| Ваганков Иван, чернец, 1440 г., Углич Вагап – вахлак, простец; ваганить – шутить, шуметь; ваганиться – баловаться (Даль); у владимирских офеней ваганить – плотничать Ср. в Москве Ваганьково кладбище и Ваганьковский переулок Вагин Четвертый, 1610 г., Белоозеро Ваглины Иван и Кирилл, посадские люди, 1660 г., Соль Вычегодская Вадбальские князья, XV в. и позже; фамильное прозвище по уделу Белозерского княжества (позже – волости Белозерского уезда) Вадбала, иногда Ватбала [см. Грешник, Драница, Чеснок] Вайгунов Сава, крестьянин, 1630 г., Чаронда Вакаров Василий, крестьянин, 1490 г., Новгород Вакора, Вакорины : Яков Васильевич Вакорин, 1514 г., Переяславль; Вакора, крестьянин, 1545 г., Новгород; Третьяк [см. Третьяк] Вакорин, троицкий слуга, 1560 г. Вакора – кокора, коряга, суковатый комель Вакутин Артемий, крестьянин, 1633 г., Витера Валех Иванов, крестьянин, 1564 г., Новгород Валов Никита, княжеский дворский, середина XV в., Чухлома Валового, Валовые : Иван и Федор Никитичи, конец XV в., и Иван Нечаев [см. Нечай], 1582 г., помещики, Новгород Валуй, Валуевы : Тимофей Васильевич Валуй, воевода вел. кн. Дмитрия Донского, убит в 1380 г. на Куликовом поле; от него – Валуевы [см. Хотен]; ему принадлежало существующее ныне Валуево-Покровское на р. Ликове под Москвой; Валуй Григорьевич Киндяков [см. Киндяков], 1586 г. Валуй, волуй – 1) несъедобный гриб из рода сыроежек, 2) лентяй, бездельник Валуйко , крестьянин, 1490 г., Новгород Валутин Василий, подьячий, 1669 г., Москва Валухов Родион (Родя), крестьянин, 1627 г., Белев Валух – кастрированный баран Валчас , Валчасовы : крестьяне, 1579 г., Шуя; Валчасов Лева, крестьянин, 1568 г. [Ср. Варгас] Вальков Филат Зиновьевич, 1558 г., Стародуб [см. Обнорий] Вальцовы , помещики, вторая половина XVI в. и позже, Коломна; Никифор Степанович, подьячий, 1627 г., Москва Ванда Василий, крестьянин, 1540 г., Новгород Ванда – вайда, верша, морда (рыболовная снасть) (Даль) Вандыш, Вандышевы : Иван Вандыш, крестьянин, 1537 г., Кострома; Иван Андреевич Вандышев-Бурков [см. Бурко], 1568 г., Ярославль |
| Рудель, Рудлевы : Рудель, крестьянин, 1545 г., Новгород; Рудель Воронин [см. Ворона], землевладелец, середина XV в., Переяславль; Исаак и Карп Чурины (Чуровы) [см. Чура] дети Рудлевы, середина XVI в., Новгород Рудин Пятый, дозорщик, 1614 г., Тотьма [см. Архаровы, Караул] Рудневы , вторая половина XVI в. и позже, Тульский уезд; Кондрат Руднев, крестьянин, 1606 г., Белев; Рудневы, вторая половина XVI в. и позже, Тульский уезд Рудный : Андрей Акинфович Картамазов [см. Картамазов], третья четверть XV в., Москва; Федор Иванович Фомин, митрополичий слуга, убит в 1535 г. в Стародубе [см. Маракушев] Рудный – кровавый Ружевский Евстафий, помещик, 1580 г., Арзамас Руженинов Иван, помещик, 1608 г., Нижний Новгород Рукавичников Кузьма Иванов, 1608 г., Нижний Новгород Рукавовы Некрас [см. Некрас] и Михаил Васильевичи, помещики, 1495 г., Новгород; Рукавов Григорий, подьячий, 1611 г. [см. Непытай] Рукенев Борис Андреев, послух, вторая половина XV в., Кострома Рукин Петр Никонович, 1596 г., Можайск Румянец, Румянцевы : Румянец, боярин, князь, Нижний Новгород; Румянцевы, вотчинники, с начала XV в., Московский уезд [см. Копос, Сверчок] Ср. существующее селение Румянцево в бывшей волости Воре Румяный Алексей Михайлович, 1538 г., Тверь; Никита Румяного, митрополичий дьяк, 1572 г. Рунец Иванович Шишмарев [см. Шишмарев], помещик, 1550 г., Москва Руно Иван Дмитриевич, московский воевода в походе под Казань, 1469 г. Рунцов Матвей Позняков [см. Позняк], 1530 г., Дмитров Рупос, Рупосовы : Яков Рупос, крестьянин, 1498 г., Новгород; Рупосов Свойтин [см. Свойтин], городской голова, 1600 г., Москва; Яков