| Основывая своё учение о единобожии на книгах Моисеевых, Косой называл их столповыми книгами вероучения. Священное Писание Нового Завета он не отвергал, но толковал его по-своему, т. е. так, чтобы выходило, будто об Иисусе Христе говорится в нём только как о человеке. При этом, послание к Евреям, в котором с непререкаемой ясностью говорится об Иисусе Христе, как о Боге, он не признавал за подлинное писание апостола Павла. Писания отеческие он объявлял за баснословие, но он находил в них некоторую истину среди лжи, т. е. нечто, как ему казалось или как хотел он представлять, говорящее за него, и этим нечто он пользуется в подтверждение себя. Не знаем мы, насколько Косой самостоятельным образом изучал Священное Писание Ветхого и Нового Завета и писания отцов, чтобы собрать оружие против сверхъестественного христианства со всем его внешним устройством. Но, во всяком случае, он должен был выступить противником его более или менее хорошо вооружённым в то оружие, которое было возможно. Мы говорили выше, что у Евреев тщательно собран был весь арсенал оружия против христианства, какое могло быть найдено и что этот арсенал более или менее в полном объёме поступил в обладание наших Жидовствующих. Следовательно, и помимо собственных стараний Косой мог иметь готовым то, что было ему нужно. Действительно, насколько известна нам доказательная сторона полемики Косого против сверхъестественного христианства, мы находим в нём полемиста, обладающего знанием и можно выразиться – эрудицией. Как велико было число людей, заражённых рационалистической ересью Феодосия Косого, положительным образом мы не знаем. Но таковыми называются единственно старцы заволжских монастырей, и, следовательно, о слишком большом числе людей, во всяком случае, не должно думать. Что касается до количества этих старцев, то говорится, что на основании доноса Башкина и по произведённым потом розыскам взяты были многие 1707 . Но под многими взятыми нужно разуметь не одних только учеников Косого, но ещё людей еретически-вольномысленных, которые, не отвергая сверхъестественного христианства, более или менее уклонялись от чистоты православия, и о которых будем говорить сейчас ниже. Вообще, представляется наиболее вероятным думать, что количество настоящих учеников Косого между заволжскими старцами было очень не велико. |
| Сергий всех равно любил и всем равно творил добро; преп. Евфросин всех равно упокоевал, как посланных от Бога. Значит, монашеское звание совершенно совместимо со служением мирским ближним. Что же касается превозношения монахов над мирянами, то оно строго осуждалось лучшими иноками древней Руси. «Тем же, о возлюбленнии, говорит одно наставление монахам, да будите вси обет свой храняще, – в терпенье и в послушанье, не манатья (мантии) кажуще и глаголюще: «Се иноци есмы, имеем образ ангельский, покланяйтеся нам!» Образ бо вы не спасет, аще делы ангельски не украситеся». «Облекосте бо ся в манатиа смирения и в куколь беззлобия, паче стяжите любовь, яже есть соуз совершения» 144 ... Перейдем к оценке воззрений арх. Никона с точки зрения истории. Из нашего исторического очерка читатель видел, что монашеские идеалы древней Руси до пол. XV в. отличались большим однообразием. До этого времени русское монашество было в общем деятельным, практическим. Только в XV стол. оно резко делится сначала на два направления, потом на две партии. Яркими выразителями туземного монашества являются иосифляне, которые еще более развили практический идеал древнейших русских подвижников. Другая партия – заволжская развила свои воззрения под сильным влиянием Афона. Белоозерские старцы выступают решительными противниками деятельного идеала и проповедниками монашества строго созерцательного. Церковное большинство было, однако, не на стороне заволжских созерцателей. Новому направлению не суждено было не только одержать победы над противниками, но и отстоять право на собственное существование. Но все же созерцательное направление существовало в древней Руси и имело на своей стороне авторитетных представителей. В разбираемых статьях арх. Никон достаточно подробно и ясно изложил свои монашеские идеалы, воззрения на задачи монашества и на служение его миру. Вот мы и посмотрим теперь, имеют ли его идеалы и воззрения оправдание в истории русского монашества той или другой партии. Сначала сравним их с заветами и практикой того коренного направления, которое проходит чрез всю историю русского монашества, начиная с XI в., а потом сопоставим их с идеалами белоозерских старцев. |
