| Повесть о явлении икон Богородицы на Синичьей горе Подготовка текста, перевод и комментарии В. И. Охотниковой События, о которых рассказывается в Повести о явлении икон Богородицы на Синичьей горе, происходили в местах, ныне хорошо известных всем, – это Пушкинские Горы, городище Воронич, что рядом с Тригорским, имением друзей А. С. Пушкина. Церковь Успения Святогорского монастыря и могила А. С. Пушкина у ее апсид покоятся на горе, которая раньше называлась Синичьей. Как рассказывается в Повести, в 1563–1569 гг. отроку Тимофею в этих местах было несколько явлений икон Богоматери Умиление и Одигитрия. На месте явления икон на Синичьей горе сначала построили часовню, а после пожара и чудесного спасения обеих икон был основан Успенский монастырь по повелению царя Ивана Васильевича. До недавнего времени Повесть о явлении икон на Синичьей горе была известна только в редакциях XVII в., хотя первый исследователь ее текста Н. И. Серебрянский (Очерки по истории монастырской жизни в Псковской земле. М., 1908. С. 66–73) и предполагал, что первоначальная редакция Повести могла быть составлена ранее. В настоящее время обнаружено большое количество новых списков Повести, среди которых многие тексты можно признать первичными по отношению к редакциям XVII в. Мы публикуем текст Повести о явлении икон на Синичьей горе, который считаем первоначальным, составленным в 70–80-е гг. XVI в. Мотивы и сюжетные линии Повести типичны для рассказов о явленных иконах, однако их художественное сплетение не производит впечатления механического отвлеченного сочинительства. В Повести нет умозрительных рассуждений, толкований, цитат и примеров из Священного Писания , молитв, только описание действий и событий, и это делает сюжет динамичным и занимательным. Литературные вкусы автора первоначальной редакции просты. Он стремится рассказать о событиях живо, убедить в правдоподобии того, о чем пишет, и находит такие детали и образы, которые помогают представить события как некое действо, происходящее перед глазами читателя. Автор приводит множество подробностей из жизни Тимофея, проявляет интерес к изображению его настроений и психологических состояний, хотя в их описании много этикетного, стремится быть убедительным в изложении чудесных явлений и исцелений. |
| 1. Александр Сергеевич Пушкин. Повести 2. Николай Васильевич Гоголь. Повести 3. Федор Михайлович Достоевский. Повести и рассказы 4. Антон Павлович Чехов. Повести и рассказы 5. Иван Алексеевич Бунин. Рассказы 6. Константин Николаевич Леонтьев. Дитя души (повесть). Мемуары 7. Валентин Павлович Свенцицкий. Избранное 8. Иван Сергеевич Шмелев. Няня из Москвы 9. Василий Акимович Никифоров-Волгин. Дорожный посох (повесть). Рассказы 10. Алексей Константинович Толстой. Князь Серебряный 11. Борис Николаевич Ширяев. Неугасимая лампада 12. Священник Николай Агафонов. Повести и рассказы 13. Алексей Николаевич Варламов. Повести и рассказы Следите за новинками серии! 3 Николай Макарович Олейников (1898–1937) – поэт и детский писатель, в 1937 году репрессирован и погиб; Евгений Львович Шварц (1898–1958) и Ираклий Луарсабович Андроников (1908–1990) – все трое были сотрудниками детского отдела Госиздата в Ленинграде. Вернуться 4 Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий, 1877–1961). День памяти – 29 мая (11 июня по н. ст.). Вернуться 7 Исай Аркадьевич Рахтанов (1907–1979) – детский писатель, автор повести «Чин-Чин-Чайнамен и Банни Сидней». Вернуться 8 Петр Петрович Крючков (1889–1938) – секретарь М. Горького с середины 20-х годов. Репрессирован и расстрелян. Вернуться 9 Василий Иванович Еремеев и Александра Ивановна Германенко, урожденная Еремеева, – брат и сестра Л. Пантелеева. Вернуться 11 Святая блаженная Ксения Петербургская (ум. ок. 1803), Христа ради