| Историки, добровольно суживающие свой исторический кругозор одними священными книгами, были бы похожи на тех средневековых католических монахов, которые хотели изучать геологию по книге Бытия. Вот почему, взявши для древних периодов Св. Истории Ветхого Завета основные цифры у исследователя «Библейской Хронологии», я исполнил их хронологическими цифрами производными, которых вовсе нет у автора «Исследования». Заимствовавши у протоиерея М.И. Богословского последующие хронологические цифры, я ввел в события Евреев, близкие к Рождеству Христову годы царствования всех Египетских и Сирийских царей до самого покорение этих царей Римлянами, а также годы важнейших событий из истории Римлян. История этих народов близко соприкасается с историй Евреев. Введенные в мою таблицу годы гражданских событий заимствованы, между прочим, из «Chonologie universelle», par Dreyss, Paris, 1858 и «Real-Encyclopädie der classischen Alterthumswissenschaft», von August Pauly. Годы событий, которые уже были приведены автором Св. Истории, оставлены в моей таблице без перемены. Вводить, напр., годы и имена Ассирийских и Вавилонских царей, прочтенные недавно на вырытых из-под земли глиняных цилиндрах и алебастровых плитах, я, конечно, не мог, как потому, что самые открытие требуют еще ближайшей ученой обработки и соглашение их с книгами Св. Писания, так и потому, что такой труд завел бы меня слишком далеко и вывел бы из границ работы, которую я на себя принял. Моя цель – повторяю – объяснить настоятельную необходимость ввести хронологию в преподавание Св. Истории, не дожидаясь трудов совершеннейших, которых и дождаться нельзя, а воспользовавшись для этого трудами уже готовыми. Если эти труды и несовершенны, как несовершенно все человеческое, то все же лучше «что-нибудь», чем «ничего». С уничтожением печального заблуждение о бесполезности и вреде хронологии и со введением ее, как необходимейшей составной части в преподавание Св. Истории, выиграют и наука, и педагогия. Св. История: станет на ту высоту, на которой ей стоять следует – на высоту науки, а учащееся юношество, от механического зубрения фактов, перейдет к толковому, ясному и прочному их усвоению. |
| Польский король сделал Перемышль еще крепче и поставил там польский гарнизон для обладания покоренною страною. Этот рассказ может нам указывать вообще на способ ведения войны в то время и на способы покорения и подчинения народов. Коль скоро город, владычествовавший над краем, доставался в чужие руки, и весь край сельский должен был покоряться, как по прежней привычке зависеть от своего главного места, которое владело городом, так равно и по физической необходимости оставаться ему в покорности; ибо военная сила, установившись в городе, всегда готова была усмирять оружием всякое неудовольствие сельских жителей. В 1073 году, Болеслав, под видом помощи Изяславу, покушался овладеть целою страною Волынскою, но жители не имели добровольного тяготения к Польше: страну Волынскую надобно было покорить. Поляки, прежде чем овладели крепкими замками, опустошили окрестные села, сожигали жилища, жгли на полях хлеб, грабили и убивали скот, толпами гнали жителей в плен; король дарил побежденных в неволю своим воинам. Видно, что это были тяжелые времена для края. Народ разорялся и терял свободу. Трудно было ему защищаться. Край был населен деревнями (frequentes habens vicos), городки их были бревенчатые и только тем держались, что для них места выбирались самые высокие. Историк польский говорит о взятии трех городов: Владимира, Волыня (?) и Холма. Сначала покорил король собственно землю Волынскую, потом Владимирскую. Устрашившись опустошений, причиняемых Поляками, князь владимирский, которого называет Длугош Георгием (или Григорием, 1074), должен был признать себя данником Болеслава. Длугош повествует, что Всеволод (вероятно, Святослав) вышел против него, хотел вырвать Волынскую Землю из рук польских, но не мог этого сделать и сам был разбит. Но край этот, не имея тяготения к Польше, склонялся, напротив, к Киеву. Неизвестно, как этот завоеванный Поляками край опять перешел к русским князьям. Вероятно, воспользовались расстроенным состоянием Польши после Болеслава. Волынь досталась опять Киеву, но киевский князь сажал там своих посадников или других подручных князей. |
