе окаянная и уготови дела твоя!» 584 . Утренние и вечерние молитвы, писанные аскетами, особенно Макарием и Златоустом, тоже проникнуты страхом суда Божия и вечной муки. С особенною определенностью в богослужебных книгах изложены правила аскетической жизни, взятые из монастырских уставов и вошедшие в древние сборники. Правила предписывают всем христианам ежедневно, во всю жизнь, совершать подвиги, из любви к Богу и в ожидании небесных наград. |
| Подобно Максиму Греку в XVI в. против поединков с особенною силою и настойчивостью вооружался и митр. Даниил, основательно считая их явлением совершенно нехристианским. В одном из его слов находится прекрасное рассуждение, направленное против поединков, в котором митрополит не без искусства сопоставляет нравственные наставления, завещанные христианам Иисусом Христом и Апостолами, с действительным моральным настроением некоторых из своих современников, и находит полную противоположность между тем и другим. Вот это рассуждение митрополита Даниила. «Господь, говорит он, заповеда рек: блажени есте егда поносят вам, (Мф.5:2), ты же христианин сый спротивная твориши, и аще тя кто ударит в ланиту и обрати ему и другую, (Мф.5:39), ты же не точию не обращаеши другую, но и единой не терпиши, таже и главу хощеши отрезати. Сия-ли словеса обещания твоего во святем крещении, спрашивает далее митрополит, сия-ли есть заповеди св. Евангелия, яже приял еси творити и хранити? Сия-ли тебе рече Владыка Христос: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею и искренняго своего яко сам себе? Се ли есть закон и устав христианом? Помяни велика Апостола Павла како тебе рекл есть о законе Христове: друг другу рече тяготы носите ( Гал.6:2 ) и тако исполните закон Христов. Сим Владыка Христос ублажает тя поношения терпяща, ты же таково блаженство ни во что же полагаеши, и такову благодать презираеши, и мало нечто укорившаго тя или досадившаго в велику напасть хощеши воврещи и смерти предати. Бог же не отмщати себе христианом наказует, ускими же враты и тесным путем шествовати повелевает, всяже находящая доблествене терпети заповедает, понеже и сам оклеветаше, и укоряим не укоряше, и стражда непрещание, и бием противу не бияше, но и одежи отъятие молча терпяше, такоже и всем христианом заповеда непротивитися злу, но в терпении, рече, вашем стяжите душа ваша ( Лк.21:19 ), и апостол: не себе отмщающе возлюбленнии. ( Рим.12:19 ). Ты же не точию сам не повинуешися, но ни слышати сих не хощеши, но себе отмщая сваришися, поля сътворяеши, убиваеши, и како христианин нарицаешися супротивная творя обещанию твоему, еже в св. крещении?» 1329 . |
| Случаи, когда выходцы из Руси, переселившиеся в Византию, вливались в визант. элиту, были крайне редки - особенно по сравнению с многочисленными примерами такого рода карьеры среди представителей арм., болгар., франко-норманнской и тюркской знати (см.: Каждан А. П. Социальный состав господствующего класса Византии XI-XII вв. М., 1974). В связи с вопросом о рус. «эмиграции» в Византию можно упомянуть летописное сообщение 1069 г., когда киевляне, прося о заступничестве от поляков младших Ярославичей, грозят в противном случае сжечь свой город и «ступить в Гречьску землю» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 173). Известны эпизоды, когда в Византии оказывались (как правило, с ведома правящих князей) изгнанные представители рода Рюриковичей. Так, в 1130 г. кн. Мстислав Владимирович выслал «в Грецию» полоцких князей с женами и детьми (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 290). Ок. 1187 г. в К-поль явился Юрий, сын Андрея Боголюбского, но уже не как рус. князь, а как претендент на груз. престол, к-рый он пытался оспаривать у своей бывш. жены царицы Тамары. Во 2-й пол. XIII в. русско-визант. связи заметно ослабли. И Русь, и Византия переживали трудные времена: крестоносцы захватили К-поль (1204), а рус. земли были завоеваны Батыем (1237-1241). Множество рус. беженцев искало пристанища в бывш. визант. владениях в Крыму. Пленники, захваченные в рус. землях, продавались на рабских рынках и попадали в страны Средиземноморья. В новых условиях визант. гос. и церковная дипломатия уже не могла придерживаться в отношениях с Русью прежнего жесткого курса, не допускавшего поставления на митрополичий престол рус. клириков. На смену митрополиту-греку Иосифу, пропавшему без вести во время Батыева нашествия, Патриарх, проживавший в Никее, утвердил на митрополичьей кафедре уроженца Юго-Зап. Руси, ставленника вел. кн. Даниила Романовича Галицко-Волынского - Кирилла II (1247). Отвоевание К-поля (1261) знаменовало возрождение политического авторитета Византии, и после кончины митр. Кирилла (1280) К-польский Патриарх вернулся к традиц. |
| Точное время основания неизвестно. Митр. Макарий (Булгаков) относил Л. м. к числу 11 древнейших правосл. обителей, известных в Зап. Руси и Литве ( Макарий. История РЦ. Кн. 3. С. 104-105). В белорусско-литов. летописях начиная со 2-й пол. XVI в. отмечается, что один из литов. князей, Римунт (варианты: Ромулт, Рымонт, Rymont), принял монашество с именем Василий. Он имел прозвище Лаврыш (Лавр, Лаврентий). Князь-инок испросил у своего дяди литов. кн. Наримонта место в пуще у р. Неман на Новгородокской земле (Новогрудский повет) и основал обитель, которая «оттоле прозвано Лаврышов манастыр» (ПСРЛ. 1975. Т. 32. С. 33-34, 135-136; 1980. Т. 35. С. 94, 150-151, 178, 198-199, 219-220). Однако нек-рые исследователи считают кн. Римунта, сына Литовского вел. кн. Тройдена, легендарным персонажем ( Огицкий Д. П. Вел. кн. Войшелк//БТ. 1983. 24. С. 176 -191). Несомненно, в этом позднем летописном рассказе, основанном на устном источнике, смешаны биографии по крайней мере неск. лиц, живших в разное время. Одним из них был Лавриш, т. е. Лаврентий. Судя по названию Л. м., именно он и был основателем этой обители. Происхождение Лавриша-Лаврентия неясно. Упоминаемый в источниках вел. кн. Тройден, правитель Литовского великого княжества (ВКЛ) (ок. 1270-1281), личность несомненно историческая. В его семье было неск. христиан. Согласно Ипатьевской летописи, у Литовского вел. кн. Тройдена «братья Борза, Соурьпоутии, Лесии, Свелкении, бяхоуть же, живоуще во с(вя)т(о)мь кр(е)щ(е)нии; сии же живяхоуть в любви, во кротости и во смиреньи, держащее правоую вероу крестьяньскоую, преизлиха любяще вероу и нищая. Си же преставишася при животе Троиденеве» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 869). Трое из этих братьев до 1274 г. погибли в войнах против владимиро-волынского кн. Василько Романовича (Там же. Стб. 871). Помимо них, как отмечают исследователи, у Литовского вел. кн. Тройдена была дочь Гаудемунда (София), которая с 1279 г. была 1-й женой полоцкого кн. Болеслава II (ок. 1251-1313), сына мазовецкого кн. Земовита I († 1262) и кнг. Переяславы, дочери кор. Даниила Романовича Галицкого. Она также стала христианкой (ПСРЛ. 1843. Т. 2. С. 345; 2003. Т. 40. С. 125; Halecki H. Dzieje unii Jagiellonskiej. Kraków, 1919. T. 1: W wiekach srednich. S. 23; Piastowie: Leksykon biograficzny. Kraków, 1999. S. 276, 278, 280, 281). Однако против тесной связи членов семьи Литовского вел. кн. Тройдена с Л. м. косвенно указывает тот факт, что его родовые земли были в Кернове, а не в Понеманье, к-рое, впрочем, входило в число владений этого правителя ВКЛ. |
