| В новелле «Феофан Грек» зритель видит замученных насмерть людей. Мучение, представленное в этом эпизоде, не сопровождается кровопролитием. Видение Рублева выражает мироощущение героя, чья вера в людей еще не была подвергнута испытанию. Музыка Овчинникова, сопровождающая этот эпизод, как и музыка во время титров и при финальном показе икон, была написана не для фильма. Как объяснил мне композитор во время нашей встречи , это фрагменты из оратории «Сергий Радонежский», которую он незадолго до этого сочинил. Для этого эпизода Тарковский выбрал отрывок, выражающий страдательную духовность в кадрах Распятия. Очень важны и слова героя, сопровождающие эти кадры: Ну конечно, делают люди и зло, и горько это. Да только нельзя их всех вместе винить. Трудно так, да и грешно, мне кажется. Продал Иуда Христа, а вспомни, кто купил его… А Иисуса кто обвинил? Опять же фарисеи да книжники… А фарисеи — те на обман мастера: грамотные, хитроумные. Они и грамоте-то учились, чтоб к власти прийти, темнотой его воспользовавшись. Людям просто напоминать надо почаще, что люди они, что русские — одна кровь, одна земля. Зло везде есть, всегда найдутся охотники продать тебя за тридцать сребреников. А на мужика все новые беды сыплются: то татары по три раза за осень, то голод, то мор, а он все работает, работает, работает, работает, несет свой крест смиренно, не отчаиваясь, а молчит и терпит. Только Бога молит, чтоб сил хватило. Разве не простит таким всевышний темноты? Сам ведь знаешь. Ну не получается что-нибудь, или устал, намучился, и вдруг с чьим-то взглядом в толпе встретишься, с человеческим, и словно причастился, и все легче сразу. Разве не так?.. Ибо любили они его человеком, а он сам, по своей воле покинул их, показав несправедливость или даже жестокость. Фарисеи, «мастера на обман», способные «прийти к власти, воспользовавшись темнотой народа», показаны со спины, когда они удалялись от сцены казни, ими же устроенной . Этот образ предвосхищает лицемерное поведение и предательство князя , которое русский народ и сам Рублев переживут во время татарского набега на Владимир. |
| Проекты «Правмира» Мы ответили на 15922 вопросов Опубликованы ответы на 2464 вопросов Может ли исповедь изменить жизнь? Здравствуйте. Ответьте, пожалуйста, может ли исповедь изменить жизнь, сдвинуть " с места " ? Мне 35, в Бога верю, но ни разу не исповедовался. Срамно это как - то, прости, Господи, перед батюшкой свои " мерзости " выговаривать.. Вроде и греха большого не имею, хотя, знаю ли я меру греху? А тянут душу грехи, копятся. Откуда - то медленно взросла на этой куче совершенно неоправданная, напрасная злоба на людей окружающих, недоверие, замкнутость в себе. А еще неуверенность в собственных силах и, от этого, - внутренний страх. Так и получается: в Бога верю, а в себя, совсем, нет. А раньше все было .. нет не хорошо. Просто лучше. И ещё: я совершил грех и каюсь в нем. После исповеди грех мне отпущен. Должен ли я помнить его и не прощать себе? Помните у Тарковского Феофан Грек говорит Андрею Рублеву, покаявшемуся, что половца убил: " Бог милостив, простит, только ты себе не прощай. Так и живи, между великим грехом и великим прощением " . Всё, спасибо. Михаил. Отвечает священник Филипп Парфенов: Здравствуйте, Михаил! Да, исповедь может если не изменить жизнь кого-то (хотя такое тоже может быть), то, по крайней мере, что-то сдвинуть с места к лучшему. Так чаще всего и бывает, но многое зависит от личного настроя человека и его веры. Разумеется, надо поверить в себя и полюбить себя самого, и, исходя от самого себя, любить ближних, как самого себя. Поверить в том числе в прощение от Бога. А если Бог прощает, почему же и себе самому не простить?.. Помнить и хранить себя от повторного впадения в грех – нормально и нужно, но это вовсе не значит не прощать себя. С уважением, священник Филипп Парфенов. Поделиться Похожие вопросы: Популярные вопросы Вопросы с некорректным обратным адресом Нашли ошибку в тексте? Выделите ее мышкой! И нажмите: Ctrl + Enter © 2003-2024 АНО «Православие и Мир» Лицензия Минпечати Эл ФС77-44847 Перепечатка материалов сайта в печатных изданиях (книгах, прессе) возможна только с письменного разрешения Редакции. |
