| Трудная задача хорошо воспитать ребенка и нередко неопытные педагоги вместо того, чтобы способствовать гармоническому развитию духовных сил и способностей ребенка, губят в детях и те прекрасные свойства, которые вложил Творец в их детскую душу. Причина здесь одна: — отсутствие любви как к делу, так и к лицам. С любовью бесконечной, всепрощающей любовью нужно внимательнее рассматривать те условия, при которых растут и развиваются дети, чтобы заметить целый ряд такого рода влияний на духовную жизнь ребенка, которые отнюдь не могут способствовать нормальному нравственному его развитию и даже клонятся к прямому вреду его психо-физических способностей. И, конечно, если почва в основе и была хороша, то плохой посев не мог дать хорошей жатвы. Напротив, любовь творит чудеса и дает хороший плод даже на дурной почве, так как она всегда остается светлым и определенным явлением, всегда себе равным и неизменным. Заметим, что решительно ничто не может в нравственном воспитании быть сравниваемо с этой неподкупной способностью учителя проникать в самые потайные уголки детских душ, с этою мощью — размягчать сердца учеников и нравственно воспитывать их. „Вот тот плуг, которым можно поднять нашу „новь“, говорить знаток человеческой психологии Ф. М. Достоевский: прежде чем проповедывать людям, как им быть — покажите это на себе. Исполните на себе сами и все за вами пойдут“ . Всем педагогам, которые проникнуты сознанием необходимости доброго воспитания детей, Достоевский советует копить в сердцах любовь для выполнения этой сложной задачи. „Если научитесь любить, замечает он, то, конечно, всего достигнете… Любовью лишь покупаются сердца детей. А она столь всесильна, что перерождает и нас самих“ . Из всего сказанного ясно, что не вне педагога сила нравственного влияния, а в нем самом; нужно овладеть собою, воспитать в себе чувство всепрощающей любви, надо, по выражению св. Отцов церкви, запастись сначала самим истинным светом, а потом уже просвещать других. „Малейшее отступление от любви влечет за собою в деле нравственного воспитания неминуемый вред. Поэтому, если когда-либо кто из педагогов потерпит урон в деле нравственного воспитания, то пусть знает, что не почва здесь виновата, на которой он сеял и которую Сам Господь признал за истинную почву для царства небесного, а сам учитель, потому что не воспитал в себе той великой любви, что приводить дело нравственного воспитания к желанному концу. |
| Да и самое обозначение сего «духа» и наименование его духом Пифона» – «πνεμα Πθωνος, Spiritus Pythonis», заимствовано именно от «Пифийского оракула» в Дельфах, где собственно и прорицала Пифия, как получавшая внушения от существа духовного мира и «вещавшая» не от себя уже лично, а от «духа Пифона» – δαιμονου μαντικο. К объяснению самого наименования даются два толкования; по одному из них (мифическому) Пифон, чудовище-змей в Дельфах, был убит богом Аполлоном; на том месте, где обитал змей Пифон, впоследствии был построен над пещерой храм в честь Аполлона; религиозный же культ бога – Аполлона восполнялся «прорицалищем» или оракулом Аполлона в сем храме. Этот оракул, называемый в истории, обыкновенно, оракулом «Аполлона Дельфийского», в древности назывался «пифийским», и считался вообще «оракулом Бога Аполлона». Поэтому выражения «τν πλλω πρεσθαι, περεσθαι, περωτν» и просто – «ρωτν» означали «вопрошать Аполлона» в Дельфах и узнавать «прорицание» – «μαντεαν» – «Дельфийского оракула»; самое же «прорицание» давалось чрез особое на сие «служение уготованное» и поставленное лице – Пифию. По другому толкованию, заключающему в себе, нужно думать, некоторое объяснение самому мифу об Аполлоне, наименование «Пифон» произошло от слова «πυθ» или – «πυθν», а самое слово «πυθν» имеет корнем своим слово «πθω», означающее «гнить – гноить и вместе издавать гнойное испарение и газы». Эти «испарения – газы», действительно, исходили из той пещеры, над которой в храме Аполлона находилось устроенное «седалище Пифии»: от действия и влияния «газов – испарений» Пифия приходила в особенное психо-физическое «одуренное» состояние, и в этом «состоянии» давала, обыкновенно, свои «прорицания». Что касается до вопроса о том, достаточно ли было одних естественных «испарений газов» для приведения Пифии в ее «одуренное» состояние на тот конец, чтобы «дух Пифона», пользуясь ее личным обезволением, мог свободно давать свои «прорицания», или же жрецы подбавляли к оному естественному «одуряющему» средству с своей стороны искусственные другие «одуряющего» свойства «испарения-газы», во время вопрошения Пифии, для получения в лице ее «прорицания духа Пифона», – то этот вопрос не имеет никакого принципиального значения для рассматриваемого нами предмета, так как смысл, сила и значение факта не в том, какими средствами Пифия приводилась в свое особенное «одуренно-безвольное» состояние на время «прорицаний», и в целях получения от ней «прорицаний», а в том, что таковое именно «одуренно-безвольное» ее состояние требовалось, как необходимое, во время и ради самых ее «прорицаний». |