| Движение России в Азию, в отличие от движения Англии, было продиктовано исторической необходимостью и не принесло ей никакого богатства, только тяжести и жертвы, если не считать вознаграждением безопасность границ от разбоев и набегов степняков. Многие азиатские народы добровольно присоединялись к Русскому, сугубо национальному и православному государству. Российская Империя давала возможность народам, в нее входящим, «молиться своим богам», но при этом принадлежать к целому и быть источником ценности. И эти народы видели, что именно в России они нашли достойное место. Сформировавшись в гигантскую державу, где спокойно сушествовали Азия и Европа, Россия умирила противоборство между азиатским и европейским духом. В отличие от стран Европы, Россия никогда не имела колоний. Это - историческое достижение русского мира. Все нации в России имели равные права. Соборная Империя обеспечивала защиту этносам, помогала сохранять самобытность. Не случайно во времена Великой смуты, когда Запад в лице поляков бесчинствовал в кремлевских соборах, старейшины казанских татар, которые еще помнили покорение Казани Иоанном Грозным, тем не менее, собрали деньги на ополчение и послали Минину и Пожарскому. Россия последовательно расширяла свои географические пределы в Евразии до тех масштабов, которые сделали ее осевым пространством мировой политики, почему она и оказалась в центре всемирно-исторической драмы нового времени. Запад, спасенный в свое время от восточного затопления русским коридором, нелегко мирился с геополитическими завоеваниями России. Обретения Петра Великого не давали покоя Европе более двех веков, пока они не были сданы адептами сахаровско-горбачевской школы. Претерпев за последнюю эпоху эволюцию в сторону европоцентричности, отойдя от культурного поиска, Западная цивилизация сосредоточилась на стяжании сугубо материальных ценностей. Если какой-то народ остается ментально непохожим на нее, народ этот зачисляется в разряд варваров. Если государство не удовлетворяет тем критериям, по которым, с точки зрения либералов оно должно быть устроено, это государство можно ненавидеть. |
| Поэтому, утверждая, что «Бог есть любовь», он не забывает и о другом, дополняющем утверждении: «Человек свободен». Так, рассуждая о покорении всего Христу, а Христа – Отцу (1 Кор 15:28), он замечает: «Это покорение будет совершаться некоторыми определенными способами, путем определенного научения и в определенные времена. При этом никакая необходимость не будет принуждать к покорению, так что весь мир будет покорен не силой, но словом, разумом, учением, призванием к добру, наилучшими учреждениями, а также надлежащими и соответствующими угрозами, справедливо устрашающими тех, кто пренебрегает своим здоровьем и заботою о своем спасении и пользе». Ориген высказывается совершенно ясно: принуждения или насилия нет. Если Божья любовь, в конце концов, восторжествует, это произойдет лишь потому, что ее, свободно и добровольно, примет вся разумная тварь. Apocatastasis Оригена – не очередной вывод из некой умозрительной теории, это – надежда. Здесь мы сталкиваемся с трудностью, которая часто возникает не только в связи со спорами о всеобщем примирении в конце времен, но и в связи со всем нашим христианским опытом в «настоящем времени», т. е. здесь и сейчас. Есть соблазн считать, что Божья милость и человеческая свобода неизбежно противоречат друг другу или даже исключают друг друга; потому нам нередко кажется, что чем сильнее благодать, тем меньше остается у нас свободы. Но разве это не ложная дилемма? По словам Джона А. Т. Робинсона, «каждый может вспомнить случай, когда всевластная сила любви заставляла его ответить благодарностью. Но даже под столь странным принуждением разве чувствовал кто-нибудь свою свободу ущемленной, а себя униженным? Не в эти ли моменты человек (возможно, лишь на короткий миг) открывает дотоле неведомого «себя», его жизнь обретает полноту и целостность, непостижимым образом связанную с его откликом на любовь другого? И это верно всегда, каким бы крепким ни было это принуждение любви, и более того: чем крепче оно, тем вернее. Под «принуждением» Божьей любви во Христе каждый из нас раскрывается и осуществляется во всей своей полноте. |