| 9 Сохранены все особенности правописания оригинала. 10 Большинство подвижников-исихастов ставило много предварительных условий перед желающими достичь непрестанной внутренней молитвы: послушание (иногда абсолютное), строгое исполнение заповедей, смирение, беспопечение обо всем, чистая совесть, отсутствие тщеславия, терпение, бесстрастие и др. Во главу угла своей молитвы исихасты ставили обретение чувства греховности, углубление смирения и покаянного плача и прямо запрещали искать в Иисусовой молитве «высоких откровений» и явления Божественного света, часто напоминая, что, по апостолу Павлу, и «сатана принимает вид ангела света» ( 2Кор.11:14 ). Искание в молитве высоких откровений неизбежно приводит подвижника к искушениям и падению, и так священное безмолвие-исихия из пути спасения может стать путем в погибель. 11 Возможно, такие резкие суждения об исихазме связаны с афонскими спорами того времени об Имени Божием, хотя книга С.В. Булгакова для священнослужителей впервые вышла еще в 1892 году, до начала открытых споров. 12 Столь подробный разбор статьи из энциклопедии был бы излишним, если бы эти представления об исихазме безвозвратно отошли в прошлое. Но это не так. Приведем один пример из популярной литературы: «Началось все на горе Афон. Слыхивал, поди-ко: слывет оный Афон монастырями. Иные из тамошних чернецов уверовали, что есть некий вечный свет несозданный и что ныне просиял он им в награду за их отшельническое житие. (Что это? Цитата из «Богословского словаря» 1913 года или плагиат?) Для тех, кто в это верует, первое дело, слышь-ко, покой свой соблюсти. Стоят они день и ночь на коленях. Голову на грудь опустят, а очи в живот вперят, туда где пуп. (Еще одна цитата из «Словаря»?). Далее следует варлаамовское «душепупы» и смех слушателей-новгородцев, — настолько «глумно» им показалось все сказанное об исихазме. Но самое поразительное, что все это вложено в уста… Феофана Грека! (См.: Ю. Вронский. Сказы о Нове-городе. М., 1988, с. 224–225). Этот карикатурный «феофан грек» жалуется новгородцам, что «житья нет» от исихастов в Царьграде, что из-за установленных ими правил в церковном искусстве «засыхает» живопись в столице и т.д. и т.п. Это о византийском искусстве XIV века! И такой «глум» до сих распространяется массовыми тиражами. |
| Попытки возвращения к соборному восприятию, происходящие на рубеже столетий, и быстрое забвение «соборности», новое постепенное рождение вместо иконы автономной по отношению к храмовому пространству и к верующим «картины», объясняет многое в искусстве этого позднего этапа. Учение Филофея Коккина о спасении и преображении всего тварного мира, а не только человека, находит в художественной сфере множество выходов: от подчёркнутого иллюзионизма и натуральности богатого «мирского» окружения (пейзаж и населяющий его растительный, животный, предметный мир) до новой мистической космогонии изображённого, запечатления одухотворённой Вселенной. Ещё один существенный аспект связан с десакрализацией священного изображения. Место единственно возможного варианта – свидетельства Истины, занимают тенденции к аллегорическому и символическому истолкованию священного сюжета, становящегося лишь отправной точкой для сложных умозрительных и филологических конструкций. Хронология этого этапа имеет свои членения. Приблизительно до 1410 г. византийская живопись практически не имеет чётких границ с предшествующим периодом – искусством конца XIV столетия. Продолжают работать величайшие мастера (Феофан Грек, Андрей Рублёв). Создаются произведения огромного не только для этого