| При вступлении митроп. Даниила на престол силы еретиков – жидовствующих давно уже были сломлены. Свободная пропаганда была почти немыслима. Сожигания на костре, урезывания языков, ссылки в заточения уменьшили число жидовствующих и принудили их тщательно скрывать свои религиозные убеждения. Но подобные меры не могли конечно вырвать с корнем все зло, сделанное еретиками церкви. Вместо открытого распространения своего учения, жидовствующие обратились к более безопасным средствам для приобретения себе прозелитов из православия. Пронырство, вкрадчивость, внешняя принадлежность к православию и т. под. вот те меры, какими в то время еретики могли располагать в деле увеличения своих последователей. Из сочинений м. Даниила видно, что действительно жидовствующие в широких размерах практиковали потаенные средства для увеличения своих последователей. В связи с развитием тайной еретической пропаганды и в целях предупреждения совращений путем ее православных в жидовство митр. Даниилом написано было первое слово его соборника о ложных пророках и ложных учителях и об истинных учителях 834 . Содержание первой его части находится в логической связи с его общим предметом. В ней автор много распространяется о разных коварствах еретиков, дает некоторые советы, касающееся характера отношений и условий состязаний с ними и подобное. Все это в более подробном виде войдет в рассмотрение вместе с обозрением второй части первого слова. В первой часта слова находятся указания на некоторые частные черты, в которых выражалось коварство современных еретиков. Жидовстующие времени Даниила, как видно из его первого слова, заявляли себя такого рода деятельностью, что они, по его словам, «ничтоже ино смышляли, но точию свести и погубити, якоже волк, якоже змия: ови убо житием скверным и растленным, ови, яко от сатаны научени, льстивом и пронырством в казньствуют, ови же другия некия сатанинския ловы сотворяют... и ово сице, ово же сице лукавствуют и прельщают и в ереси погибныя отводят живущих в простоте». Мысль о предосудительных, с нравственной точки зрения, мерах еретической пропаганды, мерах скрытных, причем пускались в дело самые непозволительные средства, лишь бы только достигалась ими известная цель, особенно настойчиво поддерживается Даниилом. По его словам, еретики то «дерзи бывают, то сладко беседуют, еже навыкнути им и уведети что, но ложь и лесть суть... лицемерне и лестне испытуют вся, елико бы изведати и навыкнути хотя, не иного чего желающе, но точию умножающе мудрование лукавства своего; о сем бо и труд, и подвиг творят непрестающе, еже приплодити что к лукавству своему, да крепце вземлются и вооружаются лукавствы своими». |
| Мало того, что между членами русского общества, особенно высшего, не существовало крепкой нравственной связи и солидарности интересов, между ними поддерживались постоянные интриги. Возвышение человека по ступеням служебной иерархии, или поднятие его материального благосостояния приготовляли ему в тиши не мало врагов, и завистников, которые начинали ему делать ковы, чтобы если не поживиться на его счет, то по крайней мере уронить его в глазах других. Как близко принималось к сердцу, и сколько вражды и зависти вселяло в сердце других благосостояние того или другого лица, это можно видеть из следующих слов митр. Даниила, который описывает нравственное состояние завистника своего времени таким образом: «егда убо видит (онъ) кого добре богатство имуща, завидит, трясется, враждует, укоряет» 1289 . Зависть очень часто проявлялась на деле интригами, происками против того, кому почему-либо начинало улыбаться счастье по службе, или в экономическом положении. Но тут чаще всего против счастливца в действие пускались доносы. Система доносов имела широкое применение в древней Руси и служила одним из великих зол, разъедавших тогдашнюю общественную жизнь. Особенно это зло увеличивалось тем, что доносители на другого, если оправдывался их донос, имели право на вознаграждение из состояния того лица, на которое делали донос. Путем доносов некоторые, искусные служители своего позорного ремесла, обвиняли зажиточных из класса служилых людей лиц в мошенничестве, несправедливости, опущениях по службе, благодаря чему те лишались места и имения, и засылались в отдаленные места государства, а сами доносчики, пользуясь своим правом, присваивали себе их состояние 1290 . Некоторые намеки на подобные действия находятся и в сочинениях м. Даниила. «Друзии, так продолжает свою речь митрополит о завистниках своего времени, которые были непрочь поживиться несчастием своего товарища, недугом зависти одержим, многих напастем и бедам предают, якоже Каин, якоже Исав, якоже Лавановы дети, якоже Иосифовы братья, и якоже о Кореи, и Дафане и Авироне, якоже Мариам, якоже Саул на Давида, якоже архиереи и фарисеи на Христа». По словам м. Даниила некоторые его современники жили «неправедно богатящеся, чужая похищающе, и насилствующе и яко звери дивии к единоплеменным бывающе. Доколе неправды и лукавство? Почто снедаем друг друга, насилуя и грабя брата своего?» С подобными укорами Даниил неоднократно обращается к своим современникам 1291 . |