| Для подобного религиозного сознания характерно также неразличение действия сил физических, психических, духовных и бездумное зачисление всего таинственного в мир якобы божественный. Формированию этого подхода способствовали отсутствие духовной дисциплины и ясных критериев доброкачественности духовного опыта, недисциплинированность мышления, а также скудность научных знаний в то время, когда формировалась языческая традиция. В язычествующей мистике, как древней, так и современной, явления, которые по сути являются сложными психо-физическими, ошибочно зачисляются в область жизни божественной. Соответственно, состояния, которые сопровождаются необычными и непонятными явлениями, принимаются за связь с высшим миром. «Считая погружением в божественный мир те состояния бессознательности, какими сопровождаются явления гипноза, сна, необычные и непонятные явления психофизики, язычники начали считать состояние бессознательности равносильным общению с духовным миром» 2 . Для бессознательного состояния характерно отсутствие волевого контроля и разумного выбора в соответствии со сложившимися ценностями, нет и борьбы мотивов в ситуации морального выбора. Для достижения «высшего состояния» в язычестве широко практиковались всякие одуряющие средства, опьяняющие и наркотизирующие, а также различные способы приведения себя в состояние неестественного возбуждения. Сегодня для достижения рассматриваемых состояний, помимо известных психофизиологических методов, используются методики, опирающиеся на солидные научные исследования, например, методики С. Грофа. Все эти состояния могут быть объединены общим понятием – состояние «транса», «надтелесное состояние». Состояние бессознательности при этом подходе ставится выше сознательного, вне его критики, имеющим право диктовать истины высшего порядка. Очень важно, что у сознания здесь нет способа проверки истинности показаний бессознательного, что создает предпосылки для глубочайших ошибок и соблазнов. Прежде всего возникает опасность бесконтрольного влияния на человека со стороны мира падших духов. |
| В виду такого значения пищи для чисто духовной жизни нашей, неудивительно, что все религии всегда придавали такое значение в нравственном отношении посту, т. е. известного рода нормировке и ограничению себя в пище. Но и помимо этого, все же полуфизиологического значения, пост приобретает особое значение оттого, что им питание человека поставляется в тесную связь с богопочитанием, получает религиозное освящение. Благодаря этому животворный глагол Божий поистине проходит „до разделения души же и духа, членов же и мозгов» Благодатное влияние религии таким образом простирается на самый низ нашей души, на ту подсознательную сторону ее, где она действует уже как простая „жизненная сила» (uus uumalus). При таком психо-физическом характере поста для него имеют большую важность все материальные условия, в которых он протекает. Из таких условий главнейшие следующие три: время или пора поста, продолжительность его и способ пощения. Известно, каковы эти условия для Великого поста. В первом отношении это пост весенний. Он падает на время года, когда происходит обновление всего организма природы в столь крупных размерах, что этому периоду ее жизни давно усвоено название „воскресение» природы. Будучи частью природы, сыном ее по телу, человек, конечно, не может остаться не захваченным в этом всеобщем потоке весеннего оживления природы. Напротив, как самое нежное создание ее, он должен наиболее реагировать на животворное дыхание весны. Каждому знакомы тот подъем, телесной энергии, то кипение сил в организме, которое имеет место весною. То — наше тело впитывает в себя разливающуюся тогда всюду в природе жизнь. Такой или иной род питания имеет тогда для тела больше, чем когда-либо, значение. Освятить в такое время питание тела это значит освятить его в наиболее подходящую пору. С другой стороны „дмения» плоти тогда особенно сильны. Принести в жертву Богу эту приятнейшую часть года поистине значит принести ему в дар лучшее, что мы имеем, лучшие из дней нашей жизни, „начаток» (в библейском смысле этого слова) года, который в древности и начинался везде, с весны. |
