| XX. Время и Рок (к стр. 193) Существование во времени по существу своему есть умирание, – медленное, но неуклонное, наступление Смерти. Жизнь во времени есть неизбежное покорение себя Хищнице. Жизнь и умирание – одно. А Смерть – ничто иное, как более напряженное, более эффектное, более обращающее на себя внимание Время. Смерть – это мгновенное время, а Время – длительная смерть. Рок, тяготеющий над каждым, не есть что-то внешнее для жизни; нельзя думать, будто идет-идет, укрепляясь и нарастая нить жизни, и вдруг ее, случайно, разрезает ножницами смерти злая парка Атропос. Черная Смерть не извне налетает на светлую Жизнь, но сама жизнь в недрах своих таит неумолимо растущее ядро смерти. Живя – умираем, умирая – живем. Умирание есть условие жизни, как низкая температура холодильника – условие работоспособности локомобиля. Колыбель – потому и колыбель, т. е. почка жизни, а не просто малая кровать, что она же – и гроб. Не бывает настоящего без прошедшего; не бывает жизни без смерти. Смерть завита в акт рождения, и рождаемое – тленно. Потому человек и зовется в Зенд-Авесте Кайомортсом , т. е. «Жизнью смертною». Рождение и Смерть – полюс одного, – Жизни ли, Умирания ли, – называй каждый как ему слаще, – а точнее сказать – Рока или Времени. И это единое Время, этот Рок состоит опять-таки из полярно-соединенных Рождения-Смерти, и так – все далее и далее, до последних элементов жизни, т. е. до наименьших проявлений жизнедеятельности 861 . Подобно сему, нельзя отделить в намагниченной полоске полюс северный от южного; и, двигаясь от первого, где «северность» напряженнейшая, мы переходим незаметно ко второму, где наибольшая «южность». Но разломим полосу – и, как каждая из половин будет о двух концах, так точно каждая из них получит полюс и северный и южный, и напряженность всех их будет одинаковая и – ослабленная . Сломим пополам половины – и опять то же. Так, ослабевая по мере увеличения числа частей, магнитная сила обнаружится во множестве полюсов северных и южных, но всегда парно-неразлучных; и нет конца этой сопряженности полюсов кусочков-магнитиков. |
| Поздний З., отраженный в «Младшей Авесте» и переводных сочинениях на пехлеви, санскр. и новоперсид. языках, значительно отличался от первоначального, к-рый проповедовал пророк. При Сасанидах, с III по VI в., под патронатом шаханшахов проводилась кодификация священных текстов З. с ревизией Авесты и сохранением тех частей, к-рые, по мнению кодификаторов, не противоречили учению Заратуштры. При Шапуре I (240-272) в Авесту были включены переводы текстов по медицине, астрологии, механике, логике и др. наукам, к-рые превратили свод священных текстов в энциклопедию. Эта работа, как сообщается в «Денкарде», была завершена при шаханшахе Хосрове I (531-579). Большая сасанидская Авеста состояла из 21 раздела (наска), содержание к-рых представлено в отдельной кн. «Денкарда». По подсчетам совр. исследователей, в ней было ок. 346 тыс. слов. После араб. завоевания и исламизации Ирана сохранилось ок. четверти объема Сасанидской редакции. Полностью сохранился только Вендидад («Закон против демонов») - свод законов и предписаний для отвращения злых демонов и соблюдения ритуальной чистоты. Далее следуют Висперад («Все высшие существа») из 24 глав ритуального характера; Ясна - литургический сборник из 72 глав, в т. ч. 17 Гат; Яшты - сборник хвалебных гимнов зороастрийским божествам; Хорде Авеста («Малая Авеста») - собрание молитвенных текстов. Не уступают по значению авест. источникам и комментированные переводы отдельных частей Авесты на среднеперсидском языке (пехлеви), созданные при Сасанидах (напр., Зенд ), а также оригинальные пехлевийские сочинения, датируемые IX-X вв. В их числе - Бундахишн («Сотворение основы»), Денкард («Деяния веры») - краткая энциклопедия З., Визидагиха-и Задспрам («Антология жреца Задспрама»), Дадестан-и