| Ездры перечисляет возвратившихся по поколениям; в итоге значится 42360 человек, кроме рабов их и рабынь их, которых было семь тысяч триста тридцать семь; и при них певцов и певиц двести (стт. 64–65; Nik. 7, 75 u. а.; Нипт.р. 63 а. п.). Указ Кира разрешал возвратиться на родину всем желающим из пленников вавилонских; это не было принудительное выселение завоевателем из покоренной им страны почему-либо нежелательных для него элементов. Вполне естественно, однако, предполагать, что пожелавших воспользоваться разрешением оказалось значительное число; но почему же не все устремились в святую землю подобно тому, как некогда все потомство Израиля покинуло Египет ( Исх. 12, 41 )? Великодушный указ Кира, по-видимому, облагодетельствовавший иудеев в полной мере, не мог быть встречен пленниками только с чувствами живейшей радости при вести об освобождении и искренней признательности по отношению к освободителю. Нет! чувство понятного восторга освобожденного народа омрачалось чувством скорби при необходимости расставание с тем, что за десятки лет плена стало изгнанникам близким и родным. Почти все вавилонские иудеи родились в стране плена; покидая Вавилон, они должны были оставить здесь родные могилы, ими построенные дома, ими насажденные сады и многие годы их руками обрабатывавшиеся поля. Только «египетская работа», только бесчеловечные законы фараонов могли бы побудить евреев, оставив все это без внимания, искать, одной лишь свободы. Но ничего подобного египетскому рабству пленники вавилонские не испытали. Если до Кира жизнь иудеев в Вавилоне была мирной и обеспеченной, то при нем обещала быть еще более покойной и привольной (Hunt., 86). А что могли ожидать освобожденные, решившись возвратиться в ту землю, которая была для них священной, но в действительности чужой, так как лично они уже не были ничем с ней связаны? Предстояло продолжительное, утомительное и небезопасное путешествие, после которого рассчитывать на спокойную, благоустроенную жизнь в святой земле никак было нельзя: она или была разорена и опустошена или занята поселенцами, которые не захотели бы, конечно, добровольно поступиться чем либо в пользу пришельцев. |
| 125 σπερ EQ o( ο;’) στρκ μεταπεσντος – «как будто перевернулся черепок» – поговорка, употребленная уже Платоном (Eunap. Bois. I, 80 и 364), в форме «перевернулось колесо» употребляется о быстрых переворотах судьбы. 126 В этой войне всех славнее битва при Аргенторате (Страсбурге, в 357 г.), в которой погибло от 6 до 8 тысяч германцев: 6 тысяч – по Аммиану Марцелину, 8 тысяч – по Ливанию (Oratio XIII ad Julianum); ибо нет сомнения, что сведение о 60 тысячах, находимое у Зосима, либо преувеличено, либо произошло по описке – EQ o( ε;’; ξ μυριδες вместо EQ o( ε;’; ξ χιλιδεσ, как замечено еще Валезием (Zosim. ed. Sylb. III, 3). О Юлиановом сочинении, в котором заключалось описание этой войны, упоминает и также расхваливает его Ливаний ed. Reisk. or. XIII, ad Julianum (Маи). Заметим, что Эвнапий в описании этой войны и не хочет поверять того, что пишет о себе Юлиан; а в прочем следует Оривасию, которому Ю. отчасти обязан вступлением своим на престол. Итак, исследователю этой эпохи необходимо иметь это в виду. 127 Зосим (III, 6): «Ю. напал на куадов (следовало бы – хамавов), он повелел войску сильно воевать с ними, а из салиев никого не убивать и не препятствовать ни для кого из них переходу в пределы римские, так как они нападали на Римскую державу не как враги, а по необходимости, гонимые куадами». Вследствие чего салии добровольно отдались империи. 128 По сличении этого места с Зосимом (III, 7) и с Амм. Марц. (XVII, 10; XXVII, 1) ученые нашли, что и тут говорится о Хариэттоне, галле, который, собрав шайку разбойников, смирял куадов. Отсюда может быть и упоминание о Керкионе, известном разбойнике в Аттике, подозревает Маи. 129 Об этом Юлиан пишет к афинянам (Epist. ad Athenienses, р. 280): «Я покорил хамавов, захватив у них много крупного скота и женщин с детьми; нападением моим я навел на них такой ужас, что они тотчас же дали мне заложников и безопасный пропуск доставляемому хлебу». Вкратце у Зосима (III, 7) с той разницей, что он хамавов ошибкой называет куадами (Eun. Vit. Bois. I, 457), и у Петра Патриция (см. нашего перевода отрывок 17), которого текст Буассонад исправляет по этому месту Эвнапия (Eun. Vit. Bois. I, 459). Юлиан еще и прежде доставил в прирейнские земли хлеб из Британии на восьмистах судах, вследствие чего жители этих земель не только имели содержание, но и зерна для посева (Zosim. III, 5); облегчена же была доставка хлеба из Британии окончательно покорением хамавов, как заметил Валезий (там же, ed. Sylburgii). |