| На Соборе 1503 г. снова против костров выступали Нил и другие заволжские старцы. В Соборе 15041505 гг. Нил уже не участвовал, но за прощение выступал его ученик Вассиан Патрикеев. Казнили шестерых поименованных «и еще многих», сказано далее. Но Карташев сомневается, что список намного превышал эти шесть имен, в числе которых был и дьяк Волк Курицын, по-видимому брат Федора, так как лишь несколько десятков человек было разослано по монастырям на покаяние. Многие были в конце концов освобождены. В этом Карташев снова видит следы тайного общества, считая, что на самом деле в ереси состояло значительно большее число людей. Если малообразованных священников покорило полуиудейское учение как религия, то светских привлекала больше алхимическая сторона учения: астрология, псевдонаучное связывание судеб человека с природными явлениями и ворожба на этой почве, что тоже пропагандировалось жидовствующими. В отличие от большинства историков, которые делают упор на протестантско-антитринитарный дух учения отрицание видимой церкви, икон, обрядности, таинств, Карташев делает упор на связь его с иудейством. Он указывает, что иудейство, оставшись племенной религией, не было заинтересовано в полном обращении в свою веру гоев. Для них предлагалась размытая форма иудейства в виде рационалистического вольномыслия с приоритетом Ветхого Завета. Это как бы подтверждает и литература, сохранившаяся от жидовствующих. Например, перевод Моисеева Пятикнижия на живой русский язык того времени с белорусизмами, переработанный по еврейскому оригиналу. Есть еще так называемый «Псалтирь жидовствующих» с фальшивой, как считает Карташев, пометкой: «С благословения Филиппа, Митрополита всея Руси». Это не псалтирь, а еврейский сборник «Махазор» с текстами, из которых нельзя вывести провидение Христа, как в псалмах Давида. Появление ересей активизировало православное творчество, не только в виде полемического «Просветителя». Так не очень образованный, но горячий Геннадий собрал вокруг себя переводчиков, которые сделали первый полный перевод всей Библии на славянский язык. Такого полного перевода не было еще ни на Востоке, ни на Западе, где только Реформация даст переводы на живые языки. Из-за отсутствия книгопечатания на Руси издание этой Библии задержалось на 80 с лишним лет, когда она с исправлениями и дополнениями выйдет в типографии князей Острожских (так называемая Острожская Библия ) в 15801582 гг., опередив весь православный Восток. |
| Благодать же эта дается крещением. Н. Аксаков (Продолжение следует). Гречев Б.Г. Преп. Нил Сорский и «Заволжские старцы»-публицисты//Богословский вестник 1909. Т. 2. 5. С. 45–56 (3-я пагин.) 648 —45— В отношении к окружающим у христиан, утвердившихся на пути погибели, самою характерною чертою является стремление к учительству, причем скрытым мотивом этого стремления служит жажда «скверного прибытка» и «суетной славы мира», т. е. те же похоть и гордость. Они кладут свое клеймо и на самый предмет проповеди еретиков: одержимые «страстьми и похотьми» они не в состоянии «духовная мудрствовати» 649 и потому создают «учения некая», оправдывающие их плотской образ жизни. Как же они относятся к Слову Божию, которое для христианина, по воззрению старца Артемия, должно являться учителем κατ’ ξοχν? Они «корчемствуют слово Божие», обращая его в средство достижения своекорыстных целей, внушенных похотью и гордостью; 650 в данном случае Артемий с особенной настойчивостью подчеркивает у еретиков, желающих быть «законоучителями», 651 страсть «к словопрениям», тешащим тщеславие. 652 С ложною проповедью у них соединяется и лицемеренная жизнь, показывающая только «образ благочестия», но не имеющая «его силы»: 653 «ради имений света сего» они, скрывая под «ов- —46— чиною» «губительного волка», 654 обольщают сердца «незлобивых» и «ненаказанных» видимым смиренномудрием, под которым таится своеволие, – показным покаянием и благоговением, не идущим дальше слов. 655 Ласкающая ухо 656 проповедь искусных лицемеров, не чуждающихся человекоугодничества, 657 таким образом, особенно опасна для христиан «грубых», т. е. малопросвещенных в истинах веры и потому легко подпадающих «соблазнам», 658 ибо лишь «от учения разум прилагается». 659 Религиозное «невежество» приводит, – правда к бессознательной, – ереси не только чрез увлечение проповедью ересеучителей; иногда христианин, стремящийся к познанию истин веры, но не освободившийся еще от своего неведения, может, в силу именно последнего обстоятельства, заблуждаться при самостоятельном изучении вопросов догматических и вообще церковных, высказывая, при этом, мало продуманное или проверенное слово или сомневаясь в том, что для сведущего никогда не послужит предметом сомнения. |
