| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИРМОЛОГИОН Ирмологион Супрасльского мон-ря. 1596–1601 гг. (ИР НБУВ. Ф. 1. 5391. Л. 317) Ирмологион Супрасльского мон-ря. 1596–1601 гг. (ИР НБУВ. Ф. 1. 5391. Л. 317) украинско-белорус. церковно-певч. сборник смешанного состава на 5-линейных нотах, включающий традиционный монодийный репертуар и сокращенно излагающий певч. циклы Обихода , Октоиха , Ирмология , Минеи и Триоди . Первые сохранившиеся экземпляры И. относятся к кон. XVI в., этот тип сборника (как и древнерус. певч. сборники с кон. XV в.) сложился под влиянием визант. и поствизант. певч. книжности (сборники Аколуфия , Пападики и Анфология ) и применялся до нач. ХХ в. Песнопения отечественной традиции ( знаменный распев Юго-Зап. Руси) и др. напевы излагались в И. т. н. киевской нотацией . В отличие от визант. и древнерус. книжности, в к-рых в X-XVII вв. было принято использовать неск. видов певч. книг, И. стал в Юго-Зап. Руси в это время единственным видом певч. сборника, своеобразной антологией монодийного репертуара. Имея в виду многочастное строение и смешанный состав южнорусских И., С. В. Смоленский назвал их «великими южнорусскими ирмолоями» ( Смоленский. 1904. С. 9). Партесные многоголосные композиции, исполнявшиеся в XVII-XVIII вв. одновременно с монодией, записывались в книгах др. типа - поголосниках , хотя иногда включались и в И. в виде «последовательной партитуры» (поочередной записи хоровых партий). Формирование И. происходило в период расцвета и существенного обновления укр. и белорус. певч. искусства в XVI - 1-й пол. XVII в. В то время возникла необходимость записи 3 различных корпусов песнопений: традиционных отечественных (южнорус. ветви знаменного пения, «киевского», «руского» и др. «напелов»), ассимилированных поствизантийских ( греческого , болгарского , сербского , молдавского («мултанского», «волоского») и др. распевов), а также появившихся в нач. XVII в. новых церковных мелодий песенно-кантового склада. Вероятно, также культивировалась запись «для памяти» ряда очень сложных и мелодически разнообразных напевов греко-южнославянского происхождения, представлявших для певцов художественный интерес, но скорее всего не исполнявшихся на богослужении. Певческий репертуар был зафиксирован в И. с помощью универсальной 5-линейной киевской нотации - первого у восточных славян типа нотного письма (его разновидность использовалась и для партесного многоголосия). И. создавались преимущественно церковными певцами, часто одновременно являвшимися учителями ирмолойного пения, с сугубо практической целью - зафиксировать местную богослужебную традицию. И. служил учебным подспорьем при освоении местной традиции, источником для ее поддержания и при необходимости восстановления на основе певческого текста. Ареал распространения |
| Как можно заметить, в МАк указано в качестве даты преставления митрополита не 16, а 15 сентября, а также зафиксировано время его кончины – 1 час ночи. Почему именно в этом известии, где конкретизировано время смерти, иной оказалась дата, можно лишь высказать предположение. Начало дня – как в Древней Руси, так и в Византии – считалось с рассвета. Возможно, составитель известия имел точные сведения от тех, кто был при митрополите в его последние часы (либо сам был среди таковых). Этот текст не получил распространения, а пространный рассказ, который переписывался и редактировался в большинстве летописей, зафиксировал время, когда о событии стало известно в Москве, – уже после рассвета 16 сентября. Отчасти это подтверждается материалом, содержащимся в Супрасльской летописи, которая в этом известии обнаруживает некоторое сходство с МАк. Как и в МАк, здесь говорится, что умер митрополит 15 сентября, правда, не в час ночи, а просто «на нощь». Далее в Супрасльской летописи речь идет уже о 16 сентября, но при этом добавляется, что преставившегося митрополита «проводиша в город, нешоша на Именно этой информации не хватает в пространном рассказе, читающемся в большинстве летописей 2-й половины XV – 1-й половины XVI в. В них нет эпизода перенесения покойного из Голенищева в Москву, а сразу говорится: «Проводиша его честно весь градъ, и епископи слоужиша надъ нимъ». Таким образом, случайно или благодаря усвоению некоего «урока», рассказы о смерти святителя оказались столь же насыщены хронологическими материалами, как и его собственные тексты – о его жизни. © Конявская Е. Л., 2015 Житие Александра Невского// Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли» М.; Л., 1965. С. 176. Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. 15. Вып. 1. Пг., 1922. Стб. 90. ПСРЛ. Т. 15. СПб., 1863. Стб. 447. См.: Флоря Б. Н., Турилов А. А. Киприан//Православная энциклопедия. Т. 27. М., 2013. С. 638–639. Кучкин В. А. Был ли митрополит Киприан в 1380 г. в Москве?//Анфологион. Славяне и их соседи. Власть, общество, культура в славянском мире в средние века. К 70-летию Бориса Николаевича Флори. Вып. 12. М., 2008. С. 265–266. |
| Митрополит Макарий был одним из первых исследователей, обративших внимание на податные описания отдельных городов или областей как на тексты, содержащие важные сведения об уровне развития церковной жизни (количество храмов, количество духовных лиц), однако в 70-е гг. XIX в. в научный оборот были введены описания немногих территорий. Лишь начиная с 80-х гг. XIX в. был издан большой комплекс податных описаний украинских и части белорусских земель 2-й половины XVI в. , что дало возможность, несмотря на все, подчас весьма значительные, недостатки этих источников, серьезно обсуждать вопросы о густоте размещения православных приходов в отдельных районах, об увеличении их числа при колонизации неосвоенных земель, о численности духовенства в отдельных районах, удельном весе этой группы по отношению к общей численности населения. Наблюдения, подсчеты и соображения в исследованиях, сопровождавших издание переписей, можно рассматривать как важный вклад в изучение особенностей церковной жизни на белорусских и украинских землях . Начатые на рубеже XIX–XX вв., эти исследования, к сожалению, в дальнейшем не получили продолжения, и лишь в последнее время в работах молодого поколения польских ученых можно отметить попытки вернуться к изучению податных описаний как источников по истории Церкви . Источники, которыми располагал митрополит Макарий, давали серьезную основу для выяснения внешних условий существования Церкви, для анализа сложных отношений между духовенством, светским обществом и государственной властью; в гораздо более трудном положении историк оказался, когда надо было дать характеристику духовной жизни, круга интересов, стремлений и запросов западнорусского православного общества, литературных текстов и памятников церковного искусства, обращавшихся и созданных в этой среде. Здесь в ряде случаев в силу общей неизученности темы к 70-м гг. XIX в. высокопреосвященный Макарий был вынужден, не делая каких-то далеко идущих выводов, ограничиться введением в научный оборот тех доступных ему сведений, которые могли бы стать отправным пунктом для дальнейших исследований. В этом смысле большое научное значение имело включение в текст «Истории» сведений о собраниях рукописей Виленской публичной библиотеки и Литовской семинарии, в составе которых до нас дошли фрагменты библиотеки западнорусских митрополитов и библиотек ряда белорусских монастырей (Супрасльского, Жировицкого и др.), кроме того, митрополит Макарий дал обстоятельную характеристику старинной описи библиотеки Супрасльского монастыря как источника, содержащего наиболее обстоятельные сведения о круге чтения образованной части западнорусского монашества. |
| Начальная летопись действительно не указывает продолжительности осады Корсуни, а известие супрасльской летописи сокращает этот срок, сравнительно с „Житием», на половину, т. е. определяет в три месяца. Но самый ход осады скорее говорит в пользу даты второго источника, т. е. жития, чем первого (супрасльской летописи) 267 . Корсунцы оборонялись „крепко“, несмотря даже на то, что город со всех сторон (и с моря) был окружен врагами, что защита его была непосильна („изнемогаху людье“), так что Владимир, желавший непременно завладеть городом, но вероятно потративший уже много времени на бесполезные приступы, начал грозить гражданам, что он не отступит, хотя бы простоял и три года; но