| А на днях открывается еще один фестиваль православного зодчества, иконописи и сакрального искусства «Дом Господень». Советую заглянуть. Мне близок тот углубленный, по настоящему творческий подход, который я вижу у художников в подобных проектах. Но, в чем я вижу опасность в около церковной эстетике, так это в формальном подходе и тиражности. Есть такое некрасивое слово, как попса. Так вот она и есть олицетворение формального отношения не только к искусству, не только к жизни, но и к религии. Бездумное (!) повторение канона — это кража. Ты берешь то, что не впустил в себя, не провел через сердце. Потоковая продукция, автоматическое копирование прорисей или слащавая глазуновщина — все это звенья одной цепи. Я исхожу из вполне христианского мнения, что дьявол лишен творческого начала. Как говорил Карел Чапек: “Одного только дух зла не умеет: творить чисто и совершенно”. Этот великий гопник (вор) — как квинтэссенция серости, бесталанности и формализма. Не зря у Данте в Аду так серо и туманно. И вот тут-то на фоне всем ясного ЧТО вырастает неожиданное КАК. Инфернальность кроется совсем не в свободомысленном подходе к реальности или искусству, а отсутствии выстраданной позиции, в автоматичности, в формализме, в калькизации, в примитивном копировании и элементарной краже чужого. Вспомним как писал фрески Феофан Грек, уж его-то трудно упрекнуть в незнании канона, но насколько это было талантливо, свежо и искренне. Ремесло ремеслом, но сердце должно гореть, а слезы капать. Иисусова молитва над входом в келию настоятеля Десятинного монастыря (Киев) — Необходимо ли мастеру церковного дизайна или иконописцу быть воцерковленным человеком? Или достаточно высокого профессионализма, мастерства и таланта? — Здесь есть риск подмены понятий. Я не могу ответить на этот вопрос, слишком много нюансов. Можно ли утвердительно говорить даже о своем воцерковлении по формальным признакам? Проверка стоит жизни или … смерти. В каллиграфии проще. Если человек говорит, что он прекрасно пишет, но все время прячется в эффектах готических вертикалей и путаницы, а попроси его написать «Троянской» антиквой, да еще на кириллице и он сникает. То все и так видно на бумаге. «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы?» |
| «Захват» Константинопольского патриархата деятельными и придерживающимися одной идеи лидерами афонского монашества в середине XIV столетия был тем по-настоящему важным событием, которое перед самой гибелью Византии ярко выявило универсальную роль ее наследия и дало византийскому христианству мощный духовный стимул выжить под властью турок. Одним из наиболее положительных результатов возросшего за последние десятилетия интереса ученых к этим событиям стала публикация множества текстов, принадлежащих лагерям паламитов и антипаламитов, так что на сегодня остается неопубликованной сравнительно небольшая их часть 721 . Доступность этих материалов поможет избежать неправомерных обобщений: например, теории о прямом влиянии исихазма на иконографию и о том, что победа паламитов вызвала к жизни явление, совершенно необоснованно названное «палеологовским ренессансом» 722 ; или диаметрально противоположных – будто победа исихазма и «монашеского ригоризма» оказала удушающее воздействие на искусство 723 . Столь же неприемлема мысль, что паламитское богословие, сведя христианский опыт к непосредственному «созерцанию Божественного света», подорвало главный христологический довод иконопочитания об описуемости человеческой природы во Христе и этим фактически оправдало иконоборчество 724 . Да, явление Сына Божия в истории как Человека Иисуса было основополагающим в учения Паламы об «обоженном» человечестве. Но можно с уверенностью сказать, что именно афонитская «сеть», охватившая весь православный мир, наиболее благоприятствовала контактам и влияниям, вследствие которых родились шедевры искусства, тесно связанного с константинопольскими традициями. Перенесенные на сербскую, болгарскую и русскую почву, эти традиции благодаря богатству тамошних властителей воплощались в проекты куда более смелые и дорогостоящие, чем те, какие могла позволить себе обнищавшая Византия. На Руси осуществление таких крупных проектов и работ таких мастеров, как Феофан Грек и Андрей Рублев, безусловно было связано с монашеским водительством, особенн с митрополитом Киприаном, что подтверждают и современные тексты 725 . |