| [греч. ανιλ Αϒιορετης Θεσσαλονικαος], мон., греческий мелург (2-я пол. XVII - 1-я четв. XVIII в.). В греч. певч. источниках содержится большое число упоминаний о мелургах и др. деятелях певч. искусства, носящих имя Даниил. Кроме того, это имя достаточно распространено в монашеской среде. Эти обстоятельства породили значительные трудности для исследователей в отождествлении мелургов и их творений. В визант. певч. источниках сообщается о святогорском мон. Данииле, которого митр. Софроний (Евстратиадис) в работе «Фракийские музыканты» отождествил с Давидом Редестским , считая, что речь идет о мон. Данииле Гавале, мелурге, получившем имя Давид при постриге в великую схиму. Этот же Даниил в поствизант. муз. источниках называется «древним» (παλαις). Во 2-й пол. XVII в. (исключительно в афинских певч. рукописях) упоминается Даниил Дусикиот (ουσικιτης, т. е. насельник мон-ря Дусику в Фессалии; о нем см.: Καραϒκονης. 2003. Σ. 392). На период 3-й четв. XVII в.- 1-й четв. XVIII в. приходится творчество мелурга Даниила, к-рого источники называют «архиерей Митилинский» или «бывший (πρην) Митилинский» (см.: Ibid. Σ. 408). Создатель Анфологии Lesb. Mitilyn. Gymn. Arren. 39 (XVIII в.) подписался как «Даниил, иеромонах из Мандамадоса [на о-ве Лесбос.- К. К.]». Тождество его с вышеупомянутым архиереем является весьма вероятным, но произвольным предположением (см.: Παπαδπουλος-Κεραμες. 1884-1888. Τ. 1. Σ. 157-158). В 1718 г. некий ватопедский иером. Даниил завершил написание Стихираря Doch. 330 (см.: Χατζηϒιακουμς. 1980. Σ. 221). Др. информация об этом писце, в т. ч. о его деятельности в качестве мелурга, отсутствует. Известен также протопсалт Великой ц. Даниил из Тирнавоса (Фессалия; сер. 1-й четв. XVIII в.- 1789), к-рый в источниках именуется также «Новым (νος) Даниилом» (см. собрание «экзегесисов» в ркп. антиохийского архидиак. Никифора Кандуниариса Хиосского (Ath. Xeropot. 318. Fol. 140, нач. XIX в.), где содержится «Каталог тех, кто в разное время работал на ниве церковной музыки, и некоторые сведения об их творениях»). |
| Так, в одном поучении он изобличает своих современников: «Ты сопротивная Богу твориши, а христианин сый, пляшеши, блудная словеса глаголеши и иная глумления и сквернословия многаа с девами и в гусли и в смыки, и в сопели, в свирели вспеваеши, многаа служения сатане приносиши... лукавствуеши яко бес и на дьявольския позорища течеши яко свинопас. И мало того грешишь сам, но и в дом свой, к жене и к детям приводиши скоморохи, сквернословцы, погубляя себе, и дети и жену, и вся сущая в дому паче потопа онаго»... (Жмакин, М. Даниил, прил. 19, 21). Из поучений М. Даниила видно, что не одни миряне, но даже и лица духовные в его время не чужды были пристрастия к запрещенным играм и пению песен: «ныне же суть неции, говорит он в одном поучении, сказанном в московск. Успенском соборе, – яже суть пресвитери и дьякони, и иподдиякони. и чтецы и певцы, глумяся (т. е. забавляясь или развлекаясь), играют в гусли, в дормы, в смыкы... и в песнях бесовских и в безмерном и премногом пьянстве, и всякое плотское мудрование и наслаждение паче духовных любяще». Вооружаясь против этого, митр. Даниил ссылается на соборные запрещения и приводит слова св. Ефрема, который говорит, что «не подобает играти и глумитися... яко ходяй на игрище со идолослужители имать честь». Любопытно, между прочим, что этот суровый обличитель мирских забав – в принципе допускал потребность человека в отдыхе и в известном развлечении, но вот какого рода развлечение он предлагает: «аще хощеши прохладитися, говорит он, – изыди на преддверие храмины твоея, и виждь небо, луну, звезды, облака, ови высоци, ови же нижайше, и в сих прохлажайся, смотряя их доброту, и прослави тех творца Христа Бога. Се бо есть истинное любомудрие. И аще хощеши и еще прохладитися (т. е. если этого мало): изыди на двор твой, и обойди кругом храмины твоея, сице же и другую и прочаа, такоже и двор твой, и аще что разсыпася, или гнести хощет – созидай, ветхая поновляй, неутвержденная укрепи, прах и гной сгребай в место да она к плодоносию вещь угодна будет. |
