| Ещё и ещё раз встает вопрос, как стало возможным такое фамильярное обращение с книгой, являющейся духовной классикой церковной литературы? Кто несёт ответственность за этот произвол? Кому можно задать все эти вопросы? И вот тут, наконец, мы переходим к одному интересному факту. Книга в этом плане издана очень странно. В ней почему-то вообще не указаны имена ни ответственного редактора, ни авторов послесловия «Об игумении Таисии», ни автора примечаний и комментариев под страницами… То есть вообще не указано ни одно ответственное лицо. Спросить некого. Получается какая-то «анонимка». Как назвать издание, в котором не указаны ответственные лица? Разве что «безответственным». Впрочем, на титульном листе есть указание на двух издателей «Иоанно-Богословский храм (Леушинское подворье)» и «Отчий дом». Кто из них несёт ответственность за редактуру? Издательство «Отчий дом» сразу очертило зону своей ответственности, поставив свой копирайт только «на макет и оформление». То есть технически книгу выпустило московское издательство «Отчий дом», а вот за всё остальное, стало быть, отвечает «Иоанно-Богословский храм». Во «Вступительном слове» сказано, что «инициатива переиздания этой книги принадлежит приходу храма святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова...». Ясность о персональной ответственности вносит анонс книги, помещённый на странице Новолеушинского монастыря в ВКонтакте: «Вышла в свет книга " Автобиографические записки " игумении Таисии... Книга издана по заказу настоятельницы исторического Леушинского подворья Санкт-Петербурга монахини Евфросинии (Олюшиной)». Впрочем и так можно было догадаться, что за этим изданием стоит председатель приходского совета (а совсем не настоятельница!) храма монахиня Евфросиния (Олюшина). Может быть, она своё имя скрыла по смирению? Но здесь вскрывается еще одна серьезная проблема современного книгоиздательства. Под видом «смирения» за анонимностью скрывается обычная безграмотность и безответственность. Хотелось бы, чтобы отсутствие профессионализма перестало мимикрировать под смирение. |
| В разгаре борьбы и страстей всякий случай, хотя бы стороною касающийся дела, служит достаточным основанием для упрёков и унижений противной стороны... Книга явилась там, где начала реформы были встречены с особенным сочувствием, где получали они дальнейшее развитие и обработку и это было для католической стороны поводом связать книгу Сервета с принципами реформы. Даже среди реформаторов вновь вышедшее сочинение породило много различных недоразумений. Дело в том, что между швейцарскими представителями реформации и Лютером происходили жаркие споры по поводу вопроса о присутствии в евхаристии тела и крови Христа, – споры, которые произвели между двумя сторонами отношения самые натянутые. При таких отношениях лютеранская партия могла естественно воспользоваться сочинением Сервета, чтобы в невыгодном свете представить швейцарских реформаторов. Молва гласила, что книга издана была в Базеле и свободно продавалась в Страсбурге, следовательно, могли заключать лютеране, она явилась не без ведома, не без некоторой доли участия со стороны Цвинглия и его сотрудников. Тем скорее могли явиться подобные подозрения со стороны Лютера и его друзей, что Сервет не оставил без внимания в своём сочинении вопроса об оправдании и укорял лютеран в неправильном понимании этого вопроса. Понятна теперь та энергическая оппозиция, с какою встречено было сочинение Сервета швейцарскими реформаторами. Эколампадий, который, как мы видели, ещё прежде появления книги предлагал Цвинглию принять строгие меры против испанца, писал в Страсбург к Буцеру письмо, проникнутое опасениями за свою репутацию, и, указывая в письме на заблуждения Сервета, надеялся тем самым как бы оправдать себя пред судом современников. „Я на прошлой неделе, писал он между прочим, посетил Берн