| Так со времени принятия Турции в концерт европейских держав совместный протекторат их над восточными христианами для защиты их от Турции превратился на деле в совместную опеку над Турцией для защиты её от восточных христиан. Сбитая Парижским трактатом 1856 г. со своего старого пути, восточная политика России обратилась на новые поприща, указанные её интересами или необходимостью. Вслед за окончанием восточной (крымской) войны покорены были воинственные горные племена Кавказа, сначала восточного (1859 г.), потом западного (1864 г.), чем окончательно упрочена была безопасность кавказских владений. Враждебное отношение средне-азиатских ханств Коканского, Бухарского и Хивинского, разбойничьи набеги туркмен, грабежи русских торговых караванов побудили предпринять ряд походов в Туркестан, сопровождавшихся завоеванием Ташкента (ген. Черняевым в 1865 г.) и потом присоединением всего Коканского ханства (1876 г.), взятием Самарканда у Бухарского эмира (1868 г.), покорением Хивы (ген. Кауфманом в 1873 г.) и туркменского племени текинцев (ген. Скобелевым в 1881 г.). С добровольным вступлением Мерва в русское подданство (1884 г.) среднеазиатския владения России распространились до Афганистана, раздельной полосы между ними и английской Индией. В то же время Россия утверждалась и на Дальнем Востоке, на берегах Тихого океана. Еще в XVII в. сибирские казаки проникли в область р. Амура и мужественно отстаивали построенную на ней против китайцез крепость Албазин. Но правительство царевны Софии по недостатку сведений о крае уступило китайцам оба берега Амура (по Нерчинскому договору 1689 г.). Генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев (по Айгунскому договору 1858 г.) укрепил за Россией левый берег Амура (Амурская область), к которому вскоре присоединился Уссурийский край до границ Кореи с правым берегом Амура ниже впадения в него р. Уссури (Приморская область), и там быстро стали возникать русския поселения (Благовещенск, Хабаровск, Николаевск, Владивосток; в обеих областях 65 тыс. жителей в 1870 г., 164 тыс. |
| К нему применимо обратное тому, что говорится о Христе: его можно представить себе смеющимся и нельзя вообразить плачущим. Между учениками Сократа был Аристипп Киренский, основатель гедонизма, учивший наслаждаться всем и не связываться ни с чем; в его руках философия превращается в искусство хорошего настроения и непринужденного смеха, но его последователь Гегесий, по прозвищу «Убеждающий умирать», сделал из жизнерадостной доктрины четкие выводы: цель жизни — свобода от страдания, а наиболее полную свободу от страдания дает смерть. Рассказывают, будто слушатели лекций Гегесия спешили осуществить его учение на практике, так что лекции были прекращены по приказу властей; если это придумано, то неплохо придумано — проповедь смеха и впрямь очень органично переходит в проповедь самоубийства. Ирония и добровольная смерть — две возможности, составляющие привилегию человека и недоступные зверю, — в своей совокупности являют собой предельную гарантию человеческого достоинства, как его понимает античность. В особенности гражданская свобода обеспечивается правом убить себя в нужный момент; слова Лукана «мечи даны для того, чтобы никто не рабствовал», по наивному недоразумению выгравированные якобинцами на саблях национальной гвардии, имеют в виду не тот меч, который направлен в грудь тирана, а тот меч, который поражает грудь своего владельца. Свобода Афин утверждена на собственном пределе через самоубийство Демосфена, свобода Рима — через самоубийство Ка–тона. Нам трудно понять почти религиозный пафос того культа, которым окружалась память о Катоне. Гораций, певец империи, посвятил этому врагу империи два несравненных стиха: …Et cuncta terrarum subacta Praeter atrocem animum Catonis… («покорена вся земля — только не яростный дух Катона»), Образ непреклонного самоубийцы приобретает здесь подлинно сверхчеловеческие измерения; он уже как бы «не от мира сего», как бы поднят превыше мировой необходимости: не только люди, но сама земля подчинилась господину, и только Катон свободнее стихий. |
