| Государственное, церковное и политическое значение культа Бориса и Глеба способствовало созданию и широкому распространению в древнерусской письменности многочисленных произведений о них. Им посвящена летописная повесть (под 1015 г.) об убийстве Бориса (см. Повесть временных лет), «Сказание и страсть и похвала святую мученику Бориса и Глеба», написанное неизвестным автором, «Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцю Бориса и Глеба», автором которого был Нестор, проложные сказания (краткие рассказы в Прологах – особом виде древнерусских литературных сборников), паремийное чтение (текст, включенный в богослужебные книги – Паремийники и Служебные Минеи). Вопрос о взаимоотношении всех этих текстов и их хронологии весьма сложен и до настоящего времени не может считаться разрешенным. По мнению большинства ученых в основе и «Сказания», и «Чтения» лежит летописная повесть (есть, правда, и гипотеза о первичности «Сказания» по отношению к летописной повести). По вопросу о взаимоотношении «Сказания» и «Чтения» в науке существуют две противоположных точки зрения. С. А. Бугославский на основе текстологического изучения 255 списков всего цикла памятников о Борисе и Глебе пришел к заключению, что «Сказание» возникло в последние годы княжения Ярослава Мудрого (т. е. в середине XI в.). Позже к «Сказанию о Борисе и Глебе» было присоединено «Сказание о чудесах», составлявшееся последовательно тремя авторами на протяжении 1089–1115 гг. Наиболее ранний список «Сказания» (в Успенском сборнике конца XII – нач. XIII вв.) дошел до нас уже в таком виде (т. е. текст «Сказания о Борисе и Глебе», дополненный «Сказанием о чудесах»). На основе «Сказания о Борисе и Глебе», дополненного рассказами о чудесах в редакции второго автора, скорее всего около 1108 г., Нестором было составлено «Чтение». Противоположная точка зрения, обоснованная А. А. Шахматовым, поддержанная и развитая Н. Серебрянским, Д. И. Абрамовичем , Н. Н. Ворониным (мы называем имена тех исследователей, которые специально занимались этой проблемой), сводится к следующему. Сначала, в 80-х гг. XI в., было написано «Чтение» Нестором. На основе Несторового «Чтения» и летописной повести после 1115 г. было создано «Сказание», с самого начала включавшее в свой состав и рассказы о чудесах. Гипотетичность обеих точек зрения требует дальнейшей разработки данного вопроса. |
| Мы уже отвыкли относиться к истории как к сборнику более или менее занимательных фактов из военной и дипломатической жизни народов, и нас более теперь не удовлетворяют картинные описания; мы ждем от истории разъяснения законов развития человеческого общества, ответа на вопрос о том, как зарождаются в человечестве новые понятия, идеи и учреждения, отчего крепнут и слабеют народы. Широкие требования к истории достаточно оправдываются уже и тем, что исторические вопросы ныне разрабатываются учеными археологами, антропологами, историками искусства, юристами и экономистами, и что историк не может строить своей системы без знакомства с обширным кругом наук, подготовляющих материал для его выводов. Далеко не все отделы всемирной истории одинаково разработаны. И прежде всего существует громадная разница в этом отношении между западноевропейской и восточноевропейской историей. Изучение последней шло гораздо медленнее; во всех отделах истории, которые не имеют ближайшего отношения к Западу, господствует много произвольного и не обоснованного на тщательной обработке материала, который к тому же не вполне общедоступен, а частью и не издан. Вследствие этого постепенно получавшие в науке преобладание теоретические построения о ходе всемирной истории оказываются не совсем пригодными к разъяснению событий восточноевропейской истории. Сказанным объясняется необходимость особой главы, которая должна служить введением в историю Византии. Представляет ли собой византийская история медленный процесс упадка и разрушения, лишена ли она всякой оригинальности, смены