Никифорович Рупосов, помещик, 1608 г., Новгород [см. Шелпяк] Рупос – полосовое железо Рупосниковы , солевары, XV–XVII вв., Соль Галицкая Русава Алена, холопка, 1603 г., Новгород Русава – русалка Русак Федорович Головцын, конец XVI в., Кострома Русалка Михаил Яковлевич Морозов [см. Мороз], боярин и дворецкий вел. кн. Ивана III, умер в конце XV в. Русанов Семен Васильевич, 1596 г., Одоев Русин, Русиновы : Осип Тимофеевич Русин Мошнин [см. Мошна], 1563 г.; Русин Степанович Муравьев [см. Муравей], 1571 г. [см. Айгустовы, Аталык, Белава, Вронский, Дурасов, Каверзин, Корин, Кривошея, Кроткий, Лучанин, Мещерин, Ножнев, Перша, Ратов, Сарыхозин, Хорошев, Черемисин, Шиловцев] |
| К слову пришелся анекдот о сыне Толоконникова, тогда первого ростовского суконного торговца. Иван Андреевич Толоконников имел двух сыновей: Федора — моего товарища и Димитрия. Димитрий вел себя весьма неважно и любил щеголять. Раз в летнее время Дмитрий шел к себе в лавку, и против самой нашей лавки Малышева набежал на него сзади юродивый Давыдушка и стал упрекать его, говоря: «Разве ты не видишь: и Государь стоит с открытой головой; а ты в шляпе»: и снял с него шляпу. Толоконников сконфузился, взял из руки Давыдушки шляпу и ушел к себе в лавку. Давыдушке он на это ничего не сказал, ибо в Ростове все считали его за святого. Что же значили слова Давыдушки? Прошло с тех пор немало годов (я уже был женат), как раз мне случилось летом, перед Нижегородской ярмаркой, быть за покупкой на эту ярмарку сахару и деревянного масла в Петербурге. Будучи с одним торговцем этих товаров в трактире, я беру «Северную пчелу» и случайно встречаю статью под названием «Ростовский гордец»: это меня заинтересовало. В ней было следующее: при спуске корабля в малом адмиралтействе, в присутствии Государя Императора, во время молебного пения все стояли с обнаженными головами и только один, как бы на отличку, стоял в шляпе. Государь заметил это и велел эту личность убрать; по справке оказалось, что это был ростовский купеческий сын Дмитрий Иванов Толоконников. Дело становилось нешуточное, однако Государю было представлено, что это человек молодой и иногородний, не знающий обычаев, притом же еще и пьяный. Император приказал его отпустить и назвал «Гордец ростовский». Тут-то я вспомнил слова Давыдушки. Долго этот номер «Пчелки» сохранялся у меня, и не знаю, куда девался . Сказанная выше купеческая биржа часто вела речи о старине. В то время ростовских летописей было в изобилии, и почти у каждого было по многу разных старинных рукописей. Нарочитая и самая лучшая рукописная библиотека древних списков была у Федора Семеновича Шестакова . Об этих рукописях и событиях в стоянке между любителями старины бывали сильные споры, и их всегда разрешал Федор Семенович. |
| Как было бы хорошо, если б его родной брат Иван (самое русское имя) был немцем. Иван – холодно, рассудочно планирующий убийство родного отца, да так, чтобы остаться вне подозрений. Как было бы хорошо, если бы другой родной брат Алеши – истеричный хулиган, который любит рассказывать о своих благородных чувствах, но готов унизить и оскорбить слабого, безответного... лучше б он был поляк. А уж третий (полубратик) – Смердяков – всех ненавидит, всех презирает, грязный, пошлый, лживый – отвратительное насекомое... какую бы национальность ему придумать? Как было бы хорошо, если бы их отец Федор Карамазов (тезка Достоевского) – гад, которого родные дети убить хотят... пусть он был бы американцем. Убийца, растлитель Свидригайлов. Убийца, интриган, циник Верховенский. Убийца беззащитных женщин, психопат Раскольников. Угрюмый убийца Рогожин. Идейные убийцы " наши " , предательски напавшие всей сворой на одного (безоружного). Неужели это русские души? А чьи ж еще? Но если так – что же в ней такого прекрасного? Нет, это Достоевский подкачал. У него, конечно, и кроме Алеши есть хорошие люди (идиот и честная проститутка), но большинство ужасно. Чего стоит Фома Фомич Опискин – карикатура на человека, зануда-паук, который хоть и не убил никого физически, но кровь выпил из целого семейства, до самоубийства людей довел, ханжа. Нет, лучше – к Гоголю! Чуден Днепр при тихой погоде! Но ревизор, городничий, жена и дочь городничего, чиновники, купцы – ни одного порядочного человека на всю пьесу. А Чичиков, а Собакевич, а Плюшкин? По словам самого Гоголя, подлецы и прорехи на человечестве. И – господи, спаси – Тарас Бульба – национальный герой, убивающий своего сына. Может быть, Чехов? Увы. Дядя Ваня (самое русское имя) пытался застрелить мужа сестры, промахнулся; пытался застрелиться, пытался отравиться... Иванов (самая русская фамилия) уморил старую жену, опозорил молодую невесту, застрелился. Бесталанная Чайка прижила ребенка с чужим любовником, ребенок погиб... Даже неловко делается, когда она высокопарно произносит претенциозную фразу: " Мировая душа – это я " . |
| Это был крестьянин Вологодского уезда, деревни Елданки, Федор Александров. Он был сдан в военную службу, но бежал оттуда и сделался скрытником. Имя Саввы он получил уже в бегунстве при крещении. Сначала он был присоединен к согласию странных христиан и крещен наставником Иваном Петровым, но затем вновь перекрещен Никитою Семеновичем Киселевым. Еще молодой мужчина (в 1850 году ему было около 30 лет), он скоро сделался деятельным распространителем бегунства. Как наставник, он пользовался громкой известностью. По отзыву Никиты Семеновича Киселева, он был «человек начитанный и даровитый». Пять губерний – Вологодская, Ярославская, Новгородская, Олонецкая и Архангельская были местом его странствий, а может быть все они входили в круг проповеднической деятельности его. Вероятно, излишняя ревность в деле пропаганды была причиной того, что Савва, как рассказывают, где-то попался в руки полиции и был сослан на Кавказ, но бежал оттуда и, в конце сороковых годов, во всяком случае, не позже 1850 года, явился для проповеди в Каргопольском уезде, куда был послан Никитою Семеновичем Киселевым. Первые последователи бегунства обнаружены в Устьвольском приходе. В одном из селений этого прихода, в деревне Лошакиной, проживал старик Семен Иванов Циганов, «с малолетства злой и закоренелый раскольник» С 1840 по 1848 год он был наставник филипповского согласия и пользовался в околодке большим влиянием, так что сильно возмущал православных и ревностью трудился в пользу старообрядчества. Но потом филипповцы почему-то не стали доверять ему и это, по объяснению духовенства, было причиной того, что он бросил филипповщину и в 1848 году уклонился в бегунство. Откуда Циганов узнал бегунское учение – неизвестно. Знаем только, что с 1849 года он уже официально считался состоящим в бегах. По слухам, он долгое время скрывался где-то около Белого моря в лесных деревнях. После того, возвратившись на родину, он сделался деятельным пропагандистом и духовенство указывало на него, как на одного из первых и главных распространителей бегунства в Устьвольском приходе. |