| Но оперирование с умом не приносит спасения. Св. Григорий Палама говорил: «Явивший действие ума и просветившийся светом разумений или умным озарением, если посему почтет себя очистившимся, прельщает себя, впадши в ложь, и самомнением широко растворяет двери тому, кто всегда покушается прельщать нас» (8, т. 5, с. 326). 6. О действенности покаяния. Итак, с одной стороны – «восьмеричные средства» йоги и буддизма, включающие в себя физические и дыхательные упражнения и всякого рода сложные психотехнические приемы медитации, а с другой стороны – покаяние. Это единственное слово – «покаяние» – может показаться таким малоубедительным в сравнении с целой батареей изощренно разработанных «психофизиологических технологий изменения сознаний» (во главе с таинственной медитацией), образующих целую «индустрию» «духовного роста», «расширения осознавания», «открытия внутренних пространств», и т.д. Но, с другой стороны, это многообразие и изощренность могут быть свидетельствами слабости и искусственности всей этой восточной психо-механики. Представим себе такую ситуацию: имеется некая мощная стальная дверь, запертая на ключ. У того, кто не имеет ключа, есть масса способов открыть эту дверь – использовать лом, кувалду, стенобитную машину, дрель, автоген, динамит, лазер, едкие химические вещества и т.д. и т.п. Но ни один из этих способов – при всем их разнообразии и технической изощренности – не гарантирует открытия двери и не является истинным способом открывания. Конечно же, дикарю, не знающему о существовании замков, ключ – этот маленький кусок металла – покажется смешным в сравнении со всем этим арсеналом разрушительных средств и их грохотом, огнем и дымом. Однако только ключ способен открыть дверь, не повредив ее – все остальное излишне. Так и в нашем случае: лишь такое «неубедительное» действие, как покаяние, является истинным ключом к дверям царства Небесного; вся же прочая индустрия взламывания дверей, закрытых Самим Господом, есть лишь воровские уловки, губительные для самих воров. |
| В ней лицо отражается не в другом лице, не в любящем, а в безразличном объекте, т. е. объективируется, выпадает из истинного существования. Нет в мире ничего более значительного, более выражающего тайну существования, чем человеческое лицо. Проблема личности прежде всего связана с проблемой лица. Лицо есть всегда разрыв и прерывность в объективированном мире, просвет из таинственного мира человеческого существования, отражающего существование божественное. Через лицо прежде всего личность приходит в общение с личностью. Восприятие лица совсем не есть восприятие физического явления, оно есть проникновение в душу и дух. Лицо свидетельствует о том, что человек есть целостное существо, не раздвоенное на дух и плоть, на душу и тело. Лицо значит, что дух победил сопротивление материи. Бергсон определяет тело как победу духа над сопротивлением материи. Это прежде всего должно быть отнесено к лицу. Выражение глаз не есть объект и не принадлежит к объективированному физическому миру, оно есть чистое обнаружение существования, есть явление духа в конкретном существовании. Над объектом возможно лишь господство, с лицом же возможно лишь общение. Личность есть, как верно выражается Штерн, мета-психо-физическое бытие. «Я» может реализовать личность, стать личностью. Реализация личности всегда предполагает самоограничение, свободное подчинение сверхличному, творчество сверхличных ценностей, выход из себя в другого. «Я» может быть эгоцентрическим, самоутверждающимся, раздувающимся, неспособным выйти в другого. Эгоцентризм разрушает личность, он есть величайшее препятствие на путях реализации личности. Не быть поглощенным собой, быть обращенным к «ты» и к «мы» есть основное условие существования личности. Предельно эгоцентрический человек есть существо, лишенное личности, потерявшее чувство реальности, живущее фантазмами, иллюзиями, призраками. Личность предполагает чувство реальности и способность выходить к ней. Крайний индивидуализм есть отрицание личности. Личности присущ метафизически социальный элемент, она нуждается в общении с другими. |