| Сравнительная оценка содержания того, что сделано для своего собрания кормчей Даниилом с одной стороны и Вассианом – с другой показывает, что м. Даниил мог с полным убеждением в правоте своих действий обвинять и судить Вассиана за его попытку изменить неизменяемый по его взгляду характер кормчей книги. Только то обстоятельство, что Даниил, осуждая Вассиана за составление им нового сборника правил, в тоже самое время не гнушается пользоваться новым переводом некоторых толкований, явившихся только благодаря настойчивости Вассиана, помимо того, что бросает тень на нравственный характер митрополита, но оно и противоречит высказанному им самим на соборе взгляду о неприкосновенности и неизменяемости кормчей книги. – Вообще нужно сказать, что там, где играют роль личные счеты, там очень трудно бывает выделить истинные взгляды лиц, которые ведут между собою литературные состязания. Это видно и в прении митр. Даниила с Вассианом, в котором каждый из них под влиянием затронутого личного чувства увлекается и договаривается до крайностей. Поэтому требуется большая осмотрительность и осторожность для того, чтобы из прения Даниила с Вассианом выделить истинные взгляды того и другого. В сущности все обвинительные пункты, выставленные митрополитом Даниилом против Вассиана по поводу составления им особого собрания кормчей книги, имеют один источник, который заключается в ее полемическом характере. Вассиан существеннейшим образом судился за свою кормчую – настолько, несколько он в ней затрагивал жгучий вопрос своего времени – о монастырских имуществах. На представленные м. Даниилом в защиту вотчинных прав монастырей доводы Вассиан отвечал кратко и уклончиво. Он даже как бы хотел показать вид, что аргументы его судей действуют на него убедительным образом. На указанные ему примеры владения селами со стороны некоторых древних подвижников Вассиан заметил: «те держали села, а пристрастия к ним не имели» 458 . Ответ Вассиана скрыто допускал мысль о совершенно противоположном отношении ко владению селами некоторых святых подвижников позднейшего, ближайшего к нему, времени. |
| 681 Но этими представителями церковной власти двоеперстие было предписано у нас, в качестве перстосложения единственно истинного и православного, к общему употребление сначала в лице митр. Даниила, а потом Стоглавого собора. 682 Итак, окончательно принятое у греков троеперстие не входило у нас в общее употребление и в конце концов было формальным образом отвергнуто. Но представлять дело таким образом, будто до времени Никона оно совсем или почти что совсем оставалось у нас неизвестным, было бы совершенно неосновательно. Напротив, не может подлежать сомнению, что, распространившись у нас более или менее в значительной степени непосредственно после своего утверждения у греков, оно постоянно оставалось у нас в той же значительной степени распро- —51— страненности вплоть до патр. Иосифа, причем вовсе не повели к его исчезновению у нас и формальные запрещения на него со стороны митр. Даниила и Стоглавого собора. Заимствованное от греков проклятие на не крестящихся двумя перстами необыкновенно часто встречается в наших рукописях, будучи повторяемо в них и к месту и не к месту. Конечно, подвергаются его громам враги действительные, а не воображаемые (ибо иначе значило бы понапрасну бить проклятием воздух); а если оно повторяется необыкновенно часто, то ясно дается этим знать, что количество врагов было вовсе не так ничтожно, чтобы не стоило обращать на них внимания. Сказание о Мелетии Антиохийском переделано у нас так, чтобы служило свидетельством в пользу двоеперстия, конечно, с какою-нибудь реальною целю; но эта цель, очевидно, есть борьба с троеперстниками. 683 Если у нас было написано наставление об употреблены в крестном знамении троеперстия, каково так называемое Феодоритово слово, то конечно, были у нас и люди, которые содержали это перстосложение. Преосв. Макарий нашел в одном Кирилло-Белозерском сборнике XV века статью: «Како подобает крестити (т.е. креститься) рукою», написанную в защиту двоеперстия. 684 В статье этой прямо и ясно говорится о существовании у нас людей, которые держались троеперстия и защищали его; а если автор статьи говорит, что это были только «неции», т.е. |