и угроза оказалась напрасною („не послушаша того“). Тогда Владимир решил „приспу сыпати ко граду“, но корсунцы разрушали эту работу воинов Владимира – уносили в город насыпаемую землю и тем очевидно сильно затрудняли успех осаждающих; осада таким образом являлась безрезультатною, затягивалась надолго; Владимир продолжал стоять. Наконец, в городе нашелся изменник, который указал киевскому князю средства овладеть Корсунью, перенять воду, которою снабжался город. И корсунцы, истомленные „жажею водною», действительно сдались Владимиру, но без сомнения не вдруг. „Корсунь, как это видно из теперешних развалин, обиловал цистернами, которые могли вмещать значительное количество запасной воды“ 268 . И „жажа водная» могла оказать помощь осаждающим только тогда, когда уничтожились и эти запасы воды. Вообще ход осады, как он описан в летописи, прямо говорит за ее продолжительность. За это же говорят и слова Владимира к корсунцам: „имам стояти и за три лета», – слова, вызванные очевидно продолжительными и бесплодными действиями против осажденного города. Защитники летописи сами решительно признают, что осада Корсуни была очень тяжела для Владимира, который, легко смотря на дело завоевания этого города, предпринял поход с очень небольшим войском, так что исторгнула из уст киевского князя молитвенный обет креститься, лишь бы с позором не отступать от осажденной Корсуни 269 . Ясно, что только крайняя медленность и продолжительность осады могла побудить Владимира на такой шаг, как перемена старой, отцовской веры на новую. |
| Относительно места создания рукописи мнения исследователей расходятся: А. И. Соболевский , В. Н. Щепкин , Н. Н. Дурново , Н. Б. Тихомиров и др. относят памятник к македонским, Н. ван Вейк, А. М. Селищев - к восточноболгарским. Почти все исследователи датируют памятник XI в. Лишь в работах Щепкина приводятся аргументы, которые, по его мнению, дают возможность отнести рукопись к 1-й пол. или нач. XII в. ( Щепкин. 1902; Он же. 1906). С. М. Кульбакин, первоначально поддерживавший эту т. зр. ( Белич, Кульбакин. 1903. С. 387), позже считал, что имеются все основания для отнесения рукописи к кон. XI в., т. е. к старославянскому периоду ( Кульбакин. 1907. С. 53). Т. зр. Щепкина о более позднем написании Л. У. объясняется в известной степени тем, что эту рукопись он сравнивал гл. обр. со среднеболгарскими. Наличие в Л. У. ряда особенностей в начертании букв и в правописании, имеющих сходство с чертами памятников XII-XIII вв., дает, по мнению Щепкина, основание отнести этот памятник к среднеболгарским. Однако все указанные исследователем особенности встречаются и в памятниках XI в., поэтому не могут быть надежным доказательством принадлежности Л. У. среднеболгарскому периоду (напр., представленное в Л. У. начертание с плосковатой петлей, расположенной посередине основной линии, и начертание с большим красивым завитком характерны для Супрасльского сборника; асимметричное начертание - для Саввиной книги; ; связное начертание с соединительной чертой между и - для 3-го почерка Остромирова Евангелия , встречается также в Изборнике 1076 г. и в Минее 1097 г.; одноеровая орфография характерна для памятников южнославянской эпиграфики: Энинского Апостола и др.) ( Тихомиров. 1962. С. 159-163; 1970. С. 400-403). Предложенная в наше время датировка Л. У. ок. сер. Х в. ( Мошин. 1988. С. 85; Велчева, Тодоров. 1993. С. 15, 17-19) нуждается в дополнительном обосновании. Уставное письмо Л. У. отличается след. чертами: выраженный наклон всех букв вправо; незначительная разница между тонкими и толстыми чертами (что характерно также для Супрасльского сборника); слабое развитие горизонтальных черт, особенно направленных влево; некоторое закругление тонких линий в начертаниях Редкая особенность Л. У.- письмо под строками: начерченной линии строки касается верх букв, а не низ. Аналогично пишутся и инициалы: их верх не поднимается выше той строки, к-рую они начинают. Подобное письмо под строками свойственно старейшим глаголическим памятникам ( «Киевским листкам» , Клоцеву сборнику , Синайской Псалтири (см. Синайские находки 1975 г. ) и др.). |
