| Говорить о покаянии в контексте спасения человека можно, не смешивая это с проблемами канонизации. В правилах Церкви предусматривалась епитимья человеку, которому «изменила немощь плоти». В истории встречаются примеры, когда падшие впоследствии добровольно шли на мучения, и таких священномученик Петр Александрийский велел принимать во общение, то есть не лишать причастия. Священномученик Киприан Карфагенский в письме к падшим, просившим прощения, говорит: «Если кто истинно и твердо раскаивается в своем поступке, если в ком теплота веры превозмогает, то не желающий ждать ( окончания срока епитимьи – и. П.) может искать венца» , то есть предать себя на мучения. В этом случае мученическая кончина послужит во искупление грехов: «Иные потому стояли неустрашимо, что желали искупить содеянные грехи чрез омытие в крови своей, и чрез смерть надеялись опять получить жизнь те, которые при жизни считались мертвыми» . Таким образом, если речь идет о канонизации, нужно иметь свидетельство деятельного покаяния, его плодов, например последующего задокументированного исповедничества или мученичества. Оговоримся, что если на основании показаний подследственного кто-то пострадал, речи о прославлении того быть не может. Выдвигаются и нелепые версии. Одна из них состоит в том, что спецслужбы в документах следствия умышленно компрометировали подвижника, чтобы избежать его последующего прославления. Это совершенно исключено, поскольку документы репрессивных органов имели гриф секретности, доступ к ним был строго ограничен; безусловно, не планировалась их публикация и ни о каком последующем прославлении никто не мог и подумать. Изучение документов времен репрессий требует взвешенного подхода, критерии канонизации должны быть строгими, чтобы по прошествии времени не обнаруживались печальные факты, компрометирующие подвижника. Одним из примеров необъективного подхода к изучению документов времен гонений является книга «Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского)», изданная в 2010 году без разрешения Издательского Совета РПЦ . Последние протоколы допросов владыки содержат стандартные для того времени признательные показания в антисоветской деятельности. Поскольку содержание протоколов не соответствует стилю речи архиепископа, то автор делает вывод, что это фальсификация. Подпись же под протоколами, «неизвестно как полученная», не берется во внимание. Собственноручная правка показаний владыки объявляется фальшивкой. Из этого можно сделать только один вывод: автор игнорирует накопленный опыт исследований в этой области, игнорирует вообще научный подход к исследованию выбранной темы, всегда основывающейся на фундаменте предшествующих исследований. Причина же этих ошибок субъективна. Все дело в том, что заинтересованный исследователь не может смириться с полученной информацией и начинает выстраивать свою версию произошедших событий, именуя все компрометирующие факты клеветой на уважаемого архиерея. Ученые это называют «идолом концепции». |
| Протокол допроса, в котором зафиксировано, что монахиня не соглашается с обвинением и, т.к. неграмотна, вместо подписи ставит крестики. Следователь при желании легко мог написать любой текст. Архив УФСБ по Калужской области Таким образом, если речь идет о канонизации, нужно иметь свидетельство деятельного покаяния, его плодов, например последующего задокументированного исповедничества или мученичества. Оговоримся, что если на основании показаний подследственного кто-то пострадал, речи о прославлении того быть не может. Выдвигаются и нелепые версии. Одна из них состоит в том, что спецслужбы в документах следствия умышленно компрометировали подвижника, чтобы избежать его последующего прославления. Это совершенно исключено, поскольку документы репрессивных органов имели гриф секретности, доступ к ним был строго ограничен, безусловно не планировалась их публикация и ни о каком последующем прославлении никто не мог и подумать. Изучение документов времен репрессий требует взвешенного подхода, критерии канонизации должны быть