| Защитники вотчиновладения монастырей не питали чувств любви к преп. Нилу Сорскому , но он, потерпев неудачу на соборе 1503 г., не вел уже полемики и оставил вотчиновладельцев в покое. Совершенно обратное принял Вассиан Косой, который задался, путем полемики письменной, вооружить против вотчиновладения монастырей общественное мнение. Естественно, что защитники вотчиновладения, с преп. Иосифом во главе, должны были почувствовать к Вассиану самую непримиримую ненависть. От пр. Иосифа наследовал недоброжелательное чувство и Даниил, которому это чувство досталось как бы по наследству. Преп. Максим Грек , оказавшись единомышленником Вассиана, выступил как его сотрудник: подобно последнему, он предпринял против вотчиновладения полемику письменную и горячую устную пропаганду. Вассиан и Максим сделались еще и личными непримиримыми врагами Даниила, т. к. Вассиан употреблял все старания, чтобы воспрепятствовать избраню иосифлянина, каким был Даниил. Не воспрепятствовав назначению, Вассиан возмещал себя беспощадной критикой, а в поведении митр. Даниила было достаточно материала для критики, начать хотя с дела Шемятича, за которое митрополит был осужден в обществе. Во время искания игуменства и потом архиерейства, Даниил, может быть, вел себя постником и воздержником, но, достигнув всего, он хотел жить хорошо и весело. И, если Вассиан обо всех современных ему архиереях говорил, что им надобно не что-нибудь, а «пиры и села и скакати, и смеятися с воры», то не могло быть пощады от него имевшему наклонность жить в свое удовольствие митрополиту. Преп. Максим, быв противником Даниила по вопросу о вотчиновладении монастырей, не питал к нему лично ненависти, но у него слишком была велика наклонность к критике людей, а посему, находясь в обществе Вассиана, он мог сделаться усердным критиком митрополита и критиком несравненно более тонким и ядовитым. Не вдруг добрался Даниил до Вассиана, но гораздо быстрее получил власть над Максимом, и обрушился на него со всею силою. Он был поставлен в митрополиты 27 февраля 1522 года, а Максима имел в своих руках, как уничтоженного врага, в начале 1525 года. |
| Труд автора выразился главным образом в подборе и группировке чужих свидетельств, заимствованных из области церковной литературы и не отличающихся особенно авторитетностью (старчество, патерики). Недостаток слова заключается и в излишней обширности цитатов. Здесь встречаются выдержки из старчества, в которых только одна мысль относится к подтверждению постановленной мысли, между тем из-за нее в слове дается место целому повествованию, приводимому с буквальною точностью и тянущемуся на несколько листов рукописи, без всякой пользы для дела. Встречаются также цитаты, мало относящиеся к делу (из жития Саввы освященного). Из указанных недостатков и особенностей одиннадцатого слова можно заключить уже и о его ограниченном и ничтожном значении для еретиков и вольнодумцев. Оно не могло много удовлетворять полемическим целям и имело охранительное значение – только по отношению к строго православным людям, которые, будучи мало знакомы с критическими приемами, могли убеждаться и теми доводами, какие собраны в одиннадцатом слове Данииловского соборника. Глава II. Слова митрополита Даниила с нравственным содержанием Литературное обсуждение вопроса об отношении к еретикам продолжалось, как видно было раньше, и после смерти Иосифа Волоцкого и Нила Сорского . Еретический вопрос продолжал занимать общественное внимание и при продолжателях Иосифа и Нила и рассматриваться, так же как и прежде, с различных точек зрения. Так было и во время первосвятительства Даниила, когда самым видимым представителем, идей преп. Нила выделялся в Москве Вассиан Косой, защитник гуманного отношения к еретикам. Как воспитанник Иосифа Волоцкого , Даниил по одному уже этому не мог равнодушно смотреть на полемику Вассиана из-за еретиков, а как поклонник идей своего учителя, он тем самым вынуждался на защиту их в их чистом или несколько измененном, сообразно с своими собственными установившимися взглядами, виде. И самое внешнее положение Даниила, когда он стал во главе русской церкви, было такого рода, что оно волей-неволей побуждало его высказаться по еретическому вопросу. Как представитель и глава церкви, он необходимо должен был заявить себя известными действиями по отношению к еретикам, которые в свою очередь должны были основываться на тех или других взглядах его как на них самих, так и на их положение в обществ и в церкви. Наконец как простой учитель церкви, Даниил вынуждался на объяснение. Он обязан был разъяснить своей пастве интересовавший всех вопрос об еретиках, взгляды на которых расходились в то время до диаметральной противоположности. Митр. Даниил действительно высказался по вопросу об отношении к еретикам. I. Первое слово |
