| (л. 12) а Великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, царице и великой княгине Наталии Кириловне, государю царевичю и великому князю Феодору Алексеевичю, государю царевичю и великомученику Иоанну Алексеевич ю, государю царевичю и великому князю Петру Алексеевичю, государыни царевне и великой княжне Ирине Михайловне, государыни царевне и великой княжне Анне Михайловне, государыни царевне и великой княжне Татияне Михайловне, государыни царевне и великой княжне Евдокее Алексеевне, государыни царевне и великой княжне Марфе Алексеевне, государыни царевне и великой княжне Софин Алексеевне, государыни царевне и великой княжне Екатерине Алексеевне, государыни царевне и великой княжне Феодосии благодать, милость, мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Святаго Духа. Аминь. Богомолец ваш, смиренный Никон патриарх , о вашем, государев, душевном спасении и о телесном здравии, и о победе над враги ваша, и о умирении мира Бога молю, и должное поклонение творю, и за благодать вашу, великие государи, что вы, великие государи, пожаловали на старость мою, умилосердилися, прислали на шубы мех соболей да мех черной лисей, байбареку четырнатцать и иные мои прошения не презрели. И я за вашу государскую премногую милость сугубо и трегубо и до исхода души своея должен Бога молить. И еще поучихся вашею государскою милостию благополучною не о своих сих прошениих, но и чюждих, и о себе умыслих просити и молити, иже ми в прошлых годех Степан Наумов и окольничей Родион Матфиевичь, чтобы нам тебя, великого государя, простить и И я тогда своим презорством тебя, великого государя,//(л. 13) на гнев великий подвигнул и твоея благодати и милости тогда отметался. А ныне, великий государь, видя я вашу великую государскую премногую милость к себе, прощаю и благословляю, и Господа Бога молю за вас, великих государей, ей, ей, приискренно и сердечно. И молю вас, великих государей, сотворите Господа ради со мною, богомольцем вашим, великую свою милость, оставите ми вся, яже сотворих вам, великим государем, стропотно и развращено. Да и вы оставление приимете от Господа Бога, глаголющаго: и оставится И паки: милостивии, яко тии помиловани есть слово се и не якоже и Сам Господь свидетельствует, глаголя: и земля прейдет, словеса же Моя не имут Такожде и ваши, государевы, глаголы от истины неизменны бывают, солнце не умаляется своего кола и не изменяется своея теплоты и светлости, ни истощается излиянием или благополучный дождь, сходяи от небесе, не обратится, Дóндеже напоит землю и плод благ Такоже и ваша, государева, милость не обращается тща, Дóндеже произыдет в дело. |
| Между тем архиепископ пригласил Арсения посетить Александрию, а потом через друга отшельника спросил, откроет ли ему Арсений дверь, если он придет еще раз. Авва передал ему ответ: «Если открою тебе, то вынужден буду открыть многим другим. А после этого мне придется уйти отсюда еще дальше». Когда архиепископ это услышал, то уже больше ни о чем не решался просить авву. 2. Из Отечника В тех краях, где жил авва Ор, был крестьянин по имени Лонгин, отличавшийся великим милосердием. Однажды к нему пришел кто–то из монахов, и крестьянин попросил гостя познакомить его с аввой Ором. Когда монах пришел к старцу, то принялся хвалить крестьянина, рассказывая, как он добр и как много совершает дел милосердия. — Да, он добр, — согласился старец. Тогда монах попросил: — Позволь, авва, придти ему, чтобы увидеть тебя? — Чтобы меня увидеть, достаточно войти к нам во двор, — ответил старец. 