строгими, чтобы по прошествии времени не обнаруживались печальные факты, компрометирующие подвижника. Одним из примеров необъективного подхода к изучению документов времен гонений является книга «Последнее следственное дело архиепископа Феодора (Поздеевского)», изданная в 2010 году без разрешения Издательского совета РПЦ . Последние протоколы допросов владыки содержат стандартные для того времени признательные показания в антисоветской деятельности. Поскольку содержание протоколов не соответствует стилю речи архиепископа, то автор делает вывод, что это фальсификация. Подпись же под протоколами, «неизвестно как полученная», не берется во внимание автором. Собственноручная правка показаний владыки объявляется фальшивкой. Из этого можно только сделать вывод, что автор игнорирует накопленный опыт исследований в этой области и вообще научный подход к изучению и осмыслению выбранной темы, всегда основывающийся на фундаменте предшествующих исследований. Причина же этих ошибок субъективна. Все дело в том, что заинтересованный исследователь не может смириться с полученной информацией и начинает выстраивать свою версию произошедших событий, именуя все компрометирующие факты клеветой на уважаемого архиерея. |
| Достаточно широко известно, что в пору ректорства епископа Феодора (Поздеевского) корпорация Московской духовной академии фактически раскололась. Отнюдь небесполезно уяснить, на какой стороне находился, в целом достаточно сдержанный, И. В. Попов . О его позиции недвусмысленно свидетельствуют его письма. Вот что он писал в 1910 году архиеп. Арсению (Стадницкому) : «…В Академии, скажу, не жизнь, а мука. Атмосфера невыносимая, не очищается, а все более сгущается. Ректор не оправдал надежд Вы можете судить о той атмосфере шпионства, взаимного недоверия, прислужничества и подсиживания, которая нависла над Академией» 1136 . Спустя три года, в 1913-м, тому же адресату: «…Время Вашего ректорства, … когда мысленно сравниваешь с настоящим, то получается такое ощущение, как будто служишь совсем в другом учреждении». В 1915-м: «…Отчуждение между ректором и корпорацией все более и более возрастает» 1137 . В 1916-м: «…Теперь скоро будем распекать Туберовского, почему-то преследуемого ректором. Вообще, за последнее время у нас не проходила ни одна диссертация без скандала, и я воображаю, какой будет спектакль по поводу моего Августина, которого заканчиваю печатанием. Хотя это и больно, а кажется, придется искать беспристрастной оценки в какой-нибудь другой академии» 1138 . Как известно, И. В. Попов так и поступил. Докторскую диссертацию о блж. Августине он защитил в Петроградской духовной академии… Наконец, последнее письмо, от 5 ноября 1916 года: «…Вы не можете себе представить, сколько сил берет Академия, и как она нас терзает. Она погубила Голубцова и преждевременно свела в могилу С. И. Смирнова . Ни одного [заседания] Совета не обходится без подлости. Бедный С.И. в прошедшем году по неделям не мог оправиться от Советов, на которых распинали Туберовского, Покровского и др. Ректор выгнал Громогласова, Мишина, Знаменского, Высотского. Виноградов – его пятая жертва» 1139 . Когда 11 марта 1917 года в МДА по поручению Синода приехал с ревизией профессор Петроградской духовной академии Б. В. Титлинов, к нему на квартиру пошли, «кроме Тареева, Попова и Туницкого, на которых студенты, ездившие в Петроград, указали как на наиболее недовольных ректором, еще Туберовский, Россейкин, свящ. И. Смирнов, Орлов, Протасов, Серебрянский, Мишин» 1140 . Эта же группа профессоров и преподавателей на заседании совета МДА 4 мая 1917 года предложила восстановить в званиях и должностях А. И. Покровского , Д. Г. Коновалова, В. П. Виноградова и И. М. Громогласова 1141 . |
