| — Привет, — сказал Росток, — как ты там? — Иду над Домом, — ответило облако, — меня ведет Ветер. — За руку? — спросил Росток. Ему отчего-то очень хотелось, чтобы у Облака были руки, за которые его можно вести. Белое, пышное, мягкое. Как приятно вести его за руку! — Да, — улыбнулось Облако, — За нами идет Дождь, и очень сильный Дождь. Росток сам не знал, откуда он знает о Дожде, но он знал, что есть Дождь, и что это — вода, падающая с неба. Откуда Росток знал о Небе, неизвестно, но он знал, что Облако идет по Небу, а Дождь падает с Неба. — Этот Дождь еще называется Ливень, — сказало Облако, — он действительно очень сильный. Затем Облако поспешило вместе с Ветром к потоку таких же облаков. Нет, не таких же. Облака были все разные. Одни выше, другие ниже. Они курчавые, другие с легкими прямыми прядями. — Я увижу Ливень! — радовался Росток. — А кто увидит Ливень, тот стразу же станет большим. Кто сказал Ростку, что Растения после ливня становятся больше? Конечно, никто не говорил, но Росток знал, что вырастет — как будто ему кто-то сказал. Росток стал к закату немного выше, совсем чуточку. Но он уже смог рассмотреть иссохшее от солнца и иссеченное дождями лицо старого Дома, безучастно смотревшего на проезжую часть и тротуар. Он даже увидел, что отражается в самом нижнем глазу Дома, что Дом видит его. — Привет, Дом! — сказал Росток. — Привет, — ответил Дом. Росток еще немного подрос и смог увидеть лежащий рядом с собою огромный Камень. Откуда взялся на границе проезжей части этот Камень, никто в Городе не знал. Камень лежал здесь, кажется, со времени основания Города, и никто убирать его не собирался. Говорят, что этот Камень был заложен на месте основания Города. Многие годы Камень лежал неподвижно, на одном боку, не жалуясь на погоду. Ничто не предвещало, что Камень перевернется. — Привет, Камень! — сказал Росток. Но Камень промолчал. Внезапно стемнело, хотя еще не закончился закат, и пришел Ливень. Он привел с собою Темное Облако. У Облака из лица сочились крупные слезы. Ливень поначалу был теплый и веселый. Но темнело быстро, и еще быстрее, а струи становились все более жесткими, холодными и сильными. К ночи Росток был прибит к земле и лежал, распластавшись, вздрагивая от каждого нового удара Ливня. А Ливень рос и рос, частый, холодный, беспощадный. К нему присоединился отчаянно хохочущий Гром и розоватая молния, возникавшая в редких проемах между стенами воды. Росток лежал, ему было невыносимо холодно и больно, он много раз пытался подняться, но не мог. А только глубже уходил в глинистую почву. Терпение растений велико и огромно. Простирается до смерти, хотя растение ничего не знает о своем терпении. В этом терпении нет гордости и суда, оно ясно и ровно, как пламя свечи в тихой комнате. |
| Собравшись в храм, во главе со священником они идут оттуда с крестами и святыми иконами вокруг села и по полям, совершая усердное моление о даровании им дождя, и Бог внемлет их молитвам и исполняет их иногда так скоро, что они не успеют еще возвратиться в храм с крестным ходом, как дождь, нередко весьма обильный, уже напоит жаждущую землю. Будем ли мы немощнее верою этих жителей сел и деревень? Да не будет сего! Не будем искушать Господа, как искушали Его некогда книжники и фарисеи, прося от Него знамения с неба ( Мф.16:1 ), но будем молить Его о милости, чтобы Он даровал дождь земле жаждущей. Ведь это дело более обычное, вполне естественное, чтобы в настоящую пору дождь напоял землю. Скорее можно признать необычною эту продолжительную засуху, которая стоит как будто только над нашим городом, тогда как, слышно, в окрестных местах перепадают дожди. Поэтому мы не чуда просить будем у Бога, но молить будем только о том, чтобы Он всесильным Своим мановением повелел ветрам и облакам обычным для них порядком пройти над нами, напоить землю и все растущее на ней. Не будем изнемогать верою, но, вспоминая Илию пророка, будем молиться с упованием. Но мы – грешники, подумает кто-либо: смеем ли молиться так, как сказано об Илии, что он молитвою помолился, чтобы не было дождя: и не было дождя на землю... И опять помолился: и небо дало дождь? Справедливо то, что мы грешники и недостойны взирать на высоту небесную, – но мы имеем милосердного Владыку, Который повелел всем приходить к Нему с молитвою и обещал всех успокоить, всем повелел просить у Него потребное и всем обещал даровать просимое: Просите, и дано будет вам... стучите, и отворят вам ( Мф.7:7 ; Лк.11:9 ). Может быть, кто-либо подумает: вот уже начали собираться облака, и, вероятно, дождь пойдет: значит, само собой пришло время для дождя. Поэтому зачем молиться о том, что дается и без молитвы? Что же? Если хочет быть дождь, то и слава Богу: значит, Господь благоволил как бы предупредить наше моление по Своему неизреченному милосердию. |
| Ст. 27–28. Изочтены же Ему (у Него) суть капли дождевыя, и излиются дождем во облак (при явлении тучи): потекут обетшания (т. е. тёмные облака), осениша же облащы над премногими людьми: время постави скоту, ведят же ложа чин. О всех сих не дивитлитися ум (δινοια) и не изменяетлися ли сердце от тела. Господь действием своего всемогущества отделяет часть морской воды, отсчитывает из неё определенное количество капель, сгущает их в виде облаков заключает в них, как бы в и мехи (ср. гл. 37, ст.11; Пс. 32:7 ); потом, в известной время, тёмные тучи, как старые, закоптелые мехи, расторгаются и проливают обильный дождь на поверхность земли. В определенное время года дождевые облака простираются по всему небосклону, закрывают свет солнца и таким образом осеняют обширные пространства земной поверхности, застроенные многолюдными городами. Соответственно тому необходимо изменяются образ жизни и род занятий у людей (ср. гл. 37, ст. 7. 16–17). Тому же подчиняются и животные: соответственно переменам дня и ночи; лета и зимы и т. п., как домашние животные, так и дикие звери изменяют свой образ жизни, то работают и добывают пищу, то отдыхают и пр. (ср. гл. 87, ст. 6 – 8). Так управляет Господь всем на земле. Глубокое размышление об этом управлении и о подчинении всего власти Вседержителя изумляет мудрого и волнует его душу чувством глубочайшего благоговения пред Богом так сильно, что в порыве священного восторга она даже не сознает своего присутствия в теле, как бы находится вне его (ср. гл. 37, ст. 1). Ст. 29 – 30. И аще уразумеет (поймет ли человек) простертие облака, равенство скинии Его (Господа): се простирает на ню свет, и корения морская покры. Человек не понимает, как Господь, действием своего всемогущества, то берет воду из морей в облака, простирает их ровно на всем пространстве своего необъятного шатра – на небесном своде, и так закрывает свет солнца, то опять распространяет свет и действием лучей солнца рассеивает облака, изливает их воды в лоно морей и этими водами закрывает основания скал, коренящиеся в недозримых и неизмеримых глубинах морей. |
| За Орнитополем полился дождь и мочил нас до самой реки Азмие или Леонтеса. Она была гораздо полнее и быстрее против прежнего 359 , но не выступала из берегов своих; вода в ней была мутна и беловата, – знак, что она протекает по известковым местам. Красивый и прочный мост на ней стоял невредим к нашей отраде. Лишь только мы спустились с него и поднялись по крутому берегу на поле, опять разверзлись хляби небесные. Меня начало тревожить раздумье: ехать ли в деревню Рас-ель-Айн для наблюдения над тамошними водометными колодцами, или ночевать в соседнем Тире. Чтобы успокоиться, я зарек себе знамение: если при раздвоении дорог к деревне и городу дождь перестанет, то я поеду в первую; если же польется, то укроюсь во втором. Облака наказали меня за это гадание. Когда конь мой подошел к знаменному месту, дождь перестал. Я взглянул на запад, там небо прояснилось; взглянул на восток, там носились облака. Думал, думал, ничего не придумал, и безотчетно поворотил