| В ЦСБ вариант симеоновского перевода. 88 . ττομαι – К: покаряти с – С: повинити с: разоумите зъщи и покарите с/ повиноуите с ( Ис.8:9 ). Ноэма греч. слова, по-видимому, «медлить»; это слово образовано от κα «медленно, тихо, понемногу» (Chantraine II, 408); ср. лат. segnis ( < «медленный, медлительный, ленивый» (Boisacq 317), с которым были отождествлены эйдосы слабости, покорения, повиновения, поражения (Liddel – Scott I, 779). Слово покаряти первоначально означало некие отрицательные устные действия – ругань, насмешку, угрозу, обвинение и т. п. (см.: ЭССЯ 11, 75), поэтому ноэмой слова покаряти с, очевидно, было «уступить слову». Слово повинити с связано по происхождению со словом война, поэтому его ноэмой было, очевидно, «уступить силе». Таким образом, ни один перевод не является ноэматическим. Для эйдетической оценки вариантов нужно принять во внимание следующие. Повиновение, то есть уступка силе, есть состояние чисто внешнее, при котором может сохраняться внутреннее несогласие, непокорность. Покорность же, то есть уступка слову, заключает в себе некоторое, хотя бы и в слабой степени, но всё же внутреннее согласие, сознание необходимости покориться. В рассматриваемом чтении Исайя призывает языческие народы прежде всего понять (γντε разоумите), что Бог с избранным народом, и, осознав это, покориться. Поэтому можно заключить, что вариант кирилловской редакции эйдетически точнее, чем симеоновский, и может быть отнесён к числу улучшающих переводов. В ЦСБ вариант кирилловского перевода. 89 . Θεραπεα – К: слоугы – С: мжи: приидош братия иосифовы; възрадова с же фараонъ и слоузи/ мжи го ( Быт.45:16 ). Этимологически это слово тёмное (Chantraine II, 431), однако известно, что греч. слово θερπων первоначально означало не раба, как δολος, a свободного человека, добровольно служащего кому-либо: так, у Гомера этим словом названы оруженосцы, носившие доспехи и управлявшие колесницами; θερποων‘ом Ахилла были Патрокл и Автомедонт, которые были назначены на эту высокую должность самим Аресом. |
| 9. О будущем земного мира Земной мир конечен. Земная история завершается после исполнения замысла Бога о человеке и человечестве Земная история бесконечна. Возможны разные варианты описания такой истории: циклическое развитие, спираль, прогресс и др 10. О происхождении, жизни и смерти человека Человек существо плотское и духовное. Как плотское существо он рождается (плоть от плоти). Но как существо духовное человек создается (творится) Богом. Будучи смертен по плоти, человек имеет бессмертную душу. Дальнейшая (посмертная) судьба души человека определяется его земной жизнью Человек – существо материальное. Если и признается наличие души, то душа – атрибут, продолжение, функция человеческой плоти. Человек смертен, вместе с плотью исчезает и душа. Существующая на уровне подсознания идея бессмертия заменяется суррогатами бессмертия (бессмертие в детях, в плодах творчества, в славе и т.п.) 11. О свободе и необходимости в жизни человека и общества Рождение предопределяет несвободу человека (необходимость). Но как творение Божие человек свободен. Свобода проявляется в выборе человека между добром и злом. Благодаря свободе человек может приближаться к Богу, может от Него удаляться, может даже враждовать с Богом. Человек, будучи материальным существом, зависит от внешней среды, прежде всего природных условий. Идея свободы сводится прежде всего к борьбе с природными условиями, к «покорению» природы. Отсюда – особый упор на технику и экономику как средства обретения человеком свободы 12. Об устроении человеческой жизни (общественно-политический идеал) Царство Божие и его разновидность – Царство Небесное (после конца земной истории). Царство Божие – сообщество людей, добровольно и осознанно воспринимающих Бога как своего Царя, независимо от того, какие земные правители в данный момент находятся у власти. Человек может подчиняться земным властям в том случае, если их требования не противоречат требованиям и принципам Высшего Правителя – Бога. В небесной жизни имеет место прямое подчинение человека (его бессмертной души) Небесному Царю. За пределами Царства Божия оказываются те, кто в земной жизни забывал Царя или активно боролся с Ним. |
|
|