дениг («Установления веры»), Дадестан-и Меног-и храд («Суждения Духа разума»), апологетический труд Шканд-гуманиг-визар («Истребление всех сомнений»), Арда Вираз намаг («Книга о праведном Виразе») и др. Начиная с XI в. зороастрийские тексты переводились со среднеперсид. языка на новоперсидский (дари, или классический персидский), гуджарати и санскрит по мере расселения значительной части зороастрийцев на землях Индии в результате их вынужденного исхода из Ирана. С XIX в. появляются переводы зороастрийских текстов с авестийского и пехлеви на европ. языки (французский, английский, немецкий), позднее - на русский. Пантеон |
| религиозно-философское учение, возникшее в Персии (на территории совр. Ирана) на рубеже V и VI вв. Эпоним от имени зороастрийского жреца (мобеда) Маздака, сына Бамдада, объявившего себя пророком, и требовавшего не только «очищения» зороастрийской церкви, но и установления нового справедливого общественного устройства. Предыстория М. связана с деятельностью мобеда (возможно, главного мобеда Фасы (в Фарсе) Зардушта Хоррагана), к-рый предложил новую интерпретацию Авесты , свода священных зороастрийских текстов. С его т. зр., несмотря на существование верховного бога, творение мира и его судьба находятся во власти 2 демиургов, насаждающих добро или зло. Обе эти силы представлены и в человеке, душа к-рого имеет божественное происхождение и стремится к соединению с высшим миром, что достигается путем следования искупительному знанию, к-рым обладают избранные учителя. Избранные сменяют друг друга (при этом каждый последующий является реинкарнацией предыдущего), а полученные ими откровения составляют неразрывную цепь священного знания. Душа человека, проходя через последовательность реинкарнаций, в этом мире получает воздаяние за содеянное - вознаграждение или наказание, постепенно очищаясь от дурного и готовясь войти в высший мир. Шафиитский богослов XI-XII вв. аш-Шахрастани сообщает о том, что мобед Зардушт проповедовал мир, справедливость, братскую любовь и выступал против того, чтобы не только материальные ценности, но и отношения с женщинами были доступны лишь немногим состоятельным людям; в отказе от эгоистичных желаний он видел путь к освобождению души от всего дурного. Нек-рые исследователи полагают, что Зардушт опирался на гностическое учение некоего Бундоса, проповедовавшего сначала в Риме, а затем в Персии. Возможно, буд. шаханшах Кавад I (488-496; 499-531) стал его последователем, что объясняет благосклонное отношение к Маздаку, когда тот появился при персид. дворе в качестве жреца-комментатора Авесты. Исследователи также указывают на текст Авесты, к-рый мог послужить основой для распространения идей социального равенства среди зороастрийцев: «Когда сюда придут мужи-единоверцы, братья ли, товарищи ли, денег прося или прося девушку, или прося премудрости, то, если денег прося придут,- следует сюда принести денег, если девушку прося придут,- следует отдать девушку [замуж]» (Авеста. Видевдат 4. 44/Пер.: В. Ю. Крюкова). Обращение последователей Зардушта и Маздака к авестийскому тексту и предлагавшийся ими новый эзотерический комментарий («Занд», см. ст. Зенд ) к священному писанию дали иран. название движению и самим адептам - «зандики» (араб. «зиндики»). Комментатором Авесты называет Маздака и араб. историк и географ аль-Масуди. Хотя сам термин «зиндик» применялся арабами и по отношению к манихеям и в Авесте (кн. Видевдат) встречаются следы религ. полемики с манихейством, М., за редким исключением, не воспринимался ни современниками, ни более поздними авторами как одно из направлений манихейства. История М. |
