| В Зенд-авесте говорится, что в начале не было особого бога зла – Аримана и существовал один только Ормузд, и что Ариман в конце концов будет побежден Ормуздом. Как Ормузд, так и Ариман имеют подчиненных им духов. Добрые духи Ормузда называются Амшаспандами; злые духи Аримана – дивами. Они, как и их главы Ормузд и Ариман, находятся в постоянной борьбе между собою, усиливаясь поддержать одни – доброе и светлое царство Ормузда, другие – темное царство Аримана. Этот восточный дуализм выражает следующую идею: хотя добро и есть абсолютная сила, но оно находится в борьбе со злом, так что зло противостоит ему как ограничивающий его принцип; хотя зло и должно быть побеждено, но что должно, то еще не есть; долженствование есть сила, которая не может выполнить своего назначения без борьбы. Без этого оно бессильно и слабо. Добро , как и зло, понимается здесь не чисто в духовном смысле, а и в чувственном. Чувственной формой добра служит свет, зла – мрак или тьма. Поэтому даже Ормузду приписывается некоторая телесность 371 . Видимый мир в том его виде, как он существует в настоящее время, представляется в Зороастровом учении произведением двух великих сил – Ормузда и Аримана; но идеальный образ мира, каким он должен бы быть, приписывается Ормузду. Без вмешательства Аримана в дело сотворения мира он был бы не тем, что он есть; без этого рокового вмешательства мир представлял бы идеальное совершенство – царство добра и света. Таким образом, Ормузд в учении Зороастровом представляется творцом всего идеального, чистого; Ариман, так сказать, реализирующей силой, дающей вещам их настоящий вид, – силой, ограничивающей идеальные порывы Ормуздовой творческой силы и отрицающей часть совершенств его творения. Без этой темной силы, без ее вмешательства, мир и человек представляли бы полное гармоническое соответствие с идеальным совершенством. Зороастрова религия учит и о падении человека, но это не есть произвольное падение, а роковое, совершившееся вследствие неотразимого влияния злого начала. |
| Изменение древнего представления о верховном начале жизни повлекло за собою изменение в маздеизме и учения о творении мира. В древнейших частях Авесты единственным творцом мира признается Агура – Мазда; все существующее в мире есть дело его премудрости (Honover), которая иногда представлялась в образе самостоятельной личности или в образе как бы Логоса и впоследствии сделалась предметом религиозного почитания, как одно из божеств. Но с развитием дуалистического взгляда и акт творения стал приписываться не только Ормузду, но и Ариману. Впрочем, в самой Зенд – Авесте не дается полной картины происхождения мира. Но в книге Бундегеш история творения мира и живых существ изображается в таком виде: в начале Ормузд и Ариман существовали одни, отделенные друг от друга пустотою; чтобы победить Аримана, Ормузд сначала создал в помощь себе духовный мир, но в свою очередь и Ариман вывел из мрака отвратительных и страшных духов, чем силы Ормузда и Аримана были как бы уравновешены. Чтобы обессилить Аримана постепенно продолжительной борьбой, Ормузд определил период владычества Аримана в 9000 лет, предвидя, что по истечении этого времени он (Ариман) будет истощен в непрерывной борьбе с добрыми тварями. Затем Ормузд произвел небо, землю и все органические и неорганические вещества; но каждый его творческий акт побуждал и Аримана к созданию противоположных начал; свету он противопоставил тьму, дню ночь, теплу холод, полезным растениям – зловредные и ядовитые. Первым живым существом на земле был вол, от которого произошел прототип человека. Но Ариман поразил и вола, и первого человека; однако из трупа вола произошли все растения и животные, а из трупа человека – первая пара людей (Мешиа и Мешиана), которая сначала представляла соединение мужа и жены в одном существе, а потом была разделена на мужчину и женщину. У персов сохранилось предание о грехопадении человека, напоминающее библейский рассказ. По древнейшим памятникам, это грехопадение связывается с личностью Йимы, сына первого человека; во времена Йимы люди наслаждались полным счастьем: мир не знал смерти, деревья и растения не засыхали, пищи было в изобилии; между людьми не существовало тогда ни злобы, ни обмана, ни бедности. Но под конец своей жизни Йима, по одной версии, поддался гордости, злобе и лжи, а по другой – научил людей убивать быков и есть их мясо; следствием этого первого греха в мире были болезни, смерть, раздоры, холод, зной и т. д. Напротив в книге Бундегеш падение относится к первой паре людей – Мешиа и Мешиане, причем самый грех полагается в подчинении людей Ариману и злым дэвам, во лжи, невоздержании, зависти, вражде и чувственной похотливости. Впрочем, нужно сказать, что аналогичные рассказы о грехопадении человека можно встретить и в некоторых других религиях. |