| Пс.118:8. Оправдания Твоя сохраню: не остави мене до зела. Бог «оставляет» иногда по особому усмотрению для пользы, чтобы достигнул подвизающийся высшего совершенства. Так, например, был «оставлен» Иов, пророк Илия и другие праведники. А «оставленный до зела» — это уже человек погибший, например: Саул, Авессалом, Иуда. Бывают «оставления» , когда Господь сокращает благодать Свою и за человеческое самомнение: оттого начинаются нестроения внутри и безпорядочность во вне... Необходимо исповедовать свое безсилие, терпеть и покорно молиться Господу (Златоуст, Феодорит). Пс.118:9. В чесом исправит юнейший путь свой; внегда сохранити словеса Твоя. Пророк Давид спрашивает: чем может молодой человек в порядке сохранить лета своей молодости? И отвечает: всегдашним памятованием «словес» Божиих. Ибо мысль о божественном законе очищает и охраняет. Каким же образом можем приобрести эту душеспасительную благодать, этот истинный Божий разум? — Дух Святый отвечает: «сохранением» заповедей Божиих (Афанасий, Платон, Максим Грек). Пс.118:10. Всем сердцем моим взысках Тебе: не отрини мене от заповедей Твоих. В древности «сердцем» называли всю внутреннюю жизнь. «Не отрини» , т.е. не отыми благодати Твоей, Господи, без содействия которой невозможно исполнить заповедей Твоих (Феофан). Пс.118:11. В сердце моем скрых словеса Твоя, яко да не согрешу Тебе. Опасно говорить не только ложное, но и истинное (божественное), когда объявляет кто, чего вовсе не должно возвещать. Не должно пометать «бисер пред свиниями» , ни давать «святая псам» (Мф. 7:6). Когда Господь дарует тебе прочесть и узнать какое слово из Писаний, позаботься, чтобы оно не проходило мимо (даром); но поучайся в нем умом своим, напечатлей его в сердце твоем и неизгладимо сохрани в памяти твоей (Златоуст, Афанасий, Феодорит, Ефрем). Пс.118:12. Благословен еси, Господи, научи мя оправданием Твоим. С благодарностью «благословляет» Бога за то, что удостоился сокровенного познания Божественных тайн и просит даровать ему еще вернейшее и высшее разумение заповедей Его (Афанасий). |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance КАНОН ИЛИ КЛИШЕ? 5 мин., 25.09.2009 Сейчас принято говорить о возрождении церковного искусства. В подтверждение этой мысли обычно следует радостный рассказ об очередном отреставрированном или вновь расписанном храме. Но есть у медали и обратная сторона... Несмотря на то что сегодня существует множество возможностей для оформления церковного пространства, большинство художников все-таки пытаются работать по уже существующим образцам, стилизуя пространство храма под XVII или под XIX век и так далее. Я не говорю, что это невозможно. Традиция в таком деле необходима. Но в итоге избирается наиболее легкий путь компиляций, а произведение утрачивает живое дыхание художника. Я сужу даже по своим студентам из Суриковского института: те, кто не справляются со светскими заказами, у кого нет индивидуальных идей, продуктивных для современной архитектуры, свободно начинают работать в храмах, потому что там протографы и достаточно лишь раскрыть нужные книжки, чтобы сделать все на нужный манер. К тому же храмовая роспись — это квадратные метры, за которые платят: чем больше «закрасит» художник, тем больше заработает, вот и имеем в итоге на стенах иллюстрации из книжек, хуже или лучше сделанные, да пугающее изобилие орнамента. Но традиция традицией, историческое наследие историческим наследием, а ведь никто не запрещает художнику верить по-своему, по-своему любить Творца, Спасителя. Для меня православная вера — олицетворение некоей внутренней свободы, а не заталкивание человека в какие-то узкие рамки. А значит, и все вокруг должно быть безусловно радостным, все должно делать жизнь человека, ставшего на этот путь, гораздо более наполненной. Так почему же художники начинают зацикливаться на уже готовых образцах? Разумеется, их надо изучать, это только на пользу, но жить следует все-таки по-своему. Ведь наше время — это наше время. И мы не можем мыслить другим языком кроме того, на котором разговариваем. Мы не имеем права прикидываться, подстраиваться. Посмотрите, византийское искусство получило свое особое развитие, стало абсолютно духовным в России благодаря таким мастерам, как Феофан Грек, Андрей Рублев, Даниил Черный, Дионисий… Но этого колоссального взлета не было бы, если бы они просто копировали ранние византийские образцы, делали «как надо», а ведь это сейчас и происходит. |