| 112 «Сумеем ли и посмеем ли описать всю мерзость, в которой мы жили (недалёкую, впрочем, и от сегодняшней)? И если мерзость эту не полновесно показывать, выходит сразу ложь. ...Безо всей правды – не литература» (Солженицын А Архипелаг ГУЛАГ. Т. 2. М., 1991. С. 529). 113 Ср.: «...произведение искусства художественно не тогда, когда «эффектна» и «оригинальна» его эстетическая материя, но тогда, когда оно верно своему сокровенному, духовному предмету» (Ильин И. Собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М., 1993. С. 301); «честность, искренность... правда – вот самое главное во всяком искусстве, и как бы ни был талантлив писатель, если в нём нет главного, он всего лишь жалкий писака» (Вулф Т. Домой возврата нет. М., 1990. С. 304); «главное в творчестве – правда и жизненный опыт» (Солженицын А. Бодался телёнок с дубом//Новый мир. 1991. 6. С. 12). Подр. о лжи умолчания: C-II. 121. 115 «Ибо все-то в наш век разделились на единицы, всякий уединяется в свою нору, всякий от другого отдаляется, прячется... Вместо служения братолюбию и человеческому единению впали напротив в отъединение и уединение... утратили целое, потеряли общее, разбились по частям; соединились лишь в отрицательном, да и то кое-как, и разделились все в положительном» (Достоевский. 14, 275, 285; 25, 181). 117 «Именно любовь снимает все противоречия между личностью и окружающими её людьми, делая человека способным полностью реализовать свою свободу и одновременно заботиться о ближних и об Отечестве» (ОУ. III.4). 118 На встрече императоров в июне 1906 обсуждались действия Австро-Венгрии и Германии в случае общего восстания в России. 121 Вотчал Филипп Иванович – друг семьи Свенцицких. «Его хутор «Гремячики» на берегу Волги находился по соседству с хутором «Надежда» нашего деда» (Свенцицкая М. Отец Валентин//Надежда. 1984. Вып. 10. С. 186). 124 И по мнению архиеп. Феодора (Поздеевского) , выраженному в кн. «Смысл христианского подвига» (Сергиев Посад, 1911), в церковной общественности «восстановляется... соборная природа человечества, как цельного некоего организма... нарушенная грехом, и природа жизни в ней вполне соответствует идеальной природе человека и её проявлениям в условиях жизни личной и общественной». |
| Первым антисоветским выступлением церковников против советского правительства, которое (выступление) я поддерживал, было в форме издания от имени поместного собора духовенства в 1918 г. контрреволюционного воззвания к верующим по поводу декрета правительства о свободе совести. В этом воззвании верующие призывались к выступлениям против местных советов органов власти. Аналогичное выступление церковников (которое я также поддерживал) было организовано в тот же период в связи с декретом об отделении церкви от государства. В воззвании Собора по этому вопросу выражалось резкое недовольство духовенства и епископата законом о запрещении преподавания закона божьего в школах и изъятием приходских школ из ведения церковного управления. Этих взглядов я придерживаюсь и сейчас. В последующее время антисоветские настроения церковников значительно обострились, когда нам стало известно о написании митрополитом Сергием декларации, призывающей верующих к лояльному отношению к Советской власти и ее мероприятиям и осуждающей тех служителей культа, которые враждебно смотрят на советскую власть . Сознавая всю опасность распространения на верующих советской идеологии, я, в целях ограждения их от ее влияния и закрепления антисоветских взглядов у своих прихожан, ввел в «братстве» тайное монашество» (?!! – Ред.). 25 июля: «Первое массовое контрреволюционное выступление церковников было выражено в форме опубликования и распространения от имени собора контрреволюционного воззвания верующих по поводу декретов правительства о свободе совести. В этом воззвании все верующие призывались к выступлению против местных органов советской власти. Аналогичная антисоветская демонстрация духовенства и церковников была проведена в тот же период в связи с декретом об отделении церкви от государства. Епископат и духовенство в лице поместного собора выразило резкое контрреволюционное недовольство запрещением преподавания закона божьего в школах и изъятием приходских школ из церковных управлений. В последующее время, чем быстрее развивалось социалистическое строительство и больше укреплялась советская власть – тем сильнее росли враждебные настроения против власти и активнее проводилась контрреволюционная деятельность церковников всех направлений. Особенно обострилась контрреволюционная борьба духовенства против существующего строя, когда распространялось известие о декларации митрополита Сергия, призывающей к лояльному отношению к советской власти и осуждающей священство за его антисоветскую деятельность». |