юродивая. Дни памяти – 24 января (6 февраля) и 24 мая (6 июня). Вернуться 12 Сергей Иванович Лобанов (1907–1955) – журналист, с середины 40-х годов директор Карело-Финского издательства в Петрозаводске. Вернуться 14 Лассила, Майю. За спичками: Повесть/Пер. в обработке М. Зощенко. – Петрозаводск, 1949. Вернуться 15 Тамара Григорьевна Габбе (1903–1960) – драматург, переводчик, литературный критик, фольклорист и редактор. Вернуться 18 Александра Иосифовна Любарская (1906–2002) – детская писательница и редактор, работала в редакции детской литературы под началом С. Я. Маршака. |
| Казалось бы, восторженный романтический взгляд на женщину должен был утвердиться в литературе, но и в эту сферу вмешивалась жизнь. В ней было сколько влюбленных, столько и обманутых. Еще в Древней Руси бытовали сочинения «о женской злобе». О ней рассуждает Даниил Заточник в своем знаменитом «Молении». «Слово Иоанна Златоуста о женской злобе» помещено даже в «Пролог» – книгу для повседневного душеполезного чтения. О женском коварстве повествует «Беседа отца с сыном о женской злобе», памятник XVII века. Женами-изменницами предстают в «рыцарских повестях» мать Бовы – королевна Милитриса, подговорившая царя Додона убить своего мужа, и жена Ивана Пономаревича – Клеопатра, любезно принявшая убийцу мужа. Куртуазные повести охотно читались и переписывались и во второй половине XVII b. Можно было бы предположить, что дальнейшая эволюция приключенческой повести пойдет по уже хорошо намеченному пути – развитию занимательности и вымысла, усложнению сюжета, созданию литературных характеров и т. д. Раскрепощение сознания, секуляризация мировоззрения призваны были способствовать этому процессу. Но происходит нечто неожиданное: в светскую литературу проникает христианское нравоучение. Возникают религиозно-дидактические повести с приключенческой фабулой, как на основе новых сюжетов, так и ранее известных. Прекрасным примером такой переделки популярной у русских читателей «Повести о Петре Златых Ключей» служит «Повесть об испанском королевиче Бруне и его супруге Мелеонии». В чем она выразилась? Прежде всего, в назидательности. Сюжет «Повести о Петре Златых Ключей», как мы помним, насыщен всевозможными приключениями Петра и Магилены, которых не избежали и Брун с Мелеонией: любовь с первого взгляда, тайный отъезд на родину героя и неожиданная разлука, поиск друг друга, скитания по белу свету, даже служба Бруна у султана и т. д., – все повторяется в судьбе «новых» героев. Но если в «Повести о Петре Златых Ключей» героями движет одна лишь любовь, то в «Повести о королевиче Бруне» чувства Бруна и Мелеонии проникнуты, а поведение продиктовано религиозной моралью. Христианское благочестие и чистота их отношений подчеркиваются автором постоянно. На основе занимательного сюжета сочинитель создал нравоучительное произведение, способное, как он заметил в обращении к читателю, открыть дверь в праведную жизнь. |
| По-видимому, это – своеобразный литературный прием, ставящий целью доказать «историческую» достоверность, документальность повести. Историчны в повести лишь отдельные имена: царей Константина, Карула, Иоанна Кантакузина , папы Сильвестра, Формоза, патриарха Филофея, архиепископа Василия. Имени нечестивого папы, пытавшегося поругать и истребить клобук, повесть не называет, но есть любопытная ссылка на то, что «имя его в писании утаиша, и примениша во ино имя: овии глаголют Геврас имя ему, и инии же Евгении, а истиньны никтоже не повесть». Таким образом, автор повести пользовался не только «писанием», но и устными источниками! Центральное место в повести отведено вымыслу, подчиненному общей историко-философской и политической концепции перехода символа мировой церковной власти – белого клобука из «ветхого» Рима, «гордостию