| Неканонические и апокрифические книги нельзя приравнивать к каноническим. На евреев мог влиять и действительно влиял парсизм, как и вообще язычество в позднейшие эпохи его истории. Но это влияние отразилось не на библейской литературе. Мы знаем, что со времени плена, иудейство, действительно, начало усвоять себе языческие воззрения, но знаем и результаты этого влияния языческого мира. Плодом этого был новый источник еврейского вероучения: Талмуд и Каббала, элементы которых даны были задолго до явления христианства. В том и другом источнике иудейского вероучения мы встречаемся уже с понятиями об ангелах, чуждыми библейскому воззрению, т. е. чисто натуралистическими. Здесь они, действительно, как и в Авесте, – олицетворение сил и стихий мира, и творятся из огня и света. По воззрению Каббалы, – из отвлеченного и бескачественного божества En soph исходят или выливаются, в убывающем порядке, – Сефироты (числом 10-ть), представители идеальных начал мира, под именами мудрости, благости, пространства и других свойств нравственных и физических, как амшаспанды в Зороастровой религии. За ними следуют подчиненные им ангелы, разделяющиеся, по числу главных Сефиротов, на 10-ть чинов, – представители различных пространственных сфер в природе, управляющие движением земли и планет, – ангелы огня, воды, рек, источников, как яцаты в Авесте. Демоны также разделены на 10-ть классов, из которых каждый представляет известную ступень мрака и зла. Пневматология Талмуда еще дальше отступает от библейского воззрения. Ангелы, как и сам Шехина, заменивший Иегову, телесны и чувственны, и слиты с силами природы. Это позднейшее учение евреев о духах, действительно, было заимствовано из Зороастровой религии. Талмуд прямо говорит, что имена ангелов заимствованы раввинами у персов 930 . История творения земного мира также сближается с историей творения мира в Библии , хотя на том только основании, что здесь 6 дней творения, а в Авесте 6 периодов. В описании рая ищут также изображений библейского рая, хотя нет оснований персидскую Гаокерену, – белую гаому, как и индийскую сому, отождествлять с древом жизни, как это делается при сопоставлении Зороастровой религии с библейским учением о первобытном состоянии человека. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АНХРА-МАЙНЬЮ [авест.- злой дух; Ангро-Майнью, Ангра-Манью; Ахриман (среднеперсид.), Ариман (греч.)], в зороастризме глава злых сил, враг всего благого. В Гатах дух зла (еще не собственно А.-М. более поздней традиции) - близнец духа добра и, вероятно, наряду с последним потомок Мазды. «Воистину есть два первичных духа, близнецы, славящиеся своей противоположностью. В мысли, слове и деле - они оба, добрый и злой… Когда эти два духа схватились впервые, то создали бытие и небытие… из этих двух духов один, следующий лжи, выбрал зло, а другой - дух святейший, облаченный в небесную твердь, выбрал праведность…» (Ясна. 30. 3-5; ср.: 45. 2 и 47. 3) Этот пассаж вызывает среди исследователей большие споры. В наст. время получило распространение мнение (О. Везендонк и Х. С. Нюберг), что реальная оппозиция здесь - оппозиция духа зла и духа добра, в то время как творец находится над ней (ср.: Ясна. 30. 11; 45. 1). В Младшей Авесте монотеизм уступает более четко выраженным дуалистическим тенденциям. В противовес благим творениям божиим А.-М. породил всевозможные отрицательные явления: болезни, смерть, ядовитых и вредных животных, стужу, чародейство и др. (Видевдат. 1). Темные деяния определяются в Авесте как «не-жизнь»: А.-М. практически предлагает искушаемым им людям не иной принцип жизни, а уход в небытие, смерть. Иногда толкователи понимают термин «не-жизнь» как указание на то, что в нек-ром смысле А.-М. нереален, не существует (подлинным существованием обладает лишь добро, происходящее от бога). С людей, однако, не слагается ответственность за грехи. В известном смысле в своих несчастьях люди виноваты сами: тексты повествуют о грехопадении первой человеческой пары - Мартья и Мартьянаг , к-рые пали, объявив злого духа творцом мира (Бундахишн. 15). По преданию, А.-М. искушал (обещанием великой власти) и пророка Зороастра , но тот преодолел искус (Видевдат. 19). Основным принципом действия А.