| Если, по сознанию самих современников, до основания в 1681 году Типографского греческого училища у нас ранее греко-латинских школ вовсе не существовало, то что же значат в таком случае вызовы и приезды в Москву ученых греков и южноруссов, между прочим и для учительства? Всматриваясь в те известия, какие сохранились до нас о приездах в Москву ученых и об их деятельности здесь, нельзя не подметить одной характерной черты во всех этих известиях, а именно: все они обыкновенно говорят, что такой-то приехал в Москву, между прочим и для учительства, и, будучи оставлен в Москве, занимался здесь переводами греческих или латинских книг, а об его учительстве в школе все дальнейшие известия обыкновенно вовсе умалчивают. В 1632 году правительство оставило в Москве александрийского протосинкелла Иосифа с тем, чтобы он служил у нас «духовными делы: переводити ему греческия книги на славянский язык и учити на учительском дворе малых ребят греческаго языка и грамоте; да ему ж переводити с греческаго языка на словенский на латинския ереси». Таким образом, Иосиф оставлен был в Москве в качестве, прежде всего, переводчика книг и потом уже – учителя школы. В свое недолгое пребывание в Москве (он вскоре умер) Иосиф действительно усиленно занялся переводами книг, но вовсе и не приступал к устройству в Москве греческой школы, на чем правительство со своей стороны и не настаивало. В 1645 году палеопатрасский митрополит Феофан прислал в Москву «великого учителя» архимандрита Венедикта, который должен был «учить русских людей философства и богословия греческаго языку и по русскому». Венедикт был оставлен в Москве, где ему первым делом поручили не учительство в школе, а перевод латинских книг, и он действительно, до своей вскоре последовавшей высылки из Москвы, перевел «книгу об Индийском царстве». В 1649 году в Москве был оставлен «для риторического учения» известный Арсений Грек, который в Москве, как мы видели, занимался, однако, не учительством в школе, а книжными переводами и справою. В 1653 году в Москву с рекомендациями восточных патриархов прибыл специально для устройства у нас греческой школы и учительства в ней «мудрый» митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий. |
| 126 В 1721 году в Китай послан был преосвященный Иннокентий Кульчицкий, с званием епископа переяславского, но – непринят в Китае. 128 В Кабин. делах находятся два доношения его Государю 1723-го года, с просьбами, чтобы: 1) ради пребывания его в С.-Петербурге при Синоде отдан был ему дом рязанского архиерея, в котором он имел временное помещение; 2) дана была какая-нибудь мыза, от которой бы мог получать дрова и сено; 3) отданы были ему келейные вещи бывшего тверского архиерея Варлаама, взятые в Синод; 4) позволено было ему служить в саккосе, по примеру прежде бывших архиереев и в виду того, что в саккосах служат архиереи низших степеней, например холмогорский, коломенский и прочие. (Кабин. дела II, 65, л. 428–454). 129 Сравн. Берхгольца, Дневник ч. 2. стр. 13. – Монастыри, в которых синодальные советники были настоятелями, сделаны синодальными монастырями. (1721 г. 2 Февраля). 130 «Вчерашняго дня – писал гр. Мусин к Поликарпову 12 июля 1716 года – царское величество изволил ко мне писать о греченине Анастасии, который живет в Москве в доме Саввы Рагузинскаго, чтоб его призвать в службу. Того ради съищи его и говори, хочет ли он в службу всемилост. государя нашего и что будет просить в год. И буде хочет и станет чего просить, о том отпиши ко мне немедленно. А быть ему на печатном дворе у библейнаго дела и других». 131 Поликарпов писал к Мусину-Пушкину 23 декабря 1716 г. «Грек Анастасий в типографское дело и в школьныя науки не вступает, кроме библейнаго чтения, а за труды четырьмя (стами) не доволен, как признавало, и хотел сам ответствовать письмом своим. А старики, сие слышав, огорчились, что им за труды многие мзда малая. Чаю, что впредь будут письмами отзываться». (Переписка Поликарпова с графом И. А. Мусиным-Пушкиным в Государ. архиве). 132 Кабинет. дела II, 80 л. 106. – Еще прежде того, тотчас после назначения в Синод, он подал прошение, в котором откровенно объяснял свои виды: «понеже всю сея церкви иерархию суду и правлению св. пр. Синода богомудрый наш Император вручил есть: чего ради и от всея церковныя иерархии судей сих избрати премудре постави в своих регламентах. |
