| 1) ( Andersen. 1992. P. 520). Бескомпромиссный монотеизм Е. в. к. и строгие моральные предписания близки к постулатам раввинистического богословия. Мн. параллели с Е. в. к. обнаруживаются и в иудейских мистических текстах традиции Меркавы ( Gruenwald. 1980), важную роль в к-рой играет сюжет мистического восхождения праведника. Именно это побудило исследователей видеть в 3-й Книге Еноха развитие идей Е. в. к. ( Odeberg. 1928. P. 52-63). Нек-рые мотивы Е. в. к. можно обнаружить в различных средневек. слав. текстах, напр. в «Палее исторической», «Житии Макария Римского», «Хождении Зосимы к рахманам», «О всей твари», а также в богомильских текстах ( Petkanova-Toteva. 1979. P. 89-97). Изд.: Памятники отреченной рус. лит-ры/Собр. и изд.: Н. С. Тихонравов. СПб., 1863. 2 т.; Novakovi St. Apokrif o Enohu//Starine. Zagreb, 1884. Knj. 16. S. 67-81; Соколов М. И. Материалы и заметки по старинной слав. лит-ре. Вып. 3. [Разд.] 7: Слав. книга Еноха: Текст с лат. пер.//ЧОИДР. 1899. Кн. 4. Отд. 2. С. 1-80; То же, продолж./Предисл. и ред.: М. Сперанский//Там же. 1910. Кн. 4. Отд. 2. С. 111-182 (Паг. 1) [Текст]; 1-167 (Паг. 2) [Исслед.]; Стара българска лит-ра/Сост. и ред.: Д. Петканова. София, 1981. Т. 1: Апокрифи. С. 49-63, 350-352; Schneider R. Die moralisch-belehrenden Artikel im altrussischen Sammelband Merilo Pravednoe. Freiburg i. Br., 1986; Т. Апокриф о Еноху према српском препису из Народне б-ке у Бечу//АрхПр. 2003. Бр. 25. С. 209-238 [кр. ред.]; Апокрифи старозаветни према српским преписима/Приред. Т. Београд, 2005. С. 134-150, 488-489 [кр. ред.]. Лит.: Горский, Невоструев. Описание; Bonwetsch G. N. Das slavische Henochbuch. B., 1896; idem. Die Bücher der Geheimnisse: Das sogenannte slavische Henochbuch. Lpz., 1922; Charles R. H., Morphill W. R. The Book of the Secrets of Enoch. Oxf., 1896; Соколов М. И. Феникс в апокрифах об Енохе и Варухе//Новый сб. ст. по славяноведению, сост. и изд. учениками В. И. Ламанского. СПб., 1905. С. 395-405; он же. О фениксе по апокрифическим книгам Еноха и Варуха//Древности: Тр. |
| В. Вреде видел в Евангелиях произведения не литераторов или историков, а прежде всего богословов, считая их образцами нарративного богословия, к-рые следует относить к оригинальному жанру «высокой» лит-ры ( Wrede. 1901). Однако большинство исследователей полагали, что Е. принадлежат скорее к «народной литературе» (Volksliteratur). Такая позиция нашла отражение в работе К. Ф. Г. Хайнрици ( Heinrici. 1908), к-рый особенно подчеркивал миссионерскую направленность Е., а трудности определения их жанра объяснял синкретизмом эллинистических и «позднеиудейских» (по терминологии 1-й пол. XX в.) традиций. Тезис о «народной» книге развивал и П. Вендланд ( Wendland. 1912), сравнивавший Евангелия с греч. «низовой» лит-рой - рассказами об Эзопе, 7 мудрецах и анонимными жизнеописаниями Гомера. По его мнению, только повествование о Страстях передает действительную последовательность событий, а все остальное в Евангелиях - собрание разрозненных материалов. К т. зр. Вендланда присоединился Х. Грессман ( Gressmann. 1918), рассматривавший Евангелия в контексте арам. «народной» литературы (в частности, он сравнивал Евангелия с романом об Ахикаре). Большое влияние на изучение евангельских жанров и развитие метода анализа форм (Formgeschichte) оказала работа К. Шмидта, считавшего Евангелия самобытным видом раннехрист. лит-ры, к-рый надо воспринимать скорее как культовые легенды, чем как лит-ру ( Schmidt. 1923). Его поддержал Р. Бультман ( Bultmann. 1967. S. 396), по его мнению, Е. нельзя считать биографиями, т. к. в них повествуется лишь о кратком периоде Его общественного служения, а не о жизни в целом. Евангелия отличает от греко-рим. биографий их культовый и мифологический характер. На протяжении XX в. изучение жанра Евангелий было тесно связано с решением синоптической проблемы. В частности, опираясь на гипотезу приоритета Евангелия от Марка, исследователи стремились выделить наиболее «чистые» в жанровом отношении произведения. Напр., Дж. Робинсон считал таковыми Евангелие от Марка и Евангелие от Иоанна ( Robinson. 1970; подобной т. зр. придерживался Х. Кёстер - Koester. 1968), тогда как В. Марксен признавал истинным в том же отношении только Евангелие от Марка ( Marxsen. 1956). Евангелия как записанная проповедь (керигма) |
