| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ [греч. παρουσα - приход, прибытие, пришествие, присутствие], возвращение Иисуса Христа на землю в конце времен, когда мир в его нынешнем состоянии прекратит свое существование. В новозаветных текстах оно именуется «явлением» или «пришествием» Иисуса Христа («явление Господа нашего Иисуса Христа» - 1 Тим 6. 14; «явление Господа Иисуса с неба» - 2 Фес 1. 7; «явление славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа» - Тит 2. 13; «пришествие Сына Человеческого» - Мф 24. 27, ср.: 1 Фес 2. 19; «Сын Человеческий, грядущий на облаках небесных с силою и славою великою» - Мф 24. 30). В рус. богословской лит-ре часто используется калька с греч.- «парусия». Ветхий Завет о В. п. Ветхозаветная эсхатология изображает «последние времена» через широко распространенное библейское выражение «день Яхве». С помощью этого выражения обозначаются важные «посещения» или «явления» Бога, имеющие место в истории Израиля или в мировой истории. Если оно имеет культовое содержание и как таковое обозначает день молитвенно-благодарственного обращения к Богу, в этот день также вспоминается знаменательное историческое событие, во время к-рого Бог явил народу Свою силу и помощь. Т. о., «день Яхве» - это день «пришествия» или «вхождения» Бога в историю. Поскольку Божественное водительство осуществляется в мире постоянно, «днями Яхве» становятся фактически все судьбоносные события библейской истории. Таковы «день Мадиама» (Ис 9. 4), «день Изрееля» (Ос 1. 11) и др. «дни», в к-рые Яхве дарует израильтянам победу над их врагами (Суд 7. 15-25). Однако «дни Яхве» могут быть и днями «пламенного гнева» Господа (Плач 1. 12), вызванного нечестием Израиля, над к-рым Бог Сам совершает Свой праведный суд (Плач 2. 21-22). Рассеяние иудеев, вызванное разрушением Иерусалима, прор. Иезекиилем описывается как «день облачный и мрачный» (Иез 34. 12). Таковым он будет и для Египта из-за его «идолов и… лжебогов в Мемфисе», и для «беспечных Ефиоплян» (Иез 30. 13, 9). «Так говорит Господь Бог: рыдайте! о, злосчастный день! Ибо близок день, так! близок день Господа, день мрачный; година народов наступает. …В тот день пойдут от Меня вестники… чтобы устрашить беспечных Ефиоплян, и распространится у них ужас, как в день Египта; ибо вот, он идет» (Иез 30. 2-3, 9). Бесчисленные бедствия, к-рые обрушиваются на Израиль, это, как правило, также «дни посещения» Господа за грехи народа (Исх 32. 34). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ОТКРОВЕНИЕ [Греч. ποκλυψις; лат. revelatio], в общем смысле все то, что Бог прямо или опосредованно (через ангелов, святых, видения, знамения, чудеса) открывает людям для спасения. О.- это не просто знание, но опыт общения с Богом. Если он невыразим, то остается сугубо личным для человека и, как правило, не распространяется; если выразим и является общезначимым, то фиксируется в виде текстов, образов, традиций духовной жизни, становится достоянием Священного Предания . Примерами записанного общезначимого О. служат Библия , Коран , Танах . В связи с этим слово «откровение» употребляется как именование Свящ. Писания. (Об О. как жанре религ. лит-ры см. в статьях , Иоанна Богослова Откровение .) В Ветхом Завете Бог не раз открывается человеку, сообщает ему нечто новое о Себе или о мире, дает ему законы и правила, к-рым необходимо следовать. Для выражения таких О. в древнеевр. тексте ВЗ используются: 1) глагол в породе nifal (открываться, являться): «И пришел человек Божий к Илию и сказал ему: так говорит Господь: не открылся ли Я ( ) дому отца твоего, когда еще были они в Египте, в доме фараона?» (1 Цар 2. 27); 2) глагол в породе nifal (являться): «И продолжал Господь являться ( ) в Силоме после того, как открыл ( ) Себя Самуилу в Силоме чрез слово Господне» (1 Цар 3. 21); 3) глагол в породе nifal (открыться, сделать себя известным): «И увидите это, и возрадуется сердце ваше, и кости ваши расцветут, как молодая зелень, и откроется ( ) рука Господа рабам Его, а на врагов Своих Он разгневается» (Ис 66. 14); 4) существительное (свидетельство, законы): «И положи крышку на ковчег сверху, в ковчег же положи откровение ( ), которое Я дам тебе» (Исх 25. 21); (μαρτριον, testimonium) прежде всего относится к заповедям и закону, к-рые Бог даровал прор. Моисею на горе Синай (Втор 6. 17; ср.: Числ 7. 89; 17. 4; 4 Цар 17. 15; 23. 3; 1 Пар 29. 19; Пс 18. 8; 24. 10; 92. 5; 118. 2 и др.). |