и слышал как дурно отзываются там о книге Сервета; я желал бы написать Лютеру и объявить ему, что она явилась где то в ином месте, а не в Швейцарии и издана без ведома швейцарских духовных лиц; представление автора о том, что лютеране не поняли истинного способа оправдания нахальное, но ведь это – человек гордый, который себя одного считает премудрым и разумным, который всё хочет перетолковать и исказить и не хочет допустить вечного рождения и божества искупителя; неизвестно каким образом эта тварь проникла в Швейцарию и без всякого сомнения церковь этой страны приобрела бы дурную известность, если бы её учители не взялись за перо против Сервета 361 . |
| Древняя Русь пользовалась исключительно уставным пением на гласы и мелодическое содержание русского церковного пения развивалось также в пределах гласов. Когда же народный гений переходил границы уставного пения, то выливался неизменно в так называемых «службах Божиих», послуживших для нас историческим памятником того, что у древних русских песнотворцев было сознание художественной потребности музыкального единства для данного богослужебного чина. Такое сознание, как мы уже выше заметили, исчезает на Руси в период усвоения и переработки западноевропейской культуры (XVIII в. и XIX – до начала последней четверти). Правда, Бортнянский, живший ещё до конца первой четверти XIX в. (ум. в 1826 г.) написал так наз. «трехголосную Обедню» для мужского хора и «Литургию преждеосвященных даров», представляющих собой достойную музыкальную иллюстрацию двух отдельных богослужебных чинов. Но это сделано им, так сказать, бессознательно, и сам Бортнянский на придавал большого значения этим своим произведениям, хотя они всегда были и до сих —290— пор остаются весьма популярными в России (особенно преждеосвященная Литургия). Эти два произведения нравятся богомольцам именно единством и целостностью усвоенного каждому из них стиля, а также связной тематической разработкой руководящих мотивов, проходящих через все песнопения этих произведений. Те же качества единства стиля и тематической разработки мелодий выделили из ряду вон панихиду придворного напева, которая от того стала, по мнению богомольцев, одним из превосходнейших (и совершенно справедливо) творений в духовно-музыкальной сокровищнице православной русской Церкви. Трехголосная Обедня Бортнянского не представляет собой полного музыкального изложения всей Литургии св. Иоанна Златоуста . Если не считать весьма слабую по замыслу и неудовлетворительную по голосоведению Литургию Афанасьева (была издана в начале 70-х годов), то первое полное музыкальное изложение Литургии принадлежит вдохновению Чайковского (издана в 1880 году). Это замечательное духовно-музыкальное творение может служить образцом ясного художественного сознания необходимости музыкально иллюстрировать не отдельные песнопения, а целый богослужебный чин. Тот же Чайковский музыкально изложил чины Вечерни и Утрени – под общим наименованием Всенощного Бдения. Жаль, что этот гениальный композитор, отдавшись симфонии и опере, сравнительно мало уделил своего вдохновения русской церковной музыке, иначе сокровищница отечественного православного церковного пения обладала бы, вероятно, теперь многими богослужебными чинами в его умелом художественно-музыкальном изложении. |