идей, борьбы за идеалы, или же, напротив, можно усматривать в ней проявление тех же законов, под влиянием которых жили и другие народы и государства? Есть ли история Византии неправильно развивавшийся член всемирной истории, или же, напротив, она представляет собой органически развивающееся тело? Отрицательный взгляд на Византию высказывался многими даже из тех, кто специально занимается ее историей. Меньшинство, и то только в позднейшее время, начало указывать в Византии такие стороны, которые могут характеризовать живой и развивающийся организм. Признаки развития и смены идей обнаружены как в литературе, так и в искусстве, в обычаях и учреждениях. Мало-помалу народилась потребность выразить в определенной формуле отношение византийской истории к всемирной и показать, какое же место принадлежит Византии в истории человечества. |
| В «Сказании», по сравнению с «Чтением», гораздо драматичнее идинамичнее изображены описываемые события, сильнее показаны эмоциональныепереживания героев. Сочетание в «Сказании» патетичности с лиричностью,риторичности с лаконизмом, близким к летописному стилю повествования, делаютэтот памятник самого раннего периода древнерусской литературы одним из наиболееярких произведений Древней Руси. У древнерусских читателей «Сказание»пользовалось значительно большей популярностью, чем «Чтение»: списков первогопроизведения гораздо больше, чем второго. Образ Бориса и Глеба, как святых-воинов, покровителей и защитниковРусской земли и русских князей, неоднократно использовался в древнерусскойлитературе, особенно в произведениях, посвященных воинским темам. В течениенескольких веков древнерусские писатели обращались к литературным памятникам оБорисе и Глебе, преимущественно к «Сказанию», заимствуя из этих источниковсюжетные ситуации, поэтические формулы, отдельные обороты и целые отрывкитекста. Столь же популярны Борис и Глеб, как святые князья-воины, были и вдревнерусском изобразительном искусстве. Летописная повесть о Борисе и Глебе неоднократно издавалась всоставе «Повести временных лет». Научное издание текстов «Сказания», «Чтения» идругих памятников этого цикла см.: «Жития святых мучеников Бориса и Глеба ислужбы им». Подготовил к печати Д. И. Абрамович . Пг., 1916; Бугославский С. памятки XI–XVIII вв.про князив Бориса и У 1928. Мы публикуем текст «Сказания о Борисе и Глебе» по списку Успенскогосборника (по изд.: Успенский сборник XII–XIII вв.Издание подготовили О. А. Князевск ая, В. Г. Демьянов,М. В. Ляпон. М., 1971), но в том составе, который, по гипотезеС. А. Бугославского, это произведение имело в своем первоначальномвиде, т. е. без «Сказания о чудесах», но сохраняя приложенную послепохвалы Борису и Глебу, перед «Сказанием о чудесах», статью «О Борис, какъ бвъзъръм». Исправления ошибок и восполнение пропусков делаются по спискам«Сказания», входящим в редакцию Успенского сборника (по изд. Бугославского). |
| Государственное, церковное и политическое значение культа Бориса иГлеба способствовало созданию и широкому распространению в древнерусскойписьменности многочисленных произведений о них. Им посвящена летописная повесть(под 1015 г.) об убийстве Бориса (см. Повесть временных лет), «Сказание истрасть и похвала святую мученику Бориса и Глба», написанное неизвестным автором,«Чтение о житии и о погублении блаженную страстотерпцю Бориса и Глба», авторомкоторого был Нестор, проложные сказания (краткие рассказы в Прологах – особомвиде древнерусских литературных сборников), паремийное чтение (текст,включенный в богослужебные книги – Паремийники и Служебные Минеи). Вопрос овзаимоотношении всех этих текстов и их хронологии весьма сложен и до настоящеговремени не может считаться разрешенным. По мнению большинства ученых в основе и«Сказания», и «Чтения» лежит летописная повесть (есть, правда, и гипотеза опервичности «Сказания» по отношению к летописной повести). По вопросу овзаимоотношении «Сказания» и «Чтения» в науке существуют две противоположныхточки зрения. С. А. Бугославский на основе текстологического изучения255 списков всего цикла памятников о Борисе и Глебе пришел к заключению, что«Сказание» возникло в последние годы княжения Ярослава Мудрого (т. е. всередине XI в.). Позже к «Сказанию о Борисе и Глебе» было присоединено«Сказание о чудесах», составлявшееся последовательно тремя авторами напротяжении 1089–1115 гг. Наиболее ранний список «Сказания» (в Успенскомсборнике конца XII – нач. XIII вв.)