| Нет и не может быть никакого сомнения в справедливости этого рассуждения св. Григория. Но при этом нельзя не заметить и того, что оно не вполне соответствует поставленному Аполлинарием возражению и не вполне опровергает его. Говоря, что «двух совершенных существ Христос не может совмещать в Себе, Аполлинарий, по всей вероятности, хотел сказать этим не иное что, как именно то, что для него непонятно, каким образом совершенные природы, божеская и человеческая, существенно различные между собой, могут совмещаться в одном индивидууме, в особенности же непонятно, каким образом два ума, божественный – бесконечный и человеческий – конечный, могут находиться в одном лице, не уничтожая один другого 924 . Другими словами: Аполлинарий никак не мог допустить единства Лица в Иисусе Христе, при существенном различии двух природ Его; а потому и упрекал православных в том, что они, признавая в Иисусе Христе совершенную божескую и совершенную человеческую природы, учат о двояком Христе, допускают двух сынов Божьих, естественного и воспринятого. Этого вопроса прямо св. Григорий не касается, и решение его осталось задачей церковных учителей последующего времени. За то вполне метко и основательно он опровергает другое возражение аполлинаристов, тесно связанное с только что упомянутым возражением, а именно: если два ума, божественный и человеческий, – говорили еретики, – теснейшим образом соединить в одном Лице Иисуса Христа, то ум божественный, при таком единении, необходимо должен ограничиться, помрачиться и лишиться своего бесконечного совершенства, и – тем более, чем более ум человеческий, при своей уже природной ограниченности, будет удаляться от первоначальной чистоты еще в силу своей наследственной способности ко греху. «Наш ум осужден и подпал наказанию; как же может соединиться с ним божественный ум Логоса? -спрашивали аполлинаристы. На это св. Григорий совершенно справедливо замечает, что и плоть также осуждена, следовательно, необходимо отвергнуть и плоть по причине ее греховности; если же, для очищения и восстановления плоти, необходимо признать соединение с ней Божества, то, для полного спасения человека, необходимость требует допустить соединение Божества и с умом человека. |
| Вероучение это особенно изложено в книге О Троице и Духе Святом. Святой Афанасий написал три трактата о Воплощении. Первый, о котором сказано было прежде, написал против язычников. Во втором, опровергает он ариан, а в третьем – аполлинаристов. Ариане не только отрицали в Слове божество существенное, но еще утверждали, будто человечество Иисуса Христа не принадлежит к лицу божественному. Святой же Афанасий утверждает, что оба естества в Иисусе Христе составляют одно Лицо божественное, и таким образом заранее опровергает несторианство, которое было, равно как и македонийство, одним из видов или выводов из учений арианских. 461 Сопоставляя все тексты священного Писания, относящиеся до человечества, он доказывает, что как те, так и другие согласуются в одном Богочеловеке, лице единственном, Иисусе Христе. Человечество Его является в Писаниях вместе с божеством Его, то и другое соединяются в божественном лице Христовом. В этом трактате святой Афанасий снова говорит о единстве сущности в трех лицах божества, потому что ариане, со времени писаний Евномя, заблуждались о Святом Духе равно как и о Сыне. Вопрос о Духе Святом, как вновь поднятый, даже служил предметом больших споров, нежели единосущность Сына. Последний вопрос, волновавший еретиков со времени Собора Никейского, казался истощенным, второй же только что возник и послужил поводом к созванию второго вселенского собора. Аполлинарий, епископ Лаодикейский, заблудился, опровергая слишком страстно ариан. Афанасий питал к нему глубочайшее уважение, но заметив в книгах его, появившихся после его смерти, важные