| Многие питомцы Академии, ознаменовавши свою деятельность священными изображениями, составили следующий, третий период русской церковной живописи. Таковы русские художники: Боровиковский (1758 – 1826) (рис. 94, л. 22), Шебуев (1777 – 1853) (рис. 213, л. 52 и 218, л. 54), Егоров (1776 – 1851), Басин (1793 – 1877) (рис. 189, л. 45), К. Брюллов (1799 – 1852) (рис. 182, л. 43 и 202, л. 49), Ф. Бруни (1800 – 1875) (рис. 199 и 201, л. 47 и 48) и многие др. Общие черты их художественной деятельности – тщательность отделки, задушевность тонов и стремление к реализму – сближают их с главными художниками итальянцами. Поэтому в тех исторических храмах, построенных в начале XIX в. как, напр. в С.-Петербурге Александро-Невская Лавра, Казанский, Исаакиевский и Смольный соборы, в росписи которых наиболее потрудились художники-академисты, живопись носит облик итальянской живописи. По характеру образования главных исполнителей этой живописи, она носит название «академической». Немалое значение в истории церковно-религиозной живописи в России имела личность и жизнь известного художника, друга писателя Н. В. Гоголя, Александра Иванова (1806 – 1856). Чутко относившийся вообще к религиозным вопросам, мучительно стремившийся к художественному изображению высших идеалов, этот художник в течение почти 30 лет работал над собиранием материалов и составлением предварительных рисунков (или этюдов), относящихся к земной жизни Иисуса Христа. В результате появилась знаменитая картина его: «Явление Христа» своевременно и теперь производящая сильное впечатление. Хотя Иванов не оставил церковно-храмовых изображений, но своим примером он побудил многих из последующих художников глубже и вдумчивее относиться к священным сюжетам, не забывая однако же жизненных основ, благоговейных форм и правильных технических приемов для художественного творчества. И действительно, во второй половине XIX века образовалось то направление русского иконографического искусства, которое, оставаясь верным византизму и исторической действительности, вместе с тем остается верным законам художественной перспективы и законам анатомии человеческого тела. |
| Помяни, яко Благ и Человеколюбец, принесших и ихже ради принесоша, и нас неосуждены сохрани во священнодействии Божественных Твоих Таин. Яко святися и прославися пречестное и великолепое Имя Твое, Отца, и Сына, и Святаго Духа, ныне и присно, и во веки веков. Аминь» и совершает обычный отпуст. Священник: «Слава Тебе, Христе Боже...» Диакон: «Слава, и ныне. Господи помилуй (трижды). Благослови». И священник произносит малый отпуст: «Воскресый из мертвых, Христос, истинный Бог наш...», поминая при этом творца литургии, совершаемой в этот день, например, святителя Иоанна Златоустог о. Каждение алтаря и храма По отпусте диакон, с чтением тропаря: «Во гробе плотски, во аде же с душею, яко Бог, в рай же с разбойником, и на Престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, Неописанный», отверзает катапетасму (рис. 117) и совершает обычное каждение св. престола (с четырех сторон) 140 . Затем, при чтении 50–го псалма он кадит алтарь (см. рис. 26–36) и весь храм, обычным образом 141 (см. рис. 37–45), исходя для каждения на солею северною дверью, а возвращаясь в алтарь южною. Завершает каждение он также обычным образом, т. е. кадит престол с передней стороны, горнее место и священника. Затем отдает кадило пономарю, совершает поклон, поклонение и лобзание края св. престола, а затем поклонение горнему месту и настоятелю и отходит, вокруг св. престола, к жертвеннику (см. рис. 100). Священник, после отпуста проскомидии, во время чтения часов, изымает частицы из просфор, приносимых верующими, а диакон прочитывает помянники и записки, подаваемые верующими на проскомидию. Так продолжается до последнего возгласа 6–го часа: «Молитвами святых отец наших...» В это же время диакон должен отыскать Евангелие, которое должно читаться на литургии, если не сделал этого ранее. Во время чтения на клиросе молитвы 6–го часа:. «Боже и Господи сил...», священник и диакон, став перед престолом, трижды кланяются, с произнесением слов: «Боже, очисти мя, грешнаго, и помилуй мя» (см. рис. 94 ). Литургия оглашенных |
