| В это время задача нравственного богословия понималась в распределении обязанностей человка по двум направлениям в порядке десятословия–обязанности по отношению к Богу и ближним, а цель науки считалась достигнутой, коль скоро установлена строгая система обязанностей человека по отношению к Богу и ближним и каждая группа из этих двух подразделена на две градации поступков–положительных и отрицательных, грехов и добродетелей. Моисеевы скрижали оказались на месте Евангелия, а порядок жизни ветхозаветного иудея оказался идеалом нравственной жизни христианина. 2) лет 50 спустя после появления Феофановой нравоучительной системы, богословская мысль в лице Феофилакта Горского и последовавшего за ним целого ряда богословов пришла к сознанию узости понимания цели и задач нравственного богословия в прошлом и взамен Феофанова понимания нравственного богословя, как этики вообще и этики ветхозаветной, установила особое понятие этики христианской, выдвинула новое направление, указывая требования нравственного закона христианского и обязанностей хрисианина. Но влияние Феофановой точки зрения не прекратилось: при расширении объема науки остался сродный по природе принцип классификации материала и условий его рассмотрения, и цель науки нравственного богословия определялась для богословов в пределах этой классификации. Такое положение в постановке нравственного богословия продолжалось почти до конца XIX века, со школьным господством при этом по преимуществу системы прот. Солярского. При всех удобствах распределения и систематизации материала нравоучительного курса по отмеченным выше основаниям и принципам, маложизненность и сухость систем нравственного богословия давно сознавались православными богословами и понуждали их к определению новых оснований для построения системы этой науки. 3) В весьма понятном стремлении к этому, в поисках и определениях той цели, к которой должно направляться в своих исследованиях нравственное богословие, православные богословы в конце XIX века, в лице профессора Киевской Духовной Академии М. А. Олесницкого и его последователей, пришли к заключению, что наступила пора в основание христианского нравоучения положить идею Царства Божия, как самую объемистую и основную нравственную идею. С этой точки зрения задача нравственного богословия сводилась: а) к уяснению идеи Царства Божия её влияние на религиозно-нравственную жизнь; б) содержания и признаков Царства Божия и в) психологически-нравственных средств и условий к достижению Царства Божия. Установление этого принципа построения системы, разумеется, могло содействовать оживлению и углублению науки. Но принцип этот не был долговечен и практического осуществления не нашел. И причина этого заключается не в том лишь, что представители этой точки зрения в науке не достигли полной определенности в понимании Царства Божия, но и в непомерной широте указанной руководящей идеи, которая по существу совпадаешь с идеей всего христианства. |
| Деве», «Ответ православного на предложенную старокатоликами схему о Св. Духе». См. библиографию. 9 «Преосв. Макарий делит догматику на две части, из которых в первой излагается учение о Боге и Его общем отношении к человеку (творение, промысл), а во второй учение о Боге как Искупителе человеков и об отношении его к человеческому роду особенном, известном под именем великого дела нашего спасения. Архим. Сильвестр, напротив, возвращается к делению догматики, существовавшему в русской богословской науке до преосв. Макария (у Феофана Прокоповича , Иринея Фальковского, Феофилакта Горского, прот. Терновского и архим. Антония), – делению на учение о Боге самом в себе (ч. I), и в явлении тварям (о Боге-Творце, о Боге-Промыслителе мира, о Боге-Выполнителе Своих судеб в мире» ( Введенский А. И. Сравнительная оценка.../ЧОЛДП,1886, февраль, с. 141). 53 Св. Киприан напр., пишет: «кто согрешающего нежит льстивыми ласками, тот только более располагает его ко греху и не подавляет преступлений, а питает. Но, кто строгими советами изобличает и, вместе, наставляет брата, тот содействует его спасению. Ихже аще люблю, говорит Господь, обличаю и наказую ( Откр.3:19 ). Так надлежит и священнику Божию: не обманывать льстивыми услугами, но промышлять о спасительных лекарствах. Не искусен тот врач, который слегка только ощупывает напухающие извилины ран, сохраняя заключенный внутри, в глубоких впадинах, яд, он только увеличает его силу. Надобно открыть рану, рассечь и, очистивши от гноя, приложить к ней сильнейший пластырь. Пусть больной вопиет, пусть кричит, пусть жалуется на нестерпимую боль; он будет благодарить потом, когда почувствует себя здоровым» (De laps. n. 15). 54 Св. Киприан, напр., так увещевает падших: «Обратимся ко Господу всем сердцем, и, выражая раскаяние во грехе истинными скорбями, будем молить милосердие Бога. Да повергается пред Ним душа, да удовлетворит Ему сокрушение... Гнев и оскорбление Его умилостивит в посте, и в плаче, и в рыдании, как Он сам увещевает... принесите полное покаяние, докажите скорбь, сокрушающейся и рыдающей вашей души... |