заблуждения, потщился их опровергнуть, тем более, что епископ Лаодикейский был другом его, и что заблуждения тем опаснее, если оным учит епископ более добродетельный. Аполлинарий преувеличивал учение православное в смысле противоположном арианству; он видел в лице Христа только Слово единосущное Отцу, и находил, что недостойно было Ему воспринять на Себя тело человеческое и душу человеческую. А потому он, подобно древним гностикам, утверждал, будто тело Христово было особого рода, почти духовное и более призрачное, нежели действительное; он добавлял к тому, что божество было душой Иисуса Христа, и что Он не имел настоящей души человеческой. Для объяснения же страданий, говорил, что Христос воспринял из естества человеческого только чувствительность или душу чувственную, которую следует отличать от души и разумной. 462 |
| Поэтому у Августина и выходит 57 сект, вместо 60 епифаниевских. 680 Там же. Ego eas haereses memorare institui, quae post glorificationem Christi se adversus doctrinam christianam etiani sub velamine christiani nominis extulerunt. При изложении христианских ересей Августин делает по местам лишь очень краткие замечания о епифаниевских описаниях, где он не совсем согласен с ними (в ересяхъ 22, 41, 42); подробнее и самостоятельнее описывается у него ересь 46 манихейская, с которою он имел более личных соприкосновений. См. выше примечание 491. 681 В описаниях ересей, составленных по Филастрию, у Августина также лишь в некоторых местах делаются самостоятельные прибавки; напр. в описаниях Донатистов и Прискиллианистов (69 и 70 ереси). Августин несомненно знал эти секты лучше Филастрия, и первый назвал их собственными именами, на место неопределенных Филастриевых abstinentes et circuitores (Филастрия ереси 84 и 85). 682 Напр. ереси 58–64 и некоторые из дальнейших несомннно относятся еще ко второму и третьему веку, и у Филастрия они и помещаются между ересями 3 вка; а Августин помещает их после аполлинаристов, македониан и мессаллиан. 683 Ереси люцифериан и ювинианистов (81 и 82) Августин описывает по какому-то неизвестному источнику (apud quemdam legi, cujus nomen in opusculo ejus non inveni.); последних отчасти и по собственным воспоминаниям (ista haereses aetate nostra orta est, cum adhuc juvenes essemus... quos jam noveram). Описание ереси 83 Августин заимствует у Евсевия (V кн. 37 глав.), и напрасно поставляет здесь в конце своей книги, потому что эта ересь относится еще к началу 3 века. О гелендианах (84 ер.) Августин знал можетъ быть по полемике Иеронима, и смешивает их с антидикомарионитами Епифания. Странную ересь Патернианъ(85 qui inferiores partes humani corporis non a Deo, sed a diabolo factas opinantur) неизвестно откуда он узнал; наконец последние три ереси 86, 87 и 88 – тертуллианистов, абелоитов – и пелагиан описываются у Августина, по ближайшему его личному знакомству с ними. |
| Римского. 4. Послание Афанасия подложно уже потому, что не носить характера послания и написано стилем неприличным для послания к императору. 5. Во времена имп. Иовиана никаких споров о воплощении не поднималось и потому послание Афанасия с таким содержанием само по себе невозможно. 6. Существует подлинное послание Афанасия к Иовиану, о котором упоминает Григорий Богослов , и которое Тимофей, ученик Аполлинария, приводит целиком в своей истории ( ν τ οκ στορ). Иустиниан выписывает это письмо, подтверждая тем факт пользования одним общим с нашим Леонтием! источником – церковной историей аполлинариста Тимофея, еп. Виритского 1211 . Вот в точности все, что дает Иустиниан по критике подложной литературы. Думаем, что в таком именно виде и была представлена с православной стороны критика подлогов на севирианском коллоквиуме. Ни прежде, ни после этого Иустиниан вопросами о подложной литературе не занимался, а потому и