| Они заключают в себе восхваление солнца, луны, воды, огня и содержат историю и молитвы. Основной чертой учения Зороастра является вечная борьба между добром и злом – Ормуздом и Ариманом, жизнью и смертью. В конце жизненной борьбы праведник «одобряемый собственной совестью» переходит по «узкому мосту» к Богу, где его ожидает бесконечное блаженство, тогда как грешника «проклятого собственной совестью» постигает погибель вечная. Часть этого учения родственна унитаризму, однако в большей части своей представляет собою бессистемную путаницу, из которой удается извлечь лишь отдельные отрывки, считающиеся у некоторых «замечательной религией»... Хотя гебры неизменно принимают язык той страны, где живут, но по своему суеверному отношению к «святости языка», на котором написана Зенд-Авеста, они не позволяют делать переводы из нее на другие языки, хотя сами священники их читают древне-персидские письмена не лучше мирян. Преклонение пред темной силой злого духа Аримана очень развито, благодаря чувству страха и ложному понятию о его власти, несмотря на то, что Ормузд – дух добра считается покровителем всех, делающих добро. Это происходит в силу в корне неправильного учения Авесты, где сказано: «В начале были оба духа, которые подобны были близнецам и каждый был сам по себе... И когда оба духа встретились, они создали, прежде всего, жизнь и смерть, чтобы, в конце концов, преисподняя служила для злых, а небо для праведных. Из этих двух духов неверный дух выбрал себе злое дело, а добрый дух избрал справедливость»... Ариман рассматривается как противник Ормузда во всех делах от создания мира. Везде, где только нет полного процветания, урожая, благополучия, здоровья, успеха, – там усматривается вмешательство злого духа, и принимаются меры к его, так сказать, задабриванию или заклинанию. В мире живущих Ариман распространяет болезни и смерть. 9999 болезней послал он на землю и Ормузд должен идти к старому Арияману, своему родственнику из рода Асур, и великими обещаниями побудить его отвратить это бедствие. С этим дьявольским происхождением болезней согласуется то, что говорится об искусстве врачевания, что из трех целебных средств, ножа, питья и заклинаний, всегда следует предпочитать последнее. Но понятие болезни в Авесте расширяется, распространяясь вообще на все невзгоды людские, и даже грех по существу своему считается как бы вызванной дьяволом порчей человека. Соответственно этому спасение весьма часто рассматривается как лечение. |
| Х., а Рот и Мильс относят их к 1200–1500 году до Р. Х. 2) Вендидад, т. е. книга, «данная против дэвов» или злых духов; здесь даются ценные сведения о космогонических, мифологических, этических и правовых воззрениях древних персов. Вендидад написана в диалогической форме: на вопросы, предлагаемые пророком Заратустрой, Ормузд дает соответствующие ответы; значительная часть содержания книги Вендидад посвящена вопросу о средствах очищения; составление книги относится к эпохе Сассанидов, т. е. к временам уже христианским. 3) Висперед, краткий сборник молитв и песнопений. К этим трем частям Зенд – Авесты присоединяются Яшты, жертвенные песни в честь богов язатов, имеющин более позднее происхождение сравнительно с яснами; эти яшты относятся к так называемой малой Авесте (Khorda Avesta), заключающей молитвы для мирян. Кроме Зенд – Авесты, из священных книг персов заслуживает упоминания Бундегеш, в которой сохранились некоторые потерянные части древней Авесты, хотя по общему своему содержанию она представляет источник для изучения уже позднейшего парсизма. Составление ее относится ко временам христианским и даже к периоду мусульманского владычества и именно к 7 в. после Р. Х. Учение Авесты, составляющее основу древней персидской религии или так называемого маздеизма, приписывается пророку Заратустре (в новоперсидском языке Зартушта), имя которого было переделано греками в Зороастра. Жизнь этого пророка украшена в священных книгах персов такими легендарными подробностями, что многие из ученых (Мейер, Дармстетер и др.) считают его мифической личностью; но большинство ученых признают его историческим деятелем, причем указывают на то, что сказочный характера придается личности Заратустры только в позднейших произведениях персидской письменности, тогда как в древнейших гатах «мы встречаемся не с божеством или легендарным об- разом, но скорее видим пред собою человека, облеченного духом и верою пророка, мужа, который жил и страдал, надеялся и боролся, и которого личность и мысли действительно дали религии свой отпечаток» (Эдв. |