| Лариса Воронина 12 февраля 2016, 09:22 я считаю, что Тарковский снимал авторское кино. А это искусство на любителя... Очень на любителя. Алевтина 12 февраля 2016, 06:39 Огромное спасибо за публикацию! В первую очередь потому, что " тихим добрым словом " вспомнили великого русского режиссера Андрея Тарковского. О нем редко вспоминают. Как и о других гениях, например, об одном из его любимых - Робере Брессоне. Мне кажется, эта " забывчивость " не случайна. Как сказал поэт (цитирую по памяти, простите): " Вот и всё. Смежили очи гении.И когда погасли небеса, Словно в опустелом помещении Стали слышны н а ш и голоса. Тянем, тянем слово залежалое. Говорим и вяло и темно. Как нас чествуют! И как нас жалуют! Н е т у и х.. И в с ё разрешено! " Тем, кто не увидел света и красоты в фильме, а только жестокость и грязь: посмотрите внимательнее. Удивительная красота русской природы (от панорам до деталей), да и герои - от знаменитых (Феофан Грек) до простых людей. А грандиозное завершение фильма? Его кульминация - " Троица " Андрея Рублева. Наталья 12 февраля 2016, 00:17 Фильм шедевр, он меня поразил, я его смотрела первый раз несколько лет назад. Гениальный режиссер. Галина 11 февраля 2016, 23:28 Фильм в одном из центральных кинотеатров Саратова в 1974 году шёл на всех сеансах целую неделю. Поэтому мы сбегали с лекций и успели посмотреть " Андрея Рублёва " раза три подряд. Елена 11 февраля 2016, 21:33 Спасибо за статью. Но неточности в ней все же есть. Смотрела фильм в 1977 году в Ленинграде в кинотеатре дома культуры табачной фабрики на Васильевском острове. Второй раз - на ретроспективном показе фильмов Тарковского в кинотеатре Балтика на Невском летом 1980 года. Фильм шел, те, кто интересовался этим фильмом могли его посмотреть. Друге дело, что фильмы Тарковского не всеми воспринимались. Довольно много зрителей уходили во время сеанса (это я пишу о 77 годе, в 80-ом народ шел целенаправленно). Но те, кто оставался, да... После окончания фильма несколько минут стояла тишина, никто не вставал, не уходил... |
| 287, 289–303 и Ист. московской слав.-грек.-латинской академии, с. Смирнова , стр. 149) и делается общее замечание относительно несостоятельности этого учения Фомы, – нет у Зерникава. Третий ответ Феофана, в котором говорится, что из наименования Сына Словом Божиим и премудростью и особенного усвоения Св. Духу «благости» и «любви» отнюдь не следует доказываемой латинянами мысли об исхождении Св. Духа и от Сына, так как премудрость и благость суть свойства, общие всем трем Лицам, – находится у Зерникава на стр. 887–889. Четвертый пункт, – в котором доказывается, что и при допущении мысли о том, что Сын есть ум, а Св. Дух – любовь, все-таки не следует из нее заключения об исхождении Св. Духа от Сына, – имеет в себе соответствие у Зерникава на стр. 891. Наконец, пятый ответ Феофана, выводимый из вопроса, через какую волю исходит Дух Святой – через субстанциальную, или ипостасную, или какую-либо среднюю, почти во всех деталях находится у Зерникава на стр. 890–891. Третье доказательство, опровергаемое Феофаном (§ 307, также Фомы Аквината) и основываемое на положении «in rebus, in quibus non est sola materialis distinction, simper invenitur aliquis ordo in multitudini productorum», у Зерникава находится под рубрикой: «argumentum II, latinorum». Приведенное положение фомистов буквально сходно приводится у Зерникава на стр. 875. Из трех пунктов Феофанова опровержения на это доказательство первый пункт (в котором делается ссылка на Оккама, отвергавшего данное доказательство) находится у Зерникава на стр. 876; третий (в котором делается указание на известное отеческое учение о порядке происхождения божеских Лиц) на стр. 876 (второго пункта нет у Зерникава). Четвертое доказательство латинян, опровергаемое Феофаном (§ 308), основывается на наименовании Св. Духа третьим Лицом; изложение этого доказательства у Зерникава делается на стр. 875–878 и 882, из двух пунктов Феофанова опровержения на это доказательство второй находится у Зерник. на стр. 877, 879 и 883 (первого пункта нет у Зерникава). |
| Он велел запереть городские ворота, чтобы никто не мог думать о бегстве и возвращении в Доростол. Сражение началося утром: в полдень Греки, утомленные зноем и жаждою, а более всего упорством неприятеля, начали отступать, и Цимиский должен был дать им время на отдохновение. Скоро битва возобновилась. Император, видя, что тесные места вокруг Доростола благоприятствуют малочисленным Россиянам, велел Полководцам своим заманить их на обширное поле притворным бегством; но сия хитрость не имела успеха: глубокая ночь развела воинства без всякого решительного следствия. Цимиский, изумленный отчаянным мужеством неприятелей, вздумал прекратить утомительную войну единоборством с Князем Святославом и велел сказать ему, что лучше погибнуть одному человеку, нежели губить многих людей в напрасных битвах. Святослав ответствовал: «Я лучше врага своего знаю, что мне делать. Если жизнь ему наскучила, то много способов от нее избавиться: Цимиский да избирает любой!» За сим последовало новое сражение, равно упорное и жестокое. Греки