естественно думать, что он в данном случае использовал известные ему результаты происходивших на коллоквиуме состязаний, далее же этого в самостоятельном исследовании не пошел. У нашего Леонтия мы, прежде всего, находим целую массу материала, касающегося литературных подлогов. Он воспроизводит пред нами в подлиннике и самые эти подложные сочинения, равно как и сочинения тех лиц, подделкой которых они являются. В сочинении Contra Monophys. таким материалом занято место в шесть страниц по изданию Миня 1212 . Здесь приводятся слова св. Афанасия Великого 1213 , в которых он учит признавать во Христе одну природу Бога Слова воплощенную после воплощения. То же самое читаем и в соч. De sectis 1214 . Критикуя этот апокриф, Леонтий доказывает, что данные слова принадлежат не Афанасию, а Аполлинарию, «ибо никакой богоносный муж сам себе не противоречит» 1215 . Потом, Афанасий не мог говорить об одной природе Божественной, ибо повсюду в своих сочинениях признает во Христе две природы, наконец, неоспоримую принадлежность этих слов самому Аполлинарию подтверждает Тимофей, ученик Аполлинария, в своей церковной истории ( ν τ κκλεσιαστικ στορ), и ученик Тимофея Полемоде, о которых вспоминает св. |
| В силу вышеприведенных аргументов мы не можем не согласиться с Сидоровым в том, что такая «четкая церковная позиция в отношении рассматриваемого вопроса показывает, что понятие «Богородица» было органичным и для антиохийского богословия» 650 . Стоит признать, что аргументация Карташева на этом не заканчивается. Историк пишет о восстании Нестория не против словоупотребления термина «Богородица», но против его «манихейского» и «аполлинаристского» 651 . Этот взгляд также нужно подвергнуть критической оценке: «…такой вывод является прямым искажением реальной действительности, – пишет А.И. Сидоров . Прежде всего, единственное употребление указанного слова еще ни о чем не говорит; далее, Несторий, подобно своему предшественнику Феодору Мопсуестийскому, употреблял его, скорее всего, в несобственном смысле; и наконец, слишком мощная оппозиция нововведению Анастасия и самого Нестория заставила ересиарха, как представляется, пойти на попятную и иногда в очень ограниченном смысле использовать» 652 данный термин. Данное нами краткое рассмотрение несостоятельных мест в «апологии» Карташевым Нестория позволяет сделать один важный методологический вывод: при рассмотрении богословских текстов, которые признаны еретическими, необходимо уделять внимание не столько формальному, сколько содержательному анализу употребляемых терминов, ведь само внешнее их употребление еще не означает признания их православных смыслов. Исследователи, желающие приблизить Нестория к православию, строят свою «апологию» в том числе и на факте использования им слова «Богородица», что нам кажется недостаточным. Несторий сам и открыто декларировал смысл используемого им термина: «Она [Богородица] матерь Бога, потому что храм Божий, который есть сын ее Иисус, был соединен с Божеством» 653 . По верному замечанию А. Тьерри, на такое объяснение можно достаточно многое возразить, «…и его уступка в действительности далеко не была так полна, как это представлялось на первый взгляд» 654 . 3.2.4 Свт. Кирилл Александрийский |
| За четыре столика от них одиноко сидел высокий худощавый человек лет тридцати с задумчивым меланхоличным взглядом, вандейковской бородкой и тонкими, необычайной белизны руками. Его ужин составляли филе миньон, гренки и аполлинарис. Человек этот был Кортленд Ван Дайкинк, он стоил восемьдесят миллионов и унаследовал почетное место в самой избранной и недоступной общественной касте. Билли Мак-Мэхан не разговаривал ни с кем из окружающих, потому что никого не знал. Кортленд Ван Дайкинк не поднимал глаз от тарелки, так как знал, что все присутствующие жадно ловят его взгляд. Он мог