этапа, но для всей византийской культуры значения. В изобразительных средствах находят разрешение глобальные духовные задачи современности. Многие явления этого периода преемственно связаны с искусством конца XIV столетия (например, продолжают свою жизнь направления, возникшие в конце предшествующего столетия – псевдоэкспрессивное, классическое и др.). Между тем во многих произведениях складываются предпосылки для новых тенденций. Интонация образов – умиротворенная, возвышенно-созерцательная, но лишённая глубины богословских исканий предшествующего этапа. Лирическая, иногда даже сентиментальная, хрупкая одухотворённость свидетельствует о высвобождении эмоциональных, чувственных струн образа, размягчающих прежнюю сдержанность и внутреннюю интенсивность. Эти новые оттенки обязаны своим появлением «реабилитации» мира чувств и эмоций в учении Григория Паламы . |
| В силу всего сказанного мы решительно думаем, что наши исправители при исправлении требника не пользовались греческими переводами его: для этого не было у них ни побуждения, ни знания. Но что же однако значит их ссылка на греческие переводы, откуда им сделалось известным, что в греческих переводах нет слова «и огнем»? Проще всего объяснить это можно тем, что исправители в данном случае говорили со слов других. Так, напр., в списке Киприанова служебника, который был под руками исправителей, есть заметка, что его «преписа от греческих книг на русский язык рукою своею Киприан митрополит» 393 . Уже это одно могло дать достаточное основание исправителям говорить, что в греческих переводах нет слова: «и огнем», потому что в Киприановом служебнике его также нет. Затем известно, что греческий епископ Элассонский Арсений был в то время епископом Суздальским. Он переведен туда с 1613 года (до этого же года он был епископом архангельским и жил в Кремле). Этот епископ грек и мог сообщить исправителям, что в греческих требниках слова: «и огнем» – нет, как нет его и в собственном его требнике. Наконец, принимая во внимание, что все речи исправителей по поводу их дела написаны ими уже после приезда в Москву патриарха Феофана, легко можно понять особенное побуждение сослаться на греческие переводы. Да и сам Феофан мог подать исправителям такую мысль, потому что он тотчас же по приезде обратил внимание на дело исправителей. Так объясняется появление в сочинениях исправителей ссылок на греческие переводы 394 . Таковы были книжные и образовательные средства исправителей, с которыми они приступили к делу. Так как царскою грамотою им повелевалось приготовить требник «не во многом мотчании», то они принялись за дело очень усердно. «Бог свидетель, говорит Арсений, безо всякой хитрости сидели полтора года день и нощь» 395 . Хотя грамотою предписывалось исправление собственно одного требника, однако Дионисий не ограничился только выполнением предписания: он со своими помощниками в продолжении полуторых годов успел сделать очень много поправок и в других книгах. |
| «Преображение Иисуса Христа пред учениками на горе Фавор». Феофан Грек. Фрагмент иконы, ок. 1403. Государственная Третьяковская галерея. Бессловесные твари — кто более бесправен и беспомощен в мире? Конечно, и в этой области, как и во всем в нашей жизни, хватает перекосов, и люди, спасающие дельфинов от гибели в нефтяном аду, митингующие против свалок, устраивающие пикеты возле чадящих отравой заводов, да и попросту — отдающие свою любовь домашним животным, часто подвергаются и порицанию, и осмеянию, дескать, котиков-то любят, а лучше бы ближних любили. Вон Гитлер тоже овчарку свою лелеял, а людей уничтожал. Но тем не менее скажу банальное: почему — «лучше»? Чем одно может мешать другому? Пример Гитлера и его овчарки Блонди — все-таки не эталон и не норма. Норма дана Богом и подтверждена самой жизнью: «блажен, иже и скоты милует» — тот, кто не способен сострадать больному уличному животному, вряд