всего более хотели смерти Героя Святослава. Один из их витязей, именем Анемас, открыл себе путь сквозь ряды неприятелей, увидел великого Князя и сильным ударом в голову сшиб его с коня; но шлем защитил Святослава, и смелый Грек пал от мечей дружины Княжеской. Долгое время победа казалась сомнительною. Наконец самая природа ополчилась на Святослава: страшный ветр поднялся с юга и, дуя прямо в лицо Россиянам, ослепил их густыми облаками пыли, так что они долженствовали прекратить битву, оставив на месте 15500 мертвых и 20000 щитов. Греки назвали себя победителями. Их суеверие приписало сию удачу сверхъестественному действию: они рассказывали друг другу, будто бы Св. Феодор Стратилат явился впереди их войска и, разъезжая на белом коне, приводил в смятение полки Российские. Святослав, видя малое число своих храбрых воинов, большею частию раненных, и сам уязвленный, решился наконец требовать мира. Цимиский, обрадованный его предложением, отправил к нему в стан богатые дары. «Возьмем их, – сказал Великий Князь дружине своей: – когда же будем недовольны Греками, то, собрав войско многочисленное, снова найдем путь к Царюграду». Так повествует наш Летописец, не сказав ни слова о счастливых успехах Греческого оружия. Византийские Историки говорят, что Цимиский, дозволяя Святославу свободно выйти из Болгарии и купцам Российским торговать в Константинополе, примолвил с великодушною гордостию: «Мы, Греки, любим побеждать своих неприятелей не столько оружием, сколько благодеяниями». Императорский Вельможа Феофан Синкел и Российский Воевода Свенельд именем Государей своих заключили следующий договор, который находится в Несторовой летописи и так же ясно доказывает, что успех войны был на стороне Греков: ибо Святослав, торжественно обязываясь на все полезное для Империи, не требует в нем никаких выгод для Россиян. |
| Сравнение древнерусской иконописи, особенно происходившей из центров, удаленных от Москвы, всегда испытывавшей заметное влияние Константинополя, с византийской показывает, сколь сильно различались идеалы духовной красоты русичей и византийцев. На Руси (особенно в Новгороде, Пскове, северных землях) они подверглись сильному влиянию местных, восходящих к дохристианским временам представлений о красоте материальной, видимой, фольклорной. В архитектуре это отражалось в значительно большем, чем у византийцев, внимании русских зодчих к красоте экстерьера, окраске и украшению куполов, крестов, к вписанности храма в пейзаж. Духовная красота в ее чистом, или строгом православном, смысле открывалась на Руси далеко не многим. Ее истинными стяжателями были лишь наиболее одаренные подвижники (как Феодосий Печерский, Сергий Радонежский, Нил Сорский да их ближайшие ученики и последователи) и немногие высокодуховные иконописцы (такие как Феофан Грек, Андрей Рублев, Дионисий Ферапонтовский). Большинство же православных русичей привлекала не сама по себе духовная красота, но ее выраженность в чувственно воспринимаемых предметах, то есть в красоте видимой, и прежде всего в красоте искусства. Красота, благообразие, стройность (чинность) в творении, человеке, церковном искусстве достаточно устойчиво понимались в Древней Руси как символы святости, благочестия, вообще духовных ценностей. Хотя, как и во всем христианском мире, в этом плане существовала и обратная, правда, не очень распространенная, тенденция. В кругах ригористически настроенных подвижников видимая красота, особенно рукотворная, осуждалась как возбудитель греховности, и, напротив, безобразный внешний вид мог служить символом духовных ценностей, святости, благочестия (в случаях с мучениками за веру, аскетами, юродивыми). Для эстетического сознания Древней Руси характерно чувство возвышенного. С особой остротой оно было развито у подвижников, практиковавших аскетический образ жизни. Далеко не случайно П. Флоренский считал их главным эстетическим субъектом, а аскетику в прямом смысле слова — православной эстетикой, резонно напоминая, что и сами аскеты называли свой образ жизни «искусством из искусств», «художеством из художеств». Чувство возвышенного возникало у подвижников при созерцании духовного света, в моменты откровения духовных сфер в видениях, знамениях, чудесах, сопровождавших жизнь древних стяжателей божественных истин. Нередко мистический опыт подвижников находил выражение в искусстве — особенно в гимнографии и в живописи. Многие иконописцы жили в монастырях, сами монашествовали, общались с высокодуховными братьями и опыт мистических откровений умели выразить художественными средствами своего искусства. |
|
|