| л. 191. Сведения, добытые до сих пор наукой относительно памятника, носящего название Многосложного или Многословного свитка, весьма скудны. В нашей древней литературе этот свиток принадлежал к числу довольно распространенных памятников и обозначался не совсем одинаково. Его называли то многословным посланием (Рук. Моск. Син. библ. л…. (не разборчиво) Опис. рук. Синод. библ. Отд. II, кн. 2, 683. Рук. Кирил. библ. (не разборчиво), л. 357–388), то многосложным свитком (Рукоп. Моск. Синод. библ. (не разборчиво), л.73. Опис. отд. II, кн. III, 296, рук. Имп. Публ. библ. F. I. 263, л. 162–197) и под. Подлинник памятника явился в печати только в самое последнее время. Его издал c предисловием на новогреческом языке с пергаменных рукописей XII–XIII вв., принадлежащих библиотеке о. Патмоса, Иоанн Сакеллий и дал ему следующее название: πιστολ συνοδικ τν γιωττων πατριαρχν τς εας λξεως Χριςτοφρου λεξανδρεας, Ι#ωβ ντιοχεας, κα Βαςιλεου ερουςαλμων πρς Θεφυλον ατοκρτορα Κωνςταντινουπολεως, παρ τν γιν κα ςεπτν ικνων. Исторических данных о многосложном свитке сохранилось очень мало. Все они сгруппированы Сакеллием в предисловии к своему изданию. Сакеллий смотрит на многосложный свиток как на догматический источник, когда отводит ему место среди догматических определений (ν τς δογματικος θεςπςμαςιν). Послание патриархов к императору Феофилу печаталось на славянском языке в древних соборниках (напр. соборник 1642 156–231). Сделанная митр. Даниилом выдержка из послания имеет значительные отступления от подлинника. Помимо расположения слов, отличного по местам от подлинника,. в цитате Даниила находятся пропуски и замена одного слова другим, от чего происходит темнота смысла, очень заметная в приведенном месте. Так выражение цитаты Даниила «обема вещьма знаем», т. е. И. Христос, вовсе непонятное само по себе, проясняется только по сравнению его с подлинником, где вместо «обема вещьма» стоят: ν δυςι τας φσεσι γρωριζμενος, т. e. в двух естествах познаваемый (Христос). Русский древне-печатный свиток в данном случае более приближается к тому чтению, какое находится у м. Даниила и значит, также далек от к подлинника, как первый (соборник 1642 г., 169. Иоанн Сакеллий. κ ρων νεκδτων τς πατμιακς βιβλιοθκης πιςτολ Συνοδικ τν γυοττων πατριαρχν... πρς Θοφιλον, ατοκρτορα Κυρνστανι τινουπολεως περ τν γων κα σεπτν τν ικνων. Αθηνησιν. 1864 σελ. 24–25. κα πρλογος. |
| Физические страдания, невозможность работать умственно, постоянно испытываемые нравственные мучения, безызвестность будущего, повергали Максима в умственное расстройство. Выпадали минуты, когда он доходил до потери сознания, а еще чаще находился в полусознательном состоянии. Понятно отсюда, что, находясь в одном из подобных возбужденных, аффективных состояний, он мог допускать такие действия, и высказывать такие рассуждения и мысли, которые для ревностных иосифлян, служивших при нем приставниками, могли показаться очень подозрительными. Достаточно указать на одно писание Максимом углем на стене, чтобы вызываемая некоторыми его действиями подозрения выросли в сознании иосифлян в настоящее факты. Ревность иосифлян, их подозрительность и малокнижность сделали то, что благодаря им Максим обратился в настоящего волхва. Действительно, они на новом соборе против Максима явились обвинителями его и с их слов митрополит осуждал Максима и за то, что он волшебными хитростями еллинскими писал водками на дланех своих, и распростирал длани свои против великого князя, также и против иных многих поставлял волхвуя 412 . Вера в силу волшебства тогда была всеобщая, ее несомненно разделял и сам митр. Даниил. Поэтому некоторые не более как загадочные, но уже никак не волшебные, действия Максима Грека , как личного врага митрополита, в глазах Даниила основательно могли быть признаваемы направленными и против его собственной личности. И здесь митрополита сильно затрагивало враждебное к нему, как он сам толковал, отношение Максима, достаточное для того, чтобы потребовать от него объяснений. Находилась еще одна сторона в поведении Максима, которая сильно оскорбляла Даниила. По определению собора 1525 года. Максим не должен был ничего писать. Волоколамские иноки, его приставники, на этом основании не давали Максиму ни чернил, ни бумаги. Одним словом, они отнимали у него всякую возможность писать. Умственное бездействие несомненно ужасно мучило Максима, и под тяжестью его он для того, чтобы занять себя за отсутствием других средств и возможности обращался напр. |