| Таким образом, место, куда был помещен первозданный Адам (как сама природа, а также и духовное состояние первых людей) было совершенно особым. Человек должен был возделывать и хранить рай (Быт. 2:15), «распространив» в конечном итоге его на весь космос. Вместе с тем, на первом этапе существования людей границы Эдемского сада могли являться по словам диак. А. Кураева «крепостью», защищающей зарождающееся человечество, в том числе, и от разрушительных стихий тварного мира. Следует отметить, что данное богословское мнение отнюдь не является «модернистским» Аналогичные мысли были высказаны более ста лет назад некоторыми авторитетными представителями русской дореволюционной богословской школы. Выше мы приводили цитату из труда профессора Казанской Духовной Академии Я. А. Богородского («Начало истории мира и человека по первым страницам Библии»). Еще более интересными являются размышления профессора Киевской Духовной Академии М. Скабаллановича, которыми он делится в своей статье, посвященной загадочному райскому саду: «Бытописателю нужно было каким-нибудь словом обозначить это местопребывание первобытного человека . Как более других подходящее сюда, он выбрал слово gan, собственно «огород», «сад» (Втор. 11:10) с.554-572]. Дается ли этим названием мысль, что местоприбывание первобытного человека представляло собою что-либо строго обособленное и выделенное на тогдашней еще не богатой растительностью земле (как бы оазис на ней) или же им указывается на внутреннее содержание этого места, напоминавшее огород или сад, решить трудно в виду незнакомства нашего с древнейшим еврейским языком. Лучше всего, конечно, положиться на древнейшее понимание этого слова, какое представляет перевод его у LXX через , слово, впрочем, не чисто греческое, а иностранное для греческого языка, судя по персидскому peridaeza (в Зенд-Авесте) и позднейшему еврейскому pardes (Песн. 4:13; Еккл. 2:5; Неем. 2:8), означавшее приблизительно парк. Таким пониманием евр. gan у LXX в качестве существенной черты рая, в полном согласии с дальнейшим описанием его Моисея, мыслятся деревья» [там же, с.570-571]. К сходным выводам в своем фундаментальном библейском исследовании приходит и А. Покровский с.120-121]. |
| К. Д. Бальмонт. Рис. худож. В. А. Серов. 1905 г. (ГИМ) К. Д. Бальмонт. Рис. худож. В. А. Серов. 1905 г. (ГИМ) Б. является автором 35 сборников стихотворений, неск. книг прозы (критико-эссеистические произведения, путевые очерки, роман-биография «Под новым серпом» (1923) и др.). Новаторскими с т. зр. художественного метода, основанного на импрессионизме, были сборники Б. «В безбрежности» (1895) и «Тишина» (1898). В них ярко отразилось пантеистическое миросозерцание, характерное для раннего творчества поэта («Моя душа - всебожный храм»). Лучшие стихи этого периода посвящены природе, любви, искусству, жизни и смерти, проблемам добра и зла. Воспевая природу, Б. отвергал цивилизацию, несущую с собой бездуховность. Для поэта человек - часть природы, через нее он приобщен к Вселенной и ее Творцу. Лирике Б. присущ культ мимолетности, в отдельных мгновениях бытия поэт стремился увидеть проявления Мирового и Вечного. Начиная с кн. «Горящие здания» (1900) в творчестве Б. усилились мотивы, свойственные поэзии декаданса. Он рисует образ художника-творца - стихийного гения, стоящего «по ту сторону добра и зла». Остро чувствуя