| И. Златоуст и бл. Иероним, к еврейскому подлиннику. Руководственное значение для толкователя Псалтири могут иметь также следующие творения отцов церкви: а) послание к Маркеллину св. Афанасия 93 ; б) трактат о надписаниях псалмов св. Григория Нисского († ок. 395) 94 , в) обозрение кн. Псалмов в синопсисе Св. П. 95 , приписываемом обыкновенно св. Афанасию. Из следующего затем средневекового периода, известного большею частью сборниками и компиляциями трудов предшествующих толкователей, преимущественного внимания заслуживает толковая Псалтирь Евфимия Зигабена 96 , греческого учителя XII в., представляющая систематический свод предшествующих отеческих толкований по тексту 70-ти, сличенному с другими древними переводами, с довольно подробным предварительным библиографических обозрением Псалтири, – особенно ценная по сохранению в ней многих извлечений из подошедших до нас толкований древних Отцов и учителей церкви. У нас в России, до половины прошлого столетия вся литература по изучению Псалтири ограничивалась переводами на церковно-славянский язык сперва некоторых отдельных толкований древних Отцов и учителей церкви (преимущ. св. Афанасия и бл. Феодорита), а потом сборников толкований Отцов восточных (в толковой Псалтири Максима Грека ) или западных (в Брюноновой толковой Псалтири, переведенной учеником Максима Грека и его толмачом Димитрием Герасимовым). Начало более или менее самостоятельного изучения ее под руководством отеческих толкований положено во 2-й пол. прошлого столетия в трудах по изъяснению Св. Писания ректоров Моск. Академии: Гавриила Петрова (1761–63), Феофилакта Горского (1769–74) и Афанасия Иванова (1786–88), остающихся, впрочем, доселе в рукописях. Первым печатным трудом о Псалтири является у нас обширное толкование на Псалтирь по тексту еврейскому и греческому Иринея архиеп. псковского, составленное первоначально (1-е изд. 1791 г.) по Беллярмину, но уже во 2-м своем издании (1807 г.) совершенно переделанное. Толкование это по простоте, ясности и последовательности изложения мыслей свящ. |
| И, оставаясь в круге компиляций, можно признать бесспорным, что наши копиисты никогда догматически не уклонялись к католичеству или протестантству, что они никогда не руководились пристрастием к неметчине как к неметчине, к протестантству как к протестантству Вопрос о влиянии католических или протестантских идей в нашем богословии нужно отделять от вопроса о составлении наших систем по иностранным оригиналам, с непременным устранением догматических отступлений от православия. Конечно, с системой проникал к нам и дух католичества или протестантства, особенно в этической области, где различия вероисповеданий не бросаются в глаза схоляров так, как различия догматические; но всё же при компиляциях, при работе Феофилакта Горского, Платона Фивейского , прот. Солярского, определяющим началом было не пристрастие к неметчине, а нужда позаимствовать систему у кого бы то ни было, бессилие создать собственную систему, написать свою книгу. Когда позднее у нас богословская литература на русском языке разрослась, тогда наши немощные писаки начали, подобно жителям одного легендарного острова, которые находили средства пропитания в том, что стирали друг другу бельё, – списывать друг у друга. Мерзость плагиата, вытекающая из духовной немощи и нравственной недобропорядочности богословов-писак, наполнивших богословскую арену, которая тщательно для них очищается, – мерзость плагиата лишь изменила свой вид, и нужно же понять, что подлинными наследниками Феофилактов Горских и Платонов Фивейских , являются у нас ныне отцы Малиновские и Стеллецкие, стиравшие друг у друга бельё. И последнее зло хуже первого, потому что то были первые шаги в науке, а теперь господство плагиаторов создаётся искусственно, всякими отцами Светловыми и Калитиными, и совершается плагиатство, соответственно этой новой обстановке, во всеоружии отвратительных приёмов, крайней наглости. Мне уже пришлось написать отзыв о догматической системе о. Малиновского, у которого на протяжении четырёх больших томов «нет ни одного своего слова». |