2. При императоре Феодосии Юнейшем в предместье Константинополя жил один монах. И вот как–то император, проходя мимо его кельи по дороге, оставил свою свиту, подошел и постучался к нему. Монах открыл дверь и, поняв, кто перед ним, принял его, как принимал всякого вельможу. Когда гость вошел, они помолились и сели. Император принялся расспрашивать о жизни египетских отцов. — Они все молятся о твоем спасении, — ответил отшельник. — Не перекусить ли нам, — предложил гость. — Монах омочил хлеб, налил в блюдце немного масла, насыпал соли и передал ему. Потом налил воды и протянул ему. — Ты знаешь, кто я? — спросил гость. — Бог тебя знает, — был ответ. — Я император Феодосий. Старец поклонился ему. — Блаженны вы, не имеющие житейских попечений, — сказал император. — Хотя я родился во дворце, воистину никогда не пробывал подобного хлеба и воды, как у тебя. Я получил превеликое удовольствие от твоей еды. С тех пор император стал почитать монаха. Тогда старец собрался и вернулся обратно в Египет. 3. Сказал старец: «Не води знакомства с игуменом и не ходи к нему часто. От этого появится в тебе дерзновение, и ты сам захочешь начальствовать». 3. Из Исаии Отшельника |
| Сколько времени, и при каких обстоятельствах протекало пребывание Григория в Кесарии, неизвестно. Но особенно знаменательна встреча здесь Григория с Василием Великим , который, как и Григорий, после домашнего воспитания, искал образования в светских школах, – встреча, положившая начало трогательной потом дружбе двух выдающихся вселенских учителей церкви 53 . Возвратясь из Кесарии на некоторое время домой к родителями св. Григорий вскоре отправляется в процветавшие тогда Палестинские училища, сопутствуемый братом Кесарием, направлявшимся в Александрию, это «источное место всякого образования» 54 . В Палестине внимание св. Григория привлекла Кесария Палестинская 55 , славившаяся учёностью своего ритора Феоспесия, или Теспесия, и своею библиотекою, собранною мучеником Панфилом 56 . Здесь Григорий учился красноречию 57 и впервые познакомился с учением Оригена , вложившего в Кесарийскую библиотеку много пергаментных списков своих сочинений. Сходство характера речи Григорьевой с учителем красноречия в Смирне – Полемоном, засвидетельствованное Иеронимом 58 даёт основание думать, что св. Григорий слушал и софиста Полемона, для чего, поэтому, посещал и Смирну. «Источное место всякого образования – Александрия 59 со времени Птоломеев Лагов возведённая на степень столицы учёности и литературы своего времени, не могла не привлечь внимания глубоко даровитого и любознательного Григория. 60 Правда, цветущее время Птоломеев, время расцвета наук, тогда здесь уже окончилось; однако, Александрия давала приют всевозможным религиозным, философским и естественным наукам. Её богатая библиотека в 400.000 свитков, уничтоженная из фанатизма Феофилом в 389 г. при Феодосии Великом, способна была удовлетворить самой любознательной пытливости. Её музей составлял центральный пункт образования и учёности. Свою «пламенную любовь к наукам» Григорий вполне мог насытить здесь 61 . Грамматика в смысле древних была предметом особых занятий. Труды Александрийцев в математике и астрономии были замечательны. Здесь процветала критическая разработка греческих авторов, существовали отдельные «καννες» – поэтов, лириков, трагиков, историков, ямбографов и т. п. Поэзия Александрийской школы носила особый отпечаток и славилась чистотой слова, гладкостью и правильностью построения стиха. |
| Почему, нарушив мир, заключенный некогда с Феодосием Младшим, Кавад с великим множеством персидского и наемного войска вторгнулся прежде всего в Армению и взял Феодосиополь, который предан был ему изменою Константина, сенатора и предводителя иллирийского отряда. Потом, пришедши в Месопотамию, осадил Амиду, в которой римское войско было незначительно; один лишь Алипий подавал некоторую помощь, муж во всех отношениях почтенный и любитель мудрости, который в особенности заботился о снабжении жизненными припасами и всем необходимым для продовольствия городов. Он жил недалеко от Константины, отстоящей на запад от Нисивис в пятидесяти семи стадиях, и в стольких же от Амиды на север. Между тем, в продолжении некоторого времени у персов с