| В болгарском языке сохранилось слово стъгдá «рыночная площадь» (Младенов, 615). Связь со всей предшествующей группой слов здесь несомненна. Значение »площадь», а не " улица, площадь», видимо, проливает некоторый свет на употребление слова стьгда в Супрасльской рукописи именно в сочетании стьгдахъ и междахъ. Но главное – болг. стъгда подтверждает факт наличия славянских образований с суффиксом -да (наряду с -на) у корня стъг-/стьг-. В словообразовательном отношении наличие примерно равнозначных параллельных форм стьгна (стъгна) и стьгда с суффиксами и не является чем-то чуждым старославянскому или древнерусскому языку. Приведем в качестве иллюстрации следующий список: Суффикс -da Суффикс -na гроз-дъ гроз-нъ грез-дъ грез-нъ браз-да браз-на бороз-да рус. диал. бороз-на (Даль, I, 116) " стогна стьг-да стьг-на стъг-дá стъг-на Таким образом, засвидетельствованное в Супрасльской рукописи слово стьгда является вполне закономерной формой, и у нас нет достаточных оснований для того, чтобы считать это слово результатом описки переписчика. Штаны 153 Обычно считается, что слово штаны впервые засвидетельствовано в «Хождении на Восток» Ф. А. Котова (первая четверть XVII в.). 154 В КДРС это слово фиксируется с 1624 г. Однако Б. А. Ларин отмечает запись этого слова, относящуюся к несколько более раннему времени (Ларин 1960: 70, 207). Слово штаны не было известно старославянскому языку, 155 его нет в словаре И. И. Срезневского , неизвестно оно и родственным славянским языкам. Все эти обстоятельства заставили считать, что это слово заимствовано из тюркского. Тюркские формы išton, istan, iton «нижнее платье, подштанники, штаны» уже давно объяснены как сложные слова, состоящие из i- »внутренний» и -ton- «платье, одежда» (Vámbéry, 35; Корш 1903: 30). Формой, наиболее близкой к рус. штаны, является тат. ыштан. Однако эта форма, по мнению специалистов-тюркологов, не могла явиться исходной, а сама была заимствована из рус. штаны. В свою очередь, русское слово было заимствовано из тюркского iton (Радлов, V, 1402, 1513, 1561). Именно такова была точка зрения В. В. Радлова, на авторитет которого обычно опирались все позднейшие исследователи. Правда, последние не всегда были столь же осторожны и нередко выводили рус. штаны непосредственно из формы ыштан. |
| Доходило неоднократно до моего сведения, что некоторые наставники и надзиратели по духовным училищам в Жировицах, Кобрине и Супрасле не радеют о проповедании слова Божия, а тем самым делают себя менее способными к священнической должности, нежели ученики, вышедшие непосредственно из семинарии. Это небрежение тем более предосудительно, что наставники тех училищ вовсе не обременены занятиями, в первых вспомоществуемые надзирателями, а в последних двух по малому числу учеников. Посему предлагаю правлению семинарии: 1) вменить в обязанность всем начальникам и наставникам помянутых трёх училищ, не уволенным ещё из духовного звания, чтобы они произносили в течение года не менее трёх проповедей, в Жировицах и Супрасле в церквах монастырских, а в Кобрине в тамошней соборной церкви; 2) назначение сих проповедей и времени произнесения оных предоставить смотрителям училищ по соглашению их с местными настоятелями; 3) возложить на обязанность смотрителей, чтобы произнесённые ими и их подчинёнными проповеди представляли в правление семинарии для имения их в виду при новом назначении произносивших оные, по училищному или епархиальному ведомству. Правление семинарии распорядится и о том, чтобы проповеди, произносимые по моему назначению наставниками и надзирателями семинарии и Волынских духовных училищ, представляемы были также в оное правление для поименованной выше цели и для имения в виду общей в сем отношении духовной деятельности по учебному ведомству Литовской епархии. 18. Список с предложения в Литовскую консисторию, от 7 марта 1853 года за 830, о наблюдении, чтобы духовенство бывало на исповеди ежегодно в четыре важнейшие поста Из поступающий ко мне от духовников ежегодных ведомостей о лицах духовного звания, бывших и не бывших на исповеди и у святого причастия, усмотрел я, что только в немногих из сих ведомостей помечено в четырёх особых графах о бытии тех лиц на исповеди в четыре важнейшие поста; в другом же, хотя и есть графы на четыре поста, но бытность на исповеди показана только в одной графе; во многих же поставлена только одна графа и в ней бытность в году на исповеди показана один раз. Между тем невероятно, чтобы лица духовного звания, особенно священнослужители, приступающие так часто к совершению святых таинств, не заботились о частом очищении своей совести, а ограничивались только одною в году исповедью. |