| «О постоянном Божественном причащении». В историографии имеют место споры относительно авторства этого произведения. На наш взгляд, как и в случае с «Эвергетином» и «Добротолюбием», это произведение – плод совместного труда святого Никодима и Макария Коринфского. «Увещевательное наставление». Книга написана по просьбе Иерофея, епископа Эврипа, просившего у святого Никодима советов по исполнению своих обязанностей, но большая часть её была обращена не только к архиерею и его пастве, но и к широкому кругу читателей. «Увещевательное наставление» содержит рассуждения о нравственной и общественной природе человека, устройстве его тела и души. В нём подробно говорится о гармоничном сочетании разума и чувств. Первое издание осуществлено в 1801 году в Вене и Венеции. «Собрание творений Симеона Нового Богослова ». Никодим подготовил к изданию сочинения Симеона Нового Богослова и написал к ним предисловие. В 1790 г. в Венеции произведение было издано в двух частях. «Эксомологитарий». Содержит советы духовным наставникам как принимать исповедь, и исповедующимся, как исповедоваться. «Эксомологитарий» очень помог малограмотным духовникам и их пастве. Книга была чрезвычайно популярна. В первый раз издана в Венеции, с тех пор переиздавалась 12 раз. «Феотокарий». Ещё одна популярная книга Никодима Святогорца была впервые издана в Венеции в 1796 г. и впоследствии неоднократно переиздавалась. Содержит 62 канона Пресвятой Богородице. Самая известная в России книга Никодима Святогорца – «Невидимая брань». Это руководство духовной жизни неоднократно переводилось на русский язык и выдержало множество переизданий как до Октябрьской революции, так и в наше время. Автор «Невидимой брани» – монах-иезуит Лоренцо Скулопи. К Никодиму книга, вероятно, попала как анонимное произведение, в любом случае он отредактировал исходный текст, добавив в него ряд существенных изменений и дополнений. В связи с этим вполне можно говорить о «Невидимой брани» как об авторском произведении самого Никодима. Первое издание – Венеция, 1796 г. |
| Поучения преподобного Феодора Студита по-прежнему публиковались в Четиих-Минеях. В 1897 г. Археографической комиссией под редакцией В. Васильевского были изданы Макарьевские Четии-Минеи. В ноябрьской Минее под 11 ноября было помещено 124 поучения преподобного Феодора Студита (2-я часть Большого катихизиса) 185 . В 1904 г. 2-я книга Большого катихизиса преподобного Феодора Студита была издана И. Пападопуло-Керамевсом по древней патмосской рукописи 111-а, из библиотеки монастыря святого Иоанна Богослова на о. Патмос, XI в.) 186 . В конце XIX – начале XX вв. появились обстоятельные монографии, посвящённые жизни и деятельности преподобного Феодора Студита . В 1896 г. была издана книга священника В. Преображенского «Преподобный Феодор Студит и его время» (М., 1896. 356 с.); в 1907 г. появился труд Н. С. Гроссу под сходным названием: «Преподобный Феодор Студит . Его время, жизнь и творения» (Киев, 1907). «Творения преподобного Феодора Студита долго не служили предметом издания в русском переводе, – отмечал Н. С. Гроссу. – Все русские издания его творений, сделанные в прежнее время, состояли в переводе или даже в более или менее близком к греческому подлиннику переложении лишь отдельных трудов святого Отца или извлечений из них. Между тем творения Феодора Студита представляют большой источник богословского знания» 187 . Это замечание свидетельствовало о том, что требования, предъявлявшиеся к исследованиям, посвящённым деятельности преподобного Феодора Студита , постоянно возрастали. Своеобразным ответом на высказанные пожелания явилась обширная монография А. П. Доброклонского «Преподобный Феодор, исповедник и игумен Студийский», вышедшая в Одессе в 1913–1914 гг. (Т. I. 1913 г. 972 с.; Т. II. Вып. 1. 1914. 569 с.). Эта монография явилась венцом русских дореволюционных исследований о преподобном Феодоре Студите . В эти годы публиковались и другие исследования, сравнительно меньшего объёма. К их числу относится монография Х. М. Лопарёва «Византийские жития святых VIII и IX вв.» (Петроград, 1914) 188 . 3десь в главе под названием «Студийский монастырь» (С. 153–202) автор уделил большое внимание жизни преподобных Платона, Феодора Студита , Феофана Сигрианского и Николая Студита. |