ли способен сострадать человеку. И наоборот: тот, кто способен массово исподтишка травить собак по микрорайону или снимать на телефон кровавую казнь котенка, вполне вероятно, способен при случае поступать так же и с ближним своим. Даже о просто человеческом облике такого представителя «хомо сапиенс» говорить можно с трудом, не то что — о преображении. Точнее, можно говорить — о его непреображенности… Крокодил Гена и Чебурашка — это проповедь Листая вот сейчас страницы интернета, натыкаюсь на звучащие прямо в тему слова недавно умершего писателя Эдуарда Успенского, из одного его интервью: «Я человек сугубо христианский. И в каждой сказочной истории стараюсь выразить какую-то важную в этом смысле идею. Всякая детская книжка, по моим понятиям — в первую очередь проповедь. Крокодил Гена и Чебурашка — проповедь о том, что животные должны быть полноправными гражданами на этой земле». Фото: tatmitropolia.ru А вот — обычные страницы в фейсбуке моих добрых знакомых (сказать по-фейсбучному «френдов» — плоско, грубовато, сказать «друзей» — неточно, ведь вне пределов соцсетей я с ними не встречался): муж и жена, посвятившие жизнь собиранию у себя дома, выхаживанию и лечению бродячих кошек и котов, совершенно беспородных, лишних мира сего, с последующим их пристраиванием в добрые руки. Женщина, носящая всегда в своей сумочке пару пакетиков «Вискаса», вдруг встретится бездомная голодная кошка на улице. Мужчина, с соседями по подъезду по ночам дежурящий во дворе, добровольно и бесплатно, чтобы выловить маньяка-догхантера. Еще один, выхаживающий на балконе упавшего туда больного голубя. Женщина, просто любящая свою собаку и рассказывающая о ней так, что и читателям передается ее жизнерадостность, ироническая теплая нежность, и читатели благодарят: «После ваших постов и мне в моей депрессии жить полегче»… И еще, и еще сотни людей, тех, кого другие нередко осуждают и презрительно относят к безликой аморфной соцсетевой категории «постящих мимими». Это люди, научившиеся малой, неброской, но любви. Прививка против неверия в людей |
| Для русской культуры это было время крупнейших духовных деятелей, книжников, живописцев, среди которых на первых местах стоят Сергий Радонежский, Стефан Пермский, митрополит Алексей, митрополит Киприан, Епифаний Премудрый , Феофан Грек, Андрей Рублев 157 , а завершают более чем столетний период русской средневековой классики такие выдающиеся фигуры, как Дионисий, Нил Сорский , Иосиф Волоц-кий. Эти две группы имен знаменуют собой эпоху высшего расцвета русской средневековой культуры. Тогда же, в период конца XIV-haчaлa XVI в., складываются основные формы русского средневекового эстетического сознания и находят наиболее полное выражение в художественном мышлении и отчасти в эстетической мысли. Прежде чем перейти непосредственно к эстетике, имеет смысл вспомнить, что к концу XIV в. значительно расширяются общекультурные горизонты русской читающей публики. Возрастает интерес к переводной литературе, состав которой значительно расширяется. В это время Русь получила возможность познакомиться на славянском языке с выдающимся памятником византийской философско-религиозной мысли- «Ареопагитиками». Первый славянский перевод был завершен иноком Исайей в 1371 г., видимо, на Афоне 158 . С этого времени сочинения Псевдо-Дионисия занимают видное место в духовной культуре русичей. Напомню, что в «Ареопагитиках» были сформулированы основные положения христианской онтологии, гносеологии, богословия, мистики и эстетики; Псевдо-Дионисий разработал христианскую апофатику (систему отрицательных обозначений божества), теорию символизма, отказался от дискурсивного мьшления применительно к божественной сфере заменив его антиномизмом. Сочинения Псевдо-Ареопагита оказывали сильное влияние на крупнейших деятелей русской средневековой культуры, начиная с Епифания Премудрого , Феофана Трека, Андрея