| С. 192-195; Пигин А. В. Народная мифология в севернорус. житиях//Там же. С. 331-334; Власов А. Н. Эпизод «преставления» святого как структурный элемент житийного текста: На мат-ле памятников устюжской лит. традиции//Смерть как феномен культуры: Межвуз. сб. науч. трудов. Сыктывкар, 1994. С. 53-75; Дмитриев Л. А., Творогов О. В. Жития//Лит-ра Др. Руси: Биобиблиогр. слов./Ред.: О. В. Творогов. М., 1996. С. 67-70; Каган-Тарковская М. Д. Развитие житийно-биогр. жанра в XVII в.: Жития Адриана и Ферапонта Монзенских, Трифона Вятского, Симона Воломского, Серапиона Кожеозерского, Арсения Новгородского, Никандра Псковского//ТОДРЛ. 1996. Т. 49. С. 122-132; Крушельницкая Е. В. Автобиография и житие в древнерус. лит-ре: Жития Филиппа Ирапского, Герасима Болдинского, Мартирия Зеленецкого, Сказание Елеазара об Анзерском ските: Исслед. и тексты. СПб., 1996; Подскальски Г. Христианство и богословская лит-ра в Киевской Руси, 988-1237. СПб., 19962. С. 184-241; Александров А. В. Образный мир агиографической словесности: Ст. и мат-лы. Од., 1997; Brogi Bercoff G. Aspetti dell " agiografia russa nell " epoca di transizione (XVII-XVIII sec.)//Scrivere di santi: Atti del II Convegno di studio dell " Associazione italiana per lo studio della santità, del cilti e dell " agiografia, Napoli, 22-25 ottobre 1997/A cura di G. Luongo. R., 1998. P. 285-301; Лоевская М. М. Традиция и ее трансформация в жанре агиографии: На мат-ле старообрядческих житий святых: АКД. М., 1999; Толочко А. П. Похвала или Житие?: Между текстологией и идеологией княжеских панегириков в древнерус. летописании//Palaeoslavica. Camb. (Mass.), 1999. Vol. 7. P. 26-38; Пак Н. И. Жизнеописания подвижников XIX в.: Типология жанра//Оптина Пустынь и рус. культура: Тез. докл. конф. Калуга, 2000. С. 67-70; Юхименко Е. М. Старообрядческая агиография кон. XVIII в.//ГДРЛ. 2000. Сб. 10. С. 563-615; Артамонов Ю. А. Княжеская власть и рус. агиография XI-XII вв.: (История создания агиогр. сочинений киево-печерской традиции): АКД. М., 2001; Abhandlungen zu den Grossen Lesemenäen des Metropoliten Makarij: Kodikologische, miszellanologische und textologische Untersuchungen. |
| В. По мнению П. Магдалино, под этим именем выведен Сотирих Пантевген ( Magdalino. 1993), по мнению М. Энголда - противник Н. В. в споре о Евхаристической Жертве диак. Василий ( Angold. 1993. P. 80). Из обширного лит. наследия Н. В. можно выделить Похвальные слова (энкомии) имп. Иоанну II, патриарху Николаю IV Музалону (1147-1151), Адриану Комнину (племяннику имп. Алексея I), великому доместику Иоанну I Аксуху, известному юристу Алексею Аристену, монодию на смерть брата Н. В. Константина, погибшего на Сицилии. Большинство ранних сочинений Н. В. (стихотворения, 4 комедии или сатиры) не сохранилось, за исключением «Похвалы псу» (Εγκμιον κυνς). Для преподавания в академии Н. В. написал «Прогимнасмы» в 2 частях, в к-рые включил материал по истории, мифологии, богословию и лит-ре, а также басни. Ряд риторических зарисовок, вошедших в «Прогимнасмы», был посвящен редкой для визант. лит-ры теме телесной любви ( Papaioannou. 2007). Язык Н. В. изобилует античными и ветхозаветными образами, аллегориями, сравнениями. По словам самого Н. В., его стиль был, с одной стороны, столь необычен, а с другой - столь привлекателен для имитаторов, что в языке риторов его эпохи появилось особое выражение: «писать, как Василаки» (βασιλακζειν) (Orationes et Epistolae. 