| сведений о жизни И. М. весьма многочисленны и разнообразны. Первое (несохр.) жизнеописание И. М. было составлено вскоре после его кончины Иоанном Мосхом и Софронием Софистом, к-рый с большой степенью вероятности может быть отождествлен со свт. Софронием , патриархом Иерусалимским ( D é roche. 1995. P. 25-36). Ему же приписаны 2 посвященные И. М. эпиграммы, сохранившиеся в составе Палатинской антологии (The Greek Anthology/Engl. transl. by W. R. Paton. L.; N. Y., 1917. Vol. 2. P. 360-362). О содержании утраченного Жития можно судить по первым главам т. н. анонимной версии Жития И. М., изданной И. Делеэ (BHG, N 887v), по тексту эпитомы, представляющей собой синаксарную заметку неясного происхождения (BHG, N 887w-x), и по Житию, составленному прп. Симеоном Метафрастом (BHG, N 888; PG. 114. Col. 896-965). Наибольшее распространение в Византии получило Житие И. М., написанное Леонтием , еп. Неапольским, по заказу свт. Аркадия I , архиеп. Констанции Кипрской, в 641-642 гг. (возможно, работа над Житием была начата еще в 30-х гг. VII в.). Леонтий был земляком И. М.: Неаполь (ныне Лимасол, Кипр) находился в неск. километрах от Амафунта, родины святителя. Различные редакции Жития были детально проанализированы В. Дерошем ( D é roche. 1995. P. 37-95), к-рый выделил пространную (BHG, N 886d, издана А. Ж. Фестюжьером), краткую (BHG, N 886, издана Г. Гельцером), среднюю, или сокращенную (ближе к краткой, чем к пространной), и смешанную редакции (2 последние не изд.). Наиболее близкой к утраченному оригиналу является пространная редакция, сохранившаяся в ркп. Vat. Ottob. gr. 402, XI-XII вв., и Vat. gr. 1669, 916 г. (нояб. Минея студийского происхождения). Наиболее ранний перевод Жития на лат. язык принадлежит Анастасию Библиотекарю и выполнен для папы Николая I не позднее 867 г. на основе краткой греч. редакции Жития (BHL, N 4388-4389; PG. 93. Col. 1613-1668). Также известны переводы Жития на вост. языки: сирийский (BHO, N 511, не позже VIII в.), возможно отражающий более раннее состояние текста, чем сохранившиеся греч. списки ( D é roche. 1995. P. 39-41), грузинский и арабский (VIII-IX вв.), частично использованный в хронике Евтихия Александрийского. Отношения между версиями этих переводов окончательно не выяснены. Слав. перевод Жития И. М. (ВМЧ. Нояб., дни 1-12. Стб. 812-880) предположительно выполнен на основе краткой версии Жития в кон. IX в. К нач. XIII в. (после 1204) относится Похвала И. М., написанная прп. Неофитом Затворником (BHG, N 889). Она вошла в 1-ю книгу панегириков прп. Неофита, сохранившуюся в ркп. Paris. gr. 1189, и в основном представляет собой переложение Житий Симеона Метафраста и Леонтия Неапольского, хотя и содержит ряд дополнительных сведений неясного происхождения (имя матери И. М., количество его детей) ( Galatariotou. 1991. P. 31-34, 266). Сведения об участии И. М. в борьбе с ересью монофелитства можно найти также у прп. Максима Исповедника в «Диспуте с Пирром» (PG. 91. Col. 333). |
| 32 Об этом говорят и составители «Истории русской литературы», изданной Академией наук (т. I, с. 100), и ранее их академик А. И. Соболевский в его книге «Жития святых в древнем переводе на церковнославянский язык» (СПб., 1904). К таким житиям относятся жития: Бенедикта Нурсийского , священномученика Вита, Аполлинария Равеннского, мучеников Анастасии и Хрисогона. В книге Соболевского приведены и лингвистические основания, почему он относит эти жития к переведенным с латинского, и приложены славянские тексты житий. 33 Житие князя Вячеслава послужило образцом для наших княжеских житий. О нем см. в «Истории русской литературы». Изд. Академии наук, 1941, т. I, с. 101. 35 Подробное оглавление Четиих-Миней находится в «Полном месяцеслове Востока» архиеп. Сергия, в I томе. Супрасльская рукопись описана Востоковым, а издана сначала Миклошичем в 1851 г., а потом – Северьяновым в 1904 г. 36 Успенская рукопись описана Поповым в «Чтениях ОИДР» за 1879 г., кн. 1-я; издана только первая половина ее Шахматовым и Орловым (см. те же «Чтения» за 1899 г.). Подробное оглавление – в I томе «Полного месяцеслова Востока» архиеп. Сергия. 