| 17 и 18) 15 . Время распространения «шатрового» вида в России оканчивается в XVII веке; позднее замечается нерасположение к этому стилю и даже запрещение его со стороны духовной власти (может быть вследствие отличия его от исторического – византийского стиля). В последние десятилетия XIX века пробуждается возрождение этого вида храмов. В этом виде создается несколько исторических церквей, так напр. Троицкий храм С.-Петербургского «Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви» (рис. 101, л. 23) и храм Воскресения на месте убиения Царя-Освободителя (рис. 115, л. 28). Кроме «шатрового» вида, существуют еще другие формы национального стиля: удлиненного в вышину четырехугольника (куба), вследствие чего часто получаются верхние и нижние церкви (ср. рис. 76 и 81, л. 16 и 17); двухсоставная форма: четырехугольника внизу и восьмиугольная вверху ; в) форма, образуемая наслоением нескольких квадратных срубов, из коих каждый вышележащий уже нижележащего. В царствование императора Николая I для постройки военных церквей в г. С.-Петербург был выработан архитектором К. Тоном однообразный стиль, получивший название «тоновского» стиля, примером которого может служить СПб. церковь Благовещения в Конно-Гвардейском полку (рис. 109 и 110, л. 27). Из западноевропейских стилей (романский, готический и стиль возрождения) при постройке русских церквей нашел применение только стиль возрождения. Черты этого стиля усматриваются в двух главных соборах С.-Петербурга – Казанского и Исаакиевского (рис. 91 – 93 и 94, л. 21 и 22; 103 и 104, л. 24 и 25). Прочие же стили употреблены при постройке иноверческих церквей. Иногда в истории архитектуры замечается смешение стилей – базиличного и византийского, или романского и готического. В XVIII и XIX столетиях большое распространение получают «домовые» церкви, устраиваемые во дворцах и домах богатых людей, при учебных и правительственных учреждениях и при богадельнях. Такие церкви могут быть сближены с древнехристианскими «икосами» и многие из них, будучи богато и художественно расписаны, являются хранилищем русского искусства. |
| 162. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 163. Крест в частном собрании в Берлине 164. Сирийский крест в Киевском Музее 165. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 1) Оранта (рис. 162, 163 и 166) – фигура молящейся, с поднятыми или распростертыми по обоим поперечным рукавам креста руками. Такого рода тип Оранты является, очевидно, наиболее удобной сокращенной схемой, пригодной для формы креста. Доказательство последнего можно видеть в обильном употреблении подобной формы для фигур святых вообще, как например: Георгия, Стефана, Иоанна Богослова и др. 166. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 167. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 168. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 169. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 2) Второй тип представляет (рис. 164, 165, 167, 168, 171) ту же Оранту уже с Младенцем, как бы стоящим у ног Богоматери, но по смыслу – сидящим перед ней. На одном таком кресте по сторонам Богоматери изображены две погрудные фигуры архангелов Гавриила и Михаила. Над подобным изображением Богоматери надписи вверху называют или ΜΡ ΘУ , или ПАНАГИА , или же ΘΕΟΤΟΚΕ . 170. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 171. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 172. Крест из Херсонеса. Эрмитаж 173. Сирийский крест в Киевском Музее 3) Особым типом (рис. 170 и 173) являются изображения Богоматери на троне, поддерживающей Младенца обеими руками, как бы под мышки, перед собой. Этого рода тип явно повторяет образ, представленный в римской катакомбе св. Агнии. Более обычно изображение Богоматери, сидящей и обеими руками держащей Младенца перед собой; в одном случае по сторонам ее два летящие ангела. 4) В позднейшем отделе имеются изображения (рис. 172) Богоматери Одигитрии, т. е. стоя держащей Младенца на левой руке, и, наконец, Богоматери, несущей Младенца на правой руке. 5) Позднее же является образ, известный в Византии под именем Никопеи, и 6) Образ Божией Матери с руками, воздетыми перед грудью. Но так как все эти типы получили значение только в византийской иконографии, то и рассмотрение их будет представлено ниже. В настоящем же очерке необходимо оговорить только два памятника рассматриваемого вида, и то потому, что одному приписывается излишне глубокая древность, а в рисунки другого думают видеть «Вознесение Божией Матери», что также немыслимо по времени и чего нет в действительности. |