дошел до нас уже в таком виде (т. е. текст «Сказания о Борисе и Глебе»,дополненный «Сказанием о чудесах»). На основе «Сказания о Борисе и Глебе»,дополненного рассказами о чудесах в редакции второго автора, скорее всего около1108 г., Нестором было составлено «Чтение». Противоположная точка зрения,обоснованная А. А. Шахматовым, поддержанная и развитаяН. Серебрянским, Д. И. Абрамовичем , Н. Н. Ворониным(мы называем имена тех исследователей, которые специально занимались этойпроблемой), сводится к следующему. Сначала, в 80-х гг. XI в.,было написано «Чтение» Нестором. На основе Несторового «Чтения» и летописнойповести после 1115 г. было создано «Сказание», с самого начала включавшеев свой состав и рассказы о чудесах. Гипотетичность обеих точек зрения требуетдальнейшей разработки данного вопроса. |
| – Знаю, но желаю и требую, чтобы у нас не было этих лишних учреждений. – Лишних? Но откуда же вы возьмете священников? – Оттуда, откуда выбирали их Апостолы, и откуда избираются они и теперь на Востоке, т. е., из среды грамотных, честных и зажиточных поселян и горожан. – Но они не умеют проповедывать Слова Божия? – А разве все священники проповедывали в Церкви апостольской? – возразил я. – Не все. Припомните: апостол Павел отличал пресвитеров священнодействующих от учащих и этим придавал честь сугубую. Пусть же и у нас будут особые пресвитеры учащие, и только учащие, но не совершающие никаких треб. Они будут проповедывать в городах и селах. Одного проповедника достаточно на десять сел. – Стало быть, все-таки нужны семинарии и академии для образования проповедников? – Я переименовал бы их в училища благовестников или проповедников, поместил бы в них небольшое число готовящихся к проповеданию, напр. 25 человек для пяти епархий, предполагая, что на первый раз из наличных священников найдутся способные проповедывать тысячи 2–3, и дал бы этим готовящимся направление вполне духовное и даже одежду духовную. Из сонма их Дух Божий набрал бы и епископов достойных. – Прекрасно. Но семинаристы все-таки образованнее ваших грамотных поселян и, следовательно, достойнее алтарей. – Владыка! Алтарей достойны не кимвалы звенящие (а больше молчащие), а такие христиане, которых вера, благочестие и добродетельное житие красноречивее всякой проповеди Наше духовенство есть каста, и как каста имеет прирожденные пороки. Ежели в среде его и являются блестящие дарования, то сила их ослабляется узким образованием и направлением душ в одну сторону, – к колокольням. Наставники семинаристов и академистов большею частою малосведущи и вялы, а которые побойчее и повольнодумнее, то дают им зачатки ложного знания и губят в них веру, насажденную благочестивыми матерями их. У кого из них есть природное красноречие, у того оно, стесненное школьными формами, правилами, или немеет, или не имеет сильного влияния на общество, которое может быть увлекаемо, спасаемо не искусственными хриями и силлогизмами, а словом естественным, живым, пламенным, словом разумным, сердечным, в котором слышится глубокое знание человеческого сердца и духовных потребностей общества. А семинаристы и академисты наши, отделенные от общества, разве имеют такое знание? |