| Государь велел расследовать дело. И дьячок Константин Иванов в расспросе показал (показания двух других лиц не сохранились): «нынешнего года на масленице, дня не помню, провожали мы, Лука Голосов, Иван Засецкий да я Константин от Благовещенья протопопа к нему на двор, и проводив пришли к воротней келье, к старцу Саулу и сели на лавке. И говорили мне Лука и Иван: «извести благовещенскому протопопу (Стефану Вонифатьеву), что он Лука у киевских чернецов учиться не хочет; старцы не добрые; он де в них добра не познал, доброго учения у них нет. Теперь он манит Федору Ртищеву, боясь его, а впредь учиться никак не хочет». Да Лука же говорил: «кто по-латыни научится, тот де с правого пути совратится. Да и о том вспомяни протопопу: поехали в Киев учиться Перфилка Зеркальников да Иван Озеров, а грамоту проезжую Федор Ртищев промыслил. Поехали они доучиваться у старцев киевлян по-латыни, а как выучатся и будут назад, то будут от них великие хлопоты. Надобно их до Киева не допустить и воротить назад. И так они (старцы-киевляне) всех укоряют и ни во что ставят благочестивых протопопов Ивана и Стефана (т. е. Неронова и Вонифатьева) и других. Враки де вракуют они, слушать у них нечего; про то ничего не знают, чему учат». И Константин говорил: «в прошлом 1649 г. летом поп Фома, сосед мой, спрашивал меня: скажи, пожалуй, как быть? Дети мои духовные Иван Озеров да Перфилий Зеркальников просятся в Киев учиться. Я, Константин, ему сказал: не отпускай ради Бога. Бог на твоей душе это взыщет. А Фома молвил: рад бы не отпустить, да они беспрестанно со слезами просятся и меня мало слушают и ни во что не ставят». Потом Лука и Иван про боярина Бориса Ивановича Морозова говорили между собой тихонько: «Борис де Иванович держит отца духовного для прилики людской и начал жаловать киевлян. А это уже явное дело, что туда уклонился, к таким же ересям». Из приведенного материала явствует, какое острое брожение, интеллектуальное и духовное, быстро произвела эта встреча киевской школьности с московской бесшкольностью. |
| Блистательный контраст к тютчевскому О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней! Но у Блока трагична не только старческая страсть; всякая любовь носит в себе смерть, ибо: Душе влюбленной невозможно О сладкой смерти не мечтать. Новые стихи Блока дают наряду с ценными вариантами старых тем, острую формулировку и неожиданную заостренность уже знакомых лирических мотивов; стихотворения политические открывают глубокие просветы в процессе его творчества. Среди набросков и опытов встречаются подлинные шедевры. Так например: Вот он ветер, Звенящий тоскою острожной, Над бескрайнею топью Огонь невозможный, Распростершийся призрак Ветлы придорожной… Вот, что ты мне сулила: Могила. НОВЫЕ СБОРНИКИ СТИХОВ М. КУЗМИН. Нездешние вечера. Издание «Петрополис». Петербург 1921 г. М. КУЗМИН. Эхо. Стихи. Издание «Карточный домик». Петербург 1921 г. ГЕОРГИЙ ИВАНОВ. Сады. Третья книга стихов. Издание «Петрополис». Петербург 1921 г. ФЕДОР СОЛОГУБ. Свирель. Русские бержереты. Издание Петербург 1922 г. Науки о поэзии у нас не существует, язык нашей художественной критики сбивчив и расплывчат. Об одних поэтах мы все еще повторяем легковесные или просто ложные суждения «авторитетов», о других совсем не имеем мнения. Критики по–прежнему любят идеологию и широкие синтезы. Слова–призраки, громкие, гулкие (оттого, что пустые) вроде реализма, натурализма, символизма продолжают держать в страхе читателя. Если поэта можно подвести под один из этих измов, так, чтобы он легко поплыл по какому нибудь из «литературных течений» о нем будут говорить, как о «представителе» и т. д. Если он лирик, похвалят за «искренность» и «настроение»… Но горе тому, кто ни в какой «школе» не имматрикулирован и не состоит ничьим «представителем». О нем молчат, не умея говорить о своеобразном и личном. Вот и получается, что единственно ценное в искусстве — индивидуальность —сетью критики не улавливается. В лучах блистательных жрецов — Бальмонта и Брюсова — проходит почти незамеченной скромная фигура М. Кузмина. Ему ли мечтать о славе Игоря Северянина? Он никогда не ставил себе заживо памятника, не рекомендовал себя миру в качестве вождя и пророка. Его ценят многие; остальные удивляются, когда им говорят, что Кузмин — один из лучших русских поэтов. |