| В чем же тайна исихазма, возвращающего христианству его первоначальную силу и историческую действенность? Исихазм не блажь монахов-«номбрилистов», как их называли противники, не выдумка изощренных умов, а сосредоточение христианского благовестия на самом главном, на едином на потребу во всех областях, и в боговедении, и в богопоклонении, и в оцерковлении жизни. Христос-Бог воплотился не для того, чтобы принести миру еще одно учение, пусть и наисовершеннейшее, а для того, чтобы человек имел доступ – не к природе Самого Бога, конечно, – но к излучающимся из нее божественным светоносным энергиям. Если исихазм, как известно, в своей духовной практике опирается в основном (но не исключительно) на краткую, однострочную Иисусову молитву, то в этом следует видеть не только христоцентризм, но еще и пророческое предостережение против преувеличенного ритуализма, видимого, если не показного, благочестия, часто заслоняющего главное. Исихазм не устает напоминать, что Бог есть самое сокровенное, самое внутреннее в человеке. Но сосредоточение исихазма на едином на потребу, на внутренней тишине никогда не означало отказа от мира, наоборот! Николай Кавасила настаивал на том, что христианином можно и должно быть в любом звании, в любой должности. Участием своих чернецов в Куликовской битве преп. Сергий был верен заветам исихастов. И последнее: исихасты были людьми мира и терпимости. Они не впадали в ересеманию, свойственную внешнему подходу к Церкви, законничеству, жесткому, если не жестокому, уже не совсем христианству. Заволжские старцы во главе с преп. Нилом Сорским воплотили эту сторону исихазма вплоть до того, что сами стали жертвами. Подлинными исихастами могут быть лишь люди, посвятившие себя духовному делу, хотя каждый из нас соприкасается, правда в редкие минуты жизни, с животворящей тишиной (из которой подлинные поэты черпают свои чистейшие вдохновения: «немного у жизни лукавой, и все у ночной тишины»). Но заветам исихазма должны внимать все, ибо в них заключена высшая правда христианства, оберегающая от всего только внешнего: от ритуализма, от отказа от мира, от горделивого чувства правоты и праведности. В наши дни, когда снова христианству угрожает, с одной стороны, быть размытым гуманизмом, с другой – ожесточиться в секту, не знающую основного – любви, исихазм должен стать путеводной звездой. Православие в современном мире. Ответ на анкету |
| Факт относительно слабого внимания со стороны русского богословия к аскетике подтверждает и исследование известного русского богослова профессора Η. Н. Глубоковского об истории русской богословской науки. Он поместил аскетику в один раздел с нравственным богословием и посчитал абсолютно достаточными для ее презентации работы двух отечественных авторов: профессора Π. П. Пономарёва 8 и упоминавшегося уже профессора С. М. Зарина. Причем опять же в качестве главной характеристики им выделяется, прежде всего, общеморальная значимость аскетизма 9 . 1.3. Аскетика и русская религиозная философия Русская религиозная философия, много заявлявшая о необходимости использования святоотеческого опыта, как своеобразной специфической для православной религиозной философии основы философствования, к сожалению, прошла мимо аскетики. А те немногочисленные суждения в ее адрес, которые иногда встречаются на страницах работ В. С. Соловьёва , Н. А. Бердяева и других русских авторов, глубиной понимания, не говоря уже о глубине приятия, отнюдь не отличаются. Скорее, даже напротив, именно аскетика становится для русских религиозных мыслителей тем «христианским балластом», который тянет само христианство на дно «дремучей, мутной древности» и «безрадостного средневековья», не предоставляя ему возможности развиваться и быть всегда соответствующим «злобе дня». Одной из причин такого неприятия аскетики являлось несправедливое разделение внутри восточного христианства и разведение, во-первых, догматики и мистики, а во-вторых, уже в мистике – аскетического делания и созерцания. Подобного рода заблуждения встречаются и в современных исследованиях. Так, И. К. Смолич в своей фундаментальной работе, посвященной истории русского монашества, полагает, что аскетическое делание и мистическое созерцание, как два пути совершенствования личности, существовали и развивались независимо друг от друга вплоть до возникновения старчества, начало которому в России положили заволжские старцы во главе с преподобным Нилом Сорским в конце XV века 10 . |