| 34 . Пусть постыдятся еретические богословы и главы еретических народов, которые с помощью Христа стали властителями и вождями всех народов на земле. Им есть чего стыдиться. Ибо подобно неразумным Галатам они, начав с духа, закончили плотью. Они – главные виновники того, что их народы сошли с правого пути и начали хромать на обе ноги, кланяясь час Богу в Иерусалиме, а час золотым тельцам в Самарии. 35 . Ибо так же, как неверные евреи попирали одну заповедь Божию за другой, и ходили по желаниям мира и своего сердца, так же и они поступили с учением Христовым, госпожой всех наук. Разрушали и выбрасывали догмат за догматом, евангельские заповеди одну за другой обесценивали, апостольские и святоотеческие правила одно за другим отвергали, слова святых высмеивали, подвижнические примеры объявляли легендами. 36 . Самый тяжелый удар по Евангелию нанесли еретические богословы тем, что усомнились в божественности Мессии, – одни только усомнились, а другие полностью отвергли. За этим быстро последовал целый ряд отрицаний духовных реалий, – отрицание существования ангелов и демонов, отрицание рая и ада, отрицание бессмертной славы святых и праведников, отрицание поста, отрицание силы креста и ценности молитвы, и так далее. 37 . Конечно, приспособлением и уравниванием еретические богословы занимались еще до отпадения Запада от Востока, но наиболее интенсивно – в последние 150 лет. Они приспособили небо к земле, Христа – к другим «основателям религий», а Радостную Весть к другим религиям – иудейской, мусульманской и языческой. И все якобы во имя «толерантности» и в интересах «мира между людьми и народами». Между тем это наибольшая причина войн и неслыханных революций в мировой истории. Ибо истина никак не может соединиться с полуистиной и ложью. 38 . Теософская идея о том, что истина пребывает рассеянной по всем религиям, философиям и мистериям, преобладала и у еретических богословов западного мира. Соответственно, и в христианстве, говорят они, есть некая истина, как и в исламе, в индуизме и буддизме, у Платона и Аристотеля, в Зенд-Авесте, равно как и в тибетских тантрах и мантрах. Если бы так было, то лодка человечества безнадежно носилась бы по мрачному океану жизни без капитана и компаса. |
| Так индийцы верят, что души существовали целые миллионы веков прежде тел, что они пали в первоначальную эпоху своего существования и Высший Судья изгнал их на эту землю в наказание за грех прародителей. Это верование распространено в Тибете, Сиаме и других, прилежащих к ним странам; оно проникает все гражданские, социаотные и религиозные отношения каст между собой. Персы признают падение души из светлой страны на землю, и здесь-то начало и источник всех человеческих бедствий (Matter. Hist. de l , ecol. Alexandr.). В священных книгах Индии и IIepcuu встречаются поразительно сходные с библейским сказанием Моисея сведения о падении прародителей; Напр. следующее в Зенд – Авесте: «Первые годы жизни Meschia и Meschiane (первая человеческая чета) протекли в невинности и счастьи, потому что они были созданы для неба; но это блаженное состояние продолжалось не долго, они допустили злому гению обольстить себя и Meschiane первая подпала обольщению искусителя (Геррес Asiat. Mymhol 1. 89 р.) Индийская мифология говорит так же змее, который излил яд свой на всю землю, о первых людях, покрывающихся листьями по изгнании из блаженного жилища (Генке, Musoeum Fur Relig 2, 60). У китайцев сохранилось предание об обольщении первых людей змеем, об изгнании их из рая; а древняя их пословица, также и книга Шукинг, не велят верить жене, потому что жена – корень зла, (Геррес Asiat. Mythol., 59 1). У Персов Ариман внушает людям несправедливые мысди о Творце мира; по наущению злого духа люди вкушают сдадкий, но вредный плод, или, по-другому сказанию, плод запрещенный и становятся смертными и нечистыми. (Геррес ibid.). Ламайская религия, говоря о несчастном вкушении плода, упоминает о возбудившемся за тем в людях стыде и лиственном одеянии (Дезерер. Pentatevch. 1. s. 22). Подобные предания сохранились у Египтян и у друг. древних народов. Египетское предание об обольщении Адама и Евы Норден открыл на иероглифическом памятнике между развалинами Мемнонезова дворца в Фивах (Reiseberschr. " nach Arab. 1795). Миф Прометея и Пандоры у Hesiod. 5, 563 заключает предание о жене – вине бедствий человеческих. |