| При всем разнообразии значений слова «Е.» в раннехрист. текстах уже апостолы употребляли его и в том значении, какое прочно закрепилось за ним впосл. в догматическом сознании Церкви. «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси,- предостерегал ап. Петр ,- и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель» (2 Петр 2. 1). Относя Е. к «делам плоти» (Гал 5. 19-20), ап. Павел дал практическое предписание в отношении еретика: «Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся, зная, что таковой развратился и грешит, будучи самоосужден» (Тит 3. 10-11). Это предписание и сама апостольская характеристика еретика впосл. были учтены в соборной практике Церкви. С IV в. слово «Е.» все чаще стало использоваться для обозначения ошибочного учения, хотя в текстах того же периода можно встретить и выражения вроде αρεσις καθολικ (букв.- кафолическая ересь), к-рым Евсевий Кесарийский назвал истинное учение Кафолической Церкви ( Euseb. Hist. eccl. X 5. 21). В дохрист. эпоху на Западе греч. слову αρεσις соответствовало лат. secta. Впосл. эти термины были разведены: слово secta стало использоваться для обозначения отделившейся от Церкви религ. общины или организации, в то время как за словом «Е.» сохранилось его прежнее значение, неортодоксального учения. В рус. богословской лит-ре, испытавшей в XVI-XVIII вв. зап. влияние, слова «Е.» и «секта» часто также использовались как синонимы, однако в слав. и рус. библейских переводах и в рус. переводе творений вост. отцов Церкви термин «секта» не употребляется. Проблемы изучения Е. Исследование еретических учений связано с многочисленными трудностями. Прежде всего к ним относятся большое количество и разнообразие Е. (к VIII в. их было уже ок. 100), а также их непостоянство. «Посмотрим,- замечает в этой связи сщмч. Ириней Лионский,- на непостоянство мнений этих (еретиков), как они, двое или трое, об одном и том же говорят не одно и то же, но противоречат между собой и по сути дела, и в именах» ( Iren. |
| Пришли ко гробу. Иисус велит отвалить камень от входа в погребальный склеп. Марфа, верная своей многозаботливости, пытается подсказать: «Господи! Уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе». Господь же, воздав благодарение Отцу, «воззвал громким голосом: Лазарь! Гряди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть идет». И – сколь потрясающее было зрелище, когда родные, видя сначала перед собой полностью завернутую мумию, снимают покров за покровом, постепенно обнажая дорогие, живые черты любимого брата и друга! Но вернемся на мгновение назад, где перед гробом и ученики в страхе от грядущих опасностей; и плачущие сестры, и сострадающие друзья усопшего. Вокруг такая скорбь и уныние, что даже Иисус, Который знал и то, что Он сейчас совершит, и то, что «эта болезнь не к смерти, но к славе Божией», – и «Сам восскорбел духом», и «прослезился». Как удивительно! Божественное знание, что жизнь победит смерть, не устраняет человеческой скорби и сострадания. Иисус – и совершенный Бог, и совершенный Человек. А никакой нормальный человек не может привыкнуть к смерти, не может считать ее естественным законом, хотя она и постигает всякое живое существо. Да человек и не имеет права к ней привыкать, потому что «Бог смерти не сотворил». Кто к ней привык, тот и не ждет победы над ней. А Господь