| 6 . Объем извлечений и использования материала . При собирании материала мы производили полные извлечения. Также при редактировании мы исчерпываем весь доступный материал по данному кругу памятников (см. предыдущий абзац). Такая установка проистекает из констатирования факта, что в языках, сохранившихся лишь в книжной форме, материал которых органичен традицией, по некоторым словам и по некоторым значениям отдельных слов у нас есть большое количество материала, по другим же наоборот мало; при таких условиях каждый отдельный случай использования данного слова может оказаться в большей или меньшей мере ценным для установления определенных выводов. Помимо того, для проверки случаев использования слов в языках, представленных лишь в письменной форме (к числу которых принадлежит и старославянский язык), необходимо знать все случаи такого использования, в то время как в живых языках мы можем при выборе примеров использования опереться на живое языковое чутье. Мы используем, следовательно, весь наличный материал; мы будем приводить, исчерпывать все доступные слова, мы обрабатываем также лексические варианты и оттенки значения, не пропуская ни неясных мест, ни даже некоторых так наз. ошибок. Как известно, иногда это действительно ошибки, которые следует отделить от остального материала, иногда же это лишь кажущиеся ошибки, которые следует исследовать. Мы должны всемерно стремиться объяснить такие места. 7 . Языки, на которые переводятся заглавные слова . Наш словарь является многоязычным. Значения передаются по-чешски, по-русски, по-немецки и отчасти по-латыни; помимо того приводятся также параллели из оригиналов греческих или латинских или староверхненемецких (в зависимости от языка оригинала), причем не только в заглавии при разъяснении значения слова, но и при отдельных цитатах. Латинский язык занимает в нашем словаре особое положение; он является в первую очередь языком прямых латинских параллелей, взятых из оригинала (напр. у Киевских листков), далее языком косвенных параллелей (у библейских текстов, где наряду с греческой параллелью приводится и ее старый перевод по Вульгате, или в Супрасльской рукописи, где цитируется и параллельное выражение более старого перевода, приведенного в изданиях Acta Sancmorum u Pamrologia graeca); латинский язык используется далее для семантизации в тех случаях, где оригинал вообще не сохранился (как например у некоторых текстов Супрасльской рукописи или Синайского Требника); латинский язык является наконец языком пояснений. Мы применяем, следовательно, в нашем словаре при передаче значения заглавных слов несколько языков. Между ними конечно имеются определенные различия: чешский, русский, немецкий и частично латинский языки являются языками, передающими значение слов, а греческий, латинский и в некоторых случаях староверхненемецкий являются языками взятых из оригиналов параллелей, которые, как мы укажем, не всегда совпадают по значению со старославянскими переводами. |
| Для ближайшего усмотрения и оценения этой древности я поставляю ныне же в обязанность преосвященному Игнатию, викарию моему, чтобы он вытребовал её из Супрасльского монастыря и представил прямо от себя Св. Синоду в надлежащей сохранности. Что касается уступки сказанного посоха Пермскому кафедральному собору, то об этом мне докладывал словесно преосвященный Игнатий, в бытность его в Вильне. Я сказал, что это можно сделать; а насчёт требуемого монастырём вознаграждения добавил, что и это не будет лишним, не столько в виде вознаграждения, сколько взаимного пожертвования – но какое именно потребуется монастырём вознаграждение, мне было неизвестно. Донося о сем всём Св. Синоду, в следствие указа от 27 истекшего мая за 4817, долгом поставляю присовокупить, что я не нахожу никакого препятствия к передаче сказанного посоха Пермскому кафедральному собору, если на это будет воля Св. Синода. Но с другой стороны, я нахожу справедливым и требование Супрасльского монастыря о вознаграждении оного. Этот посох, не как святыня, а как артистическая национальная древность, имеет сама по себе большую ценность. Богатая ж Пермская паства, надеюсь, не найдёт для себя тягостным пособить стеснённому в средствах содержания Супрасльскому монастырю, состоящему среди иноверного населения. Его ризница весьма скудна, а огромные здания нуждаются в ремонте. 