| „Можешь ли ты, говорит Бог Иову, связать связи семи звезд? Или развязать связь Ориона? Можешь ли ты извергать молнии, чтобы они падали и говорили: мы здесь? Можешь ли ты дать силы коню? По твоему ли разуму летает ястреб? Имеешь ли ты такую руку как Бог и так ли подобен грому глас твой, как Его? Что отвечает Фейербах. Этого человек не может; с громом нельзя сравнивать человеческого голоса. Но чье же могущество обнаруживается в силе грома, в силе коня, в полете ястреба, в неудержимом беге семизвездия? Сила природы. Далее, – Бог есть существо вечное. Но в самой Библии сказано: „одно поколение проходит, другое приходит, земля же остается вечно“. В Зенд – Авесте солнце и месяце по их непреходимости положительно называются бессмертными. И один перуанский инок сказал однажды доминиканцу: „ты молишься Богу, который умер на кресте, а я молюсь солнцу, которое никогда не умирает“. Бог, – рассуждает Фейербах далее, – есть существо всеблагое, „ибо солнце Его восходит над злыми и добрыми и дождь Он посылает на правых и неправых“; но существо не делающее различия между добрым и злым, правым и неправым, которое раздает блага жизни не по нравственным заслугам, и потому именно производит на человека впечатление существа благаго, ибо действия его, как, напр., оживляющий солнечный луч и дождевая туча – источники самых благодетельных ощущений, – это именно и есть природа. Бог, – продолжает Фейербах, – есть существо всеобъемлющее, мировое, одно и то же существо; но и солнце одно и то же, которое светит всем людям и тварям земли или мира, – ибо первоначально и во всех религиях земля и есть самый мир, – одно и то же небо, которое всех их покрываете, одна и та же земля, которая всех их носит. Что Бог один, говорит Амвросий, в этом убеждает вся природа, ибо только один мир. Солнце, месяц, небо, земля и море всем общи, говорит Плутарх, но называются у одних так, а других иначе, почему и Дух, управляющей миром, один, но у него разные названия и культы. Бог „не есть существо, живущее в храмах, сделанных человеческими руками»; но не такова ли, – спрашивает Фейербах, – и природа? Кто может свет или небо или море заключить в ограниченный человеческое пространство? Древние персы и германцы поклонялись только природе, но никаких храмов у них не было. |
| Таким образом, место, куда был помещен первозданный Адам (как сама природа, а также и духовное состояние первых людей) было совершенно особым. Человек должен был возделывать и хранить рай (Быт. 2:15), «распространив» в конечном итоге его на весь космос. Вместе с тем, на первом этапе существования людей границы Эдемского сада могли являться по словам диак. А. Кураева «крепостью», защищающей зарождающееся человечество, в том числе, и от разрушительных стихий тварного мира. Следует отметить, что данное богословское мнение отнюдь не является «модернистским» Аналогичные мысли были высказаны более ста лет назад некоторыми авторитетными представителями русской дореволюционной богословской школы. Выше мы приводили цитату из труда профессора Казанской Духовной Академии Я. А. Богородского («Начало истории мира и человека по первым страницам Библии»). Еще более интересными являются размышления профессора Киевской Духовной Академии М. Скабаллановича, которыми он делится в своей статье, посвященной загадочному райскому саду: «Бытописателю нужно было каким-нибудь словом обозначить это местопребывание первобытного человека . Как более других подходящее сюда, он выбрал слово gan, собственно «огород», «сад» (Втор. 11:10) с.554-572]. Дается ли этим названием мысль, что местоприбывание первобытного человека представляло собою что-либо строго обособленное и выделенное на тогдашней еще не богатой растительностью земле (как бы оазис на ней) или же им указывается на внутреннее содержание этого места, напоминавшее огород или сад, решить трудно в виду незнакомства нашего с древнейшим еврейским языком. Лучше всего, конечно, положиться на древнейшее понимание этого слова, какое представляет перевод его у LXX через , слово, впрочем, не чисто греческое, а иностранное для греческого языка, судя по персидскому peridaeza (в Зенд-Авесте) и позднейшему еврейскому pardes (Песн. 4:13; Еккл. 2:5; Неем. 2:8), означавшее приблизительно парк. Таким пониманием евр. gan у LXX в качестве существенной черты рая, в полном согласии с дальнейшим описанием его Моисея, мыслятся деревья» [там же, с.570-571]. К сходным выводам в своем фундаментальном библейском исследовании приходит и А. Покровский с.120-121]. |