Иисус Христос, как истинный Человек, и о чужой смерти плакал, и перед собственной молился до кровавого пота. Именно поэтому Он, как истинный Бог, и победил смерть. О приближении Страстной седмицы. Неделя Ваий Утр. – Мф.21:1–11, 15–17 . Лит. – Ин.12:1–18 Флп.4:4–9 Господь Иисус Христос за три года земной жизни совершил много чудес. Апостол Иоанн Богослов пишет, что «если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» ( Ин.21:25 ). Господь являл Свою власть и над силами природы, и над стихиями, и над бесами. Это всегда вызывало восхищение и благодарность у тех, кто был рядом. |
| С. 393). Тем не менее не исключено, что контраст между Божественным всемогуществом и слабостью «женской руки» был устойчивым стилистическим приемом, напр. в 2 галилейских таргумах, дающих пространный парафраз истории об Иосифе, где Иаков выражает надежду, что «всемогущий Бог, повелитель Вселенной, избавит Иосифа от руки женщины». Связь И. к. с послепленной литературой проявляется в акценте на соблюдении обрядовых предписаний Закона Моисеева (см.: Иф 8. 6; 11. 12-13; 12. 1-9). В И. к. употребляется именование «Бог небесный» (5. 8; 6. 19; 11. 17), характерное для послепленной лит-ры и часто встречающееся в Книгах Ездры (1. 2; 5. 11, 12; 6. 9, 10; 7. 12, 21, 23), Неемии (1. 4, 5; 2. 4, 20), а также во 2-й Книге Паралипоменон (36. 23) и в Книге Товита (10. 11) ( Collins J. A Comment. on the Book of Daniel. Minneapolis, 1993. P. 159; это именование считается иранизмом - см.: Otzen. 2002. P. 133). Богословие И. к. неразрывно с религ. осмыслением истории: все стихи, в к-рых приводятся эксплицитные рассуждения о Боге, связаны с вопросом о Божественном участии в человеческой истории и объединены общей мыслью - основа исторического бытия народа Израиля состоит в его верности завету. Эта идея выступает как объективный исторический закон, очевидный даже для врагов Израиля: «…если есть заблуждение в этом народе, и они грешат пред Богом своим, и мы заметим, что в них есть это преткновение, то мы пойдем и победим их. А если нет в этом народе беззакония, то пусть удалится господин мой, чтобы Господь не защитил их, и Бог их не был за них, и - тогда мы для всей земли будем предметом поношения» (Иф 5. 20-21). Верность завету - определяющий фактор истории народа, о чем свидетельствует уже самое начало истории Израиля: праотцы вышли из Месопотамии, отказавшись от родства и от религии предков, тем самым совершив безумный по человеческим меркам поступок, руководствуясь только верностью познанному ими Богу - «Богу неба» (5. 8). Эта история, рассказанная в И. к. от лица завоевателя (5. 7-8), соответствует той опасности, которая нависла над Израилем: иудеи опять должны сделать выбор, оставаться ли им верными завету, находясь под угрозой гибели, или подчиниться безусловно превосходящей силе врага, не имея никаких материальных средств к спасению. |
| В иерархии литературно-художественных и личностных ценностей для И. превосходящим Чехова был только Л. Н. Толстой , к-рому И. посвятил отдельные статьи. Толстой для И.- гениальный художник, «богатырь мысли, пророк и учитель современности», нравственная опора для ищущих и страждущих: «Толстой и «правда» - одно... Он так же типичен для XIX в., как Винчи для XV и Вольтер для XVIII. Это модели века, микрокосм, самоцветы…» (Литературный Олимп. С. 4, 7, 16). В 1908 г. И. посетил Толстого в Ясной Поляне. По воспоминаниям Д. П. Маковицкого, Толстому И. «был приятен… тем, что он искренне верующий, верит в Бога» (Лит. наследство. М., 1979. Т. 90. Кн. 2. С. 452). Сохраняя независимость суждений, И. поддерживал дружбу со мн. литераторами, вел переписку с Брюсовым, Л. Н. Андреевым , К. Д. Бальмонтом , Ф. Сологубом, А. В. Амфитеатровым , Блоком, Мережковским и др. После Октябрьской революции 1917 г. И. продолжал вести культурно-просветительскую работу, читал лекции о лит-ре в Ин-те журналистики, в рабочих и красноармейских аудиториях, в кинотеатрах. Сотрудничал в ж. «Вестник литературы», где публиковал заметки под заголовком «Что делается в литературе». Писал книгу о Н. С. Лескове (незавершенная ркп. хранится в Пушкинском Доме). И. похоронен в С.