и своею волею» отпавшего «от веры Христовы», во второй Рим – Константинград, где «христианская вера погибнет» «насилием агарянским», а потом в третий Рим, «еже есть на Руской земли»; «вся христянъская приидут в конец и снидутся во едино царство руское православия ради». Исследователь повести Н. Н. Розов показал идейную перекличку ее с произведениями, излагающими теорию Русского государства «Москва – третий Рим». Думается, однако, что здесь велась своеобразная полемика с той политической концепцией Русского государства, которая создавалась в кружке московских еретиков и получила официальное признание в акте венчания на царство Дмитрия. Отнюдь не случайно в повести не назван конкретно третий Рим (он на «Руской земли», и только!). При помощи многочисленных чудесных «видений» в повести подчеркивается, что переход клобука осуществляется «изволением небесного царя Христа», в то время как царский венец «изволением земного царя Костяньтина» «дан бысть рускому царю». И царь небесный передает этот клобук не московскому митрополиту, а новгородскому архиепископу! Возникает вопрос, не отражала ли эта повесть замысла воинствующих церковников и честолюбивых мечтаний Геннадия противопоставить «новому Константину» и «новому Константину граду» – Москве «новый Рим» – Великий Новгород как центр истинного православия? |
| 1. Александр Сергеевич Пушкин. Повести 2. Николай Васильевич Гоголь. Повести 3. Федор Михайлович Достоевский. Повести и рассказы 4. Антон Павлович Чехов. Повести и рассказы 5. Иван Алексеевич Бунин. Рассказы 6. Л. Пантелеев. Повести и рассказы 7. Константин Николаевич Леонтьев. Дитя души (повесть). Мемуары 8. Валентин Павлович Свенцицкий. Избранное 9. Иван Сергеевич Шмелев. Няня из Москвы 10. Василий Акимович Никифоров-Волгин. Дорожный посох (повесть). Рассказы 11. Алексей Константинович Толстой. Князь Серебряный 12. Священник Николай Агафонов. Повести и рассказы 13. Алексей Николаевич Варламов. Повести и рассказы Следите за новинками серии! 2 Полуустав – одна из разновидностей письма в славянских рукописях, возникшая в XIII b.; проще и мельче устава. Вернуться 4 Глава «О двух великих грешниках» из поэмы Н. А. Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» в песенной обработке. Вернуться 5 Ушкуй – легкое речное плоскодонное гребное судно с парусом (др. – рус.). Происходит от названия реки Аскуй – правого притока Волхова близ Новгорода. Вернуться 6 До революции заключенные в Бутырской тюрьме твердо держались традиции оставлять в ней при выходе или переводе присланные им в тюрьму книги. Это вместе с большими покупками за счет казны создало в Бутырках крупный книжный фонд. ГПУ многое изъяло, но Бутырская библиотека и теперь насчитывает несколько десятков тысяч томов. Вернуться 7 Все имена и фамилии, приведенные в этой главе, точны. Я не боюсь этого делать, т. к. подавляющее большинство этих лиц уже мертвы. Повредить им я не могу. – Б. Ш. Вернуться 8 Подробнее о колоритной для того времени фигуре Бориса Пронина, оказавшегося агентом ЧК, читатель может узнать из очерка о нем, данного Г. Ивановым в его интересной книге «Петербургские зимы», изд. им. Чехова. – Б. Ш. Вернуться 9 Два московских «кафе поэтов» того времени, в которых собирались и читали свои произведения представители многочисленных тогда поэтических течений: имажинистов, акмеистов, этернистов, ничевоков и пр. Тоже характерное для тех лет явление. – Б. Ш. |