| Во-первых, в аннотации сказано, что тексты Требника и Часослова воспроизводятся дипломатически, с сохранением шрифта, орфографии и иных особенностей оригинала . Однако дониконовский (а отчасти и послениконовский) текст опубликован вообще без соблюдения традиционных для издания славянских старопечатных текстов правил (правила эти опубликованы: Полонская, Черкашина ). Я понимаю, что непросто найти компьютерный шрифт, содержащий в себе все титла, надстрочные буквы и сокращения, употреблявшиеся в печатных шрифтах XVII в. Но в научном издании обязательно следовало бы внесенные в строку надстрочные буквы выделять круглыми скобками, а раскрытые титла и сокращения - квадратными. Это имеет принципиальное значение при рассмотрении справы: в пореформенных текстах изменилась степень сакрализации текста. Это связано с процессами десакрализации и десемиотизации , которые характеризуют никоновскую литургическую реформу (об этом много пишется в работах Б. А. Успенского ). Во-вторых, текст любой богослужебной книги состоит из собственно богослужебного текста и киноварных указаний (так называемых богословия черной буквы и богословия красной буквы ). Исправление того и другого - два различных процесса, которые происходили параллельно и были связаны друг с другом. Рассматривать их нужно дифференцировано. Сазонова некоторые киноварные указания публикует, некоторые - нет; киноварные указания никак не выделяются, их справа не обособляется. В-третьих, издание декларировано как критическое, хотя на самом деле критическим не является. В критическом издании разночтения обязательно даются в подстрочнике, а не в приложении, как в данном случае (это сильно затрудняет работу с книгой). Для критического издания старопечатного текста необходимо привлечь все дореформенные издания этого текста (что сделать нетрудно) - в рассматриваемой книге издания Требников и Часословов привлечены не все, привлечены произвольно и без объяснений. Причина этого в том, что публикация не предваряется соответствующим исследованием, точнее исследование имеется (в Предисловии), но оно не выдерживает никакой критики. |
| Имя К. обычно называлось в «первой пятерке» Нового направления (вместе с Кастальским, Гречаниновым, Чесноковым, А. В. Никольским ). В отличие от большинства представителей этого направления и подобно Гречанинову К. отдавал предпочтение не переложениям традиц. распевов, а свободному сочетанию их элементов и сочинению «под распев». Однако в отличие от Гречанинова, тяготевшего к развернутым формам, К. всегда предпочитал миниатюру. Определенный, хотя и нерезкий стилистический сдвиг произошел, по-видимому, в его творчестве на рубеже 1900-х и 10-х гг. XX в. Всенощная и единственный в творчестве К. духовный концерт «Камо пойду» (1914) представляют собой яркие образцы того, что можно условно назвать зрелым стилем Нового направления. К этому стилю принадлежат, напр., сочинения Кастальского этого периода («Чертог Твой» и «Разбойника благоразумнаго»), Страстная седмица, ор. 58, и Всенощная, ор. 59, Гречанинова, песнопения Вечерни Н. Н. Черепнина и оба хоровых цикла С. В. Рахманинова . К. великолепно знал возможности хора: он постоянно находился в общении с разными хоровыми коллективами - высокопрофессиональными, любительскими, детскими. Работая в Синодальном уч-ще, он также отлично знал церковно-певч. репертуар и все новое, что в изобилии появлялось в нем в то время. Композитор ориентировался в своих хоровых партитурах на певч. стиль Синодального хора вообще и на храмовое пение хора в частности. Подобно Кастальскому, К. писал не богослужебные циклы, а отдельные хоры, как бы примериваясь к звучанию каждого из них в контексте службы в Успенском соборе Московского Кремля. Примечательно, что он начинал с центральных, важных в муз. отношении частей службы, а потом дополнял остальное, попутно создавая варианты не удовлетворивших его муз. решений отдельных песнопений. Именно так была написана почти полная Литургия; Всенощную К., видимо, не успел дописать. Изучение сохранившихся литографированных сборников Синодального хора показывает, что композитор обычно сначала «пробовал» свои сочинения в хоре, а уже потом издавал их, внося коррективы, соответствующие исполнительской трактовке. |
|
|