дисгармоничность мира, противоречия в самом человеке («в душах есть все»), поэт часто акцентирует внимание на темной, демонической стороне жизни. Вместе с тем художник пытается обрести цельность мировоззрения и находит ее в идее космизма - «четверогласия» стихий природы: Огня, Воды, Воздуха, Земли. В сб. «Будем как солнце» (1903) отчетливо слышны ницшеанские мотивы: лирический герой - сильная личность, дикарь-солнцепоклонник, Солнце выступает символом жизни и радости бытия. В «Литургии красоты» (1905) Б. создал гимн красоте, к-рая, по его мнению, имеет божественное происхождение. Ответы на онтологические и экзистенциальные вопросы поэт искал в разных религиях, обращаясь к Библии, Корану, Зенд-Авесте, буддизму , индуизму , теософии , древним космогониям и теогониям («Зовы древности» (1908) и др.). В 1900-х гг. определились характерные черты поэзии Б.: эстетизм, космизм, возвеличивание художника-творца, мифологизация жизни; во 2-й пол. 1900-х гг. появилась национальная тема, основанная на стилизации рус. фольклора, народных поверий и песен («Жар-птица», «Злые чары», «Птицы в воздухе», «Зеленый вертоград»). В поэзии 1910-х гг. преобладали впечатления от путешествий и повторы более ранних мотивов. |
| Но все эти догадки и фантазии не выдерживают критики, потому что в Зенд-Авесте или совсем нет того, что усвояют ей (например, истории искушения) или дают её мировоззрению совершенно ложное освещение. Так Ормузд или Агура не есть существо абсолютное, личное и живое, как Иегова, а лишь абстрактный образ, простое олицетворение света. Равным образом, библейское учение о духах или ангелах ничего не имеет общего с учением о духах древнеперсидской религии. Библейские духи или ангелы суть существа личные, отдельные от Бога и от мира, а персидские духи – лишь простые символы и атрибуты того же безличного верховного начала. Наконец самое учение о нравственности в персидской религии далеко не то, что библейское учение о грехе и святости. По учению библии зло существует в силу злоупотребления свободой, а по учению персидской религии зло в самой природе вещей. В общем – мораль Зороастра поверхностна; она не коснулась глубины совести. Можно даже сказать, что все нравственный его заповеди выводятся не из строго нравственных начал и требований совести, но представляют собою лишь простые аналогии различных действий физического света, его теплоты, мягкости, благотворности и проч. Итак напрасны усилия рационализма сблизить христианство или иудейство с натуралистическими понятиями персидской религии. Сама Зенда-Авеста, состоящая из нескольких частей или книг, написанных в разные времена и даже в разных странах, собрана в один сборник уже в период христианской эры и, по мнению современных компетентных исследователей, подверглась значительной переработке под влиянием чуждых ей религиозных элементов и философских систем. Наконец самые сказания о времени жизни и деятельности Зороастра сбивчивы и неопределенны, так как, по мнению одних ученых – он жил в VIII в. до Рождества Христова, а, по мнению других за три тысячи лет. Поле – открытое для всевозможных гипотез. 4) Религии Индии а) Религия Вед . Первоначальная, самая древняя форма индийской религии содержится в гимнах Вед, откуда и её название. |
| Было бы слишком легкомысленно видеть в только что изложенном мифе простую басню, придуманную Платоном. Несомненно, что это – художественная обработка древнего народного мифа. Подобный же миф находим мы и в памятниках иных народов. Так, в Зенд-Авесте, в книге Бундегеш, рассказывается, что от семени небесного первобыка [=«Жизнь»] Кайомора, пролитого на землю, выросло оруэрэ [=arbor или arvor, «дерево»; но также=«жизнь» и «душа»]. Это, выросшее, есть соединение земли с небесным началом. От дерева родилось Мешиа, самец-самка, мужчина-женщина. Затем Мешиа разделился на мужское тело, удержавшее имя Мешиа, и на женское, получившее имя Мешианэ. Такова первая человеческая пара. 254 Какие-то таинственные нити как будто связывают идейное зерно этих повествований и со священным повествованием книги Бытия. В словах: «И Бог сказал: «Сотворим человека…» И сотворил Бог человека, в образе своем, в образе Божием сотворил Он его; мужчиною и женщиною сотворил Он их» ( Быт.1:26–27 ). 