| В печатной графике, в частности на изданных Соловецким мон-рем гравюрах XVIII-XIX вв. с видами обители, Г. с непокрытой головой или в куколе введен в состав групп Соловецких святых, молящихся на облаках образу Преображения Господня, и в житийные клейма: на листе 1744 г. И. и А. Зубовых (ГМИИ) Г.- крайний справа, с окладистой раздвоенной бородой, на листе 1768 г. М. И. Махаева - с 8 клеймами чудес (ГМИИ, доска - СГИАПМЗ; композиция воспроизведена на иконе кон. XVIII в. в правом приделе нижней церкви Николо-Богоявленского (Морского) собора в С.-Петербурге), на листах 1772 г. Л. Зубкова, его же 1791 и 1802 гг.- с планом Соловецкого архипелага, 1827 г.- с 6 Соловецкими святыми, 1837 и 1852 гг.- фигуры святых крупным планом и др.; эстампы вновь отпечатаны со старых досок ок. 1884 г. (оттиски, напр.- ЦАК МДА). Гравюры небольшого размера находятся в сборнике житий Соловецких преподобных нач. XIX в. (РНБ. Ф. 487 (Н. М. Михайловский). 378 Q. Л. 9 об., 38 об.- раскрашенный вариант 1795). Подобные композиции с видом обители и 4 святыми воспроизводились и на эмалевых иконках XIX в. (Егорьевский ист.-худож. музей); на др. представлено 5 святых с Г. (ЦАК МДА). В Соловецком патерике (М., 1895) помещена хромолитография с изображением Г., изданная в с.-петербургской литографии Веферс, на к-рой святой представлен в рост, с куколем и окладистой бородой средней величины (эстамп 1903 - РГБ). В Соловецком мон-ре, где было свое литографское производство, в кон. XIX в. популярностью пользовался лист «Святые и преподобные отцы в Соловецкой обители» 1889 г. (СГИАПМЗ). Аналогичный эстамп, возможно с того же оригинала, был отпечатан в 1881 г. в литографской мастерской ТСЛ (РГБ), где в числе 6 Соловецких чудотворцев, стоящих на облаках над изображением мон-ря, Г. помещен крайним справа, в куколе, со скрещенными руками. В нач. ХХ в. мон-рь заказывал цветные литографии с изображением Г. также в литографии Е. И. Фесенко в Одессе. В составе Собора рус. святых погрудное изображение Г. имеется на прориси с иконы 1814 г. мастера П. Тимофеева, хранившейся в музее СПбДА (ГРМ),- в левой группе преподобных; на иконе 1-й пол. XIX в. из старообрядческой моленной на Волковом кладбище в С.-Петербурге (ГМИР) - в рост, в 1-м ряду правой группы преподобных; на иконе 1-й пол. XIX в. (НКПИКЗ); в числе подвижников XV в. в росписи галереи, ведущей в пещерную ц. прп. Иова Почаевского в почаевской Успенской лавре (живопись кон. 60-х - 70-х гг. XIX в. работы иеродиаконов Паисия и Анатолия, поновлена в 70-х гг. XX в.). Образ Г. присутствует на иконе «Собор святых, в земле Карельской просиявших» кон. XIX - нач. XX в. из иконостаса храма во имя ап. Иоанна Богослова и преподобных отцов - просветителей Карельских семинарии в Куопио (ЖМП. 1974. 12. С. 20). В иконографии Всех святых, в земле Русской просиявших, разработанной мон. Иулианией (Соколовой) в кон. 20-х - нач. 30-х гг. XX в. (2 иконы в ризнице ТСЛ), группа Соловецких святых с Г. представлена на острове, на фоне обители. |
| На иконе из Троицкой ц. в Муроме (МИХМ), где в среднике - только фигуры Б. и Г., основная часть клейм посвящена кн. Владимиру, подробно представлена предыстория мученических подвигов князей (выбор веры, сношения с визант. императорами Василием и Константином, женитьба на царевне Анне, крещение Владимира и киевлян), и лишь на нек-рых клеймах изображена история Б. и Г. (см.: Хлебов). На иконе кон. XVII в. (ГВСМЗ, в центре - кн. Владимир, Б. и Г.) первые 4 клейма посвящены рождению и Крещению каждого из братьев, тем самым житийный цикл приобретает недостающие элементы традиц. канона. На не раскрытой в наст. время иконе 2-й пол. XVII в. (?) из Благовещенской ц. в Вологде (ВГИАХМЗ) в житийный цикл включены помимо обычных редкие сцены явления Спасителя, Богородицы и Иоанна Предтечи Б. Нестандартны и клейма на 2 створках триптиха (средник утрачен) (1673, ГРМ; вклад некоего Бориса Козынина в неизвестный мон-рь - «Лавру»), где в 2 последних сценах Б. и Г. помогают рус. войску в битвах: в 1-й - явление братьев в ладье Пелгусию, «старейшине земли ижорской», накануне Невской битвы (из Жития св. Александра