1984. P. 3). Соч.: Maisano R., ed. Gli Encomî per l " imperatore e per il patriarca. Napoli, 1977; Pignani A., ed. Progimnasmi e monodie. Napoli, 1983; Garzya A., ed. Orationes et Epistolae. Lpz., 1984; The Rhetorical Exercises of Nikephoros Basilakes: Progymnasmata from Twelfth-Century Byzantium/Ed., transl. J. Beneker, C. A. Gibson. Camb. (Mass.); L., 2016. Лит.: Browning R. The Patriarchal School at Constantinople in the XIIth Century//Byz. 1962. Vol. 32. P. 167-202; Wirth P. Wohin ward Nikephoros Basilakes verbannt?//ByzF. 1966. Bd. 1. S. 389-392; Garzya A. Une rédaction byzantine du mythe de Pasiphaé//Le parole e le idee. 1967. Vol. 9. P. 222-226; idem. Intorno al Prologo di Niceforo Basilace//JÖB. 1969. Bd. 18. S. 57-71; idem. |
| Армении, отражены в его «Собрании грамматических толкований» и «Книге речей». В отличие от своих предшественников, подразделявших муз. искусство на благое, нейтральное и злое, О. Е. П. выделял 2 вида музыки - божественную (за богослужением в храмах) и человеческую (во время мирских празднеств). О. Е. П. обращался также к вопросам отношения музыки к объективной реальности, характера ее воздействия на человека, специфики инструментальной музыки и т. д. Рассуждения О. Е. П. о терапевтическом влиянии музыки свидетельствуют о его знакомстве с творчеством мыслителей арабо-персид. мира. Лит.: Музыкальная эстетика стран Востока/Общ. ред.: В. П. Шестаков; пер. с арм.: С. Аревшатян. Л., 1967. С. 342, 361-367; Тагмизян Н. Ованнес Плуз Ерзнкаци - теоретик средневек. арм. музыки//ИФЖ. 1983. 2/3. С. 124-137 (на арм. яз.); он же. Григор Нарекаци и арм. музыка V-XV вв. Ер., 1985. С. 287-297 (на арм. яз.); он же. Ованес Ерзнкаци Плуз и вопросы теории средневек. арм. музыки//Традиции и современность: Вопросы арм. музыки/Сост.-ред.: Г. Геодакян, М. Рухкян. Ер., 1986. С. 41-64; Mah é J.-P. Les humeurs et la lyre: Fragments arméniens d " un enseignement médico-musicologique//From Byzantium to Iran: Armenian Studies in Honour of N. G. Garsoïan/Ed. J.-P. Mahé, R. W. Thomson. Atlanta, 1997. P. 397-413. А. С. Аревшатян Рубрики: Ключевые слова: ОВАННЕС ЕРЗНКАЦИ ЦОРЦОРЕЦИ (сер. XIII в. - 1335?), арм. философ, богослов, экзегет, грамматик, поэт, переводчик, педагог, церковно-общественный деятель, видный представитель гладзорской школы, один из основателей цорцорской школы, последователь движения арм. униатов ВАНАКАН ВАРДАПЕТ (1181-1251), арм. историк, богослов, основатель хоранашатской школы, церковный и политический деятель МЕСРОП МАШТОЦ (361 или 362 - 440), св. Армянской Апостольской Церкви (ААЦ) (пам. арм. 17 февр.), архим., богослов, создатель арм. алфавита, основатель школы арм. лит-ры и лит. языка, проповедник, переводчик Свящ. Писания, общественный деятель, автор церковных песнопений ОВАННЕС ВОРОТНЕЦИ [Ованнес (Ован) Кахик] (1315 - 1387 (?)), святой Армянской Апостольской Церкви (пам. в субботу 3-й недели Великого поста), философ, богослов, экзегет, педагог, церковно-общественный деятель |
| Справка: 137, прим., устава духовных академий. Определили: Принять Коллежского Ассесора Сергея Россинского в число своекоштных студентов I курса Академии, с дозволением ему, согласно прим, к § 144 академического устава, жить на частной квартире в Сергиевском —76— Посаде, – о чем и представить на Архипастырское утверждение Его Высокопреосвященства. III. Предложение Преосвященного Ректора Академии: «Г.г. наставниками Академии доставлены мне программы преподаваемых ими наук и соображения о предполагаемом ходе практических занятий на 1916–1917 учебный год – На основании § 109, лит. а п. 4, устава духовных академий, предлагаю эти программы и соображения на рассмотрение и утверждение Совета Академии». Определили: Признавая представленные г.