| Считают, что Ислам является своего рода больным местом ближневосточных народов, так как чрез него эти народы не имеют настоящего развития. Их принципы противоположны христианству. Перевод Корана с арабского языка, на какие либо другие языки не может считаться священным делом, потому персидские и индусские, а также турецкие магометане предпочитают иметь в обиходе Коран на арабском языке, хотя ничего в нем не понимают. Общий вывод Яркой иллюстрацией существующего различия между Библией и, только что рассмотренными книгами Востока может послужить заявление одного обращенного китайца. «Проводя жизнь в страшных грехах, я пробовал взывать о помощи к Будде, но всякий раз в ответ слышал: «Ты должен усмирить свое сознание и представить себе, что греха нет в тебе». Потом я пробовал искать помощи у Конфуция, но он тоже говорил: «Тебя бы не постигло такое горе, если бы ты следовал моей системе». Наконец я обратился ко Христу, и Он без слова упрека вошел в мою жизнь греха, протянул мне Свою пронзенную руку и вывел меня на путь истины. С тех пор Я с верою следую за Ним». Это, так сказать, сравнение практического характера, что же касается сравнения в других отношениях, то, прежде всего, надо обратить внимание на факт слабой авторитетности восточных писаний со стороны их подлинности, во-вторых – со стороны самого их происхождения. Запутанность и слабая взаимная связанность каждой из этих книг служит дополнительной характеристикой ослабляющей наше представление о них, как о книгах Св. Писания. Обращаясь к Библии, какую резкую противоположность находим в ней! Такое впечатление как будто от тьмы мы перешли в свет, или с сыпучего песка вышли на твердый гранит. В отношении Библии у нас имеется достаточно удостоверений ее подлинности и в ней самой с достаточной убедительностью открывается тайна ее происхождения, кроме того постоянная взаимная гармония содержания убеждает каждого в том, что это ничто иное как Слово Божие. Библия соответствует здравому смыслу человека, тогда как в книгах Востока мы на каждом шагу наталкиваемся на вещи самого несуразного свойства. Например: какое впечатление возникает от чтения легенды о золотом яйце Брамы, или об обожествлении явлений природы в Зенд-Авесте, или от безжизненной морали Конфуция, или учения Будды о безысходности страдания и о нирване, или от «видений» Магомета и от его Корана, якобы полученного из рук самого Гавриила? Таково все же сердце человека, что ему свойственно увлекаться какой угодно нелепостью, лишь бы она была завуалирована дымкой таинственности. |
| Для нас, приноровительно к ученому методу, эти вопросы могут быть рассматриваемы под следующими категориями: 1) законы об очищении; 2) законы гражданские (договорные и семейные), 3) законы уголовные, 4) законы религиозно-гражданские. Следуя сему замечанию М. Мюллера, в его введении к Вендидад, и переводу оной книги на английский язык, должны сообщить о самых источниках и пособиях, коими он руководился в восстановлении означенного зендского кодекса. Сличая несколько списков разных редакций, комментариев пельви, он пользовался переводами Гуджарати и парафризисом Аспендиаржи (Aspendiarji), персидским новым переложением (translincation) и переводом Гауга (Haug) Мюнихской коллекции, комментариями к Авесте проф. Spiegel’я и Мартина Haug’a, текстом Авесты Westergaard’a с делениями на §§ ими усвоенными; нечистые места текста исправлены, недостающие восполнены, терминология установлена определительная и точная. Полный Вендидад разделен на XXII фаргарда (Fargard), каждый имеет свои секции по частным предметам, в англ. переводе означены римск. цифрами, со стихами – арабскими цифрами. Полагаясь на англ. перевод с замечаниями и изъяснениями Мюллера, как на последний и лучший сравнительно с прежними (Анкетиль Дюперрон во Франции. Париж, 1771 г., проф. Спигель в Германии, Лейпциг, 1852 г., Канон де-Гарлец в Бельгии, Лувэн, 1877 г., проф. Блекк (Гертфорд, 1864 г.)), предлагаем следующее содержание фаргардов, предоставляя читателю ознакомление с подробностями в введении к Вендидад, в 5-ти главах, где рассматриваются вопросы: 1) об открытии Зенд-Авеста, 2) её интерпретации, 3) формации, 4) происхождении религии Авесты, 5) о Вендидаде. Фаргард I. Исчисление 16-ти стран созданных Агура Маздой, и многих язв, происшедших от Ангра Майния. Фаргард II. Мифы об Име (Yima). Фаргард III. Земля. I (1–6) пять местностей, где изобилует радость и счастье; II (7–11) пять местностей, где этого нет; III (12–35) пять предметов наиболее ценных на земле; IV (36–42) трупы умерших людей не должны быть хоронимы в землю. |