Невского), во 2-й - комбинация из Сказания о Мамаевом побоище (Б. и Г. во главе рус. войска) и Повести об азовском осадном сидении (о том, как донские казаки захватили тур. крепость Азов в 1642). XVIII-XX вв. Поздняя иконография Б. и Г. повторяла уже сложившиеся схемы, изображения св. князей присутствовали на минейных иконах и в числе избранных святых (невьянская икона «Чудо св. Димитрия Солунского с избранными святыми на полях», 4-я четв. XIX в., частное собрание. Екатеринбург; «Собор избранных святых в предстоянии перед иконой Богоматери «Знамение»», 1914 г., Екатеринбургский музей изобразительных искусств), в произведениях медного литья (литая медная икона с эмалевыми вставками, XIX в., частное собрание. Новосибирская обл.; медная литая икона, XIX в., ЦМиАР). В нач. XX в. с развитием реставрации и науки о национальном средневек. искусстве древние иконы, в т. ч. св. князей, становились образцами для совр. |
| записи сказок в сборниках А. Н. Афанасьева , И.А. Худякова, Д.И. Садовникова), разрабатывает тему, характерную для оригинальной русской литературы «переходной поры», – тему необычной судьбы героя и его приключений. В качестве главного героя выступает купеческий сын, и в этом отношении повесть напоминает такие повести XVII в., как «Повесть о Горе-Злочастии» и «Повесть о Савве Грудцыне». Однако добродетельный и разумный купеческий сын контрастно противопоставлен «блудным сыновьям» XVII в. (он «хочет быть в торгу смыслом лучше» отца и т. п.); а в финале повести, преодолев все испытания, получает богатство, жену-царевну и, наконец, царство. Таким образом, герой повести оказывается литературным и нравственным антиподом Саввы Грудцына:попадая в аналогичную жизненную ситуацию (он полностью растратил отцовские деньги, отпущенные на покупку товара), купеческий сын получает в «помощники» не беса, но ангела, с помощью которого выходит победителем из замысловатых сказочных испытаний. Активность и удачливость купеческого сына напоминает о героях повестей более поздней – петровской – поры, о персонажах типа Василия Кариотского. Повесть не содержит исторических реалий, которые могли бы помочь точно определить время ее создания. Однако тип героя, характер разработки темы судьбы и лексика повести (в списках используются такие слова, как «сенатор», «квортера») сближают ее с началом XVIII в. Новый (по сравнению с XVII в.) тип перипетий (нечаянная встреча с разбойниками, выслеживание купца царским сенатором, тайна его женитьбы на царевне и др.), натурализм описаний – все это отвечало новым читательским вкусам демократической городской среды, ее интересу к литературе приключений. Вполне в духе конца XVII– начала XVIII в. – как сюжетный материал – используются в повести элементы агиографической легенды:герой повести – «вымоленный сын», слугою становится ангел (вместо мертвеца, как это было в сказке), погребение происходит в монастыре святого Николая (повесть соотносится с циклом народных легенд о Николе-чудотворце) и др. |
| Второй, более редкий иконографический тип представлен изображениями И. В. в молении. Они близки к гравюре 1695 г. Василия Андреева, но в то же время напоминают о традициях строгановского искусства и сходны с гравированным образом И. В. нач. XVIII в., описанным Ровинским ( Ровинский. Народные картинки. Кат. 1483. С. 615), а также с изображениями др. воинов (ср. с иконой вмч. Димитрия Солунского, ок. 1700, ГТГ). Частичную зависимость от гравюры 1695 г. обнаруживает лишь средник житийной иконы нач. XVIII в. (ЦМиАР). Здесь образ святого также сопровождается стихотворным текстом, прославляющим И. В. как заступника, однако в остальном композиция отличается от гравюры: отсутствуют иконографические мотивы зап. происхождения, вирши помещены не на свитке, а в картуше, фоном которого служит сложная композиция, состоящая из меча, копья, алебарды, булавы и др. предметов вооружения (картуш с надписью показан и на иконе раннего XVIII в. из частного собрания в Германии). К 1-й трети или ко 2-й четв. XVIII в. относится образ И. В. в молении в московской ц. свт. Николая в Хамовниках (Москва православная. 