римлянами происходили отдельные сшибки, на которых иногда римляне уступали персам, а иногда побеждали их с переменным счастьем. Наконец, кто-то сдал персам Амиду, осаждаемую варварами более трех месяцев; она предана была им ночью со стороны той башни, которую защищали монахи. Здесь неприятели, с помощью лестниц, вошли в город, разграбили и опустошили целиком его, захватив большие богатства. Чрез три дня после сдачи этого города, въехал в него на слоне и сам царь, Кавад, но уже почти ничего не нашел из сокровищ, а потому, оставив Глоя стражем в нем, удалился в город Нисивис; таким образом персидские войска очутились между Амидою и Константиною. л. м. 5997, Р. Х. 497. В сем году император Анастасий послал с большою властью против персов войско, составленное из готфов, бессов и других фракийских народов, под предводительством восточного военачальника и наместника, Ариовинда, сына Далагаифа, бывшего первым консулом. По отцу он был внук того Ариовинда, который при Феодосии Младшем прославился в битвах с персами; Далагаиф же родил его от Диагисфеи, дочери Ардавурия, сына Аспара, о котором сказано прежде; с Ариовиндом отправлены были и многие другие полководцы, между коими особенно замечательны: Патриций, Ипатий, сын Секундина и сестры царя Анастасия, и Фарасман, отец Зуны, родом лаз, кроме того прежде упомянутый Роман, присоединившийся к войску из Ефратизии, Юстин, бывший потом императором, Зимарх и некоторые другие, принадлежавшие к войску, собравшемуся в Эдессе, городе осроенском, и Самосатах, городе евфратисийском, и сопровождавшему Ипатия и Патрикия, занимавшихся очищением города Амиды от стражи персидской. |
| В частности 1) Каким народам мог проповедовать он в древней Скифии, или нынешнем Новороссийском крае? Прежде всего, достоверно, что здесь, на всем протяжении черноморского берега, было тогда несколько поселений греческих, каковы: Ольвия, Херсонес, Феодосия, Пантикапея. Но не менее достоверно, что главнейшими обитателями этих стран были народы варварские, а в числе их скрывались, хотя и под чужими именами, некоторые племена славянские. Так, весьма основательно и справедливо некоторые ученые начали признавать ныне за славян древних гетов, которые во времена апостолов обитали по обеим сторонам Дуная у самого устья его, потом простирались вверх по областям русским до реки Тираса (Днестра), от которой называемы были тирагетами (тиверцами), далее до самого Днепра и за несколько лет пред Рождеством Христовым (ок. 60–55) проникли в Крым, где овладели Ольвией и другими греческими поселениями. Чтобы убедиться в славянстве гетов, или даков, стоит только взять во внимание а) постоянное местопребывание их, по древним географам, в соседстве невров и будинов (вудинов, венедов), которые неоспоримо были истинные славяне, и с этим снести б) ясное свидетельство Феофилакта Симокатты (629 г.), утверждающего, что славяне древле называемы были гетами (венедами, генетами, енетами, гентами, гетами), а потом свидетельство ученейшего Фотия, двукратно повторившего ту же самую мысль, Фотия, который находился в ближайших отношениях к славянам, занимаясь обращением их, и потому легко мог приобрести о них основательнейшие сведения. Стоит вникнуть в) в смысл немногих слов гетских, сохраненных Страбоном, которые звучат чисто по-славянски, таковы: имя знаменитейшего вождя гетов – Войревиста или, как в другом месте, Виревиста, имя совершенно славянское, долго употреблявшееся в Польше, в двойной форме: Боривой и Боревист, а ныне употребляющееся в сокращении: Боревич, Вырвич, также название одной реки гетской – Богайон, которым называли они и одну священную свою высоту, находившуюся у этой реки, звук, совершенно похожий на Боггай, Бугай – лес, посвященный божеству, как называются и доныне многие местности в Польше. Стоит также припомнить г) два древние предания славян: одно то, что их предки имели когда-то дело с Александром Великим, победителем гетов, и другое о счастливых сечах Траяна в Дакии, где, как известно, он воевал с тамошними обитателями, гетами, или даками, и д) посмотреть на теперешних обитателей древней Дакии валахов – народ, происшедший из смеси коренных жителей страны и римских переселенцев, который говорит смесью латинского языка со славянским и который целые века слушал богослужение на языке славянском и употреблял его в своей дипломатике. |