| Странно, что Красносельцев обошел молчанием означенный Чин, помешенный в Большом Потребнике XVII в. (1625). Судя по тому что он охватывал период XV–XVII в. на Чины «неупотребляющиеся», Чин святительского отпевания и погребения по Большому Потребнику он, очевидно, считал действующим и неотмененным. Если Господь благословит меня силами и рвением, я начну в ближайшее время готовиться к перепечатыванию II-й редакции Чина с дополнением означенного Чина по Большому Филаретовскому Потребнику и Чина погребения российских патриархов, полученному мною еще осенью прошлого года из Москвы. Не смею надеяться на успех начатого дела, но радуюсь тому, что удалось разыскать Чин святительского отпевания, который никто из российских иерархов и членов Богослужебно-Календарной Комиссии отрицать не будет, как не отмененный церковною властию, но неисповедимыми судьбами Божиими со времени кончины патриарха Адриана на этот период времени отведенный неведомой для нас рукой от жизни церковной и ее практики. Конечно, Чин этот будет отпечатан в современной 809 транскрипции. Я имею в виду III-ю редакцию отпечатать в 12 экземплярах для раздачи: Святейшему, митр[ополиту] Николаю Крутицкому, Вам, отцу Николаю Колчицкому и всем членам Комиссии (себе оставляю остальное). Для удобства рассмотрения будет сохранена однообразная нумерация страниц, чего, к сожалению, не удалось соблюсти в экземплярах II-й редакции. Таким образом, основною задачею Комиссии теперь явится изучение текстов святительского отпевания в XVII веке с предложенным мною текстом. Мне кажется, что спор об идее святительского отпевания само собою отпадает, поскольку мы имеем в Филаретовском Большом Потребнике особый Чин отпевания святительского, некогда благословленный и утвержденный к употреблению патриархом Филаретом и не отмененный доныне. Это – факт первостепенной значимости, и с него надо начинать осеннее суждение о Чине в Богословско-Календарной Комиссии. Имею еще многое сказать, но за поздним часом кончаю письмо. Еще забыл Вам упомянуть, что те же заволжские старцы разыскали мне (и, конечно, за хорошие деньги продали) «Потребник иноческий», изданный при патриархе Иоасафе 810 в 1640 году, незадолго до его кончины. В нем имеются много интересных литургических последований и замечаний. |
| В Заволжье около Артемия группировался особый кружок людей, непосредственно примыкавших к ученикам Нила Сорского и сосредоточивавшихся в его пустыне. Это были: Порфирий, Феодорит Кольский, просветитель Лопарей, и Иоасаф Белобаев. К этому же кружку примыкал и Семен Башкин, который, собственно говоря, и погубил все общество. Башкин, человек неособенно книжный, но с любовью к знанию, вращаясь некоторое время в обществ заволжской братии усвоил себе некоторые ее идеи. Человек не особенно богатого образования он прежде всего остановился на нравственных воззрениях заволжцев, как более близких к пониманию и более конкретных. Он настаивал, также как и другие заволжцы, на согласии нравственной деятельности человека с духом евангельского учения и идеалом всякого истинно верующего человека – И. Христом, и прежде других указывал на духовенство как такое, которое должно было служить примером для общества в исполнении на деле всех предписаний Евангелия. Сам Башкин был истинным христианином и в своей нравственной деятельности старался осуществлять на деле идеи заволжцев. Протест Вассиана Косого и Максима Грека против жалкого положения рабов, который выражался у них в виде обличений, у Башкина нашел применение к жизни в том, что он дал полную свободу всем своим рабам, справедливо находя существование рабства противным евангельскому учению. Нравственные воззрения Башкина, сформировавшиеся под влиянием заволжцев, были причиною и служили объяснением того, что заволжские старцы «не хулили злобы его, а утверждали его в том» 986 . Любовь к пытливости, к исследованиям, плод влияния на него заволжцев, мучила Башкина и он старался проверить свои нравственные воззрения на свящ. писании. Не обладая большими знаниями, он при изучении св. писания, путался в противоречиях и обратился за разъяснениями их к придворному священнику Симеону. Это обстоятельство и погубило Башкина 987 . Невозможно вполне доверять официальным документам – судным спискам, по которым судился Башкин, как это ясно видно из несправедливого осуждения Артемия 988 . |