коня к деревне. Еду, огибаю скалистый угол горы, скачу по мягкому полю, приближаюсь к каменистому холму, на котором одиноко стоит белоголовая мечеть. Тут, – как уждать беду! – и дождь опять полился с небес. Я косо взглянул на Тир и, скрепив сердце, стал обозревать местность. От холма тянутся два водопровода: один к Тиру, а другой немного правее его к морю. Но этот разрушен в недальнем расстоянии от мечети. С противоположной стороны к тому же холму примыкают еще два водопровода, посланные от здания, видимого на дальней выси, и от деревни Рас-ель-Айн. Таким образом, это место служило собранием и вместе разделом вод. Варварство частью разрушило, частью попортило эти полезные постройки. За восточным углом холма есть каменный помост. Я въехал на него и обратил внимание на примыкающий к нему открытый желоб, по которому издали текла медленно желтоватая вода. Он покоится на прочном основании, глубок, оштукатурен, и устроен так, что внутренние стороны его выпуклы кругловато. Дождевые тучи одна за другой неслись с окрестных гор и препятствовали моим наблюдениям. Невозможно было начертить на бумаге направлений всех водотечей. Я пожалел об этом и, спустившись с помоста по каменной лестнице, прибодрил коня своего и под дождем, по лужам, по грязи, кое-как доехал до деревни, потеряв счет аркад римского водопровода, с которого во всю дорогу летели на меня брызги. Выло уже темно. Нас поместили в хане [т. е. в самом поганом здании]. У дверей его стояли наши кони. В одном углу была грязь, а в другом нашлось сухое местечко для нас, устланное двумя старыми рогожками. Я пожурил себя за неблагоразумие. Но нужда, которой избежать нельзя, примиряет человека с самым крайним неудобством. Хозяин развел нам огонь. Мы вскипятили на нем воду для чая, обсушили свои одежды и под шум соседней водяной мельницы заснули крепко. |
| A после того, как погибшия овцы дому израилева отвергли источник животворной воды, – Христа, и роса веры изсохла в сердцах иудеев, Божественный поток веры излился в сердца язычников. От сего, вся земля орошена теперь росою веры, словом евангельским и апостольским, а гумно т. е. народ иудейский потерпел сухость и безплодность, так как от него отнято Божественное слово. И неудивительно, что иудеи потерпели сухость неверия, когда Господь Бог лишил их обильного дождя по слову Пророка: и облаком заповем, еже не дождити на него дождя. ( Ис. 5:6 ) Ибо дождь облака пророческого заключает в себе спасение, по гласу Псалмопевца: снидет яко дождь на руно, и яко капля каплющая на землю. ( Псал. 71: 6 ) Сходивший и прежде Спаситель на Иудею, как дождь на руно, сошел потом на Иудею в воплощении: там избрал Он Себе Матерь, и принял от нее зрак раба, в котором явился людям, и утроба Девы подобно руну прияла в себя дождь с небесе – Христа, с пришествием Которого и нас оросил дождь Божественного слова росою Божественного Духа. Ибо когда пришел Господь, тогда пошел и дождь слова Его, и мы, жаждавшие прежде, напоены Божественным Духом». «Когда Бог повелел Гедеону отделить воинов на брань, – Он сказал к Гедеону: кто боязлив и ужастив, да возвратится» ( Суд. 7:3 ). Так и ныне наш вождь Иисус Христос восклицает к воинам Своим: если кто страшлив и нетвердое имеет сердце, тот да не вступает в Мое ополчение. Ибо в сем смысле сказал Он в Евангелии: Иже не носит креста своего и в след Мене грядет, не может быти Мой ученик. Аще кто не возненавидит душу свою, не может быти Мой ученик. Всяк иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик. ( Лук. 14:26–27, 33 ) Не видно ли из сего, что Христос исключает из Своего ополчения робких и боязливых?» «Триста мужей, избранные Гедеоном, взяли скудельные водоносы, поставили в них зажженные светильники, и с трубным звуком напали на мадианитян и одержали над ними победу. Так и избранные воины Христовы сражаются, имея светильники: да будут светильники ваши горящии ( Лук. 12:35 ). |