| Ответ: Балабушевич Людмила Фоминична мне оказывала услуги хозяйственного характера – в частности, по моей просьбе покупала продукты на рынке, производила уборку в квартире и друг. К Тимофеевой я обратился за содействием в подыскании квартиры. Когда эта квартира оказалась не пригодной по моему состоянию здоровья (здесь надо сказать, что потом по материалам дела оказывается, что у отца Поликарпа был в тяжелой стадии туберкулез. – Ред.), я несколько раз обращался к Тимофеевой, чтобы она подыскала мне вторую квартиру. Затем я к Тимофеевой обращался в 1937 г., в последнее время два раза, чтобы получить от нее кусок хлеба – она мне в этом не отказывала; к Аниханову Алексею, как к местному жителю, тоже обращался за содействием в подыскании мне квартиры и, кроме того, один раз, будучи болен, я просил Аниханова, чтобы он достал мне лекарства, с Бабиковым я виделся только один раз и регулярную связь с ним не поддерживал. С Андреевым у меня сохранялась больше всего родственная связь – как с двоюродным братом. Только в этом выражалась связь с перечисленными лицами. Вопрос: Назовите своих знакомых по Ивановской области? Ответ: В Ивановской области у меня имеются знакомые только в г. Кержач, а именно: Холмогоров Семен Михайлович – архимандрит, знаком я с ним с 1918 г. по Даниловскому монастырю, Климков Серафим Юрьевич – архимандрит, знаком я с ним с 1920 г. тоже по Даниловскому монастырю; Селифонов Алексей Иванович – игумен, знаком я с ним по Даниловскому монастырю. Других знакомых в Ивановской области у меня нет. Вопрос: Поддерживали Вы связь с Холмогоровым С.М., Климковым С.Ю. и Селифоновым А.И.? Ответ: Да, с Холмогоровым, Климковым и Селифоновым я связь поддерживал до последнего времени – до января месяца 1937 г. Вопрос: В чем выражалась связь с ними? Ответ: После возвращения в 1931 г., я, будучи в г. Владимире, виделся с Холмогоровым, затем виделся с ним в 1934 или 1935 г. в Кержаче. Ездил туда специально, чтобы увидеть Холмогорова, т.к. он был в это время болен, и там же я тогда виделся с Климковым С., который в это время проживал в г. Кержач. Последний раз я ездил в г. Кержач весной 1936 г. специально навестить Холмогорова ввиду того, что он был тяжело болен. Пробыл я там тогда один день. Кроме этого у меня с Холмогоровым имелась письменная связь, но переписку мы с ним вели очень редко, один-два раза в год с поздравлениями в большие праздники. С Климковым последний раз я виделся в 1935 г. Он приезжал ко мне в г. Зарайск – был он у меня один день. Больше с Климковым я не виделся и переписки с ним не имел. С Селифоновым я виделся, за все время после отбытия из монастыря, один раз в 1935 г. летом, в августе м-це, после возвращения из ссылки он заехал ко мне в г. Зарайск – был примерно дня два и после уехал в г. Кержач, где в то время находились Холмогоров и Климков. Связь с Холмогоровым, Климковым и Селифоновым носила только личный характер. |
| (Новые термины перешли из майских «допросов» о. Симеона. – Ред.) Подтверждаете ли Вы это? Ответ: Отрицаю категорически. Ни в какую контрреволюционную организацию фашистски настроенного духовенства и активных церковников я не входил. Вопрос: В том, что Вы входили, как руководитель контрреволюционного «Иноческого братства князя Даниила» в нелегальный центр ссыльного епископата Вас уличает в своих показаниях архимандрит Холмогоров, показания которого Вам прочитаны. Что Вы можете показать? (Это все те же февральские и майские допросы, построенные целиком и полностью на сведениях из писем и очень подозрительные по подлинности. Примечательно, что следователь не ссылается на показания Голубцова, в которых владыка назван руководителем