38 И. И. Срезневский утверждает это на основании изучения и сличения языка домонгольских Четиих-Миней с Четиими-Минеями позднейшими. См. его «Сведения и заметки о малоизвестных и неизвестных памятниках». Вып. 64, т. 2, с. 390. М. Н. Сперанский – на основании исследования состава древних домакарьевских Четиих-Миней. См. статью «Сентябрьская Минея домонгольского состава» в «Известиях Отделения русского языка и словесности» за 1896 г., т. I, кн. 2, с. 235–257. 39 Житие преп. Феодосия по списку XII века, изданное Обществом истории и древностей Российских. М., 1913, л. 1 об. 41 История русской литературы. Изд. Академии наук СССР, т. I. М, – Л., 1941, с. 210–212. О Беседах папы Григория упоминает и Голубинский, но ранее. См. его «Историю», с. 891–892. 44 Список их приведен в брошюре Н. В. Волкова. «Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI-XIV в.» и их указатель 1897 г. и в Описании рукописей графа Уварова, составленном архим. Леонидом, в конце 2 тома. |
| 6). В «Хронографии» встречаются рассказы о том, как двое турок, впрочем, в разное время, обратились к христианству; но эти рассказы производят странное впечатление: один рассказ — баснословен (Σ. 26), а другой совсем непонятен — видите ли, некий Мустафа–эффенди («эффенди» — господин. — Ред.), пожелав сделаться христианином, обратился к патриарху Каллинику, которого он любил, и наконец ушел (вдруг! почему?) в Галату к капуцинам, принял латинство и сделался францисканцем (Σ. 42–43). Удивительно! Образованность свою Дапонте обнаруживает в том, что делает несообразные сравнения, например, великого драгомана Александра Маврокордато именует «вторым Кикероном» (Σ. 16). Чтение «Хронографии» Дапонте очень затруднительно вследствие множества турецких слов. И однако же — каков сюрприз — в 1890 г. эта самая «Хронография» вновь издана — румынским ученым Erbiceanu, издана в оригинале с румынским переводом — в национальных интересах. Объяснение этого странного явления, кажется, нужно искать в том, что в «Хронографии» много говорится о Молдаво–Валахии. Христофор Ангел, Рико и Эльснер. — Христофор Ангел, родом из Пелопоннеса, не желая переносить турецкого деспотизма, бежал в Англию, где в начале XVII в. учился, а потом и жил в Кембридже и Оксфорде. Думают, что под конец он сделался даже кальвинистом. Он написал сочинение на греческом языке (к которому — сочинению — издателем приложены латинский перевод и примечания) под заглавием «De statu hodiernorum Graecorum» («О состоянии теперешних греков»). Lipsiae, 1671. Книга написана для иностранцев, не знакомых с Православной Греческой церковью, а потому, будучи интересна для таковых, мало имеет значения в глазах человека православного, от рождения знакомого с учением и обычаями греков как православных. Нам она пригодится лишь в немногих вопросах, например о постах, именно о строгости, с какой греки исполняли их, о материальном положении греческого духовенства и т. д. — Рико (Ricaut), англичанин, состоял секретарем английского посольства при Оттоманской Порте в Константинополе, в 70–х гг. |
| В 1927 г. с предисловием Глубоковского и под его редакцией в издании Софийского университета вышла «Граматика на гръцкия библейски език – Ветхи и Нови Завет», представляющая собою перевод нескольких трудов: F. С. Сопувеаге, G. Stock’a, H. B. Sweme и других авторов (сперва – с английского на русский, исполненный его племянником протоиереем К. В. Поповым, а затем – с русского на болгарский, что было сделано секретарем Болгарского Св. Синода Христо Поповым), просмотренный и исправленный самим Н. Н. Глубоковским . Именно в Болгарии была издана большая часть и богословских его трудов, как вывезенных из России в рукописях, так и созданных в эмиграции. Среди них главное место занимают работы