| 955 Кто управляет так премудро дождевыми тучами, сверкающими метеорами, что как будто они имеют ум и знают, когда, как и куда должны обратиться, чтоб исполнить волю Божию? Ср. прим. на гл. 36:31–33 . 956 Кто, кроме премудрого Бога, может печься о том, чтобы дождь изливался не слишком часто и не слишком редко, чтобы чередовалась между собою ясная и мрачная погода, чтобы одни облака были наполнены парами, a другие разрешались в тихий дождь? Бог разчисляет премудростью облака, то есть Он посредством облаков печётся об удовлетворении нужд человеческих, для которых необходима перемена погоды. Густые, обременённые водою, облака, называются здесь сосудами небесными. Облака представляются, как кожаные мехи, в которых жители востока, путешествующие по безводным странам, берут с собою воду. 957 От сильного дождя пыль делается текучею, как расплавленная медь; расселины иссохшей земли наполняются, глыбы слипаются между собою. 958 С сего стиха начинаются вопросы, относящиеся к царству животных. Провидение, управляющее всем, заботится о поддержании и размножении столь многих тысяч животных, когда всё, кажется, соединяется для истребления их. Бог вопрошает Иова, в состоянии ли он доставить всем животным пищу и наблюдать за сохранением и распространением их видов? Если он не может сего делать; то он не может и управлять миром, особенно нравственным, коего управление несравненно труднее и многосложнее; а потому не должен и порицать управление нравственного мира. 959 В состоянии ли ты пропитать львицу с детьми её? Провидение проводить мимо их пищу, и они из пещер своих, где лежат, как бы в засаде, без труда достают свою добычу. 960 Замечено, что вороны оставляют своих птенцов в гнезде, или выбрасывают их. Когда выброшенные птенцы ещё не могут летать; то поднимают жалобный стон и как бы требуют (по Пс. 146:9 ) от Бога своей пищи. Они не умирают от голода, но получают вблизи такое множество мошек и червей, что могут сохранить жизнь, доколе не возрастут их крылья. Так сохраняется род воронов! |
| Если писатель, работая, не видит за словами того, о чем он пишет, то и читатель ничего не увидит за ними. Но если писатель хорошо видит то, о чем пишет, то самые простые и порой даже стертые слова приобретают новизну, действуют на читателя с разительной силой и вызывают у него те мысли, чувства и состояния, какие писатель хотел ему передать. В этом, очевидно, и заключается тайна так называемого подтекста. Но вернемся к дождям. С ними связано много примет. Солнце садится в тучи, дым припадает к земле, ласточки летают низко, без времени голосят по дворам петухи, облака вытягиваются по небу длинными туманными прядями – все это приметы дождя. А незадолго перед дождем, хотя еще и не натянуло тучи, слышится нежное дыхание влаги. Его, должно быть, приносит оттуда, где дожди уже пролились. Но вот начинают крапать первые капли. Народное слово «крапать» хорошо передает возникновение дождя, когда еще редкие капли оставляют темные крапинки на пыльных дорогах и крышах. Потом дождь расходится . Тогда-то и возникает чудесный прохладный запах земли, впервые смоченной дождем. Он держится недолго. Его вытесняет запах мокрой травы, особенно крапивы. Характерно, что независимо от того, какой будет дождь, его, как только он начинается, всегда называют очень ласково – дождиком. «Дождик собрался», «дождик припустил », «дождик траву обмывает». Разберемся в нескольких видах дождя, чтобы понять, как оживает слово, когда с ним связаны непосредственные впечатления, и как это помогает писателю безошибочно им пользоваться. Чем, например, отличается спорый дождь от грибного? Слово «спорый» означает – быстрый, скорый. Спорый дождь льется отвесно, сильно. Он всегда приближается с набегающим шумом. Особенно хорош спорый дождь на реке. Каждая его капля выбивает в воде круглое углубление, маленькую водяную чашу, подскакивает, снова падает и несколько мгновений, прежде чем исчезнуть, еще видна на дне этой водяной чаши. Капля блестит и похожа на жемчуг. При этом по всей реке стоит стеклянный звон. По высоте этого звона догадываешься, набирает ли дождь силу или стихает. |