к/р «братства» еще раньше, о показаниях Голубцова владыке вообще ничего не говорят. Это делается для того, чтобы очернить в его глазах близкого друга – о. Симеона, сделать этим особенно больно владыке и попытаться «стравить» их – чтобы владыка, начиная оправдываться, давал показания против о. Симеона. Из этого ничего не вышло. – Ред.) Ответ: Считаю показания Холмогорова неправильными. Свое участие в упомянутой организации отрицаю. Вопрос: Кроме показаний Холмогорова Вы уличаетесь еще тем, что лично принимали деятельное участие в обсуждении и распространении контрреволюционного воззвания, написанного группой епископов, участвовавших на нелегальном совещании (малом соборе) епископов в 1934 году, которое явилось выразителем всех ссыльных епископов. Расскажите об этом. Ответ: О состоявшемся, якобы, нелегальном «малом соборе епископов» я ничего не знаю, и о нем ни от кого и ничего не слышал. Вопрос: Архимандрит Холмогоров показывает, что Вы ему об этом нелегальном совещании (малом соборе) епископов неоднократно сообщали в письмах и высказывали свои соображения по этому вопросу. Отвечайте! Ответ: Я Холмогорову действительно сообщал, что архиепископом Серафимом Угличским было примерно в 1934 году написано «послание», которым он запрещал в священнослужении митрополита Сергия. |
| 25 июля: «Для большинства епископов духовенства и церковников в самом начале революции 1917 года, как только к власти пришли большевики и издали ряд декретов, было ясно, что для православной церкви наступило время «ее тяжелого бытия», что и вызвало враждебное отношение к советской власти. Эта враждебная линия к власти особенно резко была проявлена на поместном церковном соборе в 1917–18 гг.». 19 июня: «Я и наше «братство кн. Даниила» считали и считаем, что две противоположные идеологии (христианская и марксистская) в советском государстве мирно существовать не могут. Эти идеологии неизбежно между собою будут и должны вести гневную борьбу с целью подчинить одна – другой. Исходя из этих положений, я, возглавляемое мной братство и проводили антисоветскую деятельность». (Впервые это появилось в протоколе допроса о. Симеона 11 мая и теперь будет постоянно повторяться. – Ред.) 3-й вариант 25 июля: «Лично я и наша организация в целом считаем, что две противоположные идеологии марксистская и христианская – мирно существовать в Советском Союзе не могут, они неизбежно должны вести непримиримую борьбу между собой, с целью подчинения одна другой. Исходя из этих положений и создана всесоюзная контрреволюционная организация духовенства и церковников, руководство которой осуществляется мной, митрополитом Кириллом Смирновым и Иосифом Петровых ». (Это добавление «всесоюзной к/р организации» впервые произошло тоже в протоколе «допроса» о. Симеона 11 мая, причем, судя и по логике всего следствия, и по стилю, как уже отмечалось, эти майские протоколы о. Симеона написаны уже следователем. – Ред.). 19 июня: «Вопрос: Расскажите о практической деятельности «братства». Ответ: Практическая антисоветская деятельность «братства» выражалась в следующем: Чтобы ослабить влияние советской власти, большевистской идеологии на массы, мы усиливали религиозное воздействие на народ, которое носило характер открытой борьбы против советской власти. Мы добивались умножения верующих, которых участники братства обрабатывали против существующего строя и проводимых мероприятий советским правительством. Верующим внушалось, что если будет усиливаться советская власть, религия постепенно будет умирать, гибнуть в тот момент. |