| Печатается по подлиннику ( ПБЛ). Впервые напечатано, с пропуском подписи, в «Сочинениях и письмах», VI, стр. 279–281; так же — в «Письмах», III, стр. 237–239. Датируется 1846 годом по связи с предыдущими письмами. …то, о котором ты знаешь, за которое не знаю, как возблагодарить тебя. Намек на возложенное на Шевырева поручение — из денег Гоголя оказывать пособие нуждающимся талантливым студентам Московского университета (по Петербургскому университету эту функцию выполнял Плетнев). …Погодину придется на долю надпись несколько крепкая — «Неопрятному и растрепанному душой Погодину, ничего не помнящему, ничего не примечающему, наносящему на всяком шагу оскорбления другим и того не видящему, Фоме неверному, близоруким и грубым аршином меряющему людей дарит сию книгу в вечное напоминание грехов его человек, так же грешный, как и он, и во многом еще неопрятнейший его самого» (Барсуков, VIII, стр. 544). Благо, что ты сидишь над трудом, который уже невольно способен освятить человека… Подразумевается работа Шевырева над «Историей русской словесности, преимущественно древней». …все письма, какие ни получишь на мое имя по поводу «Мер д ». В предисловии ко второму изданию «Мертвых душ» (М. 1846) Гоголь обратился к читателям с просьбой присылать ему свои замечания о книге (на имя Плетнева — в Петербурге или Шевырева — в Москве). 70. А. А. ИВАНОВУ. Печатается по подлиннику ( ЛБ). Впервые напечатано в «Современнике», 1858, стр. 157–158. Датируется 1846 годом на основании почтового штемпеля. Я получил ваше письмо из Неаполя… см. письмо (без даты) в книге М. Боткина «А. А. Иванов», стр. 227–228. Моллер, Федор Антонович — художник (см. Гоголь АН СССР, XI, стр. 415). 71. Н. М. ЯЗЫКОВУ. Печатается по подлиннику ( ПД). Впервые напечатано, с пропуском окончания, в «Сочинениях и письмах», VI, стр. 286; пропущенный текст — в «Русской Старине» 1889, стр. 157; полностью — в «Письмах», III, стр. 249–250. Датируется 1846 годом по содержанию. Прилагаю при сем небольшую записочку Надежде Николаевне и небольшую записочку Авдотье Петровне… — письма к Шереметевой (см. ) и Елагиной (не сохранилось). 72. Н. Н. ШЕРЕМЕТЕВОЙ. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИЗДАТЕЛЬСТВА И ИЗДАНИЯ ДУХОВНО-МУЗЫКАЛЬНЫЕ гос., церковные и частные орг-ции в России и др. странах, выпускавшие печатные издания правосл. церковных песнопений, и их публикации. В России в XVII - нач. XX в. В XVII в. издание крюковых певч. книг в России не состоялось ни в 1652 г., когда «резец» Федор Иванов отлил стальные пунсоны с нотным знаменем и со слогами текста, ни в 1671 г., когда была изобретена новая форма шрифта, приготовленная словолитцем Иваном Андреевым, позволявшая печатать отдельно крюки и текст. Первое известное российское (вероятно, московское) нотное печатное издание было учебным: это двознаменник , опубликованный в 1679 г. на 12 страницах, прикрепленных к «Ключу разумения» Тихона Макариевского (РГАДА. Ф. 181. 455; см.: Ундольский В. М. Замечания для истории церковного пения в России. М., 1846. С. 18). Несмотря на то что в типографии Печатного двора уже существовал нотный крюковой шрифт, ноты в двознаменнике награвированы весьма небрежно (знаки крюков одной группы заметно отличаются друг от друга). Поскольку в типографии Печатного двора до 1708 г. не было граверов по металлу (см.: Ровинский Д. А. Русские граверы и их произведения с 1564 г. до основания Академии художеств. М., 1870. С. 378), можно предположить, что гравюры для двознаменника подготовил польск. органист Симон (Шимон) Гутовский, к-рый, согласно записям Оружейной палаты, 22 нояб. 1677 г. сделал «стан деревянный, которым печатают листы фряжеские», т. е. оригинальную печатную машину ( Викторов А. Е. Описание записных книг и бумаг старинных дворцовых приказов 1584-1725 гг. М., 1877. С. 446). Нотные издания светских муз. сочинений стали печаться в России с 1730 г. (публикация «Коронационного канта» по случаю восшествия на престол имп. Анны Иоанновны) в С.