| Левая ручка Младенца (невидная), вероятно, охватывает шею Матери; правая, подчиняясь требованиям иконы, сложена в именословное благословение. Младенец с нежной улыбкой глядит в глаза Матери. В византийской иконографии иконное изображение Младенца с обнаженными ножками встречаем: 1) на погрудном изображении Б. М. с Младенцем над одним из входов в собор в Монреале в мозаике (рис. 34), украшающей остроконечный тимпан над дверью. Но распущенный свиток, висящий книзу в левой руке Младенца, указывает, пожалуй на несколько позднейшее происхождение (быть может, уже в XIII веке) этой мозаики; 2) далее, в ц. С. Мария Либера бл. Аквино в ю. Италии находим тоже мозаику и также в тимпане входного портика с изображением Б. М. и Младенца с обнаженными до колен ножками; по сторонам входа представлены мозаикою умершая чета, владетельного рода, жившая около 1160 года; 3) точно такую композицию мы находим на одной эмалевой пластинке (рис. 35) знаменитого оклада Хахульской Б. М. в Гелатском монастыре, близ Тифлиса; эта эмаль относится приблизительно тоже к XIII столетию; 4) в Солунской церкви св. Афанасия Александрийского имеется вставленный в стену мраморный рельеф, изображающий Б. М. с Младенцем на левой руке и стоящую: рельеф позднейшего времени, не ранее XIV в., передает только схему драпировки, но любопытен именно обнажением ножек Младенца, одетого только в короткую рубашку (см. Македония, 1909, рис. 75); 5) на сиенском окладе Евангелия, украшенном эмалями (см. наше соч. «Византийские эмали и собрание А. В. Звенигородского», стр. 189, 270) также имеется образ Б. М. с Младенцем на левой ее руке, но с обнаженными до колен ножками и с надписью греческого имени «Одигитрии» (фот. Алинари 8946), однако, и название то явно ошибочное, и эмаль не ранее XIII века; примеры ошибочного употребления имен «Одигитрии и Влахернской» в восточной иконографии не единичны. Рис. 32. Икона Б. М. (Madonna del Bordone) письма Коппо ди Морковальдо в ц. Сервитов в Сиене. Рис. 33. Снимок с оригинала Донской иконы Б. |
| Ареццо (рис. 68). Художник этот замечателен для нас уже тем, что, по воспоминаниям флорентинских мастеров, занесенным у Вазари, он был иконным подрядчиком, организатором иконописного мастерства и прожил будто бы 80 лет. Основанное Яковом иконописное братство Св. Луки состояло как из последователей старой греческой манеры, так и новой, проложенной талантами Чимабуе и Джиотто. Известны нам и другие подходящие по типу иконы Мадонны с Младенцем: одна принадлежит известному сиенскому мастеру «Мадонне» Сано ди Пьетро (фот. Алинари 9335), другая – умбрийскому Аллегретто Нуци (Алинари 17897). Позднейший итальянский перевод (в народных листах) представляет (рис., 69) известная и чтимая икона Споручницы грешных (списки в Одрине м. Орлов . губ. и у Николы в Хамовниках в Москве), время и место явления которой неизвестны, но название которой объясняется положением перстов Младенца и Б. Μ. и словами акафиста: «Радуйся руце Твои в поручение о нас Богу приносящая». 9 . Группа Б. М. с Младенцем оживляется также и движениями самой Б. М., а между ними одним из особенно привлекательных и вполне натуральных является то положение Матери и Младенца, когда она, как бы предупреждая порыв излишне живой и резкий, кладет Ему, как бы слегка успокаивая и останавливая Его, тихо руку на грудь. Из ранних вариантов подобной темы мы уже знаем преимущественно иконы Мадонны Сиенской школы XIV столетия. Такова, например, тема иконы Липпо Мемми 56 , затем особенно Пиетро Лоренцетти 57 , который, при своих тяжелых фигурах Мадонны и Младенца, является, однако, наиболее экспрессивным живописцем и одним из лучших представителей школы в ее духовных сторонах. Тихое и плавное движение Материнской руки (рис. 64) является единственным выражением интимного свойства в его серьезно настроенных и элегически покойных темах. Рис. 68 Икона Б. М. письма Якова Казентино в Пинакотеке Ареццо, фот. Алинари. Рис. 69. Прорись иконы Б. М. «Споручницы», фряж. пис., из собр. ик. Чириковых Одно из наиболее ярких произведений Якопо Беллини, приобретенное в самое последнее время для галереи Уффиций и по своей необыкновенной отделке и сохранности возбудившее даже совершенно излишние сомнения, представляет Б. |