г. наставниками Академии программы преподавания на 1916–1917 учебный год соответствующими указаниям, преподанным на сей предмет Святейшим Синодом в объяснительной записке к проекту устава духовных академий 1910 года, и научной постановке предметов, программы эти утвердить. IV. Имели суждение: о распределении лекций и практических занятий в Академии на 1916–1917 учебный год, причем было выслушано прошение и. д. доцента Академии по кафедре систематической философии и логики Ф. К. Андреева следующего содержания: «Приступая в настоящем учебном году к чтению в третий раз курса лекций, имею честь покорнейше просить Совет Императорской Московской Духовной Академии разрешить мне иметь две теоретические лекции и два часа посвящать практическим занятиям». Справка: Устава духовных академий §§ 84, прим., и 109 лит. δ п. 3 и лит. а п. 3. Определили: 1) Признавая вышеизложенную просьбу и. д. доцента Академии Ф. К. Андреева заслуживающею уважения, ходатайствовать пред Его Высокопреосвященством о разрешении назначить ему на 1916–1917 учебный год четыре лекционных часа в неделю (два часа на теоретические лекции и два часа на практические занятия). – 2) В случае удовлетворения сего ходатайства, – распределить лекции и практические занятия в Академии в 1916–1917 учебном году по следующей таблице: |
| Продолжением метода истории традиции стал метод истории редакций (Redaktionsgeschichte): если первый расширяет понимание долит. стадии развития библейских текстов, то второй сосредоточен на различных этапах их лит. обработки. Выражение впервые применил В. Марксен при анализе работы ап. Марка как редактора (1956), но сам метод применялся еще при исследовании ВЗ; кроме того, замечания Баура о редакторской деятельности евангелистов (см. выше в разд. «История первоначального христианства») также очень близки к этому методу. Много важных наблюдений над редактированием Второзакония и др. исторических книг сделали фон Рад и Нот. Один из ведущих представителей этого направления, Р. Рендторф (1977), отказываясь от документальной гипотезы, предложил различать редакции отдельных т. н. больших единств и окончательную редакцию Пятикнижия. Кроме названной работы Марксена большим достижением этого метода признается исследование редакторской деятельности ап. Луки, осуществленное Х. Концельманном (1954). Под влиянием Бультмана в исследованиях НЗ в 60-70-х гг. XX в. произошло смещение интереса от исследования долит. жанровых форм к анализу богословских позиций евангелистов. Центром многочисленных исследований стал анализ влияния богословских воззрений евангелиста на его редакторскую работу (Г. Борнкамм, Ф. Фильхауэр, Концельманн, Марксен, Э. Хенхен). Недостатком метода является то, что, сосредоточившись на отличиях и изменениях, эти исследователи не дают полного описания богословской позиции автора. Литературно-критический подход Во 2-й пол. XX в. наметился рост интереса к лит. организации библейских текстов, что было вызвано осознанием исчерпанности прежних методов исследования, а также влиянием структурализма в гуманитарных науках. Центр внимания исследователей сместился от происхождения и истории к структуре и функционированию объекта исследования. Историческое изучение лит. произведения направлено на то, чтобы открыть первоначальный авторский замысел и его последующую историю, тогда как читателю необходимо понять содержание находящегося перед ним текста. Поэтому литературно-критический подход занимается самим текстом и ориентирован на читателя, а не на автора; он нацелен на целостное восприятие текста и находится, т. о., ближе к методам традиц. интерпретации Библии, к-рые осуществлялись на протяжении всей истории ее религ. использования (см. ст. Экзегеза Свящ. Писания ). Это первый в истории Б. метод исследования, к-рый возник и развивался преимущественно в англоязычной научной среде. |