-Петербурге в типографии АН и типографии Горного уч-ща. Первое нотное издание церковных песнопений было осуществлено Синодальной типографией в 1772 г. (синодальные певч. книги) с использованием наборного метода печати. С тех пор в течение более века ведущая роль в издании церковной музыки принадлежала гос. учреждениям - Синодальной типографии и Придворной певческой капелле . |
| И по тому присланному великого государя указу умершего боярина Василья Федоровича Нарышкина к жене ево боярыне вдове Ульяне Лвовне посылам из Посольского приказу подьячей Лаврентей Протопопов, и тот великого государя указ ей сказал того ж июля в 11 день. И боярыня вдова Ульяна Лвовна, выслушав того великого государя указу, сказала, что воли его государевой она не противна и учинит против того, как ей о том сказано. И июля в 15 день прислала она боярыня вдова Ульяна Лвовна на те дворы 7 крепостей, с которых взяты списки, а подлинные отданы присланному человеку ее. А в тех крепостях написано: (Следует буквально тоже самое, что напечатано выше на стр. 72–75)... июля в 21 день. И сентября в 28 день 1704 года в присланном великого государя указе из походу из Нарвы, за рукою боярина Федора Алексеевича Головина, написано: препозиту Глику в полатах боярина Василья Федоровича Нарышкина, в которых он Глик учит детей, осмотря что нужное к зиме печи и оконницы починить; и из двора ево Василья Федоровича Нарышкина, которой отдан ныне жене ево, напред сего бывый Василья Борисовича Шереметева, отмерять к полатам в длину 20 сажен, и вместо того числа из прикупных 4-х дворов отдать толикое ж число к ее двору с одного угла, чтоб был, как при тех полатах, так и у нее равной двор, и о том, что учинено будет, писать в поход. И по тому присланному великого государя указу в полатах, что належит, починено. Под подлинным делом и под перечневою выпискою подписан великого государя указ таков. 1704 года октября в 4 день. По указу великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, в. в. и м. и б. Р. с., боярин Федор Алексеевич Головин с товарыщи, сей выписки слушав, приказали: по присланному... (см. выше стр. 77).... очистить безо всякого мотчания, потому что те полаты надобны учителем и учеником. То дело и великого государя указ закрепили дьяки Василий Посников, Иван Волков, Михайло Родостамов. И тот великого государя указ об очистке полат боярыне вдове Ульяне Лвовне сказан. А для отмеривания земли посылан Новгородского приказу подьячей Андрей Иванов. И отмерял школьным полатам земли от тех полат в первом конце по меже подле Давыдовскало двора Николаева 20 сажен; в другом конце от Глухова переулка подле заднего крыльца от полат же 20 сажен; поперег подле отмеряной земли 32 сажени. И в ту меру в 20 сажен примеряно земли из двора боярина Василья Борисовича Шереметева и из прикупных мест в первом конце от Давыдовского двора Николаева 9 сажен, в другом конце подле заднего крыльца 7 сажен без аршина. И против указу великого государя недомеряно к школьным полатам и ко двору, на котором те полаты стоят, из Шереметевского двора, которой отдан боярина Василья Федоровича Нарышкина жене ево боярыне вдове Ульяне Лвовне и из прикупных мест в длину 11 сажен; в другом конце 13 сажен с аршином. |
|
|