| Итак напряжение политической мысли, заметное в боярской среде по ее литературным представителям, не привело в XVI в. к подробно разработанному плану государственного устройства, в котором были бы полно и последовательно выражены и надежно обеспечены политические притязания класса. Боярство как будто не понимало ни возможности, ни надобности этого. В его руках была власть; но и в его правительственной практике не заметно сословного направления, стремления законодательным путем провести и упрочить свои политические права. Бояре как будто вполне полагались на свое будущее в уверенности, что оно и без их усилий послушно охранит все удобства их настоящего, сбережет их навсегда «великими и сильными во Израили», по выражению кн. Курбского. Московский государственный порядок, казалось, строился боярскими руками, но не во имя боярских интересов. Боярство XVI в. является какой-то аристократией без вкуса к власти, без умения или охоты влиять на общество, знатью, которую больше занимали взаимные счеты и ссоры ее членов, чем отношения к государю и народу, как ее литературным представителям лучше удавались политические пророчества, чем политические планы. 159 Скорбя о бедствиях, обрушившихся на Россию по вине царя, кн. Курбский в послании 1579 г. напоминает ему гибель Саула с его царским домом и продолжает: «Не губи себя и дому твоего!... кровьми христианскими оплывающии исчезнут вскоре со всем домом». Сказ. кн. Курбского, 249. 160 Сказания кн. Курбского, в разных местах. Его же три послания в Правосл. Собеседн. 1863 г., ч. 2. Полемич. сочинения Васс. Патрикеева там же, ч. 3. Прение митр. Даниила с старцем Васьяном в Чтен. Общ. Ист. и Др. Р. 1847 г. 9. Отрывок следств. дела об Ив. Берсене в Акт. Арх. Эксп. I, 172. Выдержки из Беседы валаакмских чудотворцев приведены по списку в рукоп. Соловецк. библ. 609 (позднейшая переделка ее по неисправному списку напечатана в Чтен. Общ. Ист. и Др. Р. 1859 г. кн. 3). Место о земском соборе приведено по другому списку той же библ. в статье А. С. Павлова в Правосл. Собес. 1863 г., ч. 1, стр. 304 Беседа весьма тщательно издана по многим спискам гг. Дружининым и Дьяконовым. |
| К проклятию на не крестящихся двумя перстами сочинено было новое свидетельство в пользу двуперстия чрез известную переделку сказания о Мелетии Антиохийском 22 . Люди, усвоившие от греков общепринятое у них троеперстие, написали было от себя наставление о сложении трех перстов (так называемое Феодоритово слово), но защитники двуперстия, пользуясь несовершенною определенностию наставления, поспешили и его обратить в свою пользу 23 . Сверх этих трех свидетельств в пользу двуперстия существовало еще четвертое – Петра Дамаскина , относительно которого предки наши, конечно, не знали, что оно представляло из себя свидетельство только археологическое, говорившее уже о прошлом времени. Таким образом, в пользу двуперстия у нас явилось целых четыре свидетельства и во главе их грозное проклятие на крестящихся недвуперстно, а в пользу троеперстия по переделке слова Феодоритова не было ни одного свидетельства. Естественно, что при устах более чем трех свидетелей в пользу двуперстия и при совершенном отсутствии свидетелей в пользу троеперстия, спор между двумя перстосложениями был решен у нас в пользу первого. По старым взглядам нашим на обычаи церковные, о чем нарочито говорили мы выше, решение спора о двух перстосложениях имело для предков наших тот смысл, что двуперстие есть перстосложение единственно истинное и единственно православное, а что троеперстие есть еретическая новизна. Видя эту мнимо-еретическую новизну господствующею у греков, предки наши решили, что позднейшие греки заимствовали ее от латинян 24 . Когда окончательно составилось у нас сейчас указанное мнение о двуперстии и троеперстии и когда оно было принято у нас самими представителями церковной власти, не можем сказать 25 . Но этими представителями церковной власти двуперстие было предписано у нас, в качестве перстосложения единственно истинного и православного, к общему употреблению сначала в лице митр. Даниила, а потом Стоглавого собора 26 . Итак, окончательно принятое у греков троеперстие не входило у нас в общее употребление и в конце концов было формальным образом отвергнуто. |
|
|