| В начале 1925 г. 6 отделение приступило к ликвидации " шпионской организации церковников " , которую якобы возглавлял Патриарх Тихон. Как отмечалось выше, Патриарха планировалось обвинить в том, что он возглавлял группу, которая " приготовила ряд материалов для антисоветского выступления на предстоящем в мае месяце в Иерусалиме соборе, имела отношения шпионского характера с АРА и с представителями Англии " . Уже к 1 февраля 1925 г. 6 отделением был арестован церковный историк профессор И.В. Попов, который по замыслу ГПУ входил в группу, возглавляемую Патриархом. Об этом сообщал Е. Тучков в своем докладе о деятельности 6 отделения за период с 1 ноября 1924 г. по 1 февраля 1925 г.: " Как пример можно привести дело профессора-церковника Попова и группы лиц с ним работавших. Эта группа собирала сведения для антисоветского выступления представителей русской православной церкви на предстоящем в мае месяце 1925 г. соборе, в частности о репрессиях карательных органов Соввласти по отношению к епископату и церковникам и вообще, причем предполагалось придать этим репрессиям характер гонений на религию. В течении месяца со дня начала работ этой группы она была выявлена и ликвидирована " . Арест И.В. Попова был первым этапов новой кампании против Патриарха. Он был арестован 9 (или 11) декабря 1924 г. по обвинению в том, что собирал сведения о репрессированных епископах для передачи их на Запад (ст.ст. 58 п.10-11, 59 и 73), и позднее был приговорен к 3 годам концлагеря и в 1925-1927 гг. находился в Соловецком лагере. По данным, которые приводил Е. Тучков в списке агентурных разработок, ведущихся 6-м отделением СООГПУ, к 17 марта, когда был составлен список дело так называемой " шпионской организации церковников " заканчивалось следственной разработкой. На завершающем этапе следствия, после допросов " членов шпионской организации " арестованных архиепископа Феодора (Поздеевского) и профессора И.В. Попова, 21 марта был впервые допрошен и сам Патриарх. К этому времени он уже вышел из больницы и совершал довольно частые богослужения в различных храмах Москвы. Но в этот день Патриарх впервые после достаточно длительного перерыва был вызван на Лубянку и допрошен помощником Е. Тучкова М.Д. Соловьевым . Допрос был оформлен на бланке протокола допроса СО ГПУ самим Соловьевым. Обвинения, которые планировалось предъявить Патриарху, уже были выработаны Тучковым и отражены в цитированных выше докладах. |
| Свои взгляды о. ректор усиленно распространял в академической среде. В академии он читал курс пастырского богословия. Основной акцент в этом курсе им был сделан на аскетике, которую святые отцы назвали «искусством святости» 13 , «учением о красоте образа Божьего в человеке» 14 , наукой духовного опыта 15 . Во время, когда революционные смуты и духовный разброд бушевали по всей стране, он указывал (опытно изучая все стороны духовной жизни), что главные причины этих нестроений скрываются в духовном падении человека. И одной из основных причин духовного падения в народе он называл недостаточное изучение святоотеческого наследия в духовных школах, призванных к воспитанию истинных пастырей – просветителей народа и детоводителей его к Христу. И как следствие этого упадка пастырского воспитания в духовных школах – утрата духовности и порядка в обществе и государстве. Желая исправить положение в духовном образовании, архиепископ Федор принимал активное участие в его реформировании: он входил в комиссию по пересмотру Устава 1911 г. под председательством архиепископа Сергия (Старгородского). Но владыка был противником внешних реформ, справедливо считая, что «в области церковной жизни может быть и должна быть одна главная реформа: покаяние и молитва , а все остальное, тоже, конечно, полезное, пойдет из этой благодатной реформы» 16 . Знаток патристики и канонического права, богослов, аскет и подвижник благочестия, в своей педагогической деятельности он придерживался традиционно церковных взглядов на духовные школы как на школы воспитания будущих пастырей, школы, в первую очередь, научающие и утверждающие в своих воспитанниках благочестие и молитвенный подвиг, добрые нравы и основы христианской жизни. В своем письме к В. В. Розанову он писал: «Наши, разумею и академическую среду, и вообще богословствующую, никак не понимают, что христианство нельзя сочинять… «Наши», да… и не только наши… не понимают, что «богословствование» и «богословская наука» не одно и то же: и первое – миг благодатной христианской жизни, а второе – от рассудка часто «восставшего на ум Христов»» 17 . |
|
|