о св. Апостоле Павле, относящиеся ко 2-й части задуманной им еще в России трилогии – Евангелию христианской святости (о Послании к Евреям). Первые статьи из нее Глубоковский опубликовал еще в России 3095 в годы Первой мировой войны и продолжил публикацию их уже в Болгарии на страницах «Ежегодника» Богословского факультета Софийского университета (1926−1937 гг.). Глубоковский успел опубликовать десять статей, посвященных экзегетическому анализу первых семи глав Послания св. Апостола Павла к Евреям: три из них – это переводы его статей, печатавшихся еще в России, а семь написаны уже в Болгарии, общий объем этих работ – около 400 страниц. Кроме того, часть их осталась неопубликованной 3096 . В Болгарии изданы и несколько книг Глубоковского. Так, в 1932 г. в типографии русской газеты «Голос» (София, ул. Гурко, 12) на средства самого автора были напечатаны две монографии: «Евангелия и их благовестие о Христе-Спасителе и Его искупительном деле» 3097 и «Св. Лука, Евангелист и Дееписатель» 3098 . Первая – с посвящением: «Святейшей Almae Matri Московской Духовной Академии «У Троицы», благовествовавшей истину Божию и любовь Христову во Св. Духе, благодарный сын», вторая – «Во славу «святой Академии» С.-Петербургской, обеспечившей мне научное «служение слову», признательный сочлен». В 1933 г. из типографии Болгарского Синода вышла небольшая брошюра «Преображението на Господа Иисуса Христа. Экзегетический очерк», а в 1934 г. издана книга «Благовестие Апостола Павла по его происхождению и содержанию. Экзегетико-догматические очерки», при жизни Глубоковского переведенная архимандритом Мефодием (Жеревым) на болгарский язык (перевод не был опубликован). |
| Самое издание Кормчей книги, равно как помещение и издание в ее составе статьи „О тайне супружества», было не законодательным актом собора русской церкви, а только распоряжением патриарха местной церкви, совершенным с согласия и одобрения собора 582 . – Кормчая книга – есть не более, как сборник памятников законодательства и церковного права. Каноническое достоинство статей и памятников, в ней помещенных, вследствие того, что она издана патриархом с собором иерархов или св. синодом, нисколько не изменилось от того, какое они имеют по своему происхождению. Так в Кормчей книге помещены сборники государственного византийского законодательства, составленные официальными властями и частными лицами, каковы: „От свитка заповедей Иустиниана», „Закон судный», „Градский закон», „Главизны царя Леона» и др.; никто не может и едва ли кто решится утверждать, что упомянутые сейчас сборники чрез издание их в печатной Кормчей книге возведены патриархом и собором русских иерархов в достоинство канонических правил русской церкви; памятники эти, и после издания их в печатной кормчей, имеют тоже значение в ряду источников русского церковного права, какое можно и должно приписывать им по историческому их происхождению и по историческим отношениям их к развитию русского государственного законодательства относительно предметов церковного права. И статья „О тайне супружества», с помещением и изданием ее в печатной Кормчей книге, наряду с другими статьями разнообразного канонического авторитета, нисколько не возвысилась в своем каноническом достоинстве против той степени, на какой она может и должна быть поставлена по своему первоначальному историческому происхождению. В Кормчую книгу она внесена из Требника Петра Могилы , в котором она помещена как руководственное наставление старейшего иерарха местной церкви; но в кормчей она явилась без всякого указания – должна ли она иметь тоже значение в епархиях великорусской церкви, с каким она издана в Требнике для епархий юго-западной митрополии. Без такого указания нельзя приписывать ей руководственного в пределах русской церкви значения, составленного и изданного первоиерархом поместной церкви. |
|
|