| Нужно отдать полную справедливость Заратустре, что он выяснил значение помыслов, которые составляют источник греха. Принимая во внимание, как мало гимны Риг – Веды говорят о грехе, об искуплении, о сознании вины и о необходимости вымолить прощение у божества, легко можно убедиться, что Авеста проповедует более высокое учение» (Беттани). Как в области физической жизни перс на каждом шагу боялся осквернения, так и в области нравственной жизни он всюду опасался греха, нарушения божественного закона. В Вендидаде постоянно задается вопрос: если человек совершил такое-то действие, то нужно ли считать это грехом, какое наказание ожидает его и чем он может искупить свой грех ? Таким образом идея искупления и спасения выражается в Авесте с чрезвычайной определенностью. Вот почему многие смотрят на маздеизм, как на одну из самых высших национальных религий, в которой этический элемент и идея спасения получили сравнительно наиболее полное выражение. §44. Позднейший парсизм Национальная религия персов, несколько ослабленная в период парфянского владычества при династии Арзакидов (с 220 г. до Р. Х.), начинает приобретать прежнюю силу с установлением национальной династии Сассанидов (с 226 г. после Р. Х.). Но это был уже не тот маздеизм, с которым мы встречаемся в Зенд – Авесте и который характеризуется доведенным до крайности дуалистическим принципом: на религию персов стали оказывать теперь влияние чуждые религиозные верования. При Сассанидах в Персию проникают сначала иудейство и затем христианство, идеи которых не могли не отразиться в той или иной мере на традиционных народных верованиях. Правда, христиане подвергались при Сассанидах постоянными гонениям, который начались с 4-го и продолжались до 7-го века; но, несмотря на это, христианство не только имело многих последователей в Персии, но и влияло в известной мере на переработку древнего учения маздеизма. Как пример такого влияния, можно указать на зародившуюся в Персии ересь манихеев, в которой персидский дуализм перемещался с чисто христианскими представлениями. |
| Тем не менее, нельзя считать Асмодея кн. Товит точною копией дэва Эсмо. При своей легендарной окраске, представление об Асмодее кн. Товит носит очевидные следы влияния чистых библейских воззрений и верований. Если и согласиться, что основою представления об Асмодее послужило представление об Эсмо (восходящее к древнейшим временам формирования маздеизма; оно встречается уже в «Гатах»), то, несомненно, оно потерпело видоизменение под влиянием догматического и этимологического принципов ветхозаветной религии. В первом отношении (т.е., с точки зрения ветхозаветной догматики) обращает на себя внимание решительно – подчиненное отношение Асмодея не только относительно Бога, но и по отношению к Его ангелу. Между тем, по Зенд-Авесте, Эсмо стоить рядом с Ариманом, есть могущественный его помощник и, так сказать, конкретное выражение или олицетворение исходящего от Аримана физического разрушения. Не менее очевидно резкое различие представления кн. Товита об Асмодее от представления Авесты об Эсмо и в этическом характере, отличающем первое. Этот характер со всею силою обнаруживается в убеждении самого Товии, что губительное влияние Асмодея имеет силу только тогда, когда мужья в своих половых отношениях к женам нисходят до степени только физического, чисто животного, удовлетворения половой страсти ( δι πορνεαν). Если и можно признать, что тот способ, каким Сарра освобождается от власти демона, представляется легендарным (Цокклер), то, в виду того, что это средство, по наставлению ангела, исполненному Товией, должно было соединяться с молитвою к Богу, можно думать, что автор книги силу изгнания демона усвояет не самому средству, а действию молитвы, которое только символически представлялось курением ( Тов. 6:17–18; 8:2–3 ; сн. Пс. 140:2 ; Откр. 8:4 ), и силе ангела 1128 . «Сердце и печень, говорит Шольц 1129 , суть те органы, в которых приготовляется и сообщается организму кровь, следовательно, они – символы крови, в которой, по ветхозаветному учению, – жизнь. Через сожжение сердца и печени демону делается очевидным, что власть над миром, которою он действовал, уничтожена, и что вместе с тем пришел суд его» |
|
|