| —332— от чрева вашего, а не от Писаний глаголюще, не приемлюше в разуме евангельскую притчю, яже не попусти слугам владыка дому отътрыгнути привсеяны плевелы лукавым в чистой пшеницы, но оставити им повеле до времени жатвы. От неяже убо притчя възбраняемы богоноснии отцы наши, не токмо они сицево что на еретиков не повелевашя бывати, но и христолюбивии царие, священным отцем съглашающе в заточение их отсылаху, умерене пръвие биеных бывших бесчестно на вере людех, обведеных по граду, якоже является в житии святаго Анфилохиа. Что же ли по вас и блаженный Иоан Златоуст зазрению великому и осуждению достоин, възбраняя еретичьскую смръть, внихже изъявляет плевельную притчю? Рече бо сице яве; «не подобает убивати еретика, занеже брань неумирима хотяше в вселеную вводитися. Или сие глаголет, яко аще хощете оружиа взимати и закалити еретиков, нужа и многим святым с ними погублятися или яко от техже плевел многим мощно прелагатися и быти пшеницы». И паки тъйже: «не убо стесняти еретиков и заушати и освеняти». 2578 Излагая свои воззрения или, точнее сказать, воззрения заволжской школы по вопросу об отношении к еретикам в форме полемики с преп. Иосифом Волоколамским, Вассиан, естественно, не оставляет без возражения некоторых положений последнего в учении о том же предмете; он останавливается на следующих двух утверждениях преп. Иосифа I): «едино есть еже еретикы и отступники оружием убивати и молитвою смръти предавати»; 2579 2) «подобает православным христианом учительство приводити от ветхих писаний и божественным писанием Новаго Завета». 2580 Как и заволжские старцы второго послания Вассиан делает предметом непосредственного разбора эти утверждения преп. Иосифа, очевидно, по той причине, что первое из них страдало бьющей в глаза несообразностью, а второе чувствительно затрагивало основной прин- —333— цип заволжской школы об исключительном значении для христианина новозаветных писаний. Самые опровержения Вассианом указанных пунктов являются в сущности повторением второго послания заволжцев: убийство еретика молитвою есть дело «святых», тогда как убийство «оружием» есть дело «царскаго повелениа и человечьскаго… обычая»; 2581 воззрению преп. |
| После катастрофических событий XIII столетия византийский православный мир стал свидетелем удивительного возрождения духовной жизни монашества и монастырского уклада. Вначале богослужебный устав палестинского монастыря Св. Саввы был принят в греческих и славянских землях, затем благодаря монахам горы Синай последовало возрождение исихазма на Афоне и Балканах. И хотя некоторые константинопольские интеллектуалы склонялись к возрождению греческого универсализма (многие из них позднее нашли прибежище в Италии), большинство народа встало на сторону лидеров афонского монашества, возобладавших, с победой паламизма в 1347 и 1357 годах, и в самом Патриархате. Небывалый расцвет монашества в Северной Руси, конечно, был обусловлен внутренними причинами, однако этот процесс тесно связан и с византийским исихазмом. Поскольку страна была разорена татарами, многие искали приют в монастырях. В монашеских общежительствах видели не только духовное пристанище, но и оплот экономической стабильности, монастыри были освобождены от налогов и вообще пользовались уважением иноземных захватчиков. На север потянулся и нескончаемый поток переводных произведений исихастской литературы. Русские монахи, живущие на Афоне и в Константинополе, не теряли связи с родиной, радушно принимая у себя множество паломников. Греческие художники трудились в Новгороде, Москве, Владимире и обучали талантливых русских учеников. На протяжении второй половины XIV и первой половины XV века на севере Руси было основано более 150 новых монастырей 763 . Русские монахи, усердно занимавшиеся строительством и организацией жизни (почему их иногда и сравнивали с западными цистерцианцами), способствовали развитию русского Севера. Как только в лесу основывалось монашеское общежитие, к нему начинали стремиться не только новые послушники, но и обычные крестьяне. Начиналась обработка земли, и тогда основатель общины или его ученики отправлялись создавать новые поселения в дикой местности. Проживавшие в лесах финские языческие племена принимали христианство. Под покровительством князя скромные пустыни превращались в богатые общины, содержавшие приюты и школы. Однако этот процесс столкнулся с неизбежным сомнением: является ли материальное развитие подлинной целью иноческой жизни? Многие монахи отвечали на такой вопрос отрицательно и считали необходимым сохранить традиционные отшельнические принципы бедности и молитвы. Известны они как «заволжские старцы». |
|
|