255 Мистики разных толков нередко усматривали здесь указание на изначальную сложность человеческого существа, даже на первоначальный андрогинизм, считая половую дифференциацию следствием метафизического грехопадения. Так, уже гностическая секта офитов считала; перво-человека ρσενθηλυς, муже-женщиною. 256 Так же думали последователи Каббалы, чуть ли не поголовно все мистические писатели – Як. Беме, Сен-Мартен, Фр. Баадер, современные оккультисты и т. д. и т. д. 257 Но, ссылаясь на них, я имел в виду доказать, конечно, не необходимость именно андрогинического толкования указанных слов книги Бытия, а только широкую распространенность того убеждения, что человек первоначально был более цельным, чем ныне, и что лишь самоутверждение его стало причиною раздробленности. Самоутверждение личности, противопоставление ее Богу – источник дробления, распадения личности, обеднения ее внутренней жизни; и лишь любовь, до известной степени, снова приводит личность в единство. Но если личность, уже отчасти распавшаяся, опять не унимается и хочет быть сама богом, – «как боги», – то неминуемо постигает ее новое и новое дробление, новый и новый распад. |
| Нужно, однако, заметить, что естественное стремление религиозной мысли к монизму заставило и персов несколько изменить своему дуалистическому принципу. Уже в Зенд – Авесте даются довольно ясные намеки на то, что существует какое-то единое высшее начало, которому подчинены Ормузд и Ариман; таким началом признается или самобытный свет, или безначальная небесная твердь, или же бесконечное пространство и бесконечное время, в зависимости от которых стоит существование даже Ормузда и Аримана. Впоследствии, и именно уже в христианскую эпоху, у персов образовалось учение о так называемом Заруане – Акаране, который, по-видимому, отождествился с представлением о роке или судьбе. Заруана – Акарана есть собственно пантеистический принцип, в котором объединяются все противоположности, все многообразие явлений мировой жизни; это отвлеченный источник всякой жизни. Но такой метафизический взгляд на Заруана – Акарану впоследствии сменился, особенно в секте зерванитов (поклонников Заруана – Акараны или Зервана), чисто теистическим представлением: Заруана – Акарана стал представляться, как верховное личное божество, как отец Ормузда и Аримана. Такой взгляд особенно ясно выражен в позднейшем религиозном мифе. Единый вечный бог Зерван в продолжение тысячи лет молился о том, чтобы иметь сына, и в тоже время смущал себя сомнениями в возможности исполнения своего желания; плодом молитвы был светлый Ормузд, а плодом сомнения мрачный Ариман. До рождения детей Зерван обещал дать перворожденному сыну господство над миром; зная это, Ариман сумел появиться на свет первым, вследствие чего Зерван вынужден был вручить ему власть над миром, ограничив время его господства девятью тысячами лет, по истечении которых верховная власть над миром должна перейти всецело к Ормузду. Многие думают, что учение о Заруана – Акаране образовалось не на туземной почве, а под влиянием вавилонской религии, где бог Бэл носит такой же отвлеченно-пантеистический характер; напротив, другие считают это учение отзвуком древнего представления об Агуре – Мазде, как едином верховном существе. Но каково бы ни было происхождение учения о Заруана – Акаране, мы должны признать его каким- то сторонним наростом, не соответствующим духу истинного маздеизма; поэтому оно было принято только отдельными сектами. |
|
|