-М. является Друдж (Ложь). Ложь, склоняющая к вероотступничеству, персонифицируется в образе развратной блудницы (Видевдат. 18; ср.: Иез 16; Ос 4. 11-18; Откр 17). Каждый человек обязан отвергнуть Ложь и самого А.-М. со всеми его служителями и во всех его проявлениях. Формула такого отвержения содержится в фраваране (символе веры). В конце времен всякое зло будет уничтожено и А.-М. будет побежден. Трудно, однако, понять, какова дальнейшая судьба А.-М. и будет ли он уничтожен. В обычном смысле слова уничтожить его (т. е. отправить в «не-жизнь») нельзя, ибо он и так «не-жизнь». Но в Авесте определенно указывается, что наступит время, когда зла не будет. Лит.: Wesendonk O. G. von. Das Wesen der Lehre Zarathustras. Lpz., 1927; Nyberg H. S. Questions de cosmogonie et de cosmologie mazdéennes//J. Asiatique. 1931. N 219. P. 193-244; Duchesne-Guillemin J. Ormazd et Ahriman. P., 1953. Г. Г. Ястребов Рубрики: Ключевые слова: |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| e) Относительно мифических представлений пространства и времени писано немало. Укажу сначала на мифологию времени. К сожалению, здесь нет никакой возможности остановиться на этих примерах более или менее подробно, но я все-таки, опираясь на Кассирера и др., попробую их привести. Всякий монотеизм резко отличается тем, что время здесь протекает не в зависимости от природных процессов, но в зависимости от воли Божией. Еслипсалмы восхваляют времена и сроки, установленные свыше, то пророки дают то, что можно прямо назвать религией будущего. Времена сокращаются, и остается только будущее. Бог-творец отходит на задний план. Выступает Богистории и Бог совершенства . – В персидской религии также господствует идея будущего, но она тут более земная и менее богатая. Тут все связано с поражением Аримана и с началом нового периода. Тут – оптимистическая воля к культуре, получающая религиозную санкцию. Отсюда восхваление в Авесте крестьянина и скотовода. Тут не Бог спасает человека, но человек спасает сам себя, водворяя добрый порядок в мире. – В индийской философской и религиозной спекуляции – обратное мифическое представление времени. Тут тоже ожидание конца времени. Но этот конец будет дан сквозь ясность и глубину мысли. Если Сон в Авесте – злой демон, то уже в древнейших Упанишадах мышление толкуется как волшебная погруженность в сон. Это путь к Браме. Отсюда – то восприятие времени, которое ярче всего дано в буддийских источниках. Учение Будды сохраняет из времени только момент становления и возникновения, что равносильно и страданию. Страдание возникает из трех видов жажды, из жажды к удовольствию, к становлению и к прошлому. Исповедуется вечностьстановления; и в становлении нет конца, как и нет цели. Тут полная противоположность как библейским пророкам, так и Авесте. Тут целью является не конец времени, а прекращение времени и становления. Не конец времени спасет людей, а уничтожение всех времен со всем их содержанием. – Еще особая и также не менее значительная концепция времени в китайскойрелигии. |
| Религия Индии в древнейших св, книгах индийцев открывается натурализмом в учении о божестве. Религия Ирана, как мы знаем её в Авесте, уже более или менее отрешена от натуралистических понятий о божестве. Все религиозное воззрение Ирана проникнуто мыслью о противоположности между небом и землей, между миром видимым и невидимым. В Авесте постоянно противопоставляется этот земной, видимый, материальный мир иному, невидимому, нечувственному, которому принадлежат боги. Вселенная распадается на две части, духовную или невидимую, и материальную, или телесную. В брамиистве, которое сменило собой натурализм Вед, различие между чувственным и духовным понималось отвлеченно, под формой отрицания свойств реального, действительного бытия, и обращалось в пустое, абстрактное понятие. Воззрение Ирана, наоборот, представляется гораздо более живым и конкретным. Божество, дух, это – сила живая. Она всегда олицетворяется, и почти никогда не переходит в одно пустое понятие, которому чужды свойства действительного, реального бытия. Можно сказать более: олицетворение всего существующего – характерное свойство воззрений Авесты. Материя, земля, минералы – все живо и одушевлено. Это не значит, однако же, что иранское воззрение совершенно свободно от тех стремлений к пантеистическому единству, которое