| Хотя Е. и принимал участие в догматических спорах своего времени, напр. в споре 1166 г. о евангельском изречении Христа «Отец Мой более Меня» (Ин 14. 28) или в споре 1180 г. об анафеме мусульм. богу (см. в ст. Константинопольские Соборы ), большая часть его церковных сочинений не касается напрямую догматических вопросов, а посвящена в основном этике, агиографии и экзегезе. Своеобразие сочинений Е. обусловлено оригинальным использованием традиц. терминологии и сочетанием разнообразных методов толкования, стремлением соотнести наблюдаемую Е. действительность с библейским Откровением. При этом характерной особенностью Е. как церковного автора является применение в сочинениях стилистических приемов, распространенных в основном в светской лит-ре (см.: Antonopulu. 2002). Эта писательская манера Е. обусловлена тем, что долгое время его лит. деятельность проходила между имп. и патриаршим дворами. К аудитории Е. принадлежали представители высшей светской знати и интеллектуальной элиты К-поля и Фессалоники, что объясняет стиль и язык его сочинений: весьма сложный, требующий для понимания достаточно высокого уровня образования. Использование архаизирующего, книжного языка в церковных сочинениях роднит произведения Е. с произведениями светской визант. лит-ры. Одновременно с этим его светские сочинения насыщены христ. аллюзиями: так, в придворных речах (см.: Eust. Thess. Op. min.) образы, почерпнутые из произведений Гомера и др. античных авторов, перемежаются образами из Свящ. Писания. Такое сочетание ветхозаветных и христ. образов и античных представлений о мире отвечало запросам светской высокообразованной публики, интересовавшейся также и нек-рыми формами монашеской жизни, что было распространено при дворе Комнинов. Направленность сочинений Е. по большей части нравоучительная, он с особой строгостью требует соблюдения христ. и монашеских обетов и правил ( Idem. Vita monach.; полный список трудов - Idem. Red. Quadr. S. 7-24, в т. ч. богословские сочинения - Ibid. S. 16-23). Основные богословские воззрения Е. соответствуют традиц. учению Церкви: так, его понимание монашества восходит к аскетической традиции отцов-пустынников, хотя и имеет нек-рые особенности. |
| право утверждать, что веру он обосновывал язычески. «Его религиозность,- писал К.,- это религиозность античного языческого философа, одинаково далекая и от христианской и от деистической; от первой она отличается тем, что не считает Откровение необходимым, не признает греха, не нуждается в его искуплении; от второй - тем, что основывает себя не на умозаключениях, не на рассуждении, а на чувстве» (Там же. С. 103). К достоинствам религ. учения Гемстергюи К. относил: 1) безусловный приоритет чувств над разумом в вопросах веры; 2) субъективный характер веры, имеющий в виду не ложные и относительные представления о Боге, а особую субъективность, присущую всякой личности; 3) критику деизма, несмотря на то что она в своей непоследовательности доходила до признания «естественной религии»; 4) критику традиц. доказательств бытия Бога. Сравнивая вклад Гемстергюи и Руссо, К. писал: «Руссо воскресил религиозное чувство на почве светского гуманизма, но ограничил его слишком объективным содержанием в деистическом смысле. Гемстергюи уже поставил в основе религиозного чувства субъективность; но самое чувство это понимал в слишком общих чертах, не испытывая и не сознавая потребность облечь его в конкретную определенную форму» (Там же. С. 132). Третий, самый большой по объему, раздел книги посвящен философии Гамана. Этот раздел включает множество разнообразных и в некоторых случаях подробно разработанных литературно-эстетических материалов, характеризующих культуру эпохи Просвещения во всей сложности и противоречивости протекавших в ней процессов, ее отношение к античному наследию, к классицизму, к проблематике споров об эмансипации чувств, о гении, гениальности и «прекрасной душе». К. отмечал, что параллельно с развитием философии чувства и веры, а часто и опережая его, стремление к свободе и к утверждению прав индивидуальности и ее новое понимание в качестве творца собственной жизни и культуры находят свое глубокое выражение в художественной лит-ре эпохи Просвещения. Значительное место в книге К. отведено