одним кивком пожаловать престиж и знатность, но остерегался слишком умножать ряды аристократии. И тут Билли Мак-Мэхан задумал и осуществил самый поразительный и дерзкий шаг в своей жизни. Неторопливо встав, он подошел к столику Кортленда Ван Дайкинка и протянул ему руку. — Скажите, мистер Ван Дайкинк, — заговорил он. — Правду я слыхал, будто вы затеваете какие-то реформы для бедняков в моем районе? Я Мак-Мэхан, тот самый. Так вот слушайте, если и впрямь дойдет до дела, я пособлю вам, чем могу. А мое слово кое-что значит в наших палестинах, верно? Во всяком случае, мне так сдается. Печальные глаза Ван Дайкинка блеснули. Он встал с места — худой, долговязый — и пожал Билли Мак-Мэхану руку. — Благодарю вас, мистер Мак-Мэхан, — проговорил он присущим ему искренним серьезным тоном. — Я действительно намеревался предпринять что-нибудь в этом роде. С удовольствием приму вашу помощь. Рад познакомиться с вами. Билли вернулся к своему столику. Сладко ныло плечо, по которому, даруя рыцарство, плашмя ударила его мечом рука монарха. Сотни глаз провожали его с завистью и обновленным восхищением. Миссис Уильям Дарра Мак-Мэхан так затрепетала, что блеск ее брильянтов слепил глаза. И тут многие из посетителей неожиданно вспомнили, что имеют удовольствие быть знакомыми с мистером Мак-Мэханом. Его приветствовали улыбками и поклонами. Хмель честолюбия ударил ему в голову. Его покинула сдержанность закаленного в баталиях бойца. |
| Мы случайно открыли этого короля всех спиртных напитков, и будет большое счастье, если мы снова нападем на него. Мы делаем опыты уже десять месяцев. Маленькими дозами мы смешали уже, слава тебе, тетерев, целые бочки всех зловредных специй, известных в кабацкой науке. Мы могли бы заполнить десять баров всеми виски, водками, джинами, наливками, настойками и винами, которые мы с Тимом потратили даром. Подумайте! Такой божественный напиток — и пропал для людей. Это прямо бедствие и потеря денег. Соединенные Штаты, как нация, приветствовали бы такой напиток и платили бы за него. Все это время Мак-Кирк тщательно вымерял и смешивал небольшие дозы разнородных спиртных напитков, следуя последним предписаниям Рили. Полученная смесь оказалась дрянного пятнисто-шоколадного цвета. Мак-Кирк попробовал ее и вылил с соответствующим эпитетом в помойное ведро. — Это странная история, даже если это правда, — сказал Кон. — Ну, я пойду ужинать. — Выпейте чего-нибудь крепенького, — предложил Рили, — у нас имеется все что угодно, кроме утерянной смеси. — Я не пью, — сказал Кон, — ничего, кроме воды. Я только что встретил мисс Катрину на лестнице. Она сказала верное слово. «Немножко воды, — сказала она, — никогда не может повредить». Когда Кон ушел, Рили чуть не сбил с ног Мак-Кирка, ударив его по спине. — Ты слышал? — воскликнул он. — Мы дураки! Шесть дюжин воды аполлинарис, которые были у нас на пароходе, — ты сам их откупорил, — в какую бочку ты влил их, глупая твоя голова? — Я думаю, — медленно сказал Мак-Кирк, — я влил их во вторую бочку на которой сбоку была приклеена синяя бумажка. — Эврика! — закричал Рили. — Вот чего нам недоставало! В воде-то и был весь секрет! Все остальное мы проделали правильно. Скорей, ты, чучело! Тащи сюда две бутылки аполлинариса из бара; я сейчас вычислю на бумажке пропорцию. Час спустя после ужина Кон подходил к кафе Кинели. Так усердные служащие, под влиянием какого-то таинственного притяжения, бывают влекомы в час досуга поближе к месту своей работы. Полицейская карета стояла у дверей. Трое дюжих полисменов отчасти подсаживали, отчасти вталкивали в нее Рили и Мак-Кирка. Их физиономии были покрыты синяками и кровоподтеками — следами кровавого и жестокого конфликта. Тем не менее они испускали странные крики радости и торжества и направляли на полисменов остатки своего воинственного безумия. |