| Гунны поверили прозорливости своего повелителя, остановились и, вновь взяв город в осаду, с утроенной отвагой бросились на штурм неприступной дотоле крепости. Аквилея пала и была разрушена, а ее жители одни перебиты, другие взяты в плен. Затем подобная же участь постигла Патавий (Падую). Двигаясь далее на восток, вдоль русла Падуса, гунны взяли Вицетию (современную Виченцу), Верону, Бриксию (Брешию), Бергамо и, наконец, крупнейший город на севере Италии Медиолан. В императорском дворце Милана внимание Аттилы было привлечено фреской, на которой были изображены императоры Запада и Востока, восседающие на золотых престолах, а у их ног тела убитых варваров. Аттила приказал местному живописцу, оказавшемуся под рукой, переписать картину, поместив на троне его, повелителя гуннов, а перед ним – двух императоров, высыпающих к его ногам золотые монеты из мешка. После взятия Милана той же участи подвергся Тицин (современная Павия). Император Валентиниан укрывался в Равенне, прекрасно защищенной мощными стенами и окружающими город болотами. Аттила не стал осаждать ее, готовясь к походу на Рим в обход Равенны, – в Италии не было больше войск, способных отстоять древнюю столицу империи. Правда, некоторые советники пытались отговорить его от этого предприятия, напоминая об участи короля вестготов Алариха, который умер вскоре после захвата Рима. «И вот, пока дух Аттиллы, – по словам Иордана, – колебался относительно этого опасного дела – идти или не идти – и, размышляя сам с собою, медлил, подоспело посольство из Рима с мирными предложениями. Пришел к нему сам папа Лев на Амбулейское поле в провинции Венетий, там, где река Минций пересекается толпами путников. Аттила прекратил тогда буйство своего войска и, повернув туда, откуда пришел, пустился в путь за Данубий, обещая соблюдать мир» 775 . Никто не знает, что было сказано святым епископом Рима Львом Великим Аттиле, но результат этих переговоров потряс воображение современников. Во внезапном уходе гуннов из Италии и их возвращении в Паннонию христиане узрели несомненное действие Божественного Промысла. Историк XX века А. Тойнби обнаружил в этом событии нравственный триумф Церкви: «Властью, которая действовала столь неотразимо просто потому, что противопоставляла Силе явление совсем иного порядка – Доброту, – папа Лев остановил Аттилу на его пути к Риму» 776 . |
| В 382 г., после окончания II Вселенского Собора, Иероним уехал в Рим, и там папа Дамас, осведомленный о его переводческих опытах, поручил ему отредактировать латинский перевод Библии , который тогда был в употреблении на латинском Западе, названный впоследствии «древним» переводом –Vetus Latina. После кончины своего покровителя Дамаса Иероним вернулся на Восток, вначале в Антиохию, а затем в Александрию. В Сирии, Палестине и Египте в конце IV века появились своего рода колонии аскетически настроенных выходцев с Запада, которые, за неимением монашеских общин у себя на родине, стремились приобрести опыт подвижнического жития в восточных монастырях. В Египте Иероним встретил своего давнего друга Руфина, а также обладавшую ранее колоссальным богатством римскую матрону преподобную Меланию, которая, истратив свое имение на церковные нужды и на дела благотворительности, обосновалась на Востоке. В течение многих лет Иероним состоял с ней в переписке, которая частично сохранилась, представляя собой исключительно ценный материал по истории своей бурной эпохи. В Александрии в 386 г. Иероним познакомился со знаменитым Дидимом, прозванным Слепцом, потому что он потерял зрение в детстве. Он был великолепным знатоком Писания, которое изучал, слушая чтение своих помощников; в молодости, при святом Афанасии, он возглавлял Александрийскую богословскую школу. В своих богословских воззрениях Дидим был последователем Оригена , но не разделял его субординационистских ошибок, следуя в триадологии за Афанасием Великим , хотя, видимо, не без основания был осужден V Вселенским Собором за приверженность учению о предсуществовании душ. Подобно Оригену , но также и святому Григорию Нисскому , Дидим Слепец учил об апокатастасисе. Богословие он считал неотделимым от аскетической и молитвенной практики, и поэтому у него были ученики и почитатели в монашеской среде, к их числу принадлежали Евагрий Понтийский и автор «Лавсаика» Палладий, одним из его последователей стал друг Иеронима Руфин Аквилейский ; но имея репутацию оригениста, Дидим сталкивался с недоверием к себе со стороны большинства монашествующих Фиваиды и Нитрийской пустыни – многие из его противников по невежеству придерживались антропоморфистских представлений. Их недоверие распространялось и на его учеников, в том числе и на тех латинян, которые, поселившись на Востоке, как казалось ревнителям, чрезмерно увлекались Оригеном . |
| Главная тема «Ареопагитик» – учение о богопознании, в котором автор корпуса следует за Василием Великим и Григорием Нисским. Бог, по нему, непостижим в своей сущности, но открывается в Своих «“сущетворных исхождениях”, в Своих “благотворящих промышлениях”, в Своих силах и энергиях. «Не следует... ни думать, ни говорить о пресущественном и сокровенном Божестве ничего кроме того, что нам Божественно открыто в Слове Божием» 944 . Резюмируя учение «Ареопагитик» о богопознании, Георгий Флоровский писал: «Познание никогда не проникает в сокровенные и неизреченные глубины Божественной жизни... Бог постижим и описуем двояко. Или чрез резкое и решительное противоположение миру, т.е. через отрицание о Нем всех речений и определений, свойственных и подобающих твари... Или чрез возвышение всех определений, прилагаемых к твари... Так открываются два пути богопознания и богословия: путь положительного, или капафатического, богословия, и путь богословия отрицательного, или апофатического. И путь апофатического богословия есть высший, – только он вводит в тот Божественный мрак, каким является для твари Свет неприступный» 945 . Катафатическое богословие является одновременно учением о творении и Промысле Божием. Все в мире, сотворенном Богом, исполнено высшей гармонии и поэтому иерархично. Иерархия – это «священный чин, знание и деятельность, по возможности уподобляющаяся Божественной красоте и, при озарении, сообщаемом ей свыше, направляющаяся к возможному Богоподражанию» 946 . Зло автор «Ареопагитик» не считал самосущим, это только порча и помрачение, ничто из сотворенного Богом не может быть злым по своей природе. Некоторым образом зло – это только мнимость, и хотя он не писал о конечном исчезновении зла, но в своих рассуждениях о зле и грехе он определенным образом сближается со святым Григорием Нисским , но также и со своим старшим современником неоплатоническим философом Проклом, автором сохранившегося в латинском переводе трактата De malor um subsistentia (О сущности зол). |