1994. С. 19); слева от фигуры святого на пейзажном фоне изображена процессия с его телом - сцена погребения или перенесения мощей. Эта икона представляет собой ранний пример иконографии И. В. с новым атрибутом - пальмовой ветвью, к-рую он держит в левой руке вместе с копьем (ср. с окладом 1-й пол. XVIII в., НКПИКЗ; см.: Киево-Печерский гос. ист.-культурный музей-заповедник: Фотоальбом. К., 1984. С. 206); этот атрибут часто использовался позднее. Наиболее сложную интерпретацию иконография молящегося И. В. получила на иконе сер. XVIII в. из Никольской ц. Сухачского погоста (ЧерМО). Композиция иконы включает не только образ Христа и сцену перенесения мощей святого с приступающими к ним калеками, но и фигуру ангела, возлагающего на голову мученика венок (сцена перенесения мощей и фигура ангела также присутствуют на иконе 2-й пол. (?) XIX в. в притворе Успенской ц. московского Новодевичьего мон-ря; в композиции большую роль играют клейма с текстами тропаря, кондака святому и молитвы ему). Образ И. В. в молении также известен по среднику житийной иконы кон. XVII в. (?) (УКМ). Сохранились небольшие домашние иконы такого типа, напр. образ кон. XVIII в., принадлежавший М. Ю. Лермонтову (благословение его бабушки Е. А. Арсеньевой при отъезде на Кавказ; ИРЛИ ПД), и икона, написанная ок. 1806 г. в связи с рождением отца худож. В. И. Сурикова (Красноярский краеведческий музей). |
| Екатерина» (Екатеринбург, до 1923, ЕМИИ). С кольцом и мечом Е. изображена на иконе Алексея Колмогорова (?) «Вмц. Екатерина» (ок. 1778, ВОКМ). Вмц. Екатерина с житием. Икона. Кон. XVII - нач. XVIII в. (АМИИ) Вмц. Екатерина с житием. Икона. Кон. XVII - нач. XVIII в. (АМИИ) Судя по обилию Екатерининских престолов в разных храмах (в т. ч. домовых) традиция изображения Е. в синодальный период была весьма развитой, но о ней в наст. время известно мало. С XVIII в. дошло мн. образов Е., созданных в академической манере живописи: в иконостасе Большого собора Зимнего дворца (икона 1762, ГЭ), в Исаакиевском соборе, др. храмах С.-Петербурга, в церквах его пригородных дворцов, в храмах провинциальных городов (иконы И. Я. Вишнякова, А. П. Антропова, И. И. Бельского). «Вмц. Екатерина и прор. Анна» (1748-1751), написанная для ц. Воскресения словущего в Аничковом дворце, С.-Петербург; образ «Вмц. Екатерина» (с кольцом и мечом) (ок. 1778, Алексей Колмогоров (?), ВОКМ); «Вмц. Екатерина и сщмч. Ианнуарий» (кон. XVIII в., из ц. вмц. Екатерины на Васильевском о-ве в С.-Петербурге, ГЭ). На иконах XVIII-XIX вв. традиц. письма Е. представлена в ранней иконографии (в царском облачении, с короной на голове и крестом): икона «Избранные святые» из коллекции Н. Паниткова (кон. XVII - нач. XVIII в.), образ «Избранные святые жены (Параскева, Екатерина, Улита с сыном Кириком и Варвара) в молении пред образом Спасителя» (2-я четв.- сер. XVIII в., частное собрание). В этот период изображения Е. часто встречаются на предметах мелкой пластики, рельефах слоновой кости, медальонах, в шитье, иконах народного письма (плакетка слоновой кости XVIII в., ГЭ), финифть (2-я пол. XVIII в., ГЭ). В связи с ее почитанием как покровительницы при исходе души и помощницы в трудных родах ее иконы находились во мн. семьях. На образе «Богоматерь с праздниками и избранными святыми» из Деисуса (2-я пол. XIX в., Верхотурский у. Пермской губ., частное собрание, Екатеринбург; надпись: «Муч. Екатерина освобождение жен от трудного рождения»). |
|
|