составляет выдающуюся сторону религии индийцев, и что до конца оно оставалось верным своему живому воззрению. Стремление к пантеистическому единству присуще и Зороастровой религии, но оно закрыто дуализмом, т. е. борьбой двух противоположных начал добра и зла. Борьба света с тьмою, из которой слагается процесс жизни во вселенной, составляя выдающуюся сторону религиозного учения, останавливала на себе все внимание. Но сама эта борьба имела и свое начало, и свой конец, по крайней мере должна была иметь, и иранское воззрение впоследствии стремится все известь из одного всеобщего начала, которое все заключает под собой. В истории религиозных воззрений Ирана, по-видимому, повторяются, хотя не с такой очевидностью, те же моменты, какие прошла религия в Индии. Как в браминстве, после периода Вед, является попытка к объединению религиозных представлений о богах в идее о единой душе мира, которая, вместе со временем, переходит в чисто абстрактное понятие, так и здесь, постепенно развивается стремление к более отвлеченному, и притом пантеистическому воззрению. |
| Мы не хотим подвергнуться гневу Митры, любимейшего из мужей». Последний предикат, конечно, имеет в виду умиротворение Божества 18 . Точно также один из древнейших светлых духов авесты Ариаман есть древний бог и вед, принадлежащий к азурам. Затем великим почитанием у персов пользовалась Хома – божество и вместе опьяняющий напиток, добываемый из священного растения. Этот хома есть сома индусов. Это – тоже божество и священный напиток. Как последним, им повидимому сильно злоупотреблял Индра. Никто из исследователей не сомневается относительно названных нами божеств, что они имеют общее происхождение у азиатских арийцев. Самый дуализм, так обостренный в религии персов, представляет собой родство с учением индусов о борьбе светлых и темных сил и не имеет сходства и родства с семитическими представлениями о мире богов, где зло никогда не мыслилось как принцип равноправный с верховным Богом. Но вот, в этот ряд и в эту систему арийских теологических представлений неожиданно врываются семитические и прямо еврейские сказания и верования. Таково представление о древе жизни. Древо жизни фигурирует в самых древних преданиях Халдеи. На цилиндрах оно изображается охраняемым двумя херувимами. Точно также «земной рай», «потоп», как он представляется в авесте (потоп Ману у индусов имеет совсем другой характер) не находил себе ничего соответствующего в арийских сказаниях. Относительно рая нужно сделать следующее замечание. LXX переводят рай словом Παραδεισο. Указывают, что это слово персидского происхождения. Paradaezas – сад. Отсюда, говорят, следует, что библейский Παραδεισο имеет свое происхождение в персидском Paradaezas. Рассуждая так, забывают, что в Библии земной рай называется Gan, а в авесте – vara, и следовательно филологию в данном случае можно оставить совершенно в покое. Верно, что сад по персидски Paradaezas можно считать вероятным, что его натурализовал в языческом языке Ксенофонт (сад для удовольствия, парк для охоты, сад, насаженный избранными растениями и т. д). И затем переводчики LXX обозначили им понятие Gan. |
| Отвлеченному понятию о едином Боге-творце соответствует в эранском учении отвлеченное же понятие о начале злом, которое в своем противоположении началу благому и составляет так называемый дуализм эранской религии. Это злое божество именуется Ангро-Маиньу (ново-персидское Агармон, Агреман), то есть Ариман 264 . Что отвлеченное понятие преобразовалось в определенный тип верховного существа уже впоследствии, видно из того, что в Авесте имя это обыкновенно заменяется разными выражениями, имеющими смысл вообще злого, недоброго духа, и только в позднейших памятниках стало общеупотребительным и господствующим. На древних надписях его вовсе не встречается. Как Агура-Мазда, по эранскому учению, властвует над благими богами и духами, так Ариман над злыми, которые только со времени Заратустры перстали являться на земле в человеческом образе. Хотя оба верховные существа эранского дуализма испокон века были и есть, но между ними то существенное отличие, что Агура-Мазда также вечно и пребудет, тогда как владычеству Аримана некогда настанет конец. И в творении мира они между собою далеко не равны. Хотя Ариман есть