| Судя по дате, можно предположить, что накануне праздновалось Богоявление. Началось беспощадное умерщвление амидян, которое не прекращалось, пока к Каваду «не подошел старец-священник и не сказал, что не царское это дело – избивать захваченных в плен. Кавад, все еще охваченный гневом, ответил ему: “А почему вы решили воевать со мной?” Тот, подхватив его слова, сказал: “Божья воля была передать тебе Амиду не по нашему решению, а в силу твоей доблести”. Каваду очень понравились эти слова, и он запретил впредь кого-либо убивать, но велел персам грабить богатства, а оставшихся в живых обращать в рабство» 907 . В Амиде шах оставил гарнизон из тысячи воинов и вернулся назад, великодушно отпустив пленных на свободу. Получив известие о падении Амиды, Анастасий направил на границу с Ираном войска, разделенные на четыре армии под командованием магистра Востока Ареовинда, правнука знаменитого Аспара, и зятя западного императора Олибрия, Келера, подобно Анастасию, выходца из Иллирии, имевшего должность магистра militum praesentalis, то есть командующего войсками, дислоцированными в столице и охранявшими дворец – Прокопий называет их по-гречески дворцовыми тагмами. Еще двумя армиями командовали племянник императора Ипатий и фригиец Патрикий. В составе войск находились и другие выдающиеся генералы: будущий император Юстин, колх, или лаз Фаресман, Годидискл и Весса – из тех остготов, которые не последовали за Теодорихом Великим в Италию, комит федератов Патрикиол, романизованный гот, и его сын Виталиан, десять лет спустя учинивший мятеж. Казна вооруженных сил, участвовавших в походе, находилась в распоряжении египтянина Апиона, имевшего сан патриция и на время войны наделенного Анастасием чрезвычайными полномочиями бесконтрольного распоряжения денежными средствами, но при этом войска не имели единого главнокомандующего, – вероятно, Анастасий опасался, что в его лице он рисковал столкнуться с претендентом на верховную власть. Командование войсками, не имея единого начальника, действовало несогласованно, генералы перессорились между собой, и летом 503 г. |
| Действительно, время прекращения мистерий, их запрет императором Феодосием Великим в 392 г. совпал по времени с прекращением языческих жертвоприношений. В 396 г. Элевсинское святилище было окончательно разрушено армией вестготского короля Алариха I. §5 Дионис как центральный персонаж Дионисийских мистерий Дионис – бог радости, веселья, вина и религиозного экстаза – один из самых буйных, непредсказуемых и загадочных богов в греческом пантеоне. Его культ был одним из наиболее древних религиозных культов в Элладе. Почитание Диониса было распространено ещё в микенский период. На индоевропейское происхождение этого бога вполне ясно указывает прозрачная этимология его имени 609 . Дионис стал одной из центральных мифологических фигур в орфизме 610 – распространённого религиозного течения в Древней Греции, основателем которого считается Орфей 611 . Для орфизма характерен эзотеризм, то есть определённые психодуховные практики, призванные обеспечить человеку лучшую участь в загробном мире, что, несомненно, сближает его с Элевсинским культом. Орфизм возник ориентировочно в VI в. до н. э. Для орфиков характерно особое почитание Зевса как смертного царя Крита и Диониса-Загрея. Центральным религиозным действом в орфизме было участие в Дионисийских мистериях. Собственно говоря, орфики и были главными распространителями культа Диониса. §6 Мифы о происхождении Диониса Как мы помним, Дионис – сын Зевса и смертной женщины – фиванской царевны Семелы. Существует несколько вариаций мифа, приведём наиболее распространённую версию. Согласно мифу, Гера, узнав о связи своего божественного супруга с Семелой, из сильной ревности внушила Семеле просить владыку богов явиться ей во всём его божественном величии. Зевс обещал Семеле сделать это, поклявшись водами Стикса. Владыка Олимпа является ей в образе молний и испепеляет женщину, но успевает выхватить недоношенного младенца Диониса, зашивает его себе в бедро и донашивает, в свой срок разрешаясь от бремени. О происхождении имени Семела? Имя матери многошумного и весёлого бога Диониса – Семелы (греч. Σεμλη ) – имеет, по всей видимости, фрако-фригийское происхождение и восходит к праиндоевропейскому корню со значением «земля», « грунт». К тому же корню восходит и праславянское слово («земля»). |
|
|