| Из опытов догматического Богословия, написанных в виде отдельных трактатов, методом умеренно-схоластическим и дидактико-полемическим, замечательнейшие: а) Богословские уроки архимандрита Сильвестра Кулябки, читанные в киевской Академии с 1741 по 1745 год, хотя неоконченные; 124 б) Краткое Догматико-полемическое Богословие архимандрита Иакинфа Карпинского, преподанное в коломенской Семинарии в 1771–1772 г., и расположенное в одиннадцати главах; 125 в) наконец Догматико-полемическое Богословие архимандрита Сильвестра Лебединского , преподанное в казанской Академии в 1797–1799 г., и расположенное в шестидесяти восьми главах. 126 Следует, однако, заметить, что хотя в двух последних опытах трактаты и главы не связаны между собой никакой нарочитой системой, но они следуют одни за другими в самом естественном порядке, почти в том самом, в каком обыкновенно располагаются и в системах. Из опытов догматического Богословия, написанных в виде системы – а) методом дидактико-полемическим и схоластическим – известны: Христианское православное Богословие преосвящ. Георгия Конисского 127 и Догматико-полемическое Богословие преосвящ. Иринея Фальковского: 128 оба эти руководства читаны в киевской Академии, первое в половине (с 1751 по 1755 г.), последнее к концу прошлого и в начале нынешнего столетия (1795–1804), и оба составлены по плану, предначертанному Феофаном Прокоповичем ; б) методом только положительным, без полемики и схоластики – Догматическое Богословие преосвящ. Феофилакта Горского – читано в московской Академии (с 1769 по 1774) по плану, начертанному самим автором и не отличающемуся строгостью. 129 Наконец, просто, общенародно и на отечественном языке, без строгой системы, но с довольной последовательностью написаны: а) Сокращенная христианская Богословия – преосвящ. митрополита московского Платона, преподанная им наследнику Всероссийского престола Павлу Петровичу (1763 – 1765): она состоит из трех частей, и Догматика изложена собственно во второй; 130 б) Догматическая Богословия – архимандрита Макария, читанная в тверской Семинарии в 1764–1766 г. 131 и – в) Христианская Богословия – иеромонаха Ювеналия Медведского, в которой Догматика занимает одну первую часть, составленная в 1797 году. 132 |
| Из опытов догматического Богословия, написанных в виде отдельных трактатов, методом умеренно-схоластическим и дидактико-полемическим, замечательнейшие: а) Богословские уроки архимандрита Сильвестра Кулябки, читанные в киевской Академии с 1741 по 1745 год, хотя неоконченные; б) Краткое Догматико-полемическое Богословие архимандрита Иакинфа Карпинского, преподанное в коломенской Семинарии в 1771—1772 г., и расположенное в одиннадцати главах; в) наконец Догматико-полемическое Богословие архимандрита Сильвестра Лебединского, преподанное в казанской Академии в 1797—1799 г., и расположенное в шестидесяти восьми главах. Следует, однако, заметить, что хотя в двух последних опытах трактаты и главы не связаны между собой никакой нарочитой системой, но они следуют одни за другими в самом естественном порядке, почти в том самом, в каком обыкновенно располагаются и в системах. Из опытов догматического Богословия, написанных в виде системы — а) методом дидактико-полемическим и схоластическим — известны: Христианское православное Богословие преосвящ. Георгия Конисского и Догматико-полемическое Богословие преосвящ. Иринея Фальковского: оба эти руководства читаны в киевской Академии, первое в половине (с 1751 по 1755 г.), последнее к концу прошлого и в начале нынешнего столетия (1795—1804), и оба составлены по плану, предначертанному Феофаном Прокоповичем; б) методом только положительным, без полемики и схоластики — Догматическое Богословие преосвящ. Феофилакта Горского — читано в московской Академии (с 1769 по 1774) по плану, начертанному самим автором и не отличающемуся строгостью. Наконец, просто, общенародно и на отечественном языке, без строгой системы, но с довольной последовательностью написаны: а) Сокращенная христианская Богословия - преосвящ. митрополита московского Платона, преподанная им наследнику Всероссийского престола Павлу Петровичу (1763 — 1765): она состоит из трех частей, и Догматика изложена собственно во второй; б) Догматическая Богословия - архимандрита Макария, читанная в тверской Семинарии в 1764—1766 г. и — в) Христианская Богословия - иеромонаха Ювеналия Медведского, в которой Догматика занимает одну первую часть, составленная в 1797 году. |
| К. Смирнов 112 , «она должна была показаться слушателям богословия руководством легким для изучения» и вообще восхитить современников автора, что последние и высказывали прямо (напр., «ректор Троицкой семинарии Варлаам» 113 ... Еще до издания в свет печатной системы Богословия (митр.) Платон составил рукописный курс богословских лекций, читанных им в «Троицкой Лаврской семинарии» в 1761–1763 гг.», впрочем, не «полный» 114 . Для нас интересна третья часть этих лекций, содержание которой, по мысли автора, должно быть таково: «О подлежащем предмете (de subjecto) богословия, т. е., об обращении к Богу человека – грешника; глава 1: О состоянии невинности и образе Божием; гл. 2: О грехе» 115 . «След схоластики остался» здесь «у Платона только во внешней постановке вопросов, именно в обозначении отделов того или другого трактата принятыми у схоластиков терминами в роде следующих: _thési_s, е="" id="" > 116 ... Руководителями митр. Платона были «Квенштедт», « Феофан Прокопович » 117 и др. 118 . 119 Весьма замечательна для того времени «система ректора Феофилакта Горского, читанная им в моск. академии с 1769 до 1774 г:» 120 , «в первый раз напечатанная в 1784 г. 121 и введенная в руководство в семинариях» 122 . Заглавие её 123 : Orthodoxae orientalis Ecclexiae dogmata, seu doctrina christiana de credendis”... (1-я ч.;); „Orth. or. Eccl. doctrina chr. de agendis seu de actionibus hominum regenitorum ad legem Dei conformandis, usibus eorum, qui studio theologico sese consecrarunt addixeruntque, adornata accommodataque” (2-я ч.). Для наших целей интересна, разумеется, последняя часть124а. В ней, кроме небольшого введения, три главы или «члена». Первый трактует «о всеобщих божественных законах вообще, их возвещении, повторении и обязывающей силе, – о цели божественных законов в различных состояниях, – о законах абсолютных и условных,– об обязывающей силе совести, ...о наказаниях»... Второй – «о божественных законах в частности». В этом члене «изъясняется десятисловие»..., толкуется об «обязанностях христиан в состояниях: церковном, гражданском» и друг. |
| Но эта антропологическая точка зрения на нравственность в свою очередь страдала некоторым субъективизмом и своего рода спекулятивностью, которая неприятно примешивается к простому христианскому учению 145 . Такова, например, «Богословская Этика» Роте (1848 г. 1-е Изд., I-III т.), последователя школы Шлейермахера, где автор рядом с библейским учением мешает мысли гегельянской философии. В новое время заметно стремление освободить этику от философских теорий, построить ее на строго библейских началах, но в то же время сообщить ей научную твердость. Более замечательные сочинения этого направления суть: католические – фон-Гиршера, Риглера, Штапфа, Зайлера, Геринга, Коха, Лемме, Кюбеля, Катрейна и др., протестантские – Сарториуса, Шмидта, Вутткэ, Пальмера, Мартенсена, Кэстлина и др. В нашем отечестве долго не было науки о христианском нравоучении, и нравоучение ограничивалось аскетическим материалом, который частью в целом виде, частью в отрывках, заимствовался из сочинений святых подвижников и, таким образом, составлял собой сборники нравственно-назидательного чтения. «Добротолюбие» – первый такой (переводный) сборник, приближающийся по методу к системе изложения нравственных истин 146 . Среди сочинений мистиков XVIII века, носивших причудливые названия вроде «духовных мостов», «небесного ключа», «лествиц» и «зеркал» и страдавших мистической туманностью, отличаются большей трезвостью творения св. Тихона Задонского 147 . В школах по программам академий Киевской и Московской и Лаврской семинарии существовали курсы нравственного богословия Феофана Прокоповича , справедливо почитающегося «отцом» нашей науки, и Феофилакта Горского, составившего свою систему («Doctrina de agendis», изд. 1784 г.) по Буддею. Митрополит Платон (Левшин) в своей «Сокращенной Богословии» (1765 г.), в третьей части «О законе Божии» дает место нравоучению. Эта система имела у нас в свое время чрезвычайный успех и была принята за руководство в духовно-учебных заведениях. Причиной такого успеха был русский язык ее вместо латинского, на котором писались тогдашние системы. |