| Всё это свидетельствует о том, что христиане с самого начала, ещё при Апостолах не гнушались Крестом, а чтили и использовали его на своих Богослужениях, в домах, при погребении. Рис.2 Рис. 3 Рис. 4 Рис. 5 Рис. 6 Другой важный факт : древние христианские апологеты II-III веков свидетельствовали, что язычники укоряли христиан в боготворении креста. Так, Марк Минуций Феликс приводит такое обвинение на христиан от имени язычника Цецилия: «Говорят также, что они почитают человека, наказанного за злодеяние страшным наказанием, и бесславное древо креста ...»; и дальше: «Вот пред вами угрозы, пытки, казни и кресты, приготовленные уже не для того, чтобы вы им покланялись , а для вашего распятия...» . Также и Тертуллиан повторяет мнение язычников о том, что «крест есть наш (т.е. христиан) Бог " . Естественно, древние христиане не боготворили Крест, и не поклонялись ему как Богу, а почитали его как святыню. Язычники же, обожествлявшие всё вокруг – людей, животных, неодушевлённые предметы и стихии – видя почтительное отношение христиан ко Кресту и, не умея классифицировать это почтение никак иначе, как обожествление, и посчитали, что христиане боготворят Крест (кстати, протестанты мыслят здесь точно как язычники: они не могут отличить почтение к святыне от обожествления, и потому также как и древние язычники обвиняют Церковь в боготворении Креста и считают Крест мерзостью). Здесь нужно ясно понять, что такие укоры от язычников могли явиться только потому, что первые христиане действительно почитали Крест . Если бы они мыслили о Кресте и относились к нему как протестанты, то со стороны язычников никогда бы не могли явиться подобные укоры. Как говорится, «дыма без огня не бывает». Язычники клеветали на христиан и извращали их учение, но в их обвинениях всегда был какой-то повод, нечто истинное, что они искажали. Так, в древности на христиан возводили три главных обвинения: безбожие, каннибализм и разврат. Об этом говорят древние христианские апологеты, например Афинагор (II в.): «Нас обвиняют в трех преступлениях: в безбожии, в ядении человеческого мяса, подобно Фиесту, в гнусных кровосмешения Эдиповских» . |
| 1823 Раскопки в Херсонесе Таврическом//ОАК за 1899 год. – СПб., 1902. – С. 13, рис. 20; Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес//МИА. – 1959. – – С. 322–331, рис. 175,178–181; Якобсон А. Л. Средневековый Крым. – С. 67–68, табл. XIV, 3, а-б; Белов Г. Д. Отчет о раскопках в Херсонесе в 1976 г.//Архив НЗХТ. – Д. 1842. – Л. 22, рис. 37. 1825 Кусок свинцовой трубы был найден в качестве лома вместе со свинцовыми пластинами во время раскопок на месте пом 26, принадлежавшей раннесредневековой усадьбе в квартале XV–XVIII на северном берегу городища (Якобсон A. Л. Раннесредневековый Херсонес. – С. 324). Свинцовые трубы использовали также в раннесредневековой бане на территории «цитадели». 1826 Якобсон А. Л. Раннесредневековый Херсонес. – С. 292, 324–325, рис. 176, 177; Якобсон А. Л. Средневековый Крым. – С. 67. Руководивший раскопками Г. Д. Белов указывал на находки свинцовых заготовок в двух комплексах в квартале XV–XVIII (пом. 16–19 и пом. 25–28), но по необъяснимой причине считал их в одном случае предназначенными для продажи, а в другом – «на существование какого-то производства, с ними связанного» (Белов Г. Д., Стржелецкий С. Ф. Кварталы XV и XVI (раскопки 1937 г.)//Материалы по археологии Юго-Западного Крыма. (Херсонес, Мангуп)/МИА. – 1953. – 34. – С. 86–88, 89–90, рис. 56). А. И Романчук полагает, что владельцы обеих здешних усадеб являлись ремесленниками (Романчук А. И. Очерки... – С. 139). Стратиграфия находок (на подошве слоя IX–X вв. и даже ниже) указывает , скорее, на IX в., чем на X–XI в., когда в этом районе перестраивались усадьбы и была возведена небольшая квартальная церковь -усыпальница (ср.: Талис Д. Л. Вопросы периодизации истории Херсона в период раннего средневековья//ВВ. – 1961. – Т. 18. – С. 70). 1827 Отчет за 1907 год//Архив НЗХТ. – Д. 16. – Л. 18 об. (склеп 72/2403); л.20 (склеп 93/2405); л. 105 (склеп 2405). 1830 Суров С. Г. Отчет о раскопках УрГУ и Херсонесского музея в Северо-западном углу Херсонесского городища. 1960 год. – Л. 20–26, 38–39; Суров Е. Г. Херсонес Таврический. – С. 98. |