рассмотрению франц., англ. и нем. лит-ры, анализу влияния Гамана на лит. направление «Буря и натиск» (Sturm und Drang), возникновению, эволюции и упадку сентиментализма и этического индивидуализма. Религ. брожение, присущее эпохе Просвещения, К. обсуждал в связи с пиетизмом . По мнению К., возникновение и распространение пиетизма, основу к-рого составляло аскетическое отношение к чувствам, стало ответом на господствовавший в Германии в течение длительного времени церковный рационализм и догматический объективизм. Пиетизм, считал К., остановил в Германии не только развитие светского образа жизни и свободу выражения чувств, но и свободу мысли. Поворот к оправданию чувств и страстей К. видел в отдельных философских сочинениях Вольфа, несмотря на их сугубо рационалистический характер, а также в меняющемся протестант. богословии эпохи Просвещения; аналогичные тенденции К. усматривал и в католич. богословии (Там же. С. 297-311). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла БОХАН Бóхан Дорофей Дорофеевич (4.02.1878, Минск - 1942, Ближ. Восток), писатель, публицист, правосл. деятель. Род. в семье офицера. Окончил Полоцкий кадетский корпус и Константиновское артиллерийское уч-ще. Занимался журналистикой с 1897 г. После неск. лет службы в 1908 г. в чине штабс-капитана артиллерии оставил армию и сосредоточился на лит. деятельности. Жил в Минске, сотрудничал с газетами «Минский листок», «Северо-Западный край», «Северо-Западная жизнь», «Минские ведомости», «Голос провинции» (в 1907 г. один из ее редакторов). Под псевдонимами Н. М. Серебрянский, Д. Дорофеев и др. писал статьи на актуальные темы общественной жизни, лит.-критические статьи, рецензии. Его первая книга представляла собой поэтический перевод на рус. язык «Слова о полку Игореве» (изд. в 1897 под названием «Игорь, князь Северский»). Увлечение рус. историей отразилось в исторической поэме «Князь Всеславович», многочисленных стихотворениях, фольклорных записках, переводах из польск. лит-ры и т. д. В 1902 г. вышла в свет историко-лит. работа Б. «Минские предания и легенды», принесшая автору известность. В годы революции 1905-1907 гг. выступал за культурно-национальное самоопределение белорусов, литовцев и поляков, но впосл. отошел от либеральных увлечений. Революционные события 1917 г. воспринял негативно. В кон. 1920 г. бежал с семьей в Вильну, вскоре включенную в состав Польского гос-ва. Здесь Б. сотрудничал с газетами «Русское слово», «Наше время», с правосл. ж. «Воскресное чтение», был редактором-издателем газ. «Искра». Выступал в защиту правосл. Церкви и рус. национального меньшинства в Польше. Писал статьи, посвященные истории Церкви, положению деятелей рус. культуры в эмиграции, анализировал их лит. творчество. Состоял членом Православного благотворительного об-ва, Об-ва русских писателей и журналистов и др. Являлся многолетним руководителем Литературно-артистической секции (ЛАС) при Виленском русском об-ве (Е. В. Вадимов, В. Р. Иодко, И. И. Поплавский и др.). Постоянно участвовал в заседаниях Виленского религиозно-философского кружка, выступал с докладами на историко-церковные и лит. темы. В 1939 г. арестован советскими властями. Попал в польск. армию ген. В. Андерса и погиб на фронте. Лит.: Энцыклапедыя лimapamypы i мастацтва Бeлapyci. Mihck, 1984. Т. 1; Конон В. М. Проблемы искусства и эстетики в общественной мысли Белоруссии нач. XX в. Минск, 1985; Черепица В. Н. «...Дай нам руку в непогоду»: Деятели рус. культуры XIX - нач. XX в. и Гродненщина. Гродно, 1997. В. Н. Черепица Рубрики: Ключевые слова: АКСАКОВ Константин Сергеевич (1817-1860), писатель, лит. критик, публицист и историк, один из главных теоретиков славянофильства АКСАКОВ Николай Петрович (1848-1909), богослов, философ. историк, публицист, автор худож. произв., лит. критик АМФИТЕАТРОВ Александр Валентинович (1862-1938), писатель, лит. критик, драматург, публицист револ.-демокр. направл. |
|
|