| Однакож, положения «Сокращения»... вообще здравы, и книга в свое время могла быть удовлетворительною для своей цели... Других систем по Нравственному Богословию из рассматриваемого нами периода времени (т. е., до выхода в свет нравоучительной системы еп. пензенского Иннокентия), который, будучи в известной степени самостоятельными, сколько-нибудь заслуживали бы такой или иной их характеристики, нет. Может быть упомянута здесь мимоходом разве только «Этика или философия нравоучительная, по системе г. профессора Соави Досифеем Обрадовичем изданная» (Венеция, 1803 г.), – мимоходом потому именно, что она, как и сказано уже, несамобытна [ " Франческо Соаве- итальянский писатель..., известный... сборником... Novelle morali (1780, много изд. и переводов)»... 160 ] и, кроме того, ничем особенным не выделяется, да и, как справедливо замечено у Сопикова, «редка в России» , 161 (впрочем, эти два последних обстоятельства отмечаем лишь между прочим: дело – не в них, а в первом. 162 В СПБурге – в «Александроневской главной семинарии (1788–1797 гг.)» «по богословию учебною книгою было сокращенное богословие Феофана Прокоповича ; пособием – богословские уроки Турретина» 163 , затем – в «Духовной» уже «Академии», в течение «первого учебного курса (1809– 1814 гг.)» по Нравственному Богословию «учебными книгами» были: «1) Вторая часть православного учения епископа Феофилакта; 2) Schuberti et Buddei, Institutiones theologiae moralis» 164 . В продолжение «II – XXI академических курсов (1814–1855 гг.)» по «Нравственному или деятельному Богословию для классического употребления назначена была: Theophilacti Orthodoxa doctrina de agendis, составляющая извлечение из иностранного сочинения Buddei Institutiones theologiae moralis; для домашнего чтения воспитанникам: писания Отцов Церкви, в особенности – Василия Великого , Макария Египетского , Амвросия – О должностях, Фомы Кемпийского – О подражании Христу и Тихона Воронежского – О истинном христианстве» 165 . О Феофане Прокоповиче 166 , Шуберте 167 , Буддее 168 , Феофилакте Горском 169 , затем о св. Тихоне Воронежском или Задонском 170 уже было говорено нами выше, сколько это, по нашему мнению, требовалось необходимостью. Упоминалось нами также о Турретине 171 , – затем о св. Амвросии Медиоланском 172 и о Фоме Кемпийском 173 , но вскользь, почему в настоящем случае не будет излишним сказать о них хотя бы лишь несколько слов. Тоже самое надлежит сделать и относительно охарактеризовавшихся у нас выше – св. Василия Великого и пр. Макария Египетского . |
| Он не игнорирует ничего, что помогло бы ему глубже всмотреться в сущность нравственности, – обращая внимание даже на значение в данном случае различных человеческих «темпераментов» (на что в среде западных богословов-моралистов обращено внимание собственно лишь недавно, да и то не всегда желательным образом) и вообще придавая большое значение, в числе «вспомогательных» для нравственного богословия наук, наукам «антропологическим». А имея в виду, что разум человеческий, предоставленный только себе самому, легко может впасть в заблуждение, Иннокентий настаивает на необходимости для изучающих нравственные вопросы непременно обращаться за помощью к «писаниям пророков, апостолов...», вообще к данным Слова Божия, к творениям святоотеческим, прислушиваться к «голосу Церкви...» В этих же до известной степени видах недурно ознакомление и с прошлым науки. Характеристика тех или иных опытов из её области, предлагаемая Иннокентием, весьма поучительна в некоторых случаях: такова, напр., характеристика «св. Тихона Воронежского», «Феофилакта Горского» (особенно в отношении к его источникам)... Не удивительно, что некоторые страницы лекций Иннокентия читаются с большим интересом: напр., содержащая характеристику «духа, души и тела» или предлагающая комментарии тех или иных библейских «текстов», освещаемых нередко чрезвычайно интересно. Профессором предусмотрены многие из тех запросов, какие предъявляются данною наукою лишь в последнее сравнительно время. Коротко сказать: пред нами опыт, не похожий на принадлежавшие предшествовавшему Иннокентию времени, отличный от них, резко превосходящий их истинно-научным направлением и духом и в известных отношениях одинокий в течение многих годов, протекших и после Иннокентия... Но, помимо отмеченной нами выше незаконченности его, он, как сказано раньше, издан на основании «записей» студентов, а эти «многое предоставляли собственной памяти, не записывая», вследствии чего в некоторых местах получились пробелы, в других, вследствие неаккуратности записывавших, явились – отрывочность, недостаток связи между отдельными пунктами, в третьих – недостаточная обоснованность положений, слишком краткое их освещение, в четвертых – промахи изложения, вовсе не свойственные Иннокентию, и пр. |
|
|