| В таких библейских местах, как «принял образ раба», «образ Бога невидимого», «образ зверя» и других стоит это же греческое слово «икон» (Фил. 2:7; Кол. 1:5; Откр. 13:14). Образ можно сделать на камне, на металле, на дереве и бумаге. Сейчас иконы изображают чаще всего на дереве или бумаге. В катакомбах, где собирались ранние христиане, находят немало икон, образов Христа, Марии, Петра и др. В конце книги даны некоторые примеры икон, найденных в катакомбах (Рис. 1-4). Рис. 1. Изображение Апостола Петра, найденное высеченным на стене в одной из римских катакомб Рис. 2. Образ Иисуса Христа. Римские катакомбы Рис. 3. Дева Мария со Своим Божественным Сыном. Римские катакомбы Рис. 4. Матерь Божия и 12 Апостолов. Римские катакомбы Все эти изображения были сделаны в первом или втором столетии, и они далеко не единственные. Это ведь потрясающие свидетельства. Хотя правда и то, что в широкое употребление иконы стали входить позже, так как в начале христианской эры Церковь испытывала постоянные гонения. По этой причине не было благоприятных условий для развития и существование иконописи. Кроме того, при гонениях всегда оставалась угроза осквернения язычниками святых образов. Т. е., как Писания охраняли и прятали, так и святые образы использовали с осторожностью и опасениями и не так широко. Но то, что иконы в Церкви с самого начала - это исторический и археологический факт. Василий Великий пишет: «Приемлю и св. Апостолов, Пророков и Мучеников, и призываю их к ходатайству пред Богом, да через них, т. е., по их предстательству, милостив будет мне человеколюбец Бог и да подаст мне оставление прегрешений. Почему чту и начертания их икон и поклоняюсь пред ними, особенно же потому, что они преданы от св. Апостолов и не запрещены, но изображают во всех наших церквах». Вот еще свидетельства писателей первых 3-х веков. Климент Александрийский говорит о христианине: «...останавливая взор на изящных изображениях, он мысли устремляет на многих прежде его достигших совершенства Патриархов, премногих Пророков, бесчисленных Ангелов и на самого Господа - всех, научающих нас, что и мы можем иметь жизнь, сообразную с сими высокими образцам». |
| .Одновременно между Западной базиликой и «базиликой на холме» 14) была спланирована большая площадь из насыпного грунта, мощеная кулачным камнем-булыжниками 10–15 см в диаметре. Спустя столетие, после окончания осады города князем Владимиром, именно на восточном краю этой обширной площади, на месте ранней «базилики на холме», очевидно, по приказу князя была поставлена меньшая церковь («базилика А», по C. А. Беляеву ), по поводу которой Иаков Монах, агиограф блаженного Владимира, заметил, что ее выстроили «на горе святого Василия» (см.: рис. 177. II; 190. 51; 200) 1379 . Сельские церкви юго-западной Таврики к концу «темных веков» С учетом полученных за последнее время поправок, нынешние знания о христианских храмах раннесредневековой Таврики позволяют прийти к выводу, что очередной, после второй половины VI – начала VII вв., «строительный бум», связанный с их сооружением, пришелся преимущественно на вторую половину VIII – первую половину IX столетий. Именно тогда были воздвигнуты новые трехапсидные храмы, преимущественно базиликальные, но уже не «эллинистические», с плоским деревянным, а «восточные», со сводчатым коробовым перекрытием, обособленными пастофориями и с квадратнымих столбами вместо колонн, отделявших боковые нефы и служивших опорой аркад, а также небольшие прямоугольные в плане постройки, одноапсидные, однонефные храмики, часто с обширными плитовыми могильниками рядом с ними. Следы этого строительства, нередко обнаруживающие с херсонским общность планировочного решения и использование единого строительного модуля, прослежены на Эски-Кермене, Мангупе (рис. 388), горе Бабулган (в 5 км к югу от Мангупа), в поселениях долины и низовьев р. Бельбек, на плато Пампук-Кая (рис. 389), на Бакле, у сел Поворотное (рис. 390), Гончарное (рис. 391), на поселении Хаспио в Ласпи, в Форосе, Симеизе, Суук-Су, в Верхней и Нижней Массандре, на горе Ай-Тодор в Малом Маяке, в Лагерном, около Алушты, а также за пределами собственно Юго-Западного и Южного Крыма – на Кордон-Обе, Теп-сене, горе Ильяс-Кая, близ с. |
|
|