-Петербурге, на Смоленском кладбище. Арх.: ИРЛИ. ПД. Ф. 115; РГАЛИ. Ф. 227; РНБ ОР. Ф. 809. Соч.: Кнут Гамсун. СПб., 1910 (совм. с М. П. Благовещенской); Вера или неверие: (Религия Чехова)//А. П. Чехов: Pro et contra. СПб., 2002. С. 872-905; Чехов: Биография. М., 2003. Лит.: Фидлер Ф. Ф. Первые лит. шаги: Автобиографии совр. рус. писателей. СПб., 1911. С. 34; он же. Из мира литераторов: Характеры и суждения. М., 2008; Рус. критика совр. лит-ры. СПб., 1912. С. 64-65; Кауфман А. Е. [Некролог]//Вестн. лит-ры. Пг., 1921. 3(27). С. 13; Фидлер Ф. Ф., Штейн С. Ф., фон [Станицкий, псевд.]. Восп. об Измайлове//Последние известия. Таллин, 1921. 6 апр.; Смиренский В. В. [Скорбный А., псевд.]. А. А. Измайлов. Пг., 1922; История рус. критики. М.; Л., 1958. Т. 2. С. 425-427; Письма Л. Н. Андреева к А. А. Измайлову/Публ.: В. Я. Гречнев//Рус. лит-ра. 1962. 3. С. 193-201; Лит.-эстетические концепции в России кон. XIX - нач. XX в. М., 1975; Тяпков С. Н. Л. Андреев в зеркале критика и пародиста А. А. Измайлова//Творчество писателя и лит. процесс. Иваново, 1978. С. 77-96; Брюсов В. Я. Письма к А. А. Измайлову/Публ.: Э. С. Литвин//Ежег. РО ПД, 1978. Л., 1980. С. 231-249; Новиков В. И. А. Измайлов// Он же. Книга о пародии. М., 1989. С. 410-416; Рус. писатели: 1800-1917: Биогр. словарь. М., 1992. Т. 2. С. 403-405. С. Н. Тяпков Рубрики: Ключевые слова: АКСАКОВ Константин Сергеевич (1817-1860), писатель, лит. критик, публицист и историк, один из главных теоретиков славянофильства АКСАКОВ Николай Петрович (1848-1909), богослов, философ. историк, публицист, автор худож. произв., лит. критик АМФИТЕАТРОВ Александр Валентинович (1862-1938), писатель, лит. критик, драматург, публицист револ.-демокр. направл. |
| Гомилии свт. Григория Богослова. Греч. рукопись. 975 г. (ГИМ. 140. Л. 3) Гомилии свт. Григория Богослова. Греч. рукопись. 975 г. (ГИМ. 140. Л. 3) В Х в. Симеон Метафраст предпринял языковое «очищение» житийной лит-ры, подвергая редакции язык оригиналов в сторону сближения его с древнегреческим, как бы переводя просторечные слова и выражения на древнегреч. язык. Метод «перевода» (μετφρασις, отсюда прозвище Метафраст) произведений, написанных на народном языке, на древнегреч. язык использовался и позднее. Известны, однако, случаи обратного парафраза, к-рому, напр., подверглись исторические произведения Анны Комнины и Никиты Хониата . Т. о., на этом этапе книжный и разговорный языки стали в определенной степени разными языками, они требовали перевода, хотя непрерывная языковая и культурная традиции поддерживали в носителях Г. я. ощущение единства древне- и новогреч. языка. Сложнейшая языковая ситуация с XII в. характеризовалась сочетанием в лит. языке Византии неполного билингвизма (древнегреч. и новогреч.) с диглоссией (существование разговорной и лит. формы) в народном (новогреч.) языке. Языковая ситуация в поздней Византии, после захвата К-поля крестоносцами (1204), представляла сложную картину. По-прежнему существовала диглоссия, но происходило и стирание противопоставления древнегреч. и новогреч. (визант.) вариантов лит. языка путем механического перемешивания древнегреч. и новогреч. форм. Этот средневек. новогреч. язык в лит. варианте преимущественно имел «мозаичную» структуру. В одном и том же лит. произведении параллельно употреблялись древнегреч. и новогреч. формы одних и тех же слов и использовались древнегреч. и новогреч. слова-синонимы. Эпоху Палеологов (2-я пол. XIII-XV в.) можно назвать эпохой «2-го аттикизма и 3-й софистики». Расхождение между лит. письменным языком и речью широких масс населения уменьшившейся в размерах империи, по всей вероятности, достигло тогда апогея ( Белецкий. 1985. С. 191). В XIII в. постепенно создавались обработанные формы новогреч. диалектов, к-рые в поздней Византии стали различаться. Но «обработка» народной диалектной речи образованным кругам общества виделась в максимальном приближении их к «ученому» (древнегреч. аттикизированному) языку. Сочетание этих 2 стилей давало разные и неожиданные формы лит. языка. |
| Дмитрий Иванович (2.09.1873 (по др. сведениям, 26.06), мест. Гулевичи Луцкого у. (по др. данным, с. Куснище Владимирского у.) Волынской губ.- 4.03.1955, Вильнюс), историк рус. лит-ры и языка, чл.-кор. АН СССР с 1921 г. (до 1925 г. Рос. АН). Род. в семье священника. Окончил Мелецкое ДУ, Волынскую ДС, затем СПбДА. В 1897 г. А. присуждена степень канд. богословия с правом получения степени магистра богословия без новых устных испытаний. Научную деятельность А. начал под руководством акад. А. А. Шахматова . В 1898 г. советом СПбДА избран исполняющим должность доцента по кафедре рус. и церковнослав. языка и истории рус. лит-ры. В 1903 г. защитил дис. на степень магистра богословия «Исследования о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике». В 1905 г. избран экстраординарным профессором. 14 авг. 1909 г. распоряжением Святейшего Синода уволен из СПбДА за «неблагонадежность» и политически вредные направления в преподавании новой рус. лит-ры. В 1909-1919 гг. преподавал историю рус. лит-ры и языка, церковнослав. языка и палеографию на Высших жен. (Бестужевских) курсах, Высших педагогических курсах Об-ва экспериментальной педагогики и др. До 1917 г. награжден орденами св. Анны 2-й и 3-й степени и Станислава 2-й и 3-й степени. В 1910-1927 гг. являлся сотрудником Рукописного отд-ния имп. Публичной б-ки, в 1917-1918 гг. руководил Богословским отд-нием Публичной б-ки. А. занимался археографическими разысканиями, описанием, публикацией и комментированием памятников древней и новой рус. лит-ры. Им были созданы образцовые описания рукописей Софийской б-ки, собрания И. В. Помяловского и др. С 1919 г. А. проф. Петроградского ун-та, с 1920 г. проф. Археологического ин-та. В советское время принимал участие в научной деятельности НИИ сравнительного изучения языка и лит-ры Запада и Востока при ЛГУ, НИИ книговедения, Историко-филологического отд-ния АН УССР и др. 20 июня 1927 г. арестован ГПУ по обвинению в принадлежности к подпольной контрреволюционной монархической орг-ции. 5-летний срок заключения отбывал в СЛОН. В 1939-1941 гг. преподавал в Смоленском педагогическом ин-те. В послевоенные годы в должности профессора читал курс истории рус. лит. языка в Вильнюсском ун-те. Принимал участие в подготовке «Словаря древнерусского языка XI-XVII вв.» и исторической хрестоматии укр. языка. А.- выдающийся знаток древнерус. книжности, в совершенстве владевший приемами источниковедческого анализа. Ему принадлежат ок. 200 статей, исследований, курсов лекций, описаний, заметок по древней и новой рус. лит-ре, церковнослав. языку, источниковедению и палеографии. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание БИБЛЕИСТИКА историко-филологическая наука, изучающая Библию как лит. произведение посредством текстологического (т. н. низшая критика; нем. Textkritik; англ. textual criticism, lower criticism) и лит. анализа (нем. Literarkritik, höhere Kritik; англ. higher criticism). Предметом текстологического анализа являются рукописные и печатные тексты, содержащие библейские книги или их фрагменты, так что библейская текстология занимается исторически документированным периодом существования Библии, от к-рого сохранились рукописные и печатные свидетели текста (о методах и целях этого анализа см. ст. Текстология библейская ). Объектом лит. анализа являются лит. формы, в к-рые воплощены библейские произведения, их содержание и происхождение. Поскольку между историческими событиями, о к-рых сообщает Библия, временем возникновения библейских книг и сохранившимися рукописями существует временной разрыв, иногда весьма значительный, суждения о происхождении соответствующих текстов чаще всего основаны на методах и достижениях исторической науки, лингвистики, литературоведения, фольклористики, археологии (см. Археология библейская ), этнографии и социологии, на типологическом изучении религии, культуры и лит-ры. Конечной задачей лит. анализа является установление обстоятельств и условий происхождения библейских текстов. Всякий корректный с научной т. зр. лит. анализ принимает во внимание данные рукописных источников, поэтому лит. и текстологический анализы обычно взаимосвязаны. Б. как наука появилась в Новое время и при формировании тесно взаимодействовала с классической филологией, сравнительным и позже историческим языкознанием, востоковедением, и в частности с гебраистикой. В немалой степени Б. влияла на традиц. богословские дисциплины - экзегетику и герменевтику, ее результаты отражаются в исагогических трудах (см. Исагогика ). Историко-филологическое исследование Библии может служить существенному уточнению традиции, выявлению множества забытых исторических подробностей, вскрытию законов построения библейских текстов и в конечном счете приданию традиции еще большей убедительности и устойчивости. Исторические предпосылки и становление Б. |
| Дискуссия о лит. истории возникновения Б. продолжалась и в XX в., основания для аргументов против гипотезы источников Пятикнижия давали новые исследования, к-рые ставили под вопрос критерии разделения материала на источники, выработанные лит. критикой. Были учтены существенные расхождения между евр. текстом и Септуагинтой, где встречается больше примеров употребления составного имени Божия. Эти выводы не подтверждают возможности использовать разное написание имени Бога как критерий для определения источников (И. Дазе (1912), Х. М. Винер (1910), Б. Д. Эрдманс (1908-1914)). Изучение лит. и эпиграфического материала, найденного при раскопках на Ближ. Востоке (особенно эпоса о Гильгамеше), также поставило под вопрос применение критерия выделения источников на основании вариативного использования имен Бога; в угаритской, вавилонской и егип. лит-рах периода от II тыс. до Р. Х. имеется много примеров употребления составных имен богов. Выделение отдельных источников в Б. на основании т. н. двойных повествований (напр., 1. 1- 2. 4а и 2. 4б - 25; 15 и 17; 16 и 21; 21. 22-34 и 26. 12-22; 28. 10-22 и 35. 15 и др.) также не находит подтверждения в древневост. лит-ре, т. к. двойные повествования оказываются распространенной особенностью стиля вавилонской, угаритской, греч. лит-р (от II тыс. до Р. Х. и позже). Достаточно точные, хотя и не дословные лексические повторения являются существенной особенностью библейской прозы. Изменения выражений и стиля не всегда связаны с изменением темы, одно повествование может встречаться как в прозаической, так и в поэтической форме (ср. Руфь 4 и 5). Использование различий лит. стиля и несовпадение богословских концепций нек-рых частей текста в качестве критерия для источниковедческого анализа критиковались мн. исследователями древневост. лит-ры (см. Дж. Орр (1917), Э. Навиль (1916), А. Яхуда (1934), П. Хойниш (1930, 1947), Б. Якоб (1934), О. Т. Аллис (1972), М. Ф. Унгер (1972), К. Рабаст (1951), Е. Ш. Олдерс (1949), С. Х. Гордон (1967) и др.). Альтернативное документальной гипотезе направление представлено сканд. школой, и прежде всего кн. И. Энгнелля «Введение в ВЗ» (Gamla Testamentet, en traditionhistorisk inledning. Delen I. Stockholm, 1945). Энгнелль строит свои доказательства на параллелях с араб. традицией сохранения устных преданий: содержание Б. (и всего Пятикнижия) сохранялось устно в течение всей эпохи до возвращения из вавилонского плена и было письменно зафиксировано в эпоху Второго храма. |
|
|