Рублева и кончая Аввакумом и Симеоном Полоцким (XVII в.). В это же время славяне получили на родном языке и другой важный памятник византийской культуры XI в- «Диоптру» («Душезрительное зерцало») Филиппа Пустынника 159 . В этом большом сочинении, написанном в виде диалога Души и Плоти (где Плоть выведена мудрым учителем Души!), дана достаточно полная картина христианской антропологии, основанная на богатом антично-византийском материале. Написанная в популярной форме, «Диоптра» была широко распространена на Руси, активно способствовала приобщению русских читателей к антично-византийским учениям о человеке, основу которых составляла сложная диалектика души и тела. При этом телу отводилась в ней роль едва ли не более высокая, чем душе, то есть христиа! антропология была представлена в ш лее полном и развитом виде, а не ригористических крайностях. |
| Все это были предвестники Реформации, которая хотя и представляла собой длительный исторический процесс, куда были вовлечены десятки и сотни тысяч, а впоследствии и миллионы христиан, однако в историческом сознании твердо сопряжена с именами Жана Кальвина (†1564) и Мартина Лютера (†1546), в особенности со знаменитым выступлением последнего в Виттенберге против торговли индульгенциями (1517). С негодованием воспринимая повсеместное суеверное обожествление статуй, икон и реликвий, ревнуя о духовности богопочитания («Бог есть Дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» – Ин 4:24 ), протестанты впали в крайность: воодушевленные благой целью побороть языческий элемент в психологии иконопочитателей, они отказались от почитания икон вообще, разделив отвергнутые семь столетий назад взгляды иконоборцев. Пытаясь опереться на те же тексты Священного Писания, которые брали в свое время на вооружение иконоборцы VIII-IX вв., они так же игнорировали упоминавшиеся выше слова Священного Писания, исключающие возможность смотреть на всякое духовное изображение, икону или скульптуру как на неприемлемый для христианина предмет идололатрии; изучая Ветхий Завет , они обходили молчанием упоминание о сооруженных по повелению Божьему херувимах, осеняющих ковчег Завета ( Исх 25:18–22 ), равно как и воздвижение Моисеем медного змия, один взгляд на которого избавлял от мучительной смерти. Приведенные нами выше случаи исцелений при осенений тенью апостола Петра также не убеждали их. В странах, где победила Реформация, храмы протестантских конфессий – лютеранские, реформатские, пресвитерианские, позднее баптистские, методистские и другие – поражают православного посетителя полным или почти полным отсутствием художественного убранства. А почти одновременно с этим процессом на Западе, религиозное искусство достигает высокой степени совершенства на славянском Востоке. Сохраняя явные следы византийских истоков (Феофан Грек, †1405), русское православное искусство уже в XIV-XV вв. сложилось в живописную школу, отличавшуюся своеобразием, глубокой одухотворенностью и высоким мастерством. Работая в монастырском уединении, такие гениальные мастера, как Андрей Рублев (†1430), Дионисий (†1503), позднее Симон Ушаков (†1686) и многие другие их современники явились яркими выразителями русской религиозности. Имена большинства живописцев остались неизвестны – они были в основном монахами и смотрели на свой труд как на послушание, даже не делая попыток художественной самооценки. |