| Представленный очерк религиозно-нравственного состояния русского общества XVI в. отличается односторонностью своего колорита. Это обстоятельство, во первых, и существеннейшим образом обусловливается целями и задачами, какие преследовались при его написании. В план настоящего исследования, предмет которого вращается вокруг одной личности, не могло входить всестороннее изучение нравственного состояния древнерусского общества. Прямою, непосредственною целью изучения религиозно-нравственного состояния было выяснять нравственные воззрения Даниила в генетической связи с господствовавшими воззрениями его эпохи и с характером и чертами жизни и быта современного ему русского общества. Но так как в поучениях Даниила с нравственным содержанием обличительный характер является преобладающим, то для исторического выяснения разнообразных обличений, бичевавших уклонения от требований христианской нравственности, совершенно необходимо было касаться более всего анормальностей, соответствующих находящимся у Даниила обличениям, и обращаться к действительному положению общества в том именно направлении, в области которого вращаются эти обличения. Во вторых, односторонний характер очерка обусловливается источником, из которого по преимуществу заимствовались данные для характеристики древнерусского общества. Источник этот – древние поучения, которые, сообразно со своею чисто-дидактического целью, преследовали и бичевали всякие уклонения от нравственного закона, и в то же время совершенно оставляли в стороне положительную сторону жизни общества, ту, которая находилась в соответствии с требованиями христианской морали. Отсюда по необходимости и наш очерк является односторонним и вращается в сфере анормальностей древнерусской жизни. Во всяком случае в древнерусской жизни несомненно существовало очень и очень много привлекательных сторон, которые в значительной степени искупляют указанные в очерке ее недостатки. Притом наш очерк не отличается и не может отличаться, сообразно своей задаче, какая им преследуется, полнотою: в нем затрагиваются те стороны нравственных воззрений и быта современного общества, на которых останавливается и которые рассматривает митр. Даниил. |
| Независимо от религиозного предубеждения, проповедники видели в брадобритии и действительный повод к греху – угождение женам. «Накладающе бритву на брады свои, женам угодие творяще». Поэтому, между прочим, и митр. Макарий, обличая свияжское войско в тяжком грехе, воспрещал брадобритие и подстригание усов, под страхом казни и отлучения. Основываясь на этом предубеждении духовенства относительно брадобрития, можем с достоверностью заключать, что оно подвергалось устным обличениям, по мере распространения в народе. В подтверждение этого заключения можно представить факт. Воевода Шереметев велел прот. Аввакуму благословить сына своего (бритого). Ревнитель старины, увидав «блудоносный образ, начал порицать его от писания», и не смотря на многие томления и побои, не исполнил грозного приказа воеводы. Чувственные пороки, неразлучные с корыстолюбием, и суеверие, господствовавшее в северной Руси, еще с большею силою обнаружились в южной Руси, под владычеством Польши. Но и там нашелся обличитель современных пороков, резкий не менее митр. Даниила, Транквиллион. В разных местах «учительного евангелия» он часто нападает на недостатки высшего и низшего сословий, и на священников, от нерадения которых зависела распущенность нравов. Весьма резкими чертами изображает он безнравственность и распущенность высшего сословия. «Сановитые люди всецело преданы стяжанию богатства. Они собирают его со своих рабов и являются к ним немилосердие, лютее варваров. Не смотрят на то, что эти несчастные гибнут голодом, скудны разодранного рубища, и всю жизнь трудятся для них, день и ночь проливают слезы, а за все это воздают им злодеяния, побои, раны, досады, узы и темницы; и что всего хуже, они торгуют ими, их женами и детьми, как бессловесными животными. Добытое кровавым потом имение употребляют на себя, украшают золотом и коврами бессловесных шкап (кляч), ослов и мосек; блудницам раздают тысячи, ласкателям пол имения, а убогому ни пенязя; служители христовы лишены у них необходимого» 402 . «В домах их слышны безнравственные беседы, срамные слова блудных жен. |
|
|