творец всего злого, как Агура-Мазда творец всего благого, но этот последний творил независимо и самостоятельно, тогда как творчество Аримана есть так сказать оппозиционное: оно уже предполагает пред собою сотворенное благим творцом и направлено к ниспровержению и разрушению всего благого или по крайней мере к его вреду. Нет сомнения, что этот дуализм своими началами восходит к раннему периоду религиозных воззрений обоих арийских племен в Азии, оставившему по себе предания в Ведах о борьбе света с тьмою, но только у эранцев получил он такое широкое развитие и был возведен в принцип нравственный. Дуализм буддийский, по новейшим исследованиям 265 , ставят в зависимость от эранского. Злое начало или Ариман имеет в Авесте, между прочим, эпитет маирьо (от мар – умирать), и значит не только смертельный, но и змий, а в позднейших персидских наречиях в форме Мар означает уже только змия, и мифический герой эранских сказаний Дагака, иначе Зогака – или треглавый змий, или существо человеческое со змиями на плечах, что и означается словом мар-дош.Этот змий Мар или сам Ариман и является в буддийских легендах под тем же самым именем Мара. С ним вступает в борьбу Сакьямуни, то есть сам Будда, как с Ангромаинью – Заратуштра, и сокрушает его силу, несмотря на все ухищрения этого злобного демона, прибегающего ко всевозможным хитростям и соблазнам. То является он Будде, как князь мира, и предлагает ему владычество над вселенной; то преследут его, когда тот постится, искушая его радостями жизни. |
| Но имея в виду, что Дарий сын Вистаспа в надписях Биссутупа с особою торжественностью заявляет о своей вере в Ахура-мазду, что он ему одному приписывает свои успехи, свое счастье и безопасность, что он не знает ничего о существовании во вселенной особого злого начала, которого точно также не знают и Гаты, – мы имеем по-видимому весьма серьезное основание думать, что Вистасп надписей и Вистасп Гат тождественны, что это одно и то же лицо. Если мы обратимся к Авесте для разъяснения вопроса, как она смотрит на Вистаспа, то мы найдем более двадцати мест, в которых он рисуется высокопоставленным лицом, славным воином, покровителем Зороастра. В более древних частях Авесты, как в Гатах, ему не приписывается царского достоинства. Лишь в третьей части в Кхорд-Авесте несомненно составленной при Сассапидах, Вистасп включен в число лиц, которых считали почти воплощением божества: в этой книге он стоит рядом и сближается с Хусравой (Киром) и Ардширом 1 основателями первой и второй персидских монархий. В других частях Авесты Вистаспа смешивали с Дарием, которого Греки называли Гистаспом. Все эти указания сводятся к тому, что в позднейшем предании личности Вистаспа и сына его Дария сливаются и смешиваются 4 ; но несомненно то, что оба эти имени тесно связаны в предании с указанием о распространении учения Зороастра, а в древнейших документах, как мы видели, оба эти имени представители чистейшего периода религиозных верований Ирана. И в книге времен Сасанидов Бундехеш (см. изд. Юсти стр. 24) мы находим упоминание о Вистаспе, который помещен хронологически во втором поколении после Кира. Кави 5 Вистаспа в Бундехеше сражается с армией против Туранцев, предводительствуемых Ариаспом внуком Афразиаба, который был современником Кира. Признаемся, что мы не находим другого, хотя бы несколько правдоподобного предположения, которое могло бы заменить наше убеждение, что Вистасп Гат есть отец Дария (или сам Дарий в предании). Но самые гвоздеобразные надписи, говоря об отце Дария Вистаспе и об обстоятельствах, при которых Вистасп боролся за сына, поддерживая его власть (и власть вообще Ариев), – как нельзя более гармонируют со сказанием Гат о тех трудностях, которые встречал Зороастр при распространении своего учения. В них, как напр., в четвертой песни второй Гаты, рассказаны и триумфы и поражения врагов Зороастра и он тоскует о том, что у него исчезает надежда на успех, что нас переносит к рассказу Биссутунской надписи о ряде возмущений областей, в которых Дарий «восстановлял священные песнопения» 6 . |