| – Все это пустейшая демагогия, – уверен глава Московского отделения Союза православных граждан Кирилл Фролов . – Ставят отметки не за то, верит или нет ребенок в Бога, а за то, знает он или нет, кто такие, скажем, Феофан Грек или Сергей Радонежский, в чем сходство византийского и русского национального стилей и т.д. Но наши оппоненты, действительно, взяли на вооружение и этот метод: выступая вроде бы как наши союзники, они говорят: «Мы против профанации Православия этими ужасными учителями, этими некачественными учебниками». Они пишут целые сочинения, в которых активная просветительская, гражданская позиция преподносится как «неверная в данном историческом контексте». Они утверждают, что православное сообщество не должно владеть информационными технологиями, издавать для светских людей газеты, в которых события общественной и культурной жизни объясняются с православных позиций; и уж тем более православный учитель не должен идти к детям, если их семьи невоцерковлены. По сути, нам предлагают загнать самих себя в добровольное православное гетто. Это важно понять, чтоб не поддаться на их лицемерные сладкие напевы, чтобы противопоставить им грамотное и активное сопротивление во имя защиты нашей культуры. И Церкви давно уже пора не просить у чиновников разрешения преподавать «Основы православной культуры», а требовать этого, и даже, более того, внедрять курс явочным порядком. При этом для нашей миссии в школе следует использовать властные рычаги – контакты на высшем уровне, на уровне губернаторов, законодательных собраний, мэров, влиятельных местных лидеров, а не возлагать надежды на чиновничью вертикаль, которая на наших глазах планомерно уничтожает систему среднего образования в России. В конце концов, нельзя забывать, что эти два предвыборных года благоприятны для нас, потому что многим политическим силам сейчас совершенно не хочется ссориться с православной общественностью. Кроме того, стоит вспомнить, что у нас есть верные союзники – православные родители. Я уверен, что пришла пора через приходы организовывать, например, союзы православных родителей, которые с благословения своего настоятеля будут поднимать вопрос о внедрении курса ОПК в школах, где учатся их дети. |
| Мастер не злоупотребляет деталями и декором. Живопись Нино говорит минималистичными средствами. При этом её язык предельно выразителен, а глубина сказанного поражает своим откровением. Не случайно для многих эти картины стали открытием духовной стороны жизни ребёнка. Может, вы скажете — вы берете слишком высоко: Эль Греко, Гойя, Врубель, Феофан Грек… Да ведь это просто детские картинки… Осмелимся возразить: голос живописной традиции в работах Нино ясно различим, хотя все это не цитаты великих, а преломление их опыта в сердце самого автора. Подснежники в ладошке Детство на полотнах Нино Чакветадзе не выглядит привычным образом. Не фонтанирует яркими красками и не расцвечено солнечным светом. В нём нет безоблачного счастья и закрывающего на всё глаза подслеповатого оптимизма, но содержится нечто большее, что говорит с нами вполголоса и сказанным вселяет надежду. Детство у Нино – как подснежники, зажатые в руке у мальчугана и припрятанные за спиной у дверей чьего-то подъезда. Это не просто подарок – это затаённое чудо. Вот, сейчас выбежит на встречу неизвестный друг – и будет всем радость. Детство – это и непростое время роста души, болезненного взросления. Знание о мире земном и небесном у ребенка ещё не утратило свежести и остроты и не замутнено чем-то общепринятым. А ещё детство – время предельного одиночества. Ребёнок на картинах Нино часто совсем один. Есть ещё птицы и ангелы. Но нет друга, нет взрослого рядом, способного разделить с ним горести и радости. Может, поэтому дети и ангелы глубоко не безучастны друг к другу. Тем и другим хочется сердечного тепла, и они обретают его в молчаливом общении. Кто кому ангел? Одиночество маленького человека в огромном и непонятном мире на картинах Нино достигает космических масштабов. Ей удаётся изобразить не только физическую грусть, но метафизическую – вопрошание, особое состояние страдающей души, которой многое открывается. Вот маленькая героиня полотна идёт через пургу, её заметает снег, может, одолевают тяжёлые раздумья, и всё же, она не одна: не отстающий ангел летит следом, на лету поправляя сбившуюся ушанку. Ему тоже достаётся, но чего не претерпишь ради любви. |
|
|