| гипертрофией рационалистической заносчивости, обольщающей и самого изобретателя ереси и увлеченных им учеников, неким новым разъяснением тайны откровения, кажущимся упрощением, а на самом деле оказывающимся упразднением, разрушением догмата. Как и все догматы , догмат о Богочеловеке, есть превышающая наш «арифметический» разум тайна. Но эта тайна есть богооткровенный и богоданный нам факт, т. е. непреложная, неотменяемая истина. Вот уж воистину cest à prendre ou à laisser. Когда наш малый разум – ratio, не постигающий и тайны мирового бытия и тайны нашего собственного я, воображает, что он их как-то постиг, и затем смело врывается внутрь тайны догмата, разбивает грани его кристаллического очертания – определения, он творит варварское насилие над тайной, «сходит с ума» и в сумасшедшем экстазе кричит «эврика»! Так под чарами обольстителя наши прародители впали в иллюзорный восторг «еже разумети». Есть пророческий восторг от Духа Святого, и есть лжеблагодать от «духа лестча». Надо иметь дар различения духов... от Бога ли они?» ( I Kop. 12, 10 ). Бедный умник Аполлинарий Лаодикийский, сочинив свою «аполлинаристскую» ересь, упростившую (т. е. разрушившую) тайну Богочеловека, в «лжеблагодатном» восторге приписал к тексту своих толкований преискреннее самоизлияние: «О новая вера! О, божественное смешение: Бог и плоть составили одну природу!» Чтобы не соскользнуть в эту манящую бездну лжеразума и не полететь в обольстительном восторге на крыльях демонов (Мф. 4, 6), Халкидонский собор поставил в христологическом оросе как будто простенькие перегородки, барьер, предохраняющий от срыва в бездну ересей. Барьер очень тонкий, едва заметный, кружевной, состоящий всего из четырех отрицаний. Но платоническая и неоплатоническая философия хорошо вышколила гносеологически головы членов комиссии. Они знали, что только так человеку дано рассуждать об абсолютном и непостижимом. А пройденный опыт подтверждал, казалось, простенькую школьную директиву. Комиссия начертала: 1) «Неслитно» – συγχ τως – ибо крайние монофисты вливали воду плоти в огонь божества, и она испарялась, пропадала, или же, как трава сгорала, оставалась только огненная стихия природы божественной, т. е. «одна природа». 2) «Непревратно – τρ πτως – ибо для более лукавых, яко бы умеренных монофизитов человечество испревращалось в своем существе, теряло свою реальность, становясь только кажущейся оболочкой. 3) «Неразделимо – διαιρ τως» -, а у несториан две природы рядом подлеположены лишь в иллюзорном объединении. 4) «Неразлучимо – χωρ στως», а у маркеллиан в день последнего суда Богочеловек отлучит от Себя, покинет в ничто отслужившую Ему роль человеческую природу. |
| Л. Аттий писал 9 (по-видимому) книг Didascalicon; Варрон, у которого вообще числа не были чем-либо безразличным, писал de principiis numerorum 9 книг, где излагал пифагорейское учение о числах, и составил epitome из своего труда de lingua latina и энциклопедию так наз. artes liberales, каждый труд в 9 книгах 177 . Цицерон свое сочинение de re publica хотел изложить в форме разговора, происходившего в feriae novendiales, и поэтому сначала разделил материал на 9 дней и, соответственно этому, на 9 книг 178 , хотя потом этот план изменил. Плиний написал и опубликовал 9 книг писем, к которым была уже потом присоединена переписка с Траяном в качестве 10-й книги. По примеру Плиния, Аполлинарис Сидоний, как он сам говорит 179 , округлил свой сборник писем до 9 книг, а по примеру Сидония издал 9 книг писем и Эннодий. Сборник писем Симмаха, если не принимать в расчет его должностную корреспонденцию, состоит также из 9 книг. Подобно числу 3, и число 9 иногда употребляется для обозначения полноты в качестве круглого числа, особенно при указаниях времени. Старое Албанское вино обозначается у Горация выражением: «Албанское вино, которому больше 9 лет» 180 . «Девятый год», встречающийся у Горация в его известном выражении nonum prematur in annum 181 , по справедливому мнению, принятому и Нейдгардтом, проще всего объяснить в смысле обозначения понятия «продолжительное время», хотя, правда, держится и другое понимание 182 . В связи с этим приходит на мысль и рассказ о Филлиде 183 . Рассматриваемое число встречает некоторое особое применение в бытовых отношениях. На пиршествах существовало правило – пить или 3 чаши 184 , или – если выходили из этой нормы – 9, но не 4, например, или 5. Отсюда выводится Вёльфлином выражение у Авзония: Ter bibe, vel totiens ternos; sic mystica lex est, etc. 185 . Одинаковую символику чисел, только в другой форме, находим у Горация: tribus aut novem Miscentur cyathis pocula commodis 186 . Значит, полагает Вёльфлин, умеренно выпивавшие на 9 частей воды брали 3 части вина, а любившие хорошо выпить, наоборот, с 3 частями воды смешивали 9 частей вина. |
| Приведенный обзор деятельности Тарсского епископа показывает, что большинство его сочинений (особенно догматико-полемических) либо утеряны, либо сохранились во фрагментах. Основная масса этих фрагментов проливает свет преимущественно на христологию Диодора 1153 . Правда, следует подчеркнуть, что именно фрагментарность этих творений затрудняет адекватное понимание христологии Тарсского епископа: вырванные из контекста, данные выдержки часто не совсем точно отражают его подлинные взгляды. Кроме того, не обошлось здесь и без злого умысла его оппонентов. Так, например, предполагается, что некоторые фрагменты сочинения «Против синусиастов» были сфальсифицированы аполлинаристами и в таком виде сделались известными святителю Кириллу Александрийскому и последующим древнецерковным писателям 1154 . Не случайно поэтому, что христология Диодора неоднозначно оценивается исследователями. Некоторые из них считают его прямым предшественником несторианства, отрицающим принцип «взаимообщения свойств», постулирующим два субъекта во Христе, и т. д. 1155 Другие, как, например, известный А. Гриллмайер, полагают, что Диодор постоянно стремился подчеркнуть различие природ во Христе и подобное стремление могло приводить к разделению этих природ; но насколько христология Тарсского епископа была «разделяющей», установить почти невозможно 1156 . Во всяком случае, обычно констатируется, что Диодор в своих христологических воззрениях был типичным представителем Антиохийской школы 1157 . Среди этого разброса мнений особое место занимает точка зрения H., Фетисова 1158 , которая часто носит слишком резко выраженный апологетический характер. Определенная апологетическая тенденция в отношении христологических воззрений Диодора явно наблюдается и у Н. Селезнева, который, в частности, констатирует: «В сохранившихся фрагментах мы, к сожалению, имеем лишь тексты, в которых Диодор цитирует положения своих противников. Его собственное отношение и мотивы предпочтений установить невозможно. Тем не менее из этих фрагментов и цитат можно вывести, что именно он отвергает. Он не приемлет не только смешение двух природ во Христе, но также их существенное единство. Единственную возможность сохранить исповедание совершенного божества во Христе он видел в ослаблении акцента на единстве. В сопоставлении с Аполлинарием он был здесь по большому счету прав» 1159 . Действительно, если сравнивать христологические суждения Диодора с аналогичными рассуждениями Аполлинария, то создается впечатление, что он более прав, чем этот ересиарх, но если сравнить эти суждения с традицией последующей православной христологии, то здесь можно обнаружить ряд некорректностей. Таким образом, богословская позиция (и прежде всего христология) Диодора до сих пор является спорной, что неудивительно в связи с почти полной утерей его догматических творений. |
|
|