| Нет основания считать это воззрение измышленным греческими писателями, тем более, что мы имеем под руками, главным образом, только литургическую литературу персов. Не удивительно, что в ней мы не встречаем такого учения, потому что оно не было в интересе религиозно-практических требований и предписаний. Весьма вероятно, что в теории это было именно так. Впрочем, есть некоторые указания на это и в самой Авесте и принадлежащей к ней литературе. При описании кончины мира, говорится,что, в заключение всего, Ормузд и Ариман – оба принесут жертву «вечному», и тогда конец вещей 853 . Таковы верования персидской религии в её полном раскрытии. Она проповедовала чистое, по её понятиям, учение, направленное против господства злого начала, требовала борьбы с ним и служения иному богу – добра и света, обещая соединение с ним и блаженство в его небесном жилище, – вместе со светлыми духами. Культ её и служил выражением этих верований, предлагая средства к соединению с Ормуздом и вступлению в его светлое царство. Он весь проникнут мыслью о том, что последователь Зороастра есть враг дэвов (vidaevo), а его закон, заключающий в себе чистое учение, – оружие против врагов света и добра, как говорил об этом и сам Зороастр, в беседе с представителем тьмы и зла – Ариманом. Молитва, как внешнее выражение этого верования, и состояла, главным образом, в прославлении Ормузда и его небесных духов, в исповедании его могущества, его славы и в прошении о заступлении от враждебных сил Аримана. Большая часть содержания Авесты состоит из хвалебных песней Ормузду и его духам и призываний их на помощь. Такова Ясна, Вендидад, Висперед и так называемые Яшты (yasht), т. е. особые, хвалебные гимны в честь отдельных духов. Целые отделы Вендидад посвящены исчислению и прославлению духов различных классов. Чтение тех частей Аресты, которые содержат в себе призывание Ормузда, его амшаспандов, яцатов, ферверов и составляло одну из главнейших частей богослужения. Читались отделы из Ясны, Висперед и Вендидад попеременно 854 . Кроме этих призываний божества, заключенных в Авесте, известны были три отдельные молитвы, имевшие особенно важное значение и произносимые среди самых хвалебных гимнов, читаемых из Авесты. Эти последние одинаково употреблялись и при частном, и при общественном богослужении. Они произносились и повторялись многократно 855 . |
| Но особенно заметно это в Зороастровой демонологии. Библейские духи и ангелы – существа личные, отдельные и от Бога, и от мира. В Авесте духи – ни то, ни другое. Духи Ормузда произошли из его света, духи Аримана – из его тьмы; следовательно, по природе, они – тождественны с Богом, который создал их. С другой стороны, они сливаются, смешиваются и с самим миром. Фервер есть олицетворение души живых существ; Яцаты – сил и явлений видимой природы. Правда, они существуют и самостоятельно; но – только в форме прототипа. Весь земной мир, как мы видели уже, представляется только осуществлением или овеществлением этих невидимых, идеальных типов жизни. Самый дуализм Зороастровой религии, в основе которого лежит тоже безличное, пантеистическое начало и который – чужд библейскому воззрению, придает духам свойства, каких не имели и не могли иметь духи, по библейскому учению. В Авесте они – представители двух начал жизни – одинаково могучих, равных. Ариман – царь тьмы, – владыка целой половицы мира. Он вмещает в себе злое начало во всей его целости, он есть как бы ’ Αντιθεò ς – Contradeus. Библейский сатана, хотя и «князь» мира, безусловно не обладает ни одним атомом в мире, он – существо также ограниченное, как и все другие существа. Он останется навсегда злым, как и его духи, но все они, как и их вождь, только развившиеся в злом направлении личности, некогда бывшие добрыми. Зороастров Ариман – чистое отрицание добра, тип космической силы, враждебной религии и началу добра. Библейский сатана, – как живая личность, никак не может быть назван вместилищем, средоточием зла, в смысле отвлеченного типа 926 . Впрочем, развивая мысль о заимствованиях библейского учения о духах, останавливаются, обыкновенно, на том, что библейское учение о духах постепенно осложнялось и принимало характер близкий к иранскому воззрению, что во-первых, по времени явления, библейских книгах его почти вовсе нет, а со времени вавилонского плена постоянно упоминаются ангелы, и притом ангелы-хранители или защитники народов, городов, как иранские ферверы; являются, вместе с тем, различные чины духов, их классы и порядки. |
|
|