| —465— XI От импульсивных форм характера наблюдается постепенный переход к низшим формам эмоциональной группы, психо-физической стороной которой служит меланхолический темперамент. Сильные, но медленные рассуждения, расходуясь всецело в нервных чувствительных волокнах, производят медленные и сильные реакции в органах внутренней жизни, следствием которой являются эмоции. В низших формах этой группы преобладают эмоции, тесно связанные с ощущениями и находящиеся в прямом отношении к органическим возбуждениям. Эти простые чувства находятся в полной зависимости от внешних стимулов окружающей действительности. При переходе к более возвышенным характерам этой группы наблюдаются эмоции более высокого порядка, образуемые из сплетения простейших чуствований, от группировки которых зависят настроение и вкусы, определяющие индивидуальность. Эти сложные чувствования возникают в связи с течением интеллектуальных процессов, возбуждая эстетические эмоции и художественные, богатые внутренним содержанием, волнения, в которых органические возбуждения играют, уже самую незначительную роль. В самых высших формах эмоциональной группы характеров возникают сложные чувства, объединенные течением непрерывного преемства, различающиеся по качеству и по быстроте процесса. Последовательное чередование чувств обогащает нередко умственный мир индивидуальности альтруистическими стремлениями и идеалами. Низшую разновидность эмоциональной трупы характеров представляют «смиренные» типы. Отличительными чертами их служит – безответственность, отречение от собственной личности, отсутствие проблесков инициативы и мысли. Они живут с безответной амбицией и с безответными чувствами, далеко скрытыми в этих загнанных личностях. Эти натуры вечно чувствуют свое ничтожество и проводят жизнь в постоянном трепете, в состоянии вечного беспокойства и робости, т. к. малейшие неудачи их безгранично потрясают. Их поступки отличаются непостоянством, легко подгоняются под официальные тре- —466— бования их положения и находятся во власти суровой и угнетающей их действительности, и только в глубине души их неугасаемо теплится огонек протеста, робко проявляемый в минуты меланхолии и мечтательности, так свойственные этому характеру. |
| Только в наше время, после всех «прорывов» в философии, естественных науках, историческом знании и психологии, мы смогли убедиться, что любое накопление знаний мало приближает нас к пониманию таких реальностей, как мир, жизнь, человек. И чем больше мы размышляем о них, тем более загадочными они нам представляются. Поэтому «величайшее знание – это знание того, что мы окружены тайной» . То, что мы знаем, ничтожно мало по сравнению с тем, чего мы не знаем, и никакие новые знания не дадут ответа на вопрос о смысле нашего существования. Понимание этих двух обстоятельств – первая отличительная особенность новой рациональности. В поисках смысла разум приходит к представлению о Боге как высшей реальности, бесконечной и абсолютной, и к утверждению, что между Богом и человеком есть связь. Многие люди не только мысленно соглашаются с этим утверждением, но и ощущают эту связь в мистическом опыте. А это, в свою очередь, порождает некоторые более конкретные представления о Боге и о связи между Богом и человеком – богословские учения. Вторая отличительная особенность новой рациональности в том, что она признает правомерность и даже необходимость мистики, но приемлет только такую мистику, в которой мистический опыт может быть описан в тех же терминах, в которых мы описываем и другие явления нашей духовной жизни. За пределами новой рациональности остается мистика, в которой этот опыт описывается как необычное экстатическое состояние, сущность которого невозможно адекватно передать словами и которое достигается, как правило, с помощью специальных психо-физических приемов. Чтобы пояснить это различие, нам придется немного забежать вперед и привести богословские примеры. Переживание причастности Богу через Христа как выразителя божественной воли к любви (Швейцер) – это мистический опыт, лежащий в русле новой рациональности, потому что о любви, о которой говорится в Евангелии, мы можем судить по аналогии с нашим собственным опытом. Созерцание Фаворского Света в исихазме – мистический опыт, лежащий за пределами новой рациональности. При его описании подчеркивается, что созерцаемый свет – не физический, что созерцание ощущается как некое соединение с этим светом, и что оно оказывается возможным только в результате особой духовной подготовки («умного делания») . |