70. Список с отношения к Латинскому митрополиту Дмоховскому, от 5 сентября 1849 года за 2749, о неправильном обвинении Литовской консистории в притеснительных якобы действиях в отношении латинизантов Я имел честь получить два отношения Вашего Высокопреосвященства, в которых обвиняются действия Литовской консистории, притеснительные якобы для подведомых вам мест и лиц Римско-католического ведомства. В первом от 14 минувшего июня, указываете вы на требование оной консистории в консисторию Могилёвскую, об учинении нового разбора о жителях деревни Сморклиц, потому единственно, что прежний разбор подписан не тем Православным священником, которого указывает Литовская консистория, и требуете, чтобы подобные притязания устранены были мною на будущее время. Во втором от 9 мая, требуете устранить притеснения, делаемые якобы Православным благочинным Барановским, прихожанину Клещелевского костёла Игнатию Радованскому, с целью возвратить его на лоно Православной церкви, так как, по сделанному уже разбору местных прихожан, принадлежать он должен Римско-католическому вероисповеданию. |
| Супрасльский Ирмологион. 1638–1639 гг. (БАН Литвы. F. 19.116. Fol. 271v.) В основе репертуара Ирмологионов XVII в., как правосл., так и униатских, лежат поздние редакции песнопений знаменного распева, составляющие циклы Октоиха, Ирмология, Триоди и Стихираря. Названия напевов, часто встречающиеся в Обиходе простом и постном (в начальной и последней частях Ирмологионов) - «болгарский», «грецкий», «подгорский», «киевский» (редко - «печерский»), «острожский», «простый», «руский» (или «руский простый»),- отражают движение традиции с Украины. Местные белорус. редакции (напевы супрасльский, кутеинский, слуцкий, купятицкий, могилёвский, а также без названия) создавались в различных певч. центрах. в Белой Руси, как и на Украине, был очень популярен болгарский распев , присутствующий в каждой рукописи (без обозначения, под «своим» или «чужим» названием): традиц. напевы составлены в калофоническом визант. стиле (см. Калофоническое пение ), краткие - имеют позднее происхождение. Так, напев херувимской песни с названием « » (Ирмологион василианского Жировицкого мон-ря, 1649 - НБУВ ИР. Ф. 1. 3367) или « » (Ирмологион правосл. киевского Межигорского мон-ря, сер. XVII в.- НБУВ ИР. Софийск. 112/645) совпадает с известным болг. напевом 5-го гласа, к-рый в Московской Руси записывался с помощью знаменной нотации. Др. болг. напев херувимской обозначен в раннем белорус. Ирмологионе (1-я пол. XVII в., переписчик иером. Иона) как « [] [] »; в Жировицком Ирмологионе 1649 г. тот же напев носит название « », т. е. признан имеющим укр. происхождение, хотя в укр. Ирмологионах он либо не имеет названия, либо именован «болгарским» или иначе. Происхождение большинства новых напевов XVII-XVIII вв., имевших общее слав. распространение, пока не установлено. Острожские напевы чаще включали в правосл. Ирмологионы, без названий они были распространены повсеместно. Крайне редко в униатских Ирмологионах встречаются развернутые греч. напевы в калофоническом визант. стиле (прот. Вознесенский отмечал, что униатская певч. практика от них отказалась), но необходимые для службы песнопения с греч. текстами туда иногда включались (« »). Вместо пространных греч. напевов (и сходных с ними киевских) в мон-рях создавали их сокращенные редакции; удачными переложениями являются краткие мелодии херувимских - « » и « » (Жировицкий Ирмологион, 1649), сконцентрировавшие наиболее выразительные интонации греко-балканских и киевских напевов. |
|
|