| Всякое лето учитель не позволял в помещениях зажигать огня, и уже в 9-й луне было немного; это было предосторожность против пожара. В 10-й луне, он перешел из Бао сюань жить в Фанху 539 ; каждый вечер призывал к себе заслуженных Даосов и, рассадив их по порядку, толковал с ними о высоких предметах: иногда не спал всю ночь. В II-й луне 13-го числа, в полночь, он оправил платье 540 , встал с места и прохаживался по среднему двору: возвратившись, он сел и произнес братии следующие стихи: «Мириады светил наполняют широкое небо; утомился я, сидя до третьей стражи: созвездие Цань прошло уже за западный хребет, медведица подвинулась и северные звезды 541 поднялись высоко. Нет средства остановить великой силы движения; беспредельной пустоты нельзя накрыть; кто властитель этого вращения? Мириады веков мир тверд сам собою». В год дин хай 542 с весны до лета, опять была засуха; чиновники молились несколько раз, но без всякого успеха. Столичное собрание даосское однажды просило учителя помолиться о дожде; потом собрание Сяо цзай 543 и другие тоже просили о том; учитель, подумав, сказал: «Я только что думал о молении; вы выразили ту же мысль; это, что называется в добром деле, не согласившись, иметь одинаковое намерение; с той и с другой стороны будем только усерднее». Согласились молиться о дожде 1-го 5-й луны, а 3-го совершить благодарственное за дождь моление; если 3-го числа будет дождь, то назвать его благовещим; но через три дня, если и будет дождь, то он уже не следствие моления. Некоторые говорили учителю: «Волю Неба не легко предузнать; учитель сказал такие речи перед многими; если, паче чаяния, назначенный период хоть несколько пройдет, то этим может навлечь на себя хулу от мелкого человека». Учитель сказал: «Это не вам знать». Когда началось служение, пошел дождь на весь день, а на другой день выпал на фут; по прошествии же трех дней, все небо совершенно очистилось; и так он совершил благодарственное моление за дождь, как предсказал. В то время было нестерпимо жарко; Юань шуай Чжан цзы юнь, просил учителя прогуляться с ним в западные горы; и повторял просьбу несколько раз; учитель отправился на другой день, после обеда, и по окончании дождя, ходил в кумирню Дун шань ань; он сидел в компании в роще; при наступлении вечера, когда надобно было возвращаться, он сочинил следующее стихи: «В западных горах воздух свеж и чист; после дождя облака легки; посетители сидят в роще; без мысли, дао само собой совершается». |
| Такое представление естественно приводило на память обетование Божие о неповторяемости потопа, произведённого беспрерывным 40-дневным дождём из облака, одевшего беспросветной пеленой весь пиар земной 497 . Радуга могла служить ещё более наглядным знаком обетования о неповторяемости потопа, если она была явлением только послепотопного времени, не имевшем места в допотопное время. Мы допускаем возможность последнего. Случается и ныне, что пары в атмосфере начинают сгущаться разом на громадном пространстве. Солнце скрывается ещё прежде, чем начинается дождь. Образуется облако на пространстве многих десятков, а иногда и сотен вёрст, и затем начинает идти дождь, беспрерывный, продолжающийся сутки, двое и трое (ненастный, обложной дождь). Наконец дождь прекращается, а небо ещё долго остается покрытое облаком, пока последнее не пройдёт и не появится солнце. При таких условиях радуги не бывает. Предположим, что в допотопное время, при некоторых особенностях тогдашнего состояния нашей планеты (напр., меньшее пространство суши, большая влажность атмосферы, несколько иная температура, и проч.) такой процесс орошения земли дождём был обычным, и что тогда совсем не было таких сравнительно малых, сконцентрированных облаков, которые, покрывая только часть видимого горизонта и роняя на ограниченном участке земли дождь, другую часть горизонта оставляют открытой с сияющим на ней солнцем, – тогда мы можем допустить, что допотопные люди совсем не видали радуги. Подтверждением этому предположению может служить самый текст Библии, согласно которому Бог сказал: «Я полагаю дугу Мою в облаке». Это можно понимать так, что Бог, Своим особым устроением вводя землю в новый период существования, положил начало тому соотношению сил природы, действующих на земле, которое сделало возможным появление радуги. Начальные черты истории рода человеческого после потопа Ной и его сыновья. Вавилонское столпотворение и смешение языка. Хамиты, семиты и иафетиды в рассеянии. От Ноя, чудесно спасшегося со своим небольшим семейством от всеобщего истребления потопом, произошли новые поколения людей, более или менее чуждые той особенной, безнадёжной нравственной порчи, которая сделала для допотопного человечества невозможным дальнейшее участие его в изначальном плане божественного мироустроения. |
| Дом на песке. дом на камени. Порывистый ветер гудел на горе сильнее, голосистее; дождь стучал о крышу и капал нам на носы. Вдали слышны были раскаты грома. После сухого обеда я как был одет в дороге, усталый, измоченный, как голубь, так и шарахнулся на пол и заснул сном крепким с последним словом молитвы Господней: но избави нас от лукаваго (8 часов ехали). 24 Ноября, Среда. – В 5 часов пополуночи все мы были на ногах. У меня разломило всю спинушку. Я опять лег и встал в 7½ часов. А ветер так и бушует, а дождь так и льет. «Ахти, Господи! вот напасть. Недалеко до Триполи, да не доедешь благополучно», – сказал я, садясь подле о. Григория, который сидел повеся голову. – Ну, батюшка, дожили до черных дней. Хочешь, не хочешь, а глотай ветер, да умывайся дождем. – А хотите, я усмирю ветры буйные и разгоню облака дождевые дуновением?! – Нет, батюшка, ветры и облака – не часы ваши. Я знаю, я видел, как вы дуете на остановившиеся часы и как они идут по дуновению вашему. – Так, пойду же, подую крестообразно на все четыре сторонушки, и через час (через два) будет тишина (велия) и ведро. – Посмотрим! Я вышел на кровлю хлева прямо из дверей комнаты; взглянул на небо. Облака раздвоились;. одни бежали с моря направо, на Аккварские горы, другие налево, – на Ливан; в центре была как бы проталина, – чистое голубое небо. Я сотворил тогда святую молитву: «Господи! единым словом укротивый море и утишивый ветры, и по воскресении твоем преподавый мир апостолам, по дуновению повели престати сему ветру велию дыхающу, и сему дождю»; и потом подул на все четыре стороны, изображая дуновением крест на воздухе. В 8½ часов дождь утих. Мы сели на коней и спустились вниз в Триполийскую долину. Перед выездом я дал хозяину 20 пиастров за ночлег. Он не брал сначала, но я заставил его принять. А он стал спрашивать: «отчего русские не раздадут нам, христианам, оружия, как раздавали французы и англичане?» – Я молчал; тем и кончился политический вопрос. Недалеко от деревни (час пути), где мы ночевали, подле самой дороги к Триполи, на холме я приметил развалины или, лучше сказать, кучи камней и отломки колонн из египетского серого гранита. Я вопрошал эти колонны; они молчали. Я вопрошал время: кто здесь жил? Оно молчало. После в Триполи, при свидании с аркадийским митрополитом Захарией, узнал от него, что тут был древний город Арки, – резиденция митрополита, от которого и вся епархия, по искаженному выговору, называется аркадийскою. – За этими развалинами дорогу пересекает мутный горный поток, вырывший себе глубокое русло. В ущелье, над потоком, стоит мельница каменная; при проезде я мельком заметил, что вода вырывается из камней; смотря вниз по течению потока, я заметил также, что из-под левой скалы вытекает в поток несколько отдельных ливней воды. Над потоком есть каменный мост, устроенный аркою; но помост его очень ветх. – С моста взобрались мы на холм; здесь закусили немножко и спустились в долину. |
|
|