| Для объяснения двоякого рода явлений психо-физиологической жизни человека в науке принимаются два начала, в их взаимодействии, – дух и материя. Представитель материализма Бюхнер отрицает первое из них и оставляет самостоятельным только одно, второе – материю, полагал, что душа человека – такая же сила вещества, как и все другие, известные в естественных науках: электричество, магнетизм и пр.; а потому – душа, так же, как эти силы, неразрывна с материей, и что, следовательно, с разрушением субстрата души – мозга, она исчезает; а потому – душа человека не может быть лично бессмертна. Решая отрицательно-важный вопрос о личном бессмертии души, Бюхнер относится к делу не научно: он опускает из виду целый мир оригинальных психических явлении, для объяснения которых необходимо принять оставленное им, самостоятельное психическое начало – дух. Бюхнер, признавая единственным началом для объяснения всех явлений жизни человеческой материю не показывает, как на самом деле можно объяснить, с его точки зрения, собственно психические явления – мысль, сознание и пр. А на деле оказывается, что объяснить эти и другие, чисто психические, явления, с материалистической точки зрения, нельзя; поэтому гипотетический взгляд Бюхнера надело должно признать несостоятельным. – Из критического разбора оснований и соображений, приводимых Бюхнером в подтверждение им своего взгляда, открывается вполне несостоятельность представляемых им возражений против учения о личном бессмертии души и открывается, наоборот, справедливость того, что 1) душа есть сила самостоятельная, 2) в сущности своей не материальная, 3) сознательная и 4) нравственная; а потому – лично-бессмертная. I Весь трактат Бюхнера, Kraft und Stoff, направленный против учения о личном бессмертии души, можно резюмировать в следующем силлогизме: «нет силы без материи»; всякая сила неразрывна с материей, как электричество с металлом и пр.; а душа есть сила – «такая же», как и другие физические и химические силы; следовательно, душа без материи – «не мыслимая вещь»; а потому душа не может быть лично бессмертна. |
| Если войти ближе в обсуждение вопроса о делении детства (в широком смысле слова) на периоды, то надо отметить, что мы и ныне еще не имеем точного критерия при разграничении различных периодов детства. Вне всякого сомнения стоит факт, что существуют естественные грани в развитии ребенка, но в том-то и дело, что, следя за различными сторонами в жизни ребенка, мы получаем совершенно различную картину. Разнообразные физические и психические функции развиваются не параллельно и не равномерно, — и если в одном отношении мы находим грань в одно время, то в другом отношении она приходится совсем на другое время. Это-то и путает, не дает возможности делить детство с какой-либо одной точки зрения и заставляет считаться с комплексом признаков. Если обратиться к психо- физическому развитию ребенка, то здесь прежде всего приходится выделить первый год жизни (точнее 9—12 месяцев). Следующая заметная грань связан с половым созреванием, которое у девочек должно быть отнесено к 10—13 годам, у мальчиков к 12—15 годам. Физическое развитие заканчивается собственно лишь к 20—23 годам у девушек и к 22—25 у юношей. Хотя государство и Церковь разрешают юноше вступать в брак уже в 18 лет, а девушке в 16 лет, но с физической точки зрения полная зрелость достигается позже. Впрочем, надо иметь в виду, что психо-физическое развитие обнимает целый рад процессов, которые протекают неравномерно. Если следить за развитием отдельных органов тела, за развитием пропорций частей тела в отношении друг к другу, — картина и здесь получается сложная. Однако, намеченные три грани (год жизни, половое созревание, физическая зрелость) довольно удачно отмечают переломы в психо-физическом созревании растущего организма. Гораздо сложнее и запутаннее представляется нам развитие юного существа, если обратиться к чисто психической стороне в нем. Отсутствие единства в развитии отдельных психических функций, отдельных сторон в психической жизни не позволяет положить в основу деления детства на периоды